Чёртов Хан Джисон. Как заноза в заднице. Просто игнорировать не получится. Этот огрызок постоянно лезет к Минхо. Такой шумный и эгоистичный, аж зубы сводит. Но Минхо старается делать вид, что Хана не существует. Хотя бы в этом автобусе, на котором они всей группой собираются в очередную тупую поездку в какой-то музей за городом. Придумали же… Лучше отсидеть на лишней паре в универе, чем шарахаться по скучному историческому зданию. А Хан вполне может снова устроить взбучку Ли.
Он невзлюбил его ещё на первом курсе. Хан – сынок одного большого чиновника. Видимо, поэтому он не боится вытворять всё, что взбредёт в голову. Правильно, отец ведь прикроет своего отпрыска. Компания Хана, такая же отбитая, состоит из двух качков – Чана и Чанбина, любящих по выходным побухать, и одной стервы – Хёнджина, которого всеми фибрами души ненавидит и сам Минхо. Выскочка та ещё, этот Хван. Но Хан Джисон – это отдельный экземпляр.
Джисон доставал Хо с завидным постоянством. И знать бы причину, но Хан каждый раз лишь смеялся и бросался ядовитыми словами. Может, потому что Минхо хорошо учился, и его стали выделять как лучшего ученика? Может, потому что Минхо имел много талантов: танцевал хорошо, готовил отменно, голос медовый? Вот его и затаскали по всяким конкурсам от университета. Он ещё и поступил только через год после выпуска из школы, а поэтому был старше своих сокурсников. Отличный повод для подколов. И, в целом, Минхо блистал, пока богатенький Хан надувал пузыри из жвачки и выпускал кольца сигаретного дыма.
Однажды Хан и Минхо столкнулись в туалете, где Хан зажал Хо в угол и, оголяя зубы и верхние дёсны, зловеще улыбнулся, тыча пальцем в грудь парню.
– Самый умный, да? Самый лучший? Всё у тебя прекрасно, да? Ненавижу, слышишь?
Минхо стоял молча. Взгляд младшего был лисий, но… Что-то ещё пряталось в его глазах. Может, боль? Не разобрать. В этих кофейных глазах пряталось много чего. Так просто и не скажешь.
Хан угрожал, но не пугал. Не вызывал страха или тревоги. Его действия были глупы, хотя, вероятно, сам он так не считал. Просто избалованное дитё, считающее себя кем-то стоящим. Кичится, будто лучше и круче всех. Даже в сравнении с его друзьями такой мелкий и тощий. Поначалу это забавляло, но потом порядком надоело. Хан вёл себя как подросток, донимавший Минхо из зависти.
А один раз у них была настоящая драка. Хан был со своими дружками, Минхо не сдержался и назвал Хана эгоистичным сучёнышем, ну Джисон и врезал Хо по лицу, подключились другие парни. Минхо повалили на землю, надавали пощёчин, один раз пнули в живот. Хан лишь поржал, пнул песок, и компашка скрылась за поворотом. Губа распухла, и из неё сочилась кровь. После случившегося Минхо пообещал себе больше никогда и ни за что не отвечать на колкости.
Минхо сидит и смотрит в окно, ожидая, когда вся группа займёт свои места в автобусе, и они отправятся по маршруту. На улице моросит, и небо свинцовое, цвета бетона, словно ещё немного, и тонны воды смоют этот город. Да уж, идеальный день для поездки. Преподаватель, молодая и добрая девушка, объявляет, что через пять минут они выезжают, и просит всех пристегнуть ремни. Хан смеётся где-то на заднем сиденье. Раздаётся и смех Хвана. Хо краем уха слышит разговор.
– Игнорщик хренов.
– Нечего было избивать его, теперь он вообще не заговорит с тобой, – Хван поедает свой любимый мармелад.
– Спорим на всю эту пачку, что сейчас он заговорит как миленький? – голос Хана звучит уверенно, и Минхо усмехается. Он представляет, как Хёнджин будет ржать над ним, а Джисон – психовать.
– Слышь, – Хан появляется рядом с сиденьем Хо, но тот продолжает смотреть в окно. – Ты оглох?
Джисон садится и вытаскивает банку содовой из бокового кармана чужого рюкзака. Минхо припас напиток с обеда, чтобы потом выпить, если укачает в дороге. Путь предстоит долгий, через возвышенности и серпантин, значит, слабый вестибулярный аппарат обязательно даст о себе знать. Кола или спрайт обычно помогают справляться с тошнотой. Хан открывает газировку и делает глоток, затем протягивает банку Хо. В этот момент автобус наезжает на кочку, банка выскакивает из руки и падает на брюки Минхо. Игнорировать происходящее дальше невозможно, и тот подскакивает.
– Какого чёрта? – Хо пытается вытереть пятно и хватается за рюкзак, в котором лежат салфетки.
– Наконец-то! Я думал, ты глухонемой.
– Отвали, Хан Джисон! – Минхо злится и толкает парня. Тот падает на сокурсника.
