За закрытой дверью

Гермиона всего приходит к нему тихо, на цыпочках, но не страшась, что кто-то может случайно подслушать или прознать их маленькую тайну. Она бы похоронила ее в недрах земли, чтобы никто не смог дотянуться. Рассмотреть и у заляпать слухами их секрет. А Драко было так искренне плевать, узнает кто-то или нет, чем они занимаются в давно забытом кабинете из сотен таких же в коридорах Хогвартса. Но Гермиона упрямилась и так оберегала их место, что это невольно вызывало усмешку на лице Драко и желание подшутить над ее дотошностью даже в этом. Ничего не менялось, даже после того, как они смогли найти общий язык. Буквально. Гермиона всегда злилась, Драко лишь усмехался. И ему казалось, что так было и будет всегда. И эта маленькая шалость его радовала все больше, потому что злить Гермиону приносило ему наивысшее удовольствие. Сколько она сможет его выносить покажет лишь время. Но Драко никогда не переступал эту черту. Гермиона проскользнула в кабинет, захлопнув ее за собой, и тихо прислонилась спиной к двери. В сумраке кабинета, освещенного тремя восковыми свечами она видит очертания его фигуры, и слышит, как гулко бьется ее сердце. Драко подошел к ней сразу же, лицом к лицу на расстоянии сантиметров, но так и не прикасается к ней, рассматривая лицо. Гермиона в ответ закрывает глаза и прикасается своими губами к губам Драко в легком поцелуе, потому что сейчас ей вовсе не хочется слышать его слова. Сердце Гермионы ускоренно колотилось от волнения каждый, и Драко не помогал ей с этим. И был способен своими словами сказать такое, что всегда расшатывало ее уверенность в правильности своих действий. Хотя, на самом деле, слова Драко были не нужны. Он всегда считал, что прикосновения намного красноречивее пустых звуков. Поэтому даже сейчас Драко ответил на ее поцелуй и порывисто прижал своим телом к двери, проводя языком по ее губам. Гермиона простонала сквозь поцелуй. Она четко осознавала всю глубину их личного ада, в котором они оба тонули. Из этих чувств друг к другу им было уже не выбраться, только рвать на живую. Гермиона закинула ногу на спину Драко и зарылась пальцами в его платиновые пряди. Как же упоительно он ее целовал! — Ах! С губ Гермионы сорвался стон, когда Драко на мгновение отстранился, переводя дыхание. — Не сдерживайся, — прошептал он возле самой мочки уха и после втянул чувствительную кожу шеи так, что Гермиона прижалась к нему бедрами сильнее. Драко выдохнул сквозь зубы. Чертова Грейнджер сводила его с ума. Она стала для него чем-то нестерпимо желанным, жизненно необходимым. Гермиона ощутила на своих плечах его теплые пальцы, когда Драко выцеловывал дорожку от линии ее скул до самой груди. И когда Драко распахнул ее рубашку и перехватил за запястья, Гермиона не сопротивляется, и низ ее живота сводит от нахлынувшего возбуждентя. Она почти дрожит от нетерпения, но точно знает, что Драко успел по ней соскучиться так сильно, что такие резкие порывы естественны для него. Он подцепляет пальцем лямку ее нижнего белья и стягивает вниз, сопровождая движение ткани горячими поцелуями. А у Гермионы подкашиваются ноги от такого резкого перехода от силы к нежности. И ей так хочется, чтобы он обхватил оголившийся сосок своими губами. Гермиона освободила руку из его нежной хватки и обхватила его лицо руками, притянув к себе для поцелуя. Но так и не успела прикоснуться к нему губами, потому что Драко резко поворачивает голову и смотрит в ее карие глаза. Гермиона замирает и боится пошевелиться. Не спугнуть. Только бы еще посмотреть в его глаза. А Драко смотрит на нее с чем-то новым во взгляде. С печалью и нежностью. Сердце стучит о ребра, и Гермиона никак не может взять себя в руки, дышит прерывисто. В темноте кабинета она едва видит его глаза, но так сильно ощущает на коже его взгляд, и чувствует, как колеблется от его тяжелого дыхания воздух между их лицами. А Драко до дрожи в коленях и зуда в груди хочется обладать Гермионой, прижимать к себе, чувствуя ее податливое тело под своими руками. И эта страсть затуманивала сознание, утягивая его на самое дно все стремительнее. Гермиона постепенно становилась единственным, чего он желал в своей дрянной жизни. И в этом он не хотел признаваться даже себе. Но осознавал. И от осознания в груди кололо, а в брюках всегда становилось тесно. Там собиралась упругая горячая волна желания, а в крови болезненная ломка по ней. Драко знает, что скорее всего у нее на шее останутся следы от его укусов, но Салазар его раздери, как же ему было на это плевать. Драко перехватил ее руки, когда Гермиона вновь потянулась к его лицу. Он провел пальцами по ее горячей, распаленной коже, на которой позже появятся светло-розовые пятна. Драко закрывает глаза, запечатлевая на губах каждый миллиметр нежной кожи. Глубоко втягивает воздух, потому что в груди скопилось обжигающее сердце пламя. О да, черт возьми. Как же он гордился собой. Потому что только ему позволялось всем этим обладать. И она, Гермиона, мать ее, Грейнджер сама хочет его, Малфоя, по своей воле. — Черт, — он шепотом выдохнул в ее губы. Драко медленно провел пальцами по коже ее оголенных рук. На это