Любовных песен обманчив яд Он одурманил и губит меня Любовных песен смертелен яд Я устал от драмы и от всех жестоких слов От боли, что я испытал И отныне внутри я практически мёртв Не выбирал такой финал… Ai Mori feat Влад Ясинский (Cinema Bizarre cover) — Love songs
Пустошь, подобна своему названию, представляет собой малоприятное зрелище. Земля, которая давно уже не видела дождя, выглядит как пустыня: сухая поверхность покрыта глубокими трещинами, а песок сравним по цвету с ржавчиной. Стоит совершить одно неаккуратное движение и можешь оказаться под землей. В пустыне негде спрятаться, негде спастись от, поджидающей на каждом углу, опасности, поэтому ничего не остаётся кроме как идти вперёд в надежде на небольшой уголок оазиса. Спасение иллюзорно, а страх за сохранность шкуры — непомерно тяжел. Небо нависает тяжёлым бременем — Анна невольно сравнивает себя с Атлантом. Только вот если у одной американки он смог расправить плечи*, то вот в её случае испытание только набирает обороты, перерастая в нечто непонятное и крайне отвратительное. Оно липнет подобно грязи, от которой она каждый раз с трудом отмывается, едва сдерживая порыв растереть собственное тело до кровавых ран. И с каждым разом соблазн поддаться порыву становится только сильнее. Пустынный мир не особо располагает к приятному времяпровождению и ей ничего не остаётся кроме как идти вперёд, прощупывая землю длинной палкой, похожей на своеобразную трость. Ведь путь предстоит долгий и неблизкий. Шаг за шагом она оставляет после себя множество кратеров и ям разной глубины, размеров. Волосы давно растрепались — слабая коса распустилась ещё в первые минуты блуждания по пустоши — и Анна уверена — будь бы перед ней сейчас зеркало, она бы ужаснулась собственному отражению. Как минимум — от количества песка и грязи на своём лице и в шевелюре. Ломая одну преграду за другой, девушка как будто сама разрушает себя. Кажется, что ещё немного и её ноги не выдержат давления и, скопившейся усталости, надломятся в самый ответственный момент. Этот фантастический мир всеми способами старается предотвратить попадание в пункт назначения. И Анна кажется догадывается почему. Ведь образы из детский страшилок приобретают реальные воплощения, прототипами которых являются сами люди. Кошмары перенимают лики homo sapiens, а на её языке расцветает хорошо знакомый металлический привкус.***
Диван, повидавший на своём веку немалое, отчаянно скрипит и стонет под весом человеческого тела. Ощущая, как в спину впивается очередная пружина, девушка клятвенно себе обещает: как только получит зарплату, тут же всю её спустит на покупку нового спального места… ну или большую её часть. Жить-то на что-то надо… Раннее утро встречает её холодом из-за незакрытого накануне окна и более сильной чем обычно влажностью воздуха. В качестве доказательства своих мыслей, Анна смотрит на чересчур пушистые волосы и нервно вздыхает. Ну вот, опять! Опять придётся потратить лишние минут двадцать в попытках привести нечто, именуемое не иначе как «воронье гнездо», в божеское состояние. И судя по, активно гуляющим за окнами, тёмным, густым облакам все попытки потерпят поражение. По этому недолго думая, девушка резко подрывается с кровати, о чём тут же начинает жалеть: ранее упомянутая спина разболелась ещё с большей силой. Кое-как разогнувшись, попутно попрекая себя за собственную скупость — надо было раньше разориться на приобретение новой кровати, а не надеяться на некое чудо — Анна посмотрела на экран телефона — до сигнала будильника ещё более часа. Понимая, что любые попытки провалиться в мир сновидений бессмысленны, ей хватает минуты, чтобы перенести звонок на следующее утро и поставить телефон на зарядку, после чего она спешит в ванную комнату. Тишину в квартире обрывают звуки соприкосновения светло-голубых тапочек с большими кошачьими ушами — подарок одной из её подруг на новоселье — с напольным покрытием. Преодолев большую часть квартиры, Анна доходит до конечного пункта. Не жалея себя, она включает свет, попутно зажмуриваясь от чрезмерной