Манистик

      Сентябрь 2002              Осень здесь наступает рано. С озера дует свежий ветерок, а по утрам пахнет древесным дымом. В новостях говорят, что в Вашингтоне сейчас 33 градуса жары, и даже за тысячу миль от столицы Скалли проникается таким сочувствием к ее жителям, что ей кажется, будто волосы у нее на затылке начинают завиваться, пропитавшись потом.       Малдер спокойно спит под звуки утренних новостей, и она оставляет его в одиночестве, чтобы прогуляться по Сидар-стрит. Они здесь всего два дня, но Скалли уже знает этот город лучше, чем округ Колумбия. Наверняка они были здесь раньше, думает она. Городок выглядит точно так же, как тысячи других. До рассвета как минимум полчаса, и улицы пока пустынны.       Когда она открывает дверь в пекарню, раздается звон колокольчика. Магазинчик выглядит именно так, как и ожидала Скалли: чистые белые стены, стеклянные витрины, а за прилавком - симпатичная девчонка по имени Бриттани Дж., если верить ее бейджику. Бриттани гостеприимно улыбается, и Скалли не сразу, но улыбается в ответ. Иногда она скучает по своему значку - по тому, как легко он освобождал ее от соблюдения светских приличий. Никто не ждет от агента ФБР, что он будет улыбаться.       - Только один кусочек? - спрашивает Бриттани, и когда Скалли кивает, добавляет: - Это весь ваш завтрак?       - Так и есть, - говорит Скалли.       Девушка перегибается через стойку и заговорщически шепчет:       - Я ем этот пирог на завтрак каждый день. Знаете, говорят, клюква полезна для мозга. Улучшает память.       - Неужели? - подыгрывает Скалли. Она платит за свой заказ и кладет лишний доллар в банку для чаевых.       Вернувшись в мотель «Харбор», Скалли устраивается в белом шезлонге рядом с дверью в их номер. Пирог выглядит как картинка из кулинарной книги: золотистая корочка с искрящейся сахарной посыпкой, густая, глянцевая ярко-красная начинка.       Первый кусочек всегда такой вкусный… Она закрывает глаза, наслаждаясь хрустом сахарной глазури. Ей кажется, что именно такой вкус должен быть у солнечного света – чуть приторный, яркий, терпкий.       А второй кусочек - еще вкуснее.       Дверь открывается, и Малдер выходит из номера, щурясь в предрассветных сумерках.       - Скалли?       Не успев прожевать, она только мычит:       - Ммм…       - Что ты делаешь?       - Ем пирог, - отвечает она, наконец-то дожевав кусок.       Она надеялась, что сегодня он проснется попозже и ей не придется нничего объяснять.       Малдер трет глаза.       - Сейчас шесть тридцать утра, Скалли.       - Пекарня открылась в пять.       - Да, но меня удивляет не это.       Она вздыхает и ставит коробочку с пирогом себе на колени.       - Сегодня день рождения Мелиссы.       - Вот как. - Он тяжело опускается на соседний шезлонг. Дешевый пластик скрипит под его весом. – И поэтому… ты ешь пирог?       - Мы всегда ели пирог на ее день рождения.       - Она не любила торты?       Вообразить такое явно непросто для Малдера, которому ничего не стоит расправиться с целым тортом за один присест: она видела это своими собственными глазами.       - Мелисса все делала по-своему, - объясняет Скалли. - У всех нормальных детей был праздничный торт, но она же не была нормальной, поэтому требовала пирог. Папу это выводило из себя, а мама каждый год пекла пирог на день рождения Мисси. И даже втыкала в него свечи – все как положено.       Скалли передает Малдеру коробку. Выражение блаженства на его лице, когда он пробует кусочек, пускает дрожь по ее телу.       - Когда Мелиссе было двадцать, - продолжает рассказывать Скалли, - она какое-то время жила в Лондоне, работала официанткой, а подрабатывала гадалкой. Мама позвонила в пекарню по соседству от ее квартиры и попросила доставить пирог Мисси на день рождения.       Спустя месяц Скалли получила открытку от сестры. На лицевой стороне была фотография Амстердама, а на обороте - длинное послание, написанное крошечными буквами. Почти весь текст повествовал о парне, который нравился Мелиссе, но в самом конце была приписка: «P.S. Передай маме спасибо за пирог». Когда Мэгги увидела открытку, она заплакала.       Малдер с интересом наблюдает за ней.       - И теперь ты каждый год покупаешь пирог?       - Каждый год. Сегодня ей исполнилось бы сорок, - говорит Скалли. Она с удивлением замечает, что ее голос звучит совершенно спокойно. Обычно мысли о Мелиссе расстраивают ее, но теперь, когда она потеряла все, ни одно отдельно взятое воспоминание уже не ранит ее так глубоко.       И по-своему это прекрасно.       Они по очереди передают пирог друг другу, и сердце Скалли наполняется чувством благодарности за то, что ей есть с кем поделиться им. За автостоянкой виднеется озеро. В это безветренное утро его поверхность гладкая, как у зеркала, а над водой витает зыбкая дымка тумана.       Малдер протягивает ей последний кусок. Каждый год она съедает целый ломтик и в итоге всегда жалеет об этом. А вот половина… половина – это то, что надо: последний кусочек такой же вкусный, как и первый.       - Когда Мисси задувала свечи, - говорит Скалли, - она не загадывала желание. Считала, что желания - только для звезд. Вместо этого она закрывала глаза и про себя рассказывала какой-нибудь свой секрет. Она говорила, что это единственный способ от них избавиться. - Скалли невесело смеется. – В детстве я ненавидела, когда она так делала. Мне так хотелось узнать, что это за секреты! Она-то все мои знала.       Малдер молча смотрит на нее.       - Теперь я делаю то же самое, - говорит она и закрывает пустую коробочку, положив внутрь пластиковую вилку. – Я ем кусочек пирога и рассказываю Мисси секрет.       - И что ты рассказала ей в этом году, Скалли? – тихо спрашивает он.       Ножки шезлонга скрежещут по бетону, когда она придвигается поближе к нему. Восходит солнце, и она вкладывает свою холодную руку в его – теплую и большую.       Она всегда рассказывает Мелиссе секрет, где бы ни находилась в день ее рождения. И загадывает желание, глядя на звезды. Она целует Малдера, ощущая вкус его губ – вкус клюквенного пирога, сладкий и насыщенно-яркий. В этом поцелуе кроется и секрет, и желание, и обещание.