Гермиона податливо прижалась к нему и прикоснулась в нежном, едва уловимом поцелуе к его теплым губам. На мгновение Драко замер, и в кабинете повисла тишина, прерываемая ударами их собственных сердец. И лишь когда Гермиона несмело обвела кончиком языка контур его нижней губы. Драко резко подхватил ее за мягкие упругие ягодицы и аккуратно, Гермиона могла даже почувствовать эту бережность, опрокинул ее на ближайшую парту. Он накрыл ее всем телом, прикусывая кожу на чуть выступающей ключице, отчего у Гермионы потемнело перед глазами, и все мучающие ее мысли растворились в тихом стоне нетерпения. Драко раздвинул ее ноги и прижался еще ближе, чтобы между ними не осталось ни толики свободноготпространства и яростно, со всей страстью отвечает на ее поцелуй, жадно врываясь языком в ее рот, заставляя застонать от неожиданности. И Гермиона принимает его полностью, она в одно мгновение запустила пальцы в платиновые жестковатые от геля волосы. До боли в пояснице выгнулась навстречу его резким непрерывным движениям. Драко пальцами хватает ткань ее белья и тянет вниз, а Гермиона чувствует как прижимается к ее плоти его возбужденный член. Драко сдавленно дышит возле ее уха, отчего по позвоночнику пробегает молния из густого возбуждения, перемешанного с нежностью к нему. Тому, кто так сильно раздражал ее раньше. Гермиона выстанывает его имя и содрогается, когда Драко неторопливо провел рукой по внутренней части бедра, обжигая кожу своими длинными пальцами. Он отбрасывает в сторону ее белье и оглаживает пальцем горячую влажную промежность, скользя кончиками пальцев по мокрым складкам. Драко намеренно медлил, потому что ему отчаянно хотелось услышать доказательства. Что он нужен ей, что Гермиона желает его. И от этих мыслей он ухмыляется, глядя в ее затуманенные глаза. Круг большим пальцем по клитору. — Драко! — звонко вскрикнула Гермиона, запрокидывая голову. Да, все именно так, как он любит. — Что такое? — шепчет ей на ухо Драко, продолжая водить пальцем по кругу, слегка надавливая на чувствительный бугорок. Но Гермиона только шире раздвинула ноги, и уже порывисто нащупала пальцами пуговицы его рубашки, торопливо расстегнула и стянула с него ставшей лишней ткань. И Драко не выдерживает. Он запрокинул подол ее юбки и резко расстегнул свои брюки, отчего пуговицы с гулким шумом покатились по полу, стуча и прыгая, но Драко было так все равно. Одежда сгорала на их телах ярким пламенем. И Гермиона касалась кончиками пальцев его груди, распаляя этот огонь. Драко задержал дыхание всего на мгновение и облизнул пересохшие вдруг губы. Положил свою ладонь на ее грудь, почти невесомо лаская затвердевший сосок, перекатывая его между пальцев, а губами поднялся выше, к ее лицу, очерчивая поцелуями скулы и припухшие, искусанные губы. Он вывел нежные влажные следы языком на ее шее, отчего Гермиона против воли сильней сжала его бедра, пытаясь сдержать нестерпимое, тягучее возбуждение между ног, и Драко почувствовал это. — Драко… — снова простонала Гермиона. — Что? — он ухмыльнулся и погрузил в нее два пальца. Гермиона текла так сильно, что Малфой даже не успел почувствовать, как пальцы оказались в ней почти до самого основания. — Я хочу, — сказала Гермиона умоляющим голосом, когда он «поманил» пальцами внутри нее, надавливая на чувствительные точки. Драко нежно поцеловал ее в шею, заставляя Гермиону раствориться в его прикосновениях, как это было всегда. — Пожалуйста… Грейнджер прижала его к себе, направляя. Ее рука медленно потянулась вниз, и она осторожно кончиками пальцев притронулась к возбужденному члену, отчего Драко наклонился к ней и прерывисто дыша, проговорил по слогам: — Повтори. Он надавил пальцами на влажную верхнюю стенку влагалища, чтобы ей стало так хорошо, насколько он сам этого хотел, — Я хочу тебя, — простонала, не способная сдерживаться дольше Гермиона. Драко успел словить ее слова губами, нежно прикусывая разгоряченную кожу, раздвинул еще сильней ее ноги, а затем, прошипев сквозь зубы, властно вошел в еще горячую и возбужденную плоть, практически вдавив ее мягкое тело в стол. Гермиона зацепилась пальцами о край столешницы, чтобы не упасть от того темпа толчков, который задавал Драко. Их больше ничего не волновало. Они двигались в едином ритме и не сдерживали стоны от удовольствия, наплевав на то, что могут быть кем-то услышаны и застуканы, потому что их наслаждение друг другом разгоралось с новой силой. Расцветало глубокими чувствами, прорастая корнями в самое сердце. Они пришли в себя только к рассвету, когда в кабинет пробудили лучи солнца в горячем воздухе, нагретым огнем их тел и восковых свечей. Через несколько минут они снова расстанутся, возвращаясь к родным цветам соревнующихся факультетов. Зеленый с серебром и красное с золотом. Она будут делать вид, что никогда ничего не происходило между ними в этом кабинете. Драко снова будет ее задевать, но больше никогда не назовет грязнокровкой. Гермиона же не станет смотреть в его сторону, игнорируя существование «хорька». Так пройдет день за днем, пока они вновь не встретятся здесь. В этом кабинете, навсегда запечатлевшим их короткий миг счастья.