яркости, после чего проходит вглубь помещения, выкручивая кран с холодной водой на максимум. Ополоснув лицо, Анна видит собственное отражение в зеркале и ужасается — по ту сторону её же глазами смотрит измученное создание, которое за каких-то несколько месяцев из вполне нормальной девушки превратилось в это… нечто. Осунувшееся лицо из-за постоянного стресса, недосыпа и непостоянного — неполноценного — питания, на котором отчётливо выделяются потрескавшиеся губы, нездорово выпирающие скулы, и большие голубые глаза с глубокими тёмно-фиолетовыми синяками под ними. Анна въедливо вглядываясь в глаза, стараясь заметить в них хоть что-то хорошее, — всё-таки не зря она считает их самым красивым элементом в собственной внешности — но ничего кроме чрезмерной усталости и откровенной заёбанности не видит. Красоты картине не добавляют и лохматые после сна волосы, на укладку которых ей придётся потратить ничуть не меньше времени чем на устранения последствий проблем с лицом, ведь она не заинтересована в жалости со стороны окружающих. Ведь кому понравится смотреть на живого мертвеца?.. Но до этого ещё есть время. Поэтому на скорую руку умыв лицо холодной водой, она вытирает лицо насухо и спешит покинуть ванную комнату — она ещё успеет её посетить сегодня и не раз. Следующим пунктом назначения становится кухня, а если быть точнее — холодильник и газовая плита. Подобно большей части домов эпохи хрущёвской постройки, в квартире присутствует немалая часть элементов мебели, декора и техники того времени. Анна, конечно, не может утверждать, что к данной группе относится холодильник: выглядит он не старше десяти, максимум, двенадцати лет, но вот насчёт газовой помощницы у неё возникают серьёзные сомнения. Повидавшая на своём веку не мало, она представляет из себя высокую чёрно-белую конструкцию: снизу — стандартная духовка с большой, широкой ручкой и тёмно-коричневой дверцей, а сверху — комплект из четырёх конфорок, на которых «лежит», местами прожжённая от активного использования, толстенная решётка. Поэтому с самим агрегатом девушка старается вести себя как можно аккуратней, ведь по своему — без всяких преувеличений — богатому жизненному опыту знает, что может произойти, если она позволит себе хотя бы на одну минуты отвлечься от процесса приготовления пищи. Стоит ей только вспомнить, как несколько раз чуть не стала виновницей пожара в квартире матери только из-за собственной невнимательности, как противные мурашки начинают распространяться по всему телу. Тогда она отделалась малой кровью — лёгким испугом, длительной тирадой и покупкой новой кухонной утвари, но никто не гарантирует, что в этот раз что-то не пойдёт не так. По этому памятуя о собственных неудачах и неоднократных промахах, Анна ведёт себя подобно параноику: каждый раз после использования плиты по нескольку раз за минуту может проверять правильность угла наклона ручек, отвечающих за подачу газа в конфорки. И только после того как девушка убедиться, что её и безопасности окружающих ничего не угрожает, позволяет себе расслабиться. И вот сейчас она повторяет ежедневный — рутинный — ритуал, приносящий в её жизнь столь необходимое спокойствие: в недавно купленную турку летят несколько ложек кофе, затем они заливаются необходимым количеством воды, после чего Анна ставит турку на специально отведённую конфорку и только после этого включает подачу газа, поджигая его ловким движением зажигалки, предназначенной для работы с плитами. Также девушка достаёт из навесной полки бутылку со сладким сиропом — немного карамели не помешает — и молотую корицу. Посматривая одним глазом за кофе, лезет в холодильник в поисках чего-нибудь, что может сойти за быстрый перекус. Напевает только ей одной известную мелодию, проводит взглядом по значительно опустевшим полкам, мысленно делая пометку, о необходимости в кратчайшие сроки посетить магазин с обширным списком покупок и в то же время рука сама тянется к яйцам. Ведь что-что, а с глазуньей у неё никогда не было проблем, что её всегда удивляло. Пожалуй, это единственное