Мукуро впервые встречает Саваду Тсунаеши во время сражений с Варией. Ну, это не совсем точно — когда он впервые прибыл в Намимори, то собрал информацию обо всех, кто был связан с наследником Вонголы, а нет ничего более тесного, чем кровь. Или, может быть, есть, потому что из всей собранной Мукуро информации, близнецы Савада были не очень-то близки. Иэясу вступил на свой новый жизненный путь с неуклюжим, пусть и искренним апломбом, в то время как Тсунаеши, казалось, совсем не проявлял интереса и, кроме того, не принимал особого участия. Как кровный родственник, он, скорее всего, получит в будущем свой собственный небольшой отряд незаметных телохранителей, но, вероятно, на этом его связь с мафией и ограничится. Это, в дополнение к тому, что они не были особенно привязаны друг к другу, - что делало территориальное тявканье самопровозглашенной правой руки вдвойне забавным, - привело к отсутствию антагонизма, что не часто можно увидеть между братьями и сестрами в мафиозных семьях, а этому лишь отчасти поспособствовал репетитор-Аркобалено, по-видимому, получивший приказ держать младшего брата как можно дальше от мафиозных дел, и немного тот факт, что они были просто слишком разными.
Иэясу — это все, что, как подозревает Мукуро, Вонгола хочет видеть в последнем резервном преемнике — молодой, гражданский по рождению и воспитанию, в значительной степени неосведомленный о мире, в который его забросили, и очень восприимчивый к предложениям и указаниям окружающих, не совсем глупый, но достаточно наивный, чтобы поддаваться манипуляциям и никогда этого не осознавать. И, безусловно, не повредит, что он также почти точная копия Примо Вонголы, с таким же Небесным Пламенем и со всей харизмой и обаянием человека, способного заставить других последовать за ним. Пока Вонгола сможет привить ему достаточно своих идеалов и держать его восприимчивым к их приказам под видом советов, их будет достаточно для другого поколения.
С другой стороны, Тсунаеши ничем не выделяется. Из-за того, как ярко сияет его старший близнец, ему легко отойти на второй план, особенно с учетом того, какой он средний — средние оценки, обычные увлечения, даже среднестатистическая внешность, несмотря на то, что в нем также есть черты лица его предка. И на бумаге и на публике Иэясу лучше во всех отношениях, и Вонгола, должно быть, вздохнула с облегчением после тех тринадцати минут, которые сделали его старшим братом. Невзирая на то, что им нужен номинальный глава на троне, они также нуждаются в том, чтобы тот был компетентным. Тсунаеши не
ужасен, но он тихий, не имеет друзей, в лучшем случае интроверт, а в худшем — активно асоциальный, скучный во всех смыслах этого слова, в нем нет ни намека на Пламя, и кому-то подобному потребовалось бы гораздо больше усилий, чтобы вырасти в настоящего босса мафии.
Тсунаеши легко забывают и даже, кажется, довольны этим, а Вонгола вообще счастлива забыть его.
И Мукуро поначалу тоже купился на это. Он подумывал взять Тсунаеши в заложники, а Иэясу был как раз из тех, кто бросается на помощь, но в конечном счете отказался от этого плана. Зачем чрезмерно усложнять, когда он мог просто схватить рейтингового мальчишку — гораздо более полезную пешку — и заманить наследника Вонголы, устранив сильнейших учеников в школе парня, что имело бонус в виде удвоения как угрозы, так и насмешки, и это была гораздо более эффективная стратегия, чем похищение брата, который, насколько мог судить Мукуро, даже драться не умел и к тому же был легкой добычей, учитывая, что все время он проводил сам по себе и без охраны.
Стратегия прекрасно работала, пока не провалилась, и Мукуро оказался в самом глубоком подземелье, доступном Виндиче. Однако он вытащил Чикусу и Кена и нашел Хром, разум которой гармонировал с его собственным достаточно хорошо, чтобы сформировать между ними исключительно уникальную Туманную связь, достаточно сильную, чтобы одержимость работала без какого-либо долговременного вреда. А затем лидер CEDEF — родной отец наследника — предложил ему сделку, и, как бы это ни раздражало, Мукуро в конце концов согласился на нее, хотя бы для того, чтобы гарантировать дальнейшее благополучие своих людей. Он, конечно, мог бы выжить и без них, но обучать новых миньонов, которые будут его глазами, ушами и руками, было бы пустой тратой времени.
