Конфеты

— Соф, сильно занята? Девушка вздрогнула и оторвалась от методичного перерывания коробок, чтобы посмотреть на отца. Дмитрий Макаров, мужчина средних лет с лёгкой россыпью морщинок на добродушном лице, замер в дверях и наблюдал за потугами дочери со смешинками в глазах за толстой оправой очков. Соня сдула с лица всклокоченную прядь тёмных волос и обречённо покосилась на гору ещё не разобранных коробок и мешков с вещами. — Я опять потеряла свой провод для Нинтендо, — скорбно призналась она, кинув беглый взгляд на любимую приставку. — Так что да, я, вроде как, занята поисками. Мужчина захихикал, словно мальчишка, и, кряхтя, опустился на коврик рядом с дочерью. Он выудил из кармана джинс заветный проводок и дразняще помотал им перед удивлённо вытянувшимся Сониным лицом. — Откуда?.. — девушка выхватила провод из отцовских пальцев и рассеянно покрутила его в руках. — Я же точно помню, что клала его в коробку… Дмитрий снисходительно улыбнулся и потрепал каштановые волосы дочери, пытаясь распутать пальцами образовавшиеся в тёмных вихрах колтуны. — Забывчивая ты моя, — ласково протянул отец. Смешинки в его тёплых карих глазах стали совсем уж явными. — Опять оставила его на комоде в гостиной. Я ведь как знал, что до того, как мы не окажемся в новом доме, ты о бедном проводе так и не вспомнишь. Вот и прихватил… Софа ухмыльнулась и развела руками, мол, «уж какая уродилась, вам не привыкать», а затем слегка нахмурилась и покосилась на мужчину. — Ты чего хотел-то, пап? — Иди-ка ты проветрись, Соф, — добродушно улыбнулся Дмитрий, вытягивая на полу длинные худые ноги. — Посёлок осмотри, на мостик к речке сходи, пока тепло. Ты же знаешь, зима на Севере суровая, скоро уже негде будет твои топики и кофточки выгуливать. Отец хитро подмигнул и вытащил злополучный проводок из Сониных пальцев. — Я пока твой Нинтендо настрою, будешь в этого твоего Марио играть, — мужчина пододвинулся ближе к новенькому серебристому телевизору, стоящему на невысокой колченогой тумбе, и деловито заглянул за него, проверяя правильность подключения к питанию. Девушка, наблюдая за отцом, только тихо хмыкнула и поднялась на ноги. Оглянулась, посмотрев в напольное зеркало, откуда на Софу смотрела её точная копия: высокая, худощавая и загорелая девчонка, почти всем пошедшая в отца, кроме непослушных каштановых кудрей, доставшихся ей от матери. Личико у Сони было аккуратное и довольно приятное, из-за чего американские друзья девушки, сверкая белозубыми улыбками, часто называли её куколкой. Софа подхватила со стула рюкзак с ветровкой внутри, слегка отряхнула тёмно-серую тонкую кофточку и джинсы с брендовым ярлычком «Levi's» от налипшей пыли, а затем бросила скептический взгляд на многочисленные коробки, которые ещё предстояло разобрать. Тяжело вздохнув, девушка отрапортовала отцу, что собирается прислушаться к его совету и пройтись по посёлку. Дождавшись, пока мужчина, погружённый в настройку телевизора и приставки, пробурчит что-то про осторожность, Соня со спокойной душой вышла из комнаты и спустилась по лестнице на первый этаж. По дороге к прихожей Софа заглянула в гостиную: там сидела её мама и смотрела через видеомагнитофон очередную американскую комедию, изредка посмеиваясь над откровенно глупыми шутками. Ирина Макарова, слегка полноватая женщина с очаровательными ямочками на щеках, была образом идеальной американской домохозяйки. Тому, как Ирина без усилий устраивала дома уют (и как готовила свою фирменную шарлотку), в своё время завидовали все американские соседки. — Мам, я пошла прогуляться! — крикнула девушка, проходя дальше по коридору и останавливаясь перед обувницей в прихожей, доставая оттуда свои любимые кроссовки Adidas. Соня сунула в них ноги, безжалостно сминая пятки, и только после этого выправила ткань. Что-что, а должно заботиться о сохранности одежды и обуви Софа не привыкла. — Хорошо, солнышко, — раздался из гостиной мягкий женский голос, слегка приглушённый английским щебетанием, доносящимся из телевизора. — Только не задерживайся до темноты и не отходи далеко от посёлка. — О’ке-ей, — протянула Соня на привычный американский манер и, закинув рюкзак на плечо, вышла из дома. Прохладный воздух, гуляющий меж посёлочных домов, прошёлся по открытым ключицам девушки, заставив ту вздрогнуть и поёжится. Софа торопливо заперла на ключ входную дверь и спустилась с крыльца, бодро шагая к калитке. На полпути она остановилась и окинула взглядом их новый дом. Для Сони этот милый домик казался самым что ни на есть привычным: двухэтажный, аккуратно выложенный кирпичами, с покатой черепичной крышей, белыми ставнями на окнах и ухоженным крылечком. Типичный такой. Американский. Вот только семья девушки жила уже не