– О, разозлился наш тихоня, – Хан хлопает в ладоши и подбивает других последовать его примеру. Преподавательница пытается успокоить ребят.
Минхо оттирает газировку салфетками, но брюки всё равно влажные. Напиток попал и на сиденье, поэтому он забирает рюкзак и пересаживается на соседнее, толкая Хана от себя.
– Я извиняться не буду. И не жди.
Минхо надевает наушники, хотя заряда там осталось мало, но глубоко в душе надеется, что его хватит, пока Хан не отстанет и не вернётся к Хвану. Тот действительно уходит к другу и выхватывает пачку мармеладок.
– Я выиграл.
И тут водитель резко выкручивает руль влево, избегая столкновения с внезапно скатившимся булыжником, а затем, растерявшись, пытается выровнять транспорт, но ему не удаётся. Автобус летит с дороги вниз по склону, задевая ветки, ломая кусты. Внутри творится хаос: крики, удары, звон разбитого стекла. Пролетев несколько десятков метров, автобус заваливается на бок и останавливается, врезаясь в деревья. Валит дым.
Перед глазами всё размыто, голова болит так, словно её пронзают ножами. Ноги и руки не двигаются. Запах крови смешался с запахом дыма. Слышится стон. Минхо узнаёт Хана, который лежит от него чуть дальше в автобусе. Тот пытается подняться на руки, но ладони упираются в осколки стекла, это причиняет боль. Лицо горит от мелких ран.
– Помогите…
Голос Хана хриплый. Минхо отстегивает ремень безопасности и поворачивается на голос. Кроме Хана никого нет. Все, кто был с ними в автобусе, исчезли.
– Хён, ты здесь?
– Хёнджин рядом? Где он?
Минхо подползает к Джисону и осматривает раны на лице. Хоть и не глубокие, они всё равно кровоточат. Нужно найти аптечку в кабине водителя. Минхо просит Хана вылезти наружу, а сам, надев рюкзак на спину, осторожно на коленях движется в сторону водительского сиденья, чтобы отыскать лекарства. Дым щиплет глаза, надо выбираться, пока автобус не загорелся.
Отыскав аптечку, Минхо снимает её с держателя. Отталкиваясь от сиденья, он вылезает наружу и спрыгивает с автобуса. Хан уже лежит на земле, опершись на небольшой валун, покрытый мхом.
– Почему мы только вдвоём? Куда все делись? – Хан оглядывается вокруг, надеясь увидеть хотя бы тела остальных. Вдруг они выпали из автобуса, пока тот летел со склона. Никого. Кругом тихо, и где-то вдали распелась птица.
– Надо обработать раны и выбираться. Ты не проверял телефон? Работает? Нужно вызвать службу спасения.
– Телефон не включается, – младший держит в руках гаджет и нажимает на кнопку блокировки. Но всё тщетно. Минхо открывает аптечку и вытаскивает оттуда необходимые лекарства.
– Сейчас закончу с твоими ранами и попробую позвонить со своего.
Спустя пару минут Ли копошится в рюкзаке, пытаясь найти телефон, когда Хан берёт ватку с обеззараживающим средством и протягивает руку к лицу Минхо. Тот резко дергается и шипит.
– Тебе тоже следует обработать раны, хён, – Хан чуть сводит брови и приподнимает их.
– С чего ты вдруг такой добренький?
Минхо язвит и почти сразу понимает, что это сейчас ни к месту, стоило бы быть благодарнее.
– Я сам, убери. Попробую позвонить.
Хан откладывает лекарство в сторону и просто ждёт, пока старший набирает номер.
– Вызов не идёт.
– Как это? Что за фигня?
Минхо несколько раз нажимает кнопку SOS, но нет даже гудков. Что-то внутри цепенеет. Вокруг ни души, сигнал тревоги не работает. Всё это очень странно. Куда делись двадцать человек, и почему только он и Хан остались в живых?
Минхо открывает список контактов и звонит матери, затем отцу, преподавателю… Вызов сбрасывается.
– Что это за шутки? Все спутники разом перестали работать что ли? – Минхо вздыхает и блокирует телефон. – Надо добраться до ближайшего магазина или станции, чего угодно. Позвонить оттуда. Возможно, мой телефон просто сломан.
Парни поднимаются, хватают свои рюкзаки и направляются вверх, обходя деревья и высокие кусты. Склон не такой крутой, но взбираться всё равно сложно, учитывая порезы на ногах и руках. Голова болит у обоих, в горле сушит. Через полчаса парни выходят на дорогу. Только в какую сторону идти, совершенно не ясно.
– Когда мы проезжали, я видел небольшой придорожный магазин. Так что нам стоит идти обратно, – Минхо осматривает местность и машет в ту сторону, откуда они приехали.
– Да, я, кажется, тоже видел. Но, может, по пути попадётся машина, и нас довезут. Похоже, я ногу потянул.
Хан наклоняется и массирует голеностоп. Мышцу тянет при ходьбе.