Это было лучшее, что он мог сделать, и он ненавидел то, что ему приходится зависеть от щедрости золотого мальчика Вонголы, но другого выхода у него не было. Ни одного, пока Хром не появилась в их общем пространстве разума и не рассказала ему о внезапной настойчивости Иэясу в освобождении Мукуро. Его отец, по-видимому, наконец рассказал ему о сделке, но Иэясу хотел большего, хотел забрать Мукуро из Вендикаре, и поднял из-за этого такую бучу, что верхушка Вонголы в конце концов капитулировала и отправилась к Виндиче на переговоры.
Это была относительно небольшая просьба по большому счету, и ее было достаточно легко удовлетворить, чтобы будущий Дечимо был счастлив, по крайней мере, так полагает Мукуро. Неделю спустя его извлекли из резервуара с водой и передали Вонголе, а еще через неделю он вернулся в Намимори, как раз вовремя, чтобы принять участие в небольшом перевороте Варии.
Однако перед тем, как все полетело к чертям, у него была минутка, чтобы подойти к Иэясу в школе (пока тявкающая дворняжка была в ванной, а Ямамото занят учителем) и спросить,
почему. Парень воображал себя кем-то вроде героя, стремящегося победить
плохих парней, что шло рука об руку с фразой "вернуть Вонголу к началу ее деятельности в качестве виджиланте", которую ему внушил репетитор, но он никогда не казался Мукуро человеком, что подставит шею за тех же плохих парней, поскольку они снова исчезнут из его жизни. С глаз долой, из сердца вон, - как раз в стиле наследника.
То, что сказал Иэясу, удивило его.
— Тсуна сказал, что так будет лучше, — сообщил ему Иэясу, в значительной степени отвлеченный домашним заданием по математике, которое он спешил закончить до следующего урока. — Ну, не совсем
такими словами. Он вроде как услышал, что произошло после всего того в Кокуйо, а потом появилась Хром-чан с твоими лакеями и всей этой историей с одержимостью, и он удивился, почему наш старик должен решать, что с тобой делать, если
я тот, кто победил тебя, а Реборн, когда Гокудера впервые появился, даже сказал — победителю достается добыча — ну, не совсем так, но если только Вонгола не думала, что я не справлюсь с тобой, они должны были позволить
мне решать, — Иэясу сделал паузу, чтобы возмущенно фыркнуть. — И Тсуна прав! Я сильнее тебя, и CEDEF в любом случае не должно вмешиваться, а бедная Хром-чан не должна мириться с тем, что ты постоянно завладеваешь ее телом, это просто жутко. И таким образом, я получаю на своей стороне двух Туманов!
Гокудера прервал его, ворвавшись обратно на сцену, как собственническая чихуахуа, но Мукуро получил то, что хотел, более или менее, поэтому он ухмыльнулся и отступил, и с тех пор играет маленького доброго Хранителя Тумана.
Он также начал наблюдать за Тсунаеши всякий раз, когда появляется возможность, а это случается часто, поскольку все они ходят в одну школу, и Мукуро тоже посещал учебные сеансы Аркобалено.
Время для семейных связей, видимо. Необычно, и если бы не тот факт, что копии, с которыми он почти всегда меняется местами, достаточно хороши, чтобы обмануть даже Реборна, вероятно, в первую неделю его пребывания в Намимори пролилась бы кровь. А так, по крайней мере, он может проводить свое время гораздо более продуктивно.
Поначалу он почти ничего не замечает. Была причина, по которой он бросил взгляд на младшего Саваду и списал его со счетов. Тсунаеши был таким… нормальным, и это ничуть не изменилось. Несмотря на то, что Иэясу тоже был воспитан как гражданское лицо, зарождающееся в нем Пламя Неба кажется Мукуро миниатюрной сверхновой, сейчас даже больше, чем когда-либо прежде, и сама его личность привлекает внимание, в отличии от Тсунаеши.
Так, как никогда не сможет Тсунаеши, и, возможно, этого должно было быть достаточно, чтобы Мукуро взглянул еще раз. В младшем близнеце столько же крови Вонголы, сколько и в остальной части его родословной, он такой же потомок Примо, как и его брат — каковы шансы, что он родился с нулевым потенциалом к Пламени? Так что либо Тсунаеши действительно настолько не повезло, либо он с самого начала всех дурачил.
