"Елизавета, в раздетом бесстыдстве, в боящейся дрожи ли, но дай твоих губ неисцветветсшую прелесть."

Санкт-Петербург. Вечер. Пока на улице дул слабый и прохладный ветерок, пара фигуристов сборной культурной столицы после тренировок ехала домой. Парой они являлись и в плане отношений. И причём уже приличное количество времени. Как бы ни были крепки, хороши и т.д., их отношения, обиды случались. И сегодняшний вечер был одним из тех, в которые проявлялась обида с одной из сторон. Со стороны Лизы, которой было обидно из-за того, что Дима не написал ей ни одного сообщения за то время, как был на сборах на Алтае. Несмотря на это, она сейчас везла их двоих к нему домой, так как по собственной инициативе переехала к нему ещё пару-тройку недель назад. Виду на обиду она старалась не подавать, но Дима то знал, что она обиделась и уже думал, как бы лучше извиниться. Одна попытка с его стороны была. И заключалась она в том, что он подарил ей букет светло-красных роз. Этот самый букет сейчас лежал на одном из задних сидений. На него периодически попадал взгляд Алиева. Он немного беспокоился за то, чтобы букет не испортился, но больше его напрягало то, что он не знал, как лучше извиниться перед Туктамышевой. Дорога до дома заняла не особо много времени, за которые ни она не сдалась, ни он не придумал, что же делать. Что-то стандартное в случае с Лизой — вообще не вариант, да и что-то стандартное зачастую не очень интересное, что не устраивало уже Диму. Проходит несколько минут и вот он открывает входную дверь квартиры, а она держит букет. Дверь открывается и Алиев пропускает свою девушку вперёд. Она быстро разувается, снимает куртку, вешает на вешалку и быстрым шагом направляется на кухню, намереваясь поставить букет в вазу. Алиев прошёл в квартиру чуть подождав и начал неспешно разуваться, попутно раздумывая всё о том же. Вот почему-то сейчас идея к нему наконец-то приходит. И заключается эта идея в факторе неожиданности. «Внезапно выпалю несколько строчек из разных стихов и буду сопровождать каждый из отрывков, например, коротким поцелуем» — подумал он, перед тем, как неспешно направиться на кухню. Переступив порог нужной комнаты он начал идти на цыпочках, в сторону Туктамышевой. Оказавшись позади неё, Алиев взял её за руку, в ответ на что она развернулась к нему, после чего Алиев глубоко вздохнул — Елизавета, в раздетом бесстыдстве, в боящейся дрожи ли, но дай твоих губ неисцветветсшую прелесть. Выпалил Дима, улыбаясь, смотря Лизе в глаза. От чего-то первым из поэтов ему вспомнился Маяковский. Туктамышева впала в ступор, подняв брови от неожиданности. Алиев смущённо усмехнулся и воспользовался ступором девушки, втянув её в поцелуй. Туктамышева ответила на поцелуй и усмехнулась в него, взяв Алиева за свободную руку. Алиев прервал удовольствие вместе с поцелуем спустя несколько секунд. — Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Сказал он. И снова Маяковский. Не прошло и пяти секунд, как Алиев быстро поцеловал Туктамышеву. — И тяжкий сон житейского сознанья. Ты отряхнешь, тоскуя и любя. Сказал он сразу после поцелуя, вспомнив уже, о чудо, не Маяковского, перед новым коротким поцелуем, сразу после которого Туктамышева чуть сжала губы, неодобрительно смотря на парня. «Не нравится мне такое издевательство.» — подумала она. — Ну, целуй меня, целуй, хоть до кров. Только и успел проговорить Дима, до того, как уже не он, а Лиза начала поцелуй, положив одну руку на его плечо, а вторую на щёку, тем самым не давая парню прервать поцелуй. Алиев ответил на поцелуй, положив руки на талию Туктамышевой. Лиза тихо-тихо будто промурчала сквозь поцелуй, переместив и вторую руку на щёку Димы, чтоб он уж точно не смог так просто прервать поцелуй. А он к этому и не думал стремиться. Он считал то, что Лиза взяла инициативу на себя хорошим знаком касательно того, насколько скоро его простят. А это ему очень очень надо.