– Мы не можем ждать, Хан, пойдём пешком. Тут не так часто ездят машины. Я вообще не понимаю, почему наш горе-водитель поехал именно этой дорогой, зная, какой здесь серпантин и резкие склоны.
Через пятнадцать минут Хан прислоняется к дорожному знаку и ноет. Всё болит, и ноги гудят. Кожу на руках жжёт, лицо горит, ещё и душно. Из-за тяжёлых туч и влажного воздуха на такой возвышенности трудновато дышать.
– Хён, я больше не могу. Давай подождём, пока кто-нибудь приедет за нами, – он садится на землю, держась руками за столб.
– Мы отдохнём немного и продолжим путь. За всё время ни одной машины, сколько мы
будем ждать?
Минхо осматривается и присаживается рядом, подкладывая под себя рюкзак.
– Но это странно… Ни одной машины? Не настолько же пустая здесь дорога.
Дождя нет, но лёгкий ветер играет с листьями на верхушках деревьев, растущих у дороги. Пахнет мокрым асфальтом и прохладой. Вечереет, нужно добраться до людей как можно скорее. Минхо копошится в рюкзаке и находит два батончика Сникерс. Один он протягивает Джисону, а тот, зевающий, замирает и смотрит на Хо.
– Ну, долго думать будешь? Бери уже, – старший тянет руку.
– А ты чего вдруг такой щедрый? – Хан тянет брови вверх и ухмыляется, поглядывая на батончик. Сладкое он любит. И не дурак, чтобы отказываться. Поэтому принимает угощение.
– Не хватало, чтобы ты тут сдох с голоду или опять разнылся. Даже не знаю, что хуже.
Джисон выдыхает в усмешке и, кивнув в знак благодарности, поедает шоколад. Желудок и правда давно урчит, поэтому небольшой перекус не помешает.
Спустя ещё пару сотен метров парни доходят до заправки, где есть и небольшой продуктовый магазин. Хан оживляется и ускоряет шаг. Минхо щурится и всматривается в стоящий там транспорт. Опять же, никого. Машины пустые, свет нигде не горит. Вывеска не светится. В груди поселяется неприятный клубок страха, наматывающий новые нити тревожных мыслей.
Джисон не замечает того, что заметил Минхо, и торопливо влетает в магазин. Тишина и пустота, лишь колокольчик на двери противно звякает. Парень замирает на пороге, осматривая помещение: полки забиты едой, но нет ни одного посетителя или кассира; свет не горит. Он проходит вглубь, пытаясь вслушиваться в тишину, разобрать хоть какие-то звуки и найти признаки нахождения здесь людей.
Резкий хлопок за спиной заставляет Хана взвизгнуть и схватиться за сердце, а сам он чуть не сносит несколько пачек хлопьев с полки.
– Напугал!
К счастью или несчастью, это всего лишь Минхо. На нём тоже нет лица, точнее, оно есть, но бледное, а взгляд бегает по помещению, пытаясь выцепить хоть кого-то, кроме Хана.
– Никого?
Минхо наконец-то смотрит на одногруппника, ожидая ответа, который немного развеял бы странное ощущение ужаса, что таится в грудной клетке. Хан мотает головой и нервно покусывает губы.
– Почему нет людей? Я не понимаю… – Минхо подходит к стойке с кассой и замечает стационарный телефон. Подняв трубку, он не слышит ничего, кроме тишины. – Кажется, нет ни электричества, ни связи.
Хан глядит в сторону холодильников с напитками, и действительно: внутри них темно.
– Мне кажется, что кроме нас никого нет.
Хан поворачивается в недоумении.
– То есть? Хочешь сказать, что все куда-то исчезли?
– Я боюсь, что да. Сам посуди, – Минхо подходит очень близко, впившись взглядом, голос на тон ниже. Всё из-за противного страха, который заполняет каждый уголок. – Мы с тобой единственные, кто вообще выбрался из автобуса, хотя нас было больше двадцати человек. На дорогах не было машин. И… – Минхо переводит взгляд в сторону окна, в котором виднеется заправка, – те автомобили кажутся брошенными. Магазин открыт, но нет работников. Связь не ловит. Кроме нас больше никого нет.
– Что? Я не понимаю, хён, – Джисон хмурится и складывает руки на груди. – Что значит
«больше никого нет»?
– Значит, что мы буквально одни?
Между парнями возникает тишина, такая давящая и пугающая. Минхо вздыхает. Хан кусает щёку изнутри, впиваясь взглядом в полки с продуктами.
– Почему только мы? Где все?
– Я не знаю, Джисон. И я до смерти напуган.