Учитывая, что он манипулировал своим собственным братом, чтобы тот освободил Мукуро по какой-то непостижимой причине,
все еще оставаясь под личиной в значительной степени неподготовленного и неосведомленного гражданского лица, что, очевидно, достаточно хорошая обманка, чтобы ускользнуть даже от внимания Аркобалено Солнца, Мукуро склонен верить в последнее, и это… это
увлекательно.
Мукуро понятия не имеет, почему, у него даже нет конкретных доказательств этого, и он
до сих пор не чувствует никакого Пламени от парня, но он все равно убежден, ощущает это до костей, а его инстинкты редко подводили его. Тсунаеши гораздо большее, чем кажется, и любой, кто настолько хитер, должен был бы бороться за должность, которую его старший брат получил на блюдечке с голубой каемочкой, должен был бы с
легкостью убедить Вонголу отдать её ему, и все же Тсунаеши этого не сделал. Возможно, это просто потому, что у него нет желания погружаться в глубины мафии, но если бы это было правдой, почему его вообще должно волновать, что случится с Мукуро?
Тсунаеши не имеет смысла, и впервые в жизни Мукуро смотрит на другого человека и не может видеть того, кто смотрит в ответ. Уже одно это стоит того, чтобы стать одним из ручных псов Иэясу. Пока что.
Итак, он наблюдает и ждет, а между тем Вария врывается в город с ловкостью, более подходящей для панического бегства слонов, чем для отряда убийц. После этого он выслушивает шумные перебранки на импровизированном военном совете Иэясу и ухмыляется перспективе встретиться лицом к лицу с
самым сильным Туманом в мире.
— Я приму участие в битве Туманов, — соглашается Мукуро, не обращая внимания на подозрительно хмурые взгляды тявкающего щенка и жаворонка. — Хром все еще учится, поэтому я бы предпочел, чтобы она наблюдала.
Иэясу заметно светлеет, поверив ему на слово, и Мукуро игнорирует остальную часть встречи, предпочитая смотреть в окно. Десять минут спустя, когда они еще не закончили, он подменяет себя на Туманного двойника и появляется на крыше дома Савады, ничуть не удивившись, обнаружив, что младший близнец сидит на карнизе, уткнувшись носом в книгу.
Мукуро долго наблюдает за ним. Он не настолько высокомерен, чтобы думать, что его не заметили, и все же Тсунаеши даже не поднимает взгляда, даже не напрягается. Он выглядит для всего мира так, будто вовсе не считает Мукуро угрозой, по крайней мере, не для себя, и это делает его либо очень глупым, либо…
Когда становится ясно, что Тсунаеши не намерен делать первый шаг, Мукуро мысленно пожимает плечами и тоже подходит к краю крыши, садится и поднимает барьер из Туманного Пламени, сохраняя при этом тщательный контроль над ним, чтобы группа внизу не заметила. Таким образом, их голоса приглушены, но все еще прекрасно слышны, а ненадежная система безопасности заставляет Мукуро задуматься, не стал ли Солнечный Аркобалено слишком уверенным в своих способностях и слишком пренебрежительным к чужим.
Как глупо. Но затем Мукуро совершил аналогичную ошибку, когда дело дошло до Тсунаеши.
Его взгляд скользит по подростку, о котором идет речь. — Добрый вечер.
Наконец карие глаза поднимаются, спокойные, беззаботные и чуть-чуть веселые. — Добрый вечер, Мукуро-сан.
Мукуро улыбается настолько приятно, насколько он умеет. Обычно он не выбирает прямой путь, но он обнаружил, что хочет… немного поковыряться в этой головоломке. — Я слышал, что должен поблагодарить тебя за обретенную свободу.
Брови Тсунаеши поднимаются вверх, а его глаза становятся большими и невинными, когда они моргают, глядя на него. Дело не в заурядности, думает Мукуро, а в том, что лицо этого мальчишки просто естественным образом излучает невинность. И из-за этого он намного опаснее. — Что ты имеешь в виду? Это все Ясу. И помощь Вонголы, конечно. Но Ясу подумал, что было бы бессмысленной тратой времени оставлять тебя в этой тюрьме, да и все равно считал, что это неправильно. Он рассказал всем нам об этом после заключения сделки.