блюдо, приготовление которого не приводит к неизбежной катастрофе, в духе испорченных кухонных принадлежностей, сожженных чайников или — что ещё хуже — обрезанных пальцев. Проведя стандартные манипуляции, ей только и остаётся, что следить за кофе, дожидаясь удачного момента, чтобы бросить в сковородку заранее приготовленные приправы, привезённые с разных уголков планеты. — Дай угадаю: сегодня снова на завтрак яичница и невозможный к употреблению кофе, от запаха которого мне плохо становится? — от неожиданно заданного вопроса у Анны начинают дрожать руки, и она едва не опрокидывает турку на себя. — Опять травишь себя этой дрянью! Ну сколько же можно это терпеть?! Никакой управы на тебя нет! Чем только смотрит моя дочь?.. Хочешь в конец здоровье подорвать? Будь бы на её месте Анна-подросток, то тут же разразился бы скандал, ведь ей никогда не нравилось чужое вмешательство. Чрезмерно свободолюбивая и вспыльчивая. Гордая не по годам. Однако, те времена давно уже прошли: период подросткового максимализма давно уже прошёл и на его место пришла смиренность, а также она — дипломатия. И именно к ней девушка собиралась обратиться. — Бабуль, ну сколько можно?! Нормально у меня всё! Нор-ма-ль-но! — Нормально?! Ты считаешь, что у тебя всё хорошо? Ты вообще видела себя в зеркале? Видела, на кого ты становишься похожей? — Ну и на кого же? — впрочем в ответе она и не нуждается. Сама всё прекрасно понимает и принимает. — На живого мертвеца, на кого же ещё! — столь неприятная правда всё-таки была озвучена и с ней Анна ничего не может поделать. Девушка видит, чувствует, что загоняет себя в порочную петлю, только вот поделать ничего с этим не может — обстоятельства сильней её собственных желаний. Намерений. По этому она только и может что, избегать смотреть в глаза одного из самых родных ей людей. Истина приносит нестерпимую боль, а осознание всей тяжести ситуации ничуть не помогает в её решении. Глаза сами собой начинают слезиться, и Анна никак не может сдержать всхлипы. Как будто в подтверждении своего отчаяния, девушка чувствует лёгкое прикосновение к спине. Столь необходимая поддержка настигает её в короткий срок, от чего слёзы начинают течь ещё сильней, а опора даёт дополнительный стимул бороться дальше — идти к своей цели, несмотря ни на что. — Ну, не стоит так себя загонять, моя хорошая! Вижу, что у тебя сейчас очень сложный период в жизни, но я тебе обещаю: осталось совсем немного потерпеть и всё наладиться. Решение твоих проблем уже совсем близко… — слова поддержки и ласковые прикосновения наполняют её жизненными силами, а ласковое «моя хорошая» окунает Анну в воспоминания о далёком детстве, где она ещё будучи совсем маленькой сидела на коленях у бабули, слушая её рассказы о жизни. Именно в тот период времени её чаще всего звали так. — И вообще: завязывай так много работать! И с куревом тоже! Трудоголизм не даёт тебе жить на полную катушку! Всех денег мира не заработать! Что положено тебе, то ты и получишь: не больше — не меньше. — Я понимаю о чём ты говоришь, но мне нужно платить за квартиру, за еду, а также многое другое, поэтому в данный момент не могу позволить себе меньше работать. Может быть позже, но никак не сейчас. Надеясь усмирить пыл бабушки, Анна использует тактику: «ни мне — ни вам». Вроде бы обещает то, что человек хочет услышать, но в то же время оставляет окошко для манёвра в случае неудачи. — Да и курение этих папирос… данная пагубная привычка ещё никого до добра не доводила и ты не будешь исключением. Тебе и самой это прекрасно известно. Да и не красит наличие чего-то столь нехорошего тебя, от слова совсем. — Знаю, бабуль. Я всё понимаю… — а в ответ получает лишь тишину — пустая кухня её единственный слушатель. — Блядство! Твою же… Одно неаккуратное движение и новый ожог расцветает тёмным пятном на руке, очень близко к предыдущему, а кофе — едва не переливается через край, пачкая собой раскалённую плиту. А ведь день совсем не плохо начинался. * — Подразумевается отсылка на роман-антиутопию «Атлант расправил плечи» авторства Айн Рэнд.