Говорят, ничто не длится вечно, но я твердо верю, что для некоторых людей любовь бессмертна
Сесилия Ахерн
Пока остальная команда спала после долгой дороги, а в воздухе застыла ещё не убежавшая жара, Баден и Тейн сидели у затухающего костра на старом плаще рыцаря и тихо говорили. Им удалось встретиться даже спустя тринадцать лет, но, к сожалению, это произошло тогда, когда вся Эсперия оказалась под угрозой исчезновения. Поэтому и времени на разговоры не было, только сейчас удалось выделить пару часов. – Что ты будешь делать, когда всё это закончится? – прошептал Тейн и ткнул палкой в пепелище. Баден многозначительно посмотрел на него и склонил голову, пряча глаза в темноте. – Я бы хотел вернуться домой. С тобой, – честно признался он, не поднимая взгляда. – Если, конечно, меня там ждут. – Звезда Рэйнов никогда не гасла для нас, Баден, – Тейн с виноватым видом отвернулся, чувствуя, как в неспокойную душу возвращаются старые мысли, терзавшие его на протяжении тринадцати лет. Стыд, боль, самоненависть – лишь часть из того, что стало терзать его сердце вновь после долгожданной встречи с Баденом. Мучительные годы не прошли бесследно, однако в его глазах это мелочь по сравнению с тем, через что прошёл Баден по его вине. – Я... рад, – негромко произнёс Рэйн. – Только больше не называй меня так. Утренняя Звезда больше не воссияет... остался только Баден. – Прости, что так выразился... Я хотел сказать, мы ждём тебя любого: и свете величия, и... – Тейн запнулся, понимая, что его фраза может прозвучать слишком грубо, но Бадена это высказывание ни капли не задело, наоборот, он улыбнулся и приобнял мечника. – Я скитался по миру, не желая встревать в настоящее тех, для кого я остался прошлым, – признался он. – Но сейчас я снова чувствую себя живым, бескрайняя тоска позади. Я уже не тот, что был раньше, и я прекрасно понимаю, что обо мне едва ли можно сказать «в свете величия»... Но – подожди, дослушай – я никогда не хотел этого света. Всё, о чём я мог мечтать, – это любовь людей, которые дороги мне. Эстрильда ждёт меня, ты рядом – разве я могу желать чего-то ещё? Тейн под его рукой мелко задрожал и закачался, тогда Баден подтолкнул его к себе и уложил головой на своё плечо, приобнимая ещё крепче. – Я так виноват перед тобой, – прошептал мечник, – всё из-за меня... Если бы я не остался там из-за своих дурных амбиций... – Если бы я не вернулся, – продолжил Баден, – если бы я не решил так, если бы я не начал бессмысленно геройствовать. Столько причин, но все они уже не имеют никакого значения. Будь сейчас со мной, а не там, где нас давно уже нет... Тёплый огонь, песок такой стеклянный, Брутус смешно храпит, – он тихо рассмеялся. – В настоящем гораздо лучше, чем в прошлом. Тейн поднял голову и уставился в светло-зелёные глаза Бадена с поджатыми губами. Его сердце терзало столько мыслей, столько боли, а ещё каждую секунду его голову пронзала до ужаса приятная мысль: это Баден. Спустя тринадцать лет, хотя, казалось бы, любая надежда стала лишь пустым звуком, но он всё равно здесь – к нему можно прикоснуться. У него совсем другой взгляд, но в нём скользит та же глупая преданность, погубившая его. А ведь сколько не было сказано тринадцать лет назад. Оно бы ничего не изменило, эгоистично сожалеть об этом, но Тейн всё равно... всю жизнь жалел, что не успел во многом признаться. Те чувства, которые остались за стеной немого понимания, до сих пор с ним; они прошли через годы непреодолимого горя, самоненависти и даже попыток самоубийства, останавливаемых мыслью о том, какой ценой досталась ему эта жизнь. – Я не допущу, чтобы это повторилось. Обещаю. Баден горько улыбнулся и прикоснулся к лицу мечника прохладной поверхностью пальцев. – Я больше никогда не позволю себе так поступить с тобой, – сказал он в ответ, – обещаю. Недовольно нахмурившись, Тейн, едва не потерявший самообладание, отстранился и отвернулся к костру, наблюдая за затухающим пламенем. – Дурак. Как ты поступил со мной? – пробормотал мечник. – Умер, чтобы спасти мою жизнь? – Заставил тебя тринадцать лет мучиться от мысли, что по твоей вине погиб твой друг. Мужчина затих, медленно прикрывая глаза под подрагивание губ и нервное сглатывание. – Но это не так, Тейн, – Баден вернул его к себе, снова приобнимая и чувствуя, как ворочается мечник под его рукой. – Ты ни в чём не виноват. Верь мне. Послышался тяжёлый вздох. Тейн начал с беспокойством шарить по карманам, и Баден с интересом начал наблюдать за его внезапно начавшимися поисками чего бы то ни было. Наконец, спустя минуту, Тейн вытащил из кармашка на груди серебряную цепочку с медальоном, отображающим герб дома Рэйнов. – Сначала я хотел отдать его Эстрильде, – признался мечник, – но не смог. Не поднялась рука. Теперь я возвращаю его тебе... Я и надеяться не мог, что когда-нибудь смогу отдать его