Мукуро изучает его еще несколько секунд, прежде чем ухмыльнуться. — Ты очень хороший лжец, Тсунаеши-кун.
Голова Тсунаеши склоняется набок, все его существо излучает недоумение, но на мгновение тень улыбки мелькает в уголке его рта, появляясь и исчезая в мгновение ока. — Это немного грубо, Мукуро-сан.
— Тогда не лги, — советует Мукуро, беспечно игнорируя явное лицемерие этого заявления в пользу продолжения. — Хотя, признаюсь, я не совсем понимаю, зачем тебе это. — Он позволяет своей ухмылке стать шире. — Должен ли я воспринимать это как заявление о намерении отобрать трон у своего брата?
В конце концов, между ним и Хром нет сомнений, кто из Туманов сильнее. Если Тсунаеши думает, что этого достаточно, чтобы связать Мукуро с собой, и он может собрать другие элементы, более сильные, чем те неудачники, которые Реборн одобрил для Иэясу, то однажды Занзас может оказаться не единственным соперником в борьбе за трон.
Но выражение подлинного ужаса на лице Тсунаеши отгоняет эту мысль.
— Я? Дечимо? — Тсунаеши вздрагивает. — Уф, ни за что! Ты хоть представляешь, сколько это потребует работы? Политика, сражения,
бумажная волокита. Не, спасибо. Ясу может все это сделать, я лучше не буду в это вмешиваться. — Он машет рукой в воздухе и загадочно продолжает: — Удача, наконец, идет мне навстречу. Я могу делать все, что захочу, только потому, что родился на тринадцать минут позже. Я не собираюсь упускать такой шанс.
Мукуро обдумывает это с минуту. Какой странный способ выразить это. — …Ты упустил другие шансы?
Тсунаеши встречает его взгляд, улыбается и ничего не объясняет.
Он встречается с ним взглядом, и Мукуро задается вопросом, знает ли он, что он раскрыл только этим.
Иэясу не мог смотреть ему в глаза, без нервного ёрзания за всем своим бахвальством. Тсунаеши смотрит на него так, будто у Мукуро не получится сделать ему ничего такого, чего он не сможет остановить, если бы захотел.
— Значит, ты хочешь вести нормальную жизнь, — предполагает Мукуро. — В то время как подталкиваешь своего брата на выполнение любых действий, которые принесут тебе пользу.
Тсунаеши хмыкает и, наконец, возвращается к своей книге, явно больше не заинтересованный в том, чтобы отвечать на вопросы Мукуро. — Ничего столь тягостного. Но, гипотетически, если бы я время от времени подталкивал Ясу в определенном направлении, — он слегка пожимает плечами, — это только потому, что мне так хочется. — Выражение, которое появляется на его лице на этот раз, столь же неразборчиво, сколь и сложно. — Ясу подходит такая жизнь намного больше, чем мне.
Мукуро напевает, откладывая это на будущее, а затем — между одним ударом сердца и другим, без всякого предупреждения — материализует свой трезубец и
атакует.
Рука, окаймленная оранжевым, смыкается вокруг одного из трех зубцов трезубца, останавливая его всего в нескольких дюймах от горла Тсунаеши, и в течение долгого томительного мгновения они смотрят друг на друга, ни один из них не отступает ни на дюйм.
— А вот это
грубо, — произносит Тсунаеши, нарушая молчание. Его слова звучат мягко и почти дружелюбно. Напротив, лед, который медленно начинает сползать по длине трезубца Мукуро, совсем не такой.
В конце концов, Мукуро уступает первым, у него действительно нет выбора, не привлекая нежелательного внимания, и он может признать, что, вероятно, все равно проиграет. Он, недолго думая, опускает свой трезубец, а затем замирает, когда Тсунаеши тянется к нему, слишком быстро, чтобы он мог увернуться, и пальцы обхватывают его шею, даже не настолько сильно, чтобы оставить синяк, но
крепко, будто это очень явный приказ оставаться неподвижным.
Мукуро вдыхает, выдыхает, скалит зубы в улыбке и встречается с горящими от Пламени глазами Неба перед собой. — Покажи это Вонголе, и они будут из кожи вон лезть, чтобы сделать тебя наследником.