В магазине они набирают себе еды, пару бутылок воды и фонарики с батарейками. Скоро стемнеет, а значит, нужны будут источники света. Сначала Минхо не был уверен, что стоит брать продукты, не оплатив, вдруг позже об этом станет известно, но Хан настоял, заверив, что никто не узнает: камеры не работают, сигнализация тоже. Да и нет тех, кто стал бы ловить их на краже. А есть хочется. До самого города пешком идти ещё минут сорок. Хан предлагает взять одну из машин, но Минхо наотрез отказывается: угон – преступление посерьёзнее, чем кража еды из магазина. Поэтому они решают идти пешком. Становится прохладно. Синоптики обещали, что первые дни мая будут холодными и дождливыми, так и оказалось.
Хан попивает Милкис, пока Минхо изучает карту из буклета, который был в магазине. В принципе, местность знакомая, и они уже не раз проезжали здесь. Но всё равно, лучше перестраховаться и дойти по карте.
Хан, допив напиток, сжимает банку и не думая бросает в траву за дорогой.
– Подбери, – слышится строгий голос.
– Да что такого? – Хан возмущается, но, видя грозный взгляд, идёт за банкой и убирает её в рюкзак.
– То, что мы одни здесь, не даёт тебе права вредить природе.
– Фу, зануда.
Минхо отрывается от буклета и останавливается.
– Кто?
– Наполеон. Ты, конечно! Кого-то ещё видишь здесь?
Хан вскидывает руки и таращится на него, ожидая ответа. Минхо сжимает губы и закатывает глаза.
– Госпожа Удача явно не на моей стороне, раз именно ты остался со мной.
– Ты думаешь, я в восторге? Скучаю вон по своим придуркам и стерве, как ты любишь называть Хёнджина.
Ли хмыкает.
Надо обсудить, что делать дальше. Минхо предлагает добраться до своих домов и проверить, есть ли кто-то там. Хан буквально умоляет старшего не оставлять его и честно признаёт, что боится быть один, он точно потеряется. Минхо смеётся и обещает, что не оставит, иначе потом будет тяжело встретиться. Да и смысл разделяться, лучше находиться рядом и думать, как найти людей. Не может быть так, чтобы они во всём мире остались совершенно одни. Не может же?
Спустя тридцать минут парни подходят к окраине. Они замирают, вглядываясь в очертания зданий. Те стоят, словно огромные чёрные коробки разных размеров на фоне тёмно-синего неба с облаками, подсвеченными золотом закатного солнца. Пробирает холодный ветер, лица начинают мёрзнуть.
Хан несколько раз нервно сглатывает. Минхо понимает, что тот очень встревожен, видя картину впереди: в домах нет света, фонари не зажжены, на дорогах нет ни одной машины. Никаких признаков того, что в городе есть люди.
– Мне страшно, хён…
Хан обхватывает себя руками, и пальцы впиваются в плечи. Минхо подходит ближе и аккуратно кладёт руку на спину, поглаживая между лопаток.
– Мы найдём ночлег, поедим и завтра продолжим поиски. Нам нужно добраться до наших домов.
– До твоей квартиры далеко?
– Если пешком, где-то час. Но сейчас нет смысла идти туда. Уже темно, и становится холодно. Здесь недалеко есть отель, заглянем туда?
Хан соглашается и шмыгает носом. Лицо покалывает от ледяного вечернего ветра. Они включают фонарики и направляются к отелю. Жутко. Вокруг пусто, нет даже животных, хотя ранее они слышали птиц недалеко от места аварии.
Хан плетётся позади Минхо, который освещает дорогу. Машины стоят брошенные, на фасадах домов чёрные прямоугольники окон. Нет никаких звуков, только лёгкая музыка ветра, гуляющего между домами, и шелест листьев на деревьях.
Парни проходят мимо одного из магазинов одежды, и Хан останавливается, всматриваясь в витрины.
– Хён, нам бы переодеться.
Минхо разворачивается и освещает вывеску.
– Будем воровать одежду?
– У кого воровать? – Хан подходит ближе к двери и дёргает за ручку – дверь открывается. Внутри темень, нет ни признака жизни. – Никто не узнает. Но если тебе будет спокойнее, то когда мы вернёмся назад…
Минхо хмурит брови. Что значит «назад»? Значит ли, что они в другой вселенной или это какой-то розыгрыш? Куда им возвращаться? Разве не остальные люди должны вернуться? Это они пропали, а не Хан и Минхо.
– …Мы заплатим и честно во всём сознаемся. Хочешь, я всё оплачу? У меня денег прилично.
– Думаешь, я бедствую? – Минхо хмыкает и заходит внутрь магазина, пока Хан придерживает дверь.
– Нет, я про то, что… Хён? Ай, фиг с тобой.
Минхо уже скрылся между стеллажами, не дослушав Джисона.
Они перебирают вещи на полках и столиках, рассматривают вешалки. Минхо предлагает взять что-то потеплее, так как обещали холодную погоду, а впереди ещё и сезон дождей. Неизвестно, сколько парни пробудут без электричества. Поэтому Хан выбирает себе куртку, парочку худи, джинсы и брюки. Минхо тоже берёт куртку, худи, футболку и джинсы. Они примеряют одежду и по очереди светят друг другу фонариками, чтобы лучше разглядеть себя в зеркале.