в Штатах, а в глухой деревушке в Сибири, где их небольшой симпатичный домик смотрелся чужеродно и неправильно. Вокруг уютного гнёздышка Макаровых, словно замшелые пеньки вокруг могучего дуба, серели куцые домишки, больше похожие на избушки. Вторым этажом могло похвастаться, дай бог, каждое десятое семейство, но вот о свежей краске на дощатых стенах или хотя бы о новых оконных ставнях грешно было даже заикаться. Вот и стоял, по Сониным меркам, их довольно скромный домик словно царский дворец среди бедняческих хибар. Софа поморщилась и вышла за аккуратную калитку на просёлочную дорогу. Здесь ветер гулял ещё более открыто и безжалостно, но куртку надевать не хотелось. Последние тёплые для Сибири деньки хотелось почувствовать открытой кожей. Потом наступит промозглая осень и почти сразу в свои права вступит ранняя зима, укрывая всё плотным слоем снега. Девушка неторопливо шла по широкой дороге в сторону реки, старательно игнорируя удивлённые и заинтересованные взгляды немногочисленных местных. В голову лезли тяжёлые и безрадостные мысли. В этот раз Соня начала вспоминать совсем уж издалека… Дмитрий, отец их семейства, сразу после развала СССР собрал семью в охапку и в погоне за призрачными перспективами махнул в США. Софе тогда было, кажется, лет девять. Девушка с замирающим сердцем воскресила в памяти, как она, тогда ещё третьеклассница, забирала вместе с бледной и осунувшейся матерью документы из школы и судорожно скидывала вещи в коробки. Лишь у отца в то время лихорадочно блестели глаза, а на губах всё время сияла предвкушающая улыбка. Через несколько недель они уже распаковывали вещи в солнечной Калифорнии, в обветшалом домике на окраине города. Потянулись долгие месяцы, когда семье Макаровых приходилось жить впроголодь и считать каждый цент. Дмитрий и Ирина тогда день ото дня только и делали, что ссорились. Отец постоянно пропадал на деловых встречах, мать устроилась на несколько подработок, а Соня ходила в школу рядом с трейлерным парком и не могла даже завести друзей, потому что английский знала из рук вон плохо. Девочка тогда тихо плакала по ночам, заедая горе припрятанной горсткой американских шоколадок и конфет. Через год всё резко изменилось. Дмитрий наладил поставки импортных товаров в Россию и Макаровы в одночасье стали просто неприлично богаты. Семья переехала в элитный район, родители стали сверкать голливудскими улыбками, а Софа пошла в частную школу, и там, уже сносно подтянув английский, завела первых друзей. Всё было идеально. Когда Соне должно было вот-вот стукнуть семнадцать, кто-то начал тормозить поставки в России и бизнес отца оказался под угрозой. Пришлось снова экстренно паковать вещи, которых у разбогатевших Макаровых стало до неприличия много, и возвращаться на родину. Казалось, что их пребывание в России временное, но потом всё закрутилось… Бандитская облава на российский склад, полученный Дмитрием во время второй волны приватизации, а затем чуть ли не полноценная охота на семью Макаровых. Софа с родителями тогда пожили несколько месяцев у отцовского друга в Новосибирске, пока Дмитрий налаживал дела бизнеса через подчинённых, а в это время в маленькой деревушке в Сибири строилось их убежище на ближайший год, не меньше. Нужно было переждать облаву, а потом можно будет вернуться к привычной жизни в Штатах… Девушка сморгнула непрошенные слёзы и вдруг обнаружила, что, сама того не заметив, дошла до речного мостика. Соня осторожно ступила на ветхие доски деревянного моста и медленно дошла до середины. Она облокотилась на неошкуренные перила и посмотрела вниз, на реку. Мелководная речушка Ольшанка, окружённая с обеих сторон редкими зеленеющими деревьями и порослью кустарников, имела болотно-зелёный оттенок из-за тины и текла настолько неспешно, что Софе пришлось прислушаться, чтобы уловить тихое журчание. Девушка нагнулась и положила локти на шероховатые перила мостика, утыкаясь подбородком в скрещенные руки. Она лениво наблюдала за течением реки, продолжая вспоминать о беззаботном прошлом. Речушка вдруг показалась человеком, впавшим в летаргический сон. Таким безмятежным. Не живым и не мёртвым. «Река словно олицетворяет пустую жизнь этого захолустья» — подумала Соня и прикрыла тяжёлые от недосыпа веки. — Эй!.. Соня вздрогнула и напрягла слух, всё же оставив глаза безмятежно прикрытыми. Кажется, она уже сходит с ума, потому что тихое подвывание ветра среди ветвистых деревьев стало смутно напоминать человеческий оклик… — Эй, ты! — зазвучало ближе и настойчивее. Софа встрепенулась и распахнула глаза. — Совсем оглохла? Я к тебе обращаюсь! Девушка подняла вмиг потяжелевшую голову со скрещенных рук и медленно, словно стараясь не спровоцировать хищника, обернулась.