Тсунаеши фыркает. Его рука, касающаяся кожи Мукуро, отвлекающе теплая. Большой палец касается его пульса, как бы случайно, и Мукуро ненавидит, что слишком быстрый пульс выдает его. Не ощущается ни малейшего укола льда, но знание об этом —
опасность этого — все равно присутствует.
Он просчитался, даже зная, что нельзя недооценивать этого парня. Он ожидал Пламя, скорее всего, Неба, возможно, Облака, но не ожидал увидеть лед, даже не подозревал, что Небесное Пламя способно на такое.
— Как я уже сказал, это не мое, — уверяет Тсунаеши. Он наблюдает за Мукуро еще мгновение, а затем издает смешок и отпускает его, довольно внезапно, чтобы Мукуро, сам того не желая, качнулся вперед, прежде чем в следующую секунду дернуться назад, а затем, наконец, вернуть свое тело под контроль.
Однако его собственное Пламя шепчет под его кожей, тянется к Небесному Пламени, которое - на мгновение - казалось, проглотило его целиком, как если бы он погрузился в горячую ванну после долгого дня. Он подавляет этот порыв и сжимает челюсти. Тсунаеши прикасался к нему не дольше тридцати секунд. Он никогда не слышал о Небе, способном так быстро притягивать элемент, а Мукуро даже не стремился к этому, даже не хотел.
— …Прости, — наконец произносит Тсунаеши, не совсем извиняясь, но сейчас на его лице появляется что-то печальное. — Не удержался.
Мукуро выгибает бровь. — По-моему, это было довольно справедливо.
Тсунаеши закатывает глаза. — Ты даже не собирался меня ранить, королева драмы. — Мукуро дергается. Тсунаеши качает головой, и что-то странно задумчивое мелькает на его лице. — Ты самый сильный Туман в городе, а я самое сильное Небо. — Его тон прозаичен, уверен, что нельзя спутать с высокомерием. — Это… заманчиво - держать тебя при себе.
Его глаза горят особенно ярко еще несколько секунд, прежде чем, наконец, вернуться к своему обычному карему цвету. Однако теперь Мукуро чувствует это: ядро Неба, спрятанное внутри младшего близнеца Савады, всеохватывающий ад, погребенный глубоко внутри непритязательного хозяина, и что-то в нем
жаждет.
Насколько ты силен? Поражается Мукуро, вперившись взглядом, вонзая ногти в ладони так, чтобы их не было видно.
Иэясу никогда не ощущался так.
— Тебе следует вернуться вниз, — неожиданно говорит Тсунаеши, и вокруг них кружит оранжевая искра, рассеивая Туманный барьер Мукуро, как солнечный свет пробивается сквозь бурю. — Они почти закончили. — Он загадочно улыбается, снова забавляясь. — Я бы дал тебе несколько советов, как победить Варийский Туман, но они тебе не нужны, верно?
Мукуро усмехается и поднимается на ноги. — Против этого мошенника? Я прямо сейчас чувствую их местонахождение, хотя подозреваю, что они пытаются скрыть свое присутствие. Победить их не составит труда.
Он делает паузу и еще раз смотрит на пушистые волосы, глаза, как у лани, и лицо, которое многим было легко не заметить. — В твоем распоряжении так много мощи, и ты был бы доволен
нормальной жизнью?
Тсунаеши издает уклончивый звук и смотрит через улицу на остальную часть этого раскинувшегося сонного города. — Ну, я этого не говорил, не так ли? — Он оборачивается, и его глаза вспыхивают сияющим пламенем. — Но Вонгола не будет иметь права голоса в моем будущем. По крайней мере, это то, что я гарантирую.
Ни один из них больше ничего не говорит после этого. Убежденность в глазах Тсунаеши не вызывает ни сомнений, ни насмешек, непоколебимая, как горы, и непостижимая, как океанские глубины, и Мукуро ничего не может сделать, кроме как поверить.
Он ускользает, не сказав больше ни слова, обратно к сборищу бестолковых простаков внизу, совершенно не подозревающих о короле над ними.
Когда Мукуро уходит той ночью, он все еще может чувствовать эхо Пламени Тсунаеши, переплетающегося с его собственным.