– Нам бы взять нормальной еды. Мы на одних шоколадках не продержимся. Неизвестно, какая еда есть на кухне в отеле, – размышляет Минхо, рассматривая отражение и убеждаясь, что джинсы по размеру.
– Взять? Не купить, а взять? Ты, хён, входишь во вкус, – Джисон посмеивается.
– В приоритете сейчас не сдохнуть с голоду. И тебя как-то прокормить.
– Почему ты думаешь обо мне? – Хан останавливается, надев худи лишь наполовину и выглядывая из стоявшего на голове капюшона. – Я сам прокормлюсь. Наверное.
Хан хмыкает и натягивает худи полностью.
– Ключевое слово
«наверное». Мы должны вернуться в целости и сохранности. С меня же спросят, если я окажусь один, без тебя. Я не должен допустить, чтобы ты пострадал.
Минхо поворачивается к Хану и, подойдя ближе, разглаживает ткань на его плечах.
– Фу, ты что такой заботливый?
Хан морщится и улыбается, а Минхо даёт ему лёгкий подзатыльник. Они забирают одежду и покидают магазин.
Они стоят перед отелем с пакетами, внутри которых консервы, фрукты, овощи и несколько пачек сока. Ни света, ни людей. Никого. Войдя внутрь, они проходят по пустому холлу, берут со стойки администратора нужный ключ и направляются на этаж выше. Минхо когда-то был здесь в актовом зале во время научной конференции для студентов, и он ходил в один из номеров, чтобы встретиться со знакомым, остановившимся там. Именно в этот номер парни и идут, всё также освещая фонариком путь.
– Номер двухместный, довольно уютный. Даже есть мини-бар, – отшучивается Минхо и игриво указывает на небольшой холодильник серебряного цвета, стоящий на встроенной в стену полочке.
– Напьёмся? Может, мы проснёмся в нашем мире?
Минхо мотает головой и принимается раскладывать продукты. Хан достаёт из рюкзака свечи, несколько настольных ночников и целую горсть батареек к ним.
– Когда ты успел взять всё это? – Минхо недоуменно указывает пальцем на то, что вытащил Джисон.
– Пока ты консервы выбирал. Я подумал, что одних фонарей нам не хватит, вот и взял. Я боюсь темноты…
– Ты? Боишься? – у Минхо на лбу от удивления рисуется складка.
– Я что, не могу бояться? Если я выгляжу крутым, это не значит, что у меня нет слабых мест.
Хан фыркает и принимается распаковывать пачку батареек.
– Я бы не сказал, что ты такой крутой, – совершенно не думая выдаёт Минхо. И замечает, что Хан молчаливо смотрит на него. – Я имею в виду, что ты… Крут. Но ты не создаешь впечатления… – Ли запинается, жестикулируя и покусывая щёки изнутри. – Ну, я не думал, что у тебя нет слабых мест. Они у всех есть… Просто…
– То есть, я выгляжу как придурок, а не как крутой, ты это хочешь сказать?
– Нет, я не говорю, что ты…
– То, что я донимал тебя, это выглядело глупо, верно?
Голос Хана начинает дрожать, он кидает всё, что держал в руках, на журнальный столик.
– Скорее, по-детски.
– Наверное, ты смеялся надо мной…
Хан садится на диван и впивается взглядом в паркетный пол, рисунок которого еле виднеется в свете включённого фонарика.
Минхо видит перед собой расстроенного парня, и сейчас абсолютно взрослого. Можно сказать, Джисон за эту минуту словно стал старше на несколько лет. Его лицо выражает глубокую погруженность в мысли, и взгляд сосредоточен на одной точке.
– Давай прекратим этот разговор. Нам нужно поесть, – Ли достает из пакета банку консервами и открывает её. Затем принимается за всё остальное.
Хан мотает головой и уходит в ванную. Слышится шум воды.
Между ним и Минхо всегда была напряженность из-за поведения младшего. Старшего действительно раздражали эти выходки. Хотя причины до конца он не понимал. Всё списывалось на невоспитанность и зависть. Минхо, правда, считал, что он во многом лучше Джисона. А его просто надо терпеть, иначе никак. Терпеть ещё два года, и они больше не будут пересекаться. Может, когда-нибудь тот поумнеет.
Хан выходит из ванной, вытирая лицо белым полотенцем, перекинутым через шею.
– Приятного аппетита, – Минхо пытается разрядить обстановку и ставит на стол нарезанные овощи и тарелку с тушёнкой.
Он понимает, что сейчас не время выяснять отношения между ними и вспоминать прошлое. Сейчас важно любой ценой найти людей и вернуться туда, где всё было нормально. Только без понятия, как именно. И это порождало в душе Минхо тяжёлый груз тревоги.