тебе. Лицо Бадена немного изменилось: похоже, он старательно напрягал память, чтобы вспомнить, как именно он отдал Тейну этот медальон и с какими словами. Одно он помнил точно. На тот момент воин точно знал, что погибнет от рук маулеров, вот и решил попрощаться с тем, ради кого готов был пожертвовать не только своей жизнью, но и жизнями солдат своего отряда. – Ты сказал, что это залог того, что ты вернёшься и мы решим, кто выиграл, – напомнил Тейн. – Тогда я ни за что не смог бы признать проигрыш, но сейчас я принимаю безоговорочное поражение, – он вложил в руку Бадена серебряный медальон и прикрыл украшение его пальцами. – Я во всём проигрываю тебе. Ты самый лучший человек, которого я когда-либо встречал, самый талантливый боец, самый красивый мужчина, самый хороший дядя и... – Стой, стой, – притормозил его Баден, – я тебя понял. Только повтори, что ты сказал в конце, мне кажется, я не расслышал, – попросил он и прищурился, внимательно глядя на мечника. – Самый хороший дядя?.. – А раньше? – Самый кра... Эй, – усмехнулся Тейн, пихая его в плечо, – я вообще-то искренен, ты смеёшься над моими словами? – Нет, – рассмеялся Баден, протягивая руки для объятий, на которые Тейн охотно согласился и крепко обхватил его одной рукой, – нет, я польщён, но не могу согласиться с тобой, – он стал говорить ещё тише, и от этого его голос, звучащий за самым ухом, стал звучать даже как-то интимно. – Я проиграл тебе очень давно. – Не помню такого, – едва слышно пробормотал Тейн. – Ещё тогда, когда впервые встретил тебя. Мечник промолчал, вжимаясь в спину Бадена так, чтобы тот не посмел отстраниться от объятий и увидеть выражение его лица. – Однажды меня спросили, по кому я скучаю. Семья, любимый человек или друг... Тогда я не смог опровергнуть ни единого слова, потому что я скучал по тебе, – кажется, каждая фраза давалась ему с большим трудом, но он продолжал выталкивать из себя слово за словом, боясь остановиться. – Баден... – теперь Тейн отстранился сам и уставился в поблёскивающие в свете затухающего огня глаза. Костёр потрескивал, команда мирно посапывала; пустыня была безмолвной и холодной, вокруг, кроме их маленького оазиса, не были ни единой души. – Я никогда не смогу даже представить себе, что ты пережил за эти годы, – произнёс Тейн, и с каждым словом его голос становится всё тише, постепенно растворяясь в тишине. – Я больше не позволю тебе сражаться в одиночку и последую за тобой даже в Преисподнюю. – Не нужно следовать за мной. Просто иди рядом, – руки Бадена, освободившиеся от твёрдой деревянной брони, обняли мечника ещё крепче, так, что их лица стали чуть ближе. Теперь они едва не соприкасались носами, а чужое дыхание щекотало губы. – Я буду рядом, – заверил Тейн и осторожно приблизился ещё на немного. – Будем сражаться плечом к плечу? – Баден не подавался вперёд, однако и не отстранялся, вынуждая мечника разрываться между разумом и сердцем. – Конечно, Баден. Совсем как раньше... – Тейн тоже перестал двигаться, и они на мгновение застыли, прежде чем рыцарь всё-таки не приблизился в ответ. Теперь их губы едва ощутимо соприкасались, тёплое дыхание смешивалось, учащённый пульс забился в унисон. Со стороны донёсся навязчивый шорох и рычание: это Брутус переворачивался во сне. Баден уже собирался повернуться, чтобы убедиться, что никто не проснулся и не увидит, как два их сотоварища сидят и нервно дышат на лица друг друга посреди ночи, однако мгновенно оказался утянут одной сильной рукой, которая, ухватившись за его подбородок, замерла, позволяя Тейну смелее ухватиться губами за губы Бадена. Это был отчаянный шаг. Так, будто ты бездумно шагаешь в пропасть, не зная, окажется ли бездна лишь порождением твоего нездорового сознания. Так, как прыгают через высокое пламя, пытающееся ухватиться за сухую ткань плаща. Затем последовало некое смирение. Так, будто ты уже падаешь в беспробудную мглу и понимаешь, что спасения не будет; так, будто пламя уже охватило всё твоё тело, а рядом нет ни капли воды, и ты знал об этом, когда совершал прыжок. Это чувствовали они оба. Так, словно на них двоих была одна душа, ставшая символом кровавого ритуала. И каждый боялся даже вздрогнуть; казалось, они созданы для того, чтобы навеки застыть вот так, устами к устам, и им не нужно больше ничего, кроме тёплого дыхания друг друга на своей коже и запаха затухающего костра. Наконец, они немного отстранились, но их глаза отчаянно сплелись, крепко и неразрывно, так, словно их взгляды не могли быть обращены в другую сторону. Первым двинулся Тейн. Он прикрыл глаза и прислонился лбом ко лбу Бадена и замер, надеясь таким образом высказать всё, что было у него на сердце. А тот лишь крепко ухватился за его руку, поглаживающую его непослушные волосы, и недвижимо погружался в чужие мысли. Как и раньше, они понимали друг друга без слов.