crash

      Это случается внезапно. В один миг — идеально отлаженный спорткар с двадцатилетним пробегом, а уже в следующий — сплющенная груда лома с отлетевшей крышей. А всё потому, что: — Юнги-хён пришёл! — возвещает Хосок, и Чимин оборачивается.       Разбивается сразу. Вдребезги — по ощущениям, но на деле — лишь сталкивается с Юнги плечами. — Ох… — выдыхает Юнги удивлённо и отшатывается, оценивая внесённые в цвет его футболки правки, расползающиеся по груди мокрым пятном.       Пожалуй, прав был Тэхён, сравнивший внезапную влюблённость с аварией. Он тогда был философски настроен и после шота виски упорно доказывал жизненноважность медитаций для сохранения внутреннего равновесия и поиска душевного «я». А потом намертво застрял взглядом в текстурах изменившегося за лето Чонгука и сказал: — Краш.       Долго бороздил глазами покрывшие руку татуировки — наверняка разглядел в витиеватой росписи эти свои мандалы — и добавил: — Раскрашенный краш.       Покивал сам себе, поёрзал, закинул ногу на ногу и сконфуженно признал: — Авария.       Именно так Чимин себя и чувствует — сбитым, раздавленным, покорёженным, жалобно повизгивающим сигнализацией, — пока тупо пялится на немыслимо красивый профиль Юнги. Ещё и стремительно коррозирует всей обшивкой лица и шеи.       Спасает только то, что язык во рту, словно подушка безопасности, внезапно сделался слишком большим и неповоротливым, и защищает Чимина он непредвиденных словоизлияний. И так вокруг хватает шума. — О нееет! — кричит Сокджин, порываясь вскочить на стол.       Макне вдвоём едва предотвращают его порыв, придавливая телами к дивану. — Чимини, срочно веди Юнги в ванную! — командует Намджун.       Но его превосходный натуральный интеллект не включает автопилот по построенному маршруту.       Чимин, словно аварийными фарами, заторможенно мигает. Он травмирован, и ни одна страховка в мире не покроет ущерба.       Так он думает, пока не случается непостижимое: Юнги адресует ему прямой взгляд, безвозвратно застревая в памяти отблеском остро прищуренных глаз. Просит: — Веди, Чимини, — и колет до лёгкой боли уголками сладкой улыбки, — пожалуйста.       Он не ждёт — будто бы знает о случившихся повреждениях, и берёт управление Чимином на себя. Цепляет его под руку и мягко буксирует по непростому пути из вот это поворотов — к осознанию.       Приводит к раковине. Чимин рьяно плещет водой в лицо и особо тщательно натирает глаза. Он бы и череп изнутри промыл, чтобы избавиться от непредвиденного наваждения. Чтобы счистить неисправными дворниками залившее лобовое стекло и проникнувшее глубоко под капот глянцево-голубое нечто, ярко искрящееся блёстками.       Но оно висит перед глазами. На Юнги. Огромной футболкой с пятном на груди.       Чимин сквозь мокрую чёлку смотрит в забрызганное каплями зеркало. Там Юнги, с прикушенной за уголок улыбкой. Молча наблюдает от двери ванной, к слову, крошечной настолько, что Чимин буквально в шаге от инфаркта. И Юнги его стремительно приближает, в какой-то момент сокращая дистанцию. Чимин чудом сдерживается, отчаянно вцепившись ладонями в бортики раковины. Но этим всё не заканчивается.       Что-то внутри напряжённо коленвалится, разносясь тряской по всему телу, когда Чимин слышит совсем рядом с ухом тихий щелчок, с которым Юнги раскрывает губы. Чимин, не моргая, таращится на него в равных долях предкушающе и испуганно. Но Юнги не говорит ничего, а смахивает мизинцем крупную глянцевую каплю, повисшую у него на соске, и касается её языком. Морщится неприязненно, размазывая остатки между пальцев. Чимина в пространстве он размазывает тоже — одним своим присутствием.       Возможно, Чимин реагировал бы спокойнее, если бы ничего не знал о Юнги заранее. Если бы всё ограничилось тем знанием, что у него есть крайне занятой хён. Тогда бы Чимин просто извинился с десяток раз и пообещал загладить вину. Вероятно, они бы поладили, нашли бы много общих интересов и со временем даже поделились бы сокровенными одержимостями. И тогда бы не Намджун, а сам Юнги дал ему послушать все свои официальные треки и демки. А Чимин признался бы, что в юности стеснялся собственного голоса, но всё же обожает петь.       Их сближение было бы естественным и постепенным. А Чимина не раздавливало бы так сильно фактом их нелепого знакомства на фоне фанатских чувств.       Любопытство сгубило. И вряд ли получится воскреснуть теперь, после его удовлетворения.       Но, кажется, Юнги так не думает. Чимин не сразу замечает руку, забравшуюся на плечо и цепко выдернувшую его из груды мыслей. Кажется, только она и удерживает Чимина от захватывающего дух падения в пропасть. Одно из двух: либо Юнги предотвратит его крушение, либо завершит сеанс спрессовывания и оставит на свалке, где ему после всего самое место. — Эй, Чимини. Кому ты нёс этот напиток? — шепчет Юнги, и в голосе его не осуждение, а веселье плещется. — Сокджину?       Чимин сглатывает и напряжённо мотает головой, ловя секундное головокружение. — Себе… — Вот как, — Юнги фыркает.       Он не разлучает их взгляды через зеркало, и Чимин делает судорожный вдох, прежде чем жалобно проскрипеть: — Прости, пожалуйста. Я не хотел… — А я даже рад, что это попало на меня, а не в твой желудок, — признаёт Юнги со смешком, и рук на плечах Чимина становится больше.       Они трепетно разминают мышцы, осторожно давят большими пальцами вдоль позвоночника и любовно оглаживают через ткань ключицы, множа на коже мурашки. Хозяйничают смело до тех самых пор, пока Чимин не расслабляется, обессиленно откидываясь на Юнги спиной.       Мгновения наполняют его опустевший бак живительной энергией. — Чимини, тебе пора выйти, — греет кожу за ухом.       Смысл доходит не сразу. Чимин вздрагивает как ошпаренный, но Юнги его удерживает. — Тише, милый, — шелестит успокаивающе. — Я вовсе не против, чтобы ты остался, но не хочу навредить тебе ещё сильнее.       Широкой ладонью накрывает загомонившее вновь сердце, и Чимин охает тихонько, выдыхая дрожаще: — Прости, хён. Прости, я… не в себе, наверное. Совсем голову из-за тебя потерял.       Юнги отзывается тихим смехом, оседающим щекотным ощущением в изгибе плеча. — Главное, голос свой не потеряй — напутствует он и игриво подмигивает. — Хочу тебя позже прослушать.       А после перехватывает Чимина поперёк груди, плотно впечатывая в себя, словно надёжно пристёгивает ремнём безопасности, и горячо прижимается губами к выступающему позвонку на шее. Чимин отзывается глубоким урчанием и моментально заводится. Сердце его топочет сотнями лошадиных сил — так и жаждет страстно прокатиться.       У Юнги руки волшебные — не иначе, ведь хватает пары умелых касаний, чтобы вдохнуть жизнь в эту, казалось бы, рухлядь. Так обычно он делает с музыкальной техникой и инструментами, извлекая их голос. И Чимин не прочь сыграть для него.       Хосок, караулящий под дверью с чистой футболкой, улыбается ему знающе. — Отличные парные футболки!