Хан сидит на своей кровати, смотря в огромное окно: там как никогда отчетливо виднеются звёзды. Нижняя половина вида кажется одним чёрным пятном, но верхняя часть… Миллионы сверкающих крупинок на высоком небесном куполе. Когда Хан рассматривает рисунок на небе, он ощущает себя ужасно одиноким. И всегда ощущал. Друзья вроде рядом, вроде с ними классно, но он никогда не чувствовал, что действительно кому-то нужен. Хану хотелось больше внимания, любви, заботы. А теперь чувство одиночества усилилось во сто крат. Рядом лишь человек, которого Хан уже несколько месяцев донимает. Он до конца не осознаёт, зачем всё это делает. Но видя, как по-доброму к нему относится Минхо, Хану становится стыдно. Наверное, стоит извиниться. Это тяжело. Просить прощения – ужасно тяжело. Но позже. Сначала надо разобраться с ситуацией, в которой они оказались.
Хан скидывает тапочки и подтягивает ноги на кровать, накрывая себя одеялом. Он кладёт голову на мягкую подушку и прижимает одеяло к груди. Слышится, как по стеклу стучат капли, затем ритм учащается, и вот начинается ливень. Хан проваливается в сон.
Он открывает глаза. В комнате светло, и возле штор стоит Минхо. Тот поливает водой из стакана фикус на подоконнике.
– Доброе утро.
Минхо ставит стакан рядом с растением и поворачивается к Хану.
– Уже утро? Как быстро прошла ночь.
Джисон трёт глаза, но чувствует, что тело совершенно его не слушается. Ноги не хотят сгибаться. Он непонимающе смотрит на Минхо, который очень нежно улыбается, держа перед собой сложенные в замок руки.
– Тише, спи. Я скоро уйду, ты ведь найдёшь меня?
Хана словно прошибает током. Он оглядывается вокруг и снова смотрит на старшего.
– Куда… – ещё одна попытка опустить ноги на пол, но безуспешная.
– Я вернусь назад. А ты заботься о себе и обязательно хорошо ешь.
В мгновение Минхо исчезает. Хан наконец-то дёргает ногами и падает на пол. Ударившись головой, он открывает глаза и оказывается в кромешной тьме. Сердце бешено стучит. В горле сухо, а голова раскалывается. Страх пускает свои корни по всему телу.
«Это всё дурацкий сон».
Джисон прислоняется спиной к боковушке кровати и пытается отдышаться, чтобы успокоить пульс. Слышно, как позади открывается дверь.
– Ты в порядке?
Голос, который ни с кем не перепутаешь. Было бы с кем.
Минхо наклоняется к сидящему парню. Затем включает ночник на тумбочке. Свет озаряет лицо Джисона, и Минхо видит, как тот своими огромными глазами сверлит его взглядом, будто пытается удостовериться, что перед ним действительно стоит Минхо.
– Ты упал с кровати? Я слышал грохот, – Минхо присаживается рядом.
Хан чувствует, как паника, сковавшая его узлами, уходит, позволяя вдохнуть немного больше воздуха.
– Просто страшный сон, вот я и упал… Всё хорошо.
Минхо похлопывает его по колену и тянется за стаканом воды, который с вечера для себя приготовил Джисон.
– Неудивительно, что тебе приснился кошмар. Мы с тобой сами как в кошмаре, но всё будет в порядке. Мы обязательно найдём выход.
Хан кивает, делает глоток воды и возвращает стакан на место. Сердце бьётся ровно, но сон ощущается чересчур реальным. Когда во сне Минхо исчез, Хан почувствовал, как внутри что-то сломалось. Он пропал. Он не выживет.
– Я пойду, а ты забирайся в постель и спать, – он встаёт и внезапно чувствует, как в ногу впиваются пальцы.
– Пожалуйста, я боюсь быть один. Я боюсь, – жалобным шёпотом просит Джисон. – Ты можешь посидеть со мной, пока я не усну?
Минхо видит руки парня, цепляющиеся ещё сильнее, и его отчаянные глаза.
– Хорошо. Я останусь, посижу вот здесь, – он указывает на кресло. – А потом пойду к себе. Не бойся.
Хан отпускает чужую ногу и забирается обратно в постель. Становится спокойнее. Рядом есть человек, который обязательно позаботится. Мысли об этом помогают Джисону расслабиться и погрузиться в сон уже через пару минут. Минхо, убедившись, что младший спит, поправляет одеяло, получше укрывая ноги, и отправляется к себе в комнату.
Стрелка на механических часах показывает 8:34, и Минхо бредёт по улице, неся в рюкзаке за спиной немного продуктов. Он рассматривает опустевший город: оставленные автомобили, распахнутые окна и двери, ветер гоняет мелкий мусор, светит солнце. Сегодня, видимо, дождь не ожидается, и небо наконец-то проясняется, показывая голубые мазки среди полос облаков.
Такое необычное чувство – находиться совершенно одному на улице, где пару дней назад кипела жизнь. За грудиной что-то ноет, путается, сжимается. Страх, отчаяние и непонимание смешались воедино. И только крохотная надежда притаилась в самом дальнем уголке под диафрагмой. У Минхо нет никаких идей: что произошло, где люди. А самое главное, что делать дальше? Есть вариант – найти рацию, но для этого нужно либо отыскать полицейскую машину, либо идти в полицейский участок.