***
В ночь Туманной битвы Мукуро даже не вспотел, разбивая вдребезги иллюзии Маммона и наблюдая, как Аркобалено вылетает в дальнее окно. Он заполучил кольцо, и все это не настолько его волнует, чтобы бросаться в погоню. Вместо этого он бросает вещь Хром, не обращая внимания на радостные возгласы и ворчание в арахисовой галерее, и вместо этого смотрит мимо них, за дверь, в ночь.
Невозможно спутать пламя вдалеке, взгромоздившееся на одной из крыш, горящее в кромешной тьме. Оно гаснет через мгновение после того, как он смотрит на него, но этого достаточно.
***
Две ночи спустя, когда над ними бушует Небесная битва, Мукуро находит в кармане своего пиджака упаковку шприцев с противоядием, достаточным чтобы свести на нет яд, текущий в них всех, и после того, как все закончилось, после того, как Иэясу с трудом победил Занзаса, и вся грязная история выходит наружу, и им, наконец, разрешают разойтись, Мукуро провожает Хром обратно в их общую квартиру, прежде чем снова ускользнуть, чтобы выследить Тсунаеши.
Он находит его на мосту, свесившим ноги с края, с таким видом, словно он просто наслаждается ночным бризом. Похоже, он питает слабость к высоким местам, что, по мнению Мукуро, не так уж удивительно для Неба.
Он не ходит вокруг да около. Несмотря на противоядие, он все еще чувствует себя усталым, и есть в этой игре, в которую играет Тсунаеши, что-то, что делает Мукуро… нетерпеливым.
— Зачем тебе вообще нужен Туман, если ты не хочешь иметь ничего общего с Вонголой? — требует он, останавливаясь в нескольких футах.
Тсунаеши не поднимает глаз. Вместо этого он по-прежнему сосредоточен на своих руках, на Пламени между ними, подпрыгивающем между его ладонями, как будто он
играет с ним.
Иэясу до сих пор не может даже призвать свое Пламя без помощи препаратов.
— Мне не нужен Туман, — вежливо отвечает Тсунаеши. — Я прекрасно могу обойтись и без него. — Он хлопает в ладоши, и Небесное Пламя гаснет. — Я освободил тебя не для того, чтобы ты работал на меня, или что ты там себе напридумывал. Я сделал это, лишь потому что мне так захотелось.
— "Мне так захотелось," — с насмешкой повторяет Мукуро. — Мы даже не встречались, когда я был здесь в первый раз.
На этот раз Тсунаеши поднимает взгляд, что-то поразительно расчетливое в его чертах, когда он смотрит на Мукуро задумчивым взглядом. Когда он вскакивает на ноги, Мукуро не отступает, но краем глаза наблюдает за любым возможным появлением льда.
Тсунаеши улыбается, будто точно знает, о чем думает Мукуро, и засовывает руки в карманы, покачивается на каблуках, - идеальная картина безобидности. — Ну, кто знает. Может быть, мы встречались в прошлой жизни.
Мукуро пристально смотрит. Улыбка Тсунаеши становится шире, а затем он делает шаг назад, спрыгивает с перил, и Мукуро бросается вперед, прежде чем успевает остановиться, его собственное Пламя вспыхивает, когда Тсунаеши ныряет к реке внизу, только для того, чтобы смягчить свое падение вспышкой оранжевого огня, как лепестки раскрывающегося цветка, над движущейся водой прямо перед тем, как его туфли коснутся поверхности.
Тсунаеши запрокидывает голову, встречаясь взглядом с Мукуро, и машет рукой, а затем поворачивается и, по-видимому, направляется домой.
Мукуро смотрит ему в след.
«Может быть, мы встречались в прошлой жизни.»
Любой другой воспринял бы это как бойкую шутку.
Мукуро — с шестью жизнями за плечами — нет.
***
Когда их переносят на десять лет вперед в альтернативное будущее на войну, которая даже не имеет к ним никакого отношения, их пребывание оказывается недолгим. Тсунаеши, которого вместе с гражданскими девочками и детьми также поменяли на самих себя из будущего в качестве
стимула (Мукуро знал, что Иэясу будет идеальной марионеткой Вонголы), ускользает однажды ночью, пока остальная часть базы спит, а Мукуро, - чертовски нелепо настроенный на эту уникальную подпись Неба, которую он, вероятно, мог чувствовать в эти дни по всей стране, - понимает, что тот уходит, вздыхает и следует за ним.
Спустя пять часов, одну уничтоженную вражескую базу и новое уважение к тому,
насколько силен младший близнец, Тсунаеши перерезает горло Бьякурану в его собственной гостиной, в то время как Мукуро добивает последнего из Хранителей Мильфиоре.
— Он давным-давно сошел с ума, — бормочет Тсунаеши как бы для себя, и когда он поворачивается и удаляется от свежего трупа у своих ног, ни в наклоне его плеч, ни в длине его шагов нет сожаления.
Мукуро шагает рядом с ним, лениво вытирая несколько пятен крови на своих перчатках. Ему придется постирать их, как только он вернется, иначе это может всплыть.
— Тебе не обязательно было приходить, — говорит ему Тсунаеши, когда они возвращаются в убежище в ранние часы рассвета.
Мукуро тонко улыбается в ответ. — Я довольно давно не убивал. Считай это моим добрым делом месяца.
Тсунаеши приподнимает бровь. — Убийство людей — это доброе дело?
Мукуро ухмыляется. — Ну, конечно. Убийство мафиозных отбросов - всегда хорошее дело, и таким образом мне не придется вымещать свою жажду крови на жителях Намимори.
Тсунаеши закатывает глаза. — Как скажешь, Мукуро. — Но изгибе его рта столько же удовольствия, сколько и раздражения, а Пламя, касающееся его собственного, уютное и безмятежное.
Мукуро тайком проводит их обратно на базу, и ни один из них ничего не говорит, когда врывается Ирие, крича о внезапном беспорядке в рядах семьи Мильфиоре. Вместо этого они наблюдают, стоя почти плечом к плечу в углу комнаты, и, все еще ощущая фантомное прикосновение руки Тсунаеши к его шее, Мукуро задается вопросом, как никто из этих людей не может ощутить такой источник мощи среди них.
***
Тсунаеши верен своему слову, когда сказал, что будет держаться подальше от Иэясу. В течение следующих нескольких месяцев появляются различные скелеты и всевозможные враги с гербами на плечах, чтобы бросить вызов наследнику Вонголы и его Хранителям, и Мукуро обнаруживает, что усиливает обучение Хром.
— Она достойный Туман, — говорит Мукуро, когда однажды Иэясу спорит с ним об этом. — Ее хватит. Обращайся с ней хорошо, и она хорошо послужит тебе.
Он не говорит, что Хром всегда будет первостепенно откликаться ему, а Иэясу этого не замечает.
— А как насчет тебя? — настойчиво спрашивает Иэясу. — Я думал, что вы оба будете моими Хранителями Тумана. Мне нравится Хром-чан и все такое, но ты сильнее.
Мукуро прячет остроту своей следующей ухмылки и задается вопросом, когда этот мальчишка решил, что Мукуро принадлежит
ему. — Я не ношу кольцо, — заявляет он вместо этого. — Я буду поблизости, но тебе лучше научиться работать с тем, что у тебя есть.
Иэясу хмурится, сбитый с толку и недовольный намеком, но малыш Бовино, оказывается, отлично выбирает время, и с криком выскакивает из-за угла с гранатами в руках, и дом снова погружается в хаос. Никто не замечает ухода Мукуро в последовавшем столпотворении.
Два дня спустя он пронзает женщину в переулке через два города, в то время как Тсунаеши с гримасой отвращения просматривает ее телефон.
— Для всемирно известного торговца детьми, — бормочет он, — она определенно оставляет много следов. — Он кладет телефон в карман и выжидающе кивает Мукуро. — Закончил? У нас занятия в понедельник, так что давай быстренько покончим с этим.
Мукуро гудит в знак согласия, проверяет, мертва ли его цель, а затем следует за Тсунаеши к их следующему местоположению, и следующему, и следующему.
Он следит за Тсунаеши уже несколько месяцев и думает, что по крайней мере какая-то его часть должна ненавидеть это, должна сопротивляться, должна, по крайней мере,
задавать больше вопросов. Но Тсунаеши предлагает ему свободу, которой Иэясу никогда не даст, в тени своего брата он охотится на человеческий мусор, который Мукуро презирает больше всего, и не боится замарать руки.
Он до сих пор не совсем понимает, чего добивается Тсунаеши. Он выбирает свои цели наугад, преследует их в одни выходные, а в другие отдыхает, и несколько раз он обмолвился Мукуро, что хочет путешествовать по окончании школы.
— Вонгола никогда этого не допустит, — однажды сообщает ему Мукуро, скорее из любопытства по поводу его реакции, чем из какой-либо веры в то, что этого будет достаточно, чтобы изменить мнение Тсунаеши.
И, как и ожидалось, Тсунаеши смеется и говорит ему: — Я хотел бы увидеть, как они попытаются остановить меня.
Если Мукуро честен, он тоже.
— Тебе понадобятся телохранители, — размышляет он вместо этого.
Взгляд Тсунаеши давит на него почти физически, и когда Мукуро оглядывается, Пламя снова появляется в его глазах, сверкая, как лезвие в кузнечном огне. Улыбка изгибает его губы, немного лукавая, в ней много веселья, но вся она подчеркнута чем-то более темным, диким,
ненасытным. — Это предложение?
Мукуро усмехается себе под нос, потому что они оба знают ответ на этот вопрос, они знают его уже несколько месяцев, с того момента, как впервые вместе совершили убийство, с того момента, когда Тсунаеши впервые позволил себя увидеть, с того момента, как Мукуро впервые подошел к нему, как мотылек к пламени, которое не обжигало.
(«Почему я?» иногда спрашивает Мукуро, потому что он не может быть единственным, кого Тсунаеши знал в прошлой жизни, не с тем, как он время от времени смотрит на других, на Хранителей Иэясу, с ностальгией, грустью и усталостью.
«Почему нет?» отвечает каждый раз Тсунаеши, и Мукуро задается вопросом, расскажет ли он когда-нибудь.)
— Пока мы продолжаем наши короткие поиски сокровищ, думаю, я не буду возражать, — говорит он, и это признание самое близкое к
возьми меня с собой, к
я хочу пойти, к
да, мое Небо, что угодно, где угодно, когда угодно, и это было бы пугающе, если бы он боялся страха, и если бы связь между ними — недавно возникшая и странно знакомая — не заставляла его чувствовать себя намного более стабильным в эти дни.
В любом случае, это не имеет значения, потому что Тсунаеши улыбается, как будто знает, смотрит на него так, словно видит насквозь, а Мукуро давно привык к собственническому рывку Пламени, свернувшегося рядом с ним, как дракон вокруг своих сокровищ.
Мукуро вздыхает, окидывает проницательным взглядом свое избранное Небо, а затем спрашивает, не в первый и не в последний раз: — Чего ты хочешь, Тсунаеши?
Тсунаеши откидывается назад, ложится на крышу, заложив руки за голову, и смотрит в открытое небо, глупо уязвимый. — Кто знает. — Он тянется вверх одной рукой, растопырив пальцы на фоне летней синевы вверху. — Я свободнее в этом мире, чем когда-либо прежде, поэтому, может быть, я просто хочу знать, что я действительно могу сделать, когда никто не заглядывает мне через плечо все время. — Он одаривает Мукуро улыбкой. — Скажем, сейчас я хочу посмотреть мир и, может быть, немного привести его в порядок в процессе. Что думаешь?
Мукуро выгибает бровь, затем тоже откидывается назад, растянувшись гораздо более изящно. Небо почти ослепительно яркое. — Я думаю, что мир не так уж и интересен, но… —
ты делаешь его еще интереснее. — …если ты еще и мусор выносишь, то это, по крайней мере, будет стоить моего времени.
Тсунаеши снова смеется, полный неподдельного восторга, и Мукуро ухмыляется в ответ. Они больше ничего не говорят до конца дня, но им это и не нужно. Они не дают никаких обещаний, но вряд ли в этом есть необходимость, учитывая, что Мукуро мог найти Тсунаеши в любой точке мира с завязанными глазами, а Пламя Тсунаеши ритмично и сильно пульсировало в глубине сознания Мукуро, за его грудной клеткой, с каждым его вздохом.
Тсунаеши никогда не просил его следовать за ним, никогда не просил вставать на колени, кланяться и служить, и, возможно, - прежде всего, - именно поэтому Мукуро последовал за ним.