Минхо смотрит на небо, там не пролетают самолёты. А птицы тем более. Неужели пропали и животные? Почему тогда после аварии казалось, что он слышал птиц? Может, слуховые галлюцинации? Он натягивает лямку рюкзака повыше и перекладывает пакет в другую руку.
Зайдя в номер отеля, он слышит, как в ванной шумит вода: вероятно, Хан уже встал и умывается. Минхо расставляет продукты по полкам, достаёт бинты, мази, лейкопластыри. Он дожидается младшего.
– Давай перед завтраком обработаем раны, – Ли ставит лекарства на журнальный столик, пока Хан поправляет футболку.
– Ты и бинты взял? Царапины не заживают, – парень присаживается на диван и, держа руку вытянутой, демонстрирует предплечье.
Минхо откручивает крышку мази и наносит её на бордовые полосы на коже. Аккуратно растягивает мазь ватной палочкой и сверху лепит пластырь с изображением Пороро. Хан улыбается, смотрит на Минхо и снова на руку.
– Это мило, – Джисон не может оторваться от пластыря с рисунком. Затем он предлагает помочь Минхо обработать его раны на виске и ладони. Старший соглашается.
Немного позже Минхо подтягивает штанину на правой ноге и промакивает ваткой с перекисью большой порез там. Краснота вокруг заметно увеличилась.
– Кажется, становится хуже, – констатирует младший.
– Всё будет в порядке. Краснота – это нормальное явление. Заживёт.
Минхо уже накрывает на стол, нарезая фрукты, которые пока остаются свежими в магазинах, разливает сок по стаканам. Он успел сходить на кухню отеля и сделать там яичницу, так как проблемы с подачей газа ещё нет. Это радует.
– Всё так вкусно. Спасибо, хён, – Хан уплетает за обе щеки и наблюдает, как уголки губ Минхо тянутся вверх, а сам он кивает.
– Сейчас мы доедим и сходим до полицейского участка, чтобы отыскать рацию и попробовать установить связь.
– А потом?
– Потом… Посмотрим. Наверное, пойдём домой и проверим, есть ли кто-то там. Хоть я и не уверен.
– Хён, – Хан откладывает палочки в сторону и опускает руки на стол перед собой, – что, если мы так и останемся здесь одни? Еда рано или поздно испортится. Ладно, консервы, конфеты, вода. Но у всего срок годности год-два, может, чуть больше. Что мы будем делать?
– Мы обязательно найдём выход. Если в этом городе не отыщем людей, отправимся в столицу. Если нужно, через Северную Корею отправимся дальше. Но мы обязательно придумаем что-нибудь.
Минхо внушал доверие. Он выглядел серьёзно настроенным, и такому человеку хотелось верить. Хан думает, что ему повезло, что именно они с Минхо оказались заложниками этой ситуации. Будь с ним Хёнджин, тот бы точно растерялся и захлебнулся бы насмерть в своей истерике, оставив Хана одного. Но Минхо мудрый, собранный, заботливый и понимающий. Несмотря на поведение младшего в течение всех этих месяцев, Минхо не послал его. Хан поймал себя на мысли, что восхищается старшим. Когда всё вернется на свои места, он постарается стать для него другом.
– Но у меня вопрос, – голос прерывает размышления Хана. Брови Минхо нахмурены, он не поднимает взгляд, а глядит в свою тарелку, – тебе правда нравится Пороро? Ты любишь такую милоту?
Минхо всё же поднимает голову, выгибает бровь и в удивлении округляет глаза. Хан звонко смеётся и хлопает ладонью по колену, откидываясь на стуле назад.
– В детстве я любил этот мультфильм, забавно, что ты стащил из аптеки именно такой лейкопластырь.
– Ну, – Минхо надувает щёки и отводит взгляд в сторону, – надо же было поднять тебе настроение после неприятной ночи.
Хан благодарно улыбается и продолжает поедать свою яичницу.
Они доходят до полицейского участка. Зайдя на территорию, направляются к главному входу, через неработающий турникет попадают в холл. Хан весь сжимается. Так странно – находиться здесь. Он вытворял разное, но не настолько серьёзное, чтобы попасть в полицию. На самом деле, для него это было неприемлемо и страшно. Преступать букву закона он не собирался. У него свои цели на будущее, не хотелось бы в своей биографии видеть строчку о нарушении какой-либо статьи.
Стены внутри здания выкрашены в белый, а нижняя их часть, примерно метр от пола, – в синий оттенок. Доски объявлений с портретами разыскиваемых преступников, буклеты и визитки.
Ресепшен и куча полок с папками, высокий фикус с крупными зелёными листьями. Коридоры пусты, и только эхо шагов разносится как по лабиринту. Минхо направляется в один из кабинетов, над дверью висит синяя табличка с надписью
«Дежурный». Зайдя туда, он видит несколько столов, стеллажи с файлами и книгами, на окнах белые жалюзи, сквозь которые просачивается дневной свет. На столе дежурного Минхо замечает стационарный телефон и рацию.
– Отлично, нашли, – он быстро направляется к столу, пока Хан неуверенно заглядывает в кабинет.
– А ты умеешь пользоваться этой штукой?
– Конечно. Мой отец работал в спасательной службе, и он пару раз показывал мне рацию. Мы даже играли с ним, когда я был мелким.
Хан кивает и наблюдает за действиями Минхо. Тот рассматривает аппарат.
– О, это PMR. Отлично, значит должно ловить по городу.
– Классно... Давай, пробуй, – Хан топчется на месте. Внутри загорается надежда
услышать чужой голос и убедиться, что они не остались в городе совершенно одни.
Минхо наживает на кнопку PTT.
– Меня кто-то слышит? Я Ли Минхо и нахожусь в чрезвычайной ситуации.
Он отпускает кнопку и ждет ответа. Затем снова нажимает.
– Повторяю: меня зовут Ли Минхо, и мне нужна помощь. Ответьте.
Тишина. Хан опускается на стул, уставившись на рацию. Минхо склоняет голову и кладёт аппарат на стол, где он и лежал. Безнадёжность и тревога окончательно занимают своё место в душе, в висках давит. Ли смотрит на сидящего Джисона, видит его бледное лицо, опущенные брови и сверкающие глаза. Он собирается плакать?
– Это конец? То есть, людей нет? Нигде?
– Джисон, мы отыщем их. Пожалуйста, не волнуйся.
Он подходит ближе и аккуратно похлопывает парня по плечу. Тот резко встаёт с места и начинает ходить по кабинету. Рука зачёсывает волосы, укладывая их назад, но чёлка снова падает вниз. Грудная клетка раздувается всё чаще, дыхание шумное, а взгляд мечется из одной точки в другую. Сердцебиение учащается.
Минхо понимает: у Хана паническая атака. Он дёргается к нему и берёт за руки.
– Хан, дыши, хорошо? Дыши медленнее.
Хан слушает успокаивающий голос. Он сжимает тёплые руки старшего, наклоняет голову, чтобы восстановить дыхание, и зажмуривается.
– Я рядом, всё в порядке. Хан?
Младший отзывается на своё имя и снова поднимает голову, вглядываясь в чёрные глаза напротив. Он разглядывает их разрез и видит длинные ресницы. Затем взгляд соскальзывает на острый кончик носа и на родинку справа. Мозг пустеет, образовывая вакуум. Картинка плывёт, а ноги предательски подкашиваются. В икрах покалывает, и ступни не чувствуют под собой опоры. Хан валится вниз, и Минхо подхватывает его за талию, усаживая на стул.
– Тут душно, я открою окно и принесу воды.
Хан кладёт руку на сердце и продолжает себя успокаивать. Закрыв глаза, он чувствует, как постепенно паника уходит. На этот раз удивительно быстро. Хорошо, что рядом оказался кто-то, кто помог справиться с ней.
Минхо тянет верёвочку, и жалюзи с шумом ползут вверх, затем открывает окно, впуская в кабинет свежий воздух, и уже через минуту в руках Хана оказывается стакан с водой.
– Тебе легче? – Минхо присаживается на корточки, поглаживая парня по колену.
– Да. Спасибо… Такое бывает. Всё нормально.
– Что ты обычно делаешь в такие моменты?
– Выхожу на улицу и стараюсь отвлечься.
– Значит, нам нужно в парк недалеко отсюда, прогуляемся. Дойдём как раз до моего дома. Идти сможешь?
Хан кивает. Они выходят из участка и направляются в сторону городского парка.
Небо постепенно затягивается облаками, и тени на асфальте становятся всё менее выраженными. Ветер играет зелёными листьями и волосами двух одиноко идущих по аллее парней. Хан пинает перед собой камушек, держа руки в карманах своего худи. Минхо изучает кроны деревьев, чтобы убедиться, что птицы или хотя бы белки остались в этом мире.
– Хён, зачем мы идём туда?
Минхо хмыкает и замедляет шаг. Хан тоже практически останавливается.
– То, что там кто-то есть… Очень сомнительно.
Минхо подтягивает лямки рюкзака.
– Я хочу убедиться, что и моего кота там нет. Я бы не простил себя, если бы бросил его, пока сам пытаюсь спастись. Мне нужно удостовериться, что квартира пустая. Но…, – Минхо делает глубокий вдох и приглаживает волосы, отвернувшись на секунду, – я не знаю, что буду чувствовать, если там его нет. Посмотри, – он делает жест рукой, – нет даже птиц. Хотя мы один раз их слышали, верно? – Хан кивает. – Но животных нет. Я просто проверю, хорошо? Ты можешь вернуться в отель, если хочешь. Я приду за тобой, и мы будем думать, что делать дальше.
– Нет, я не смогу остаться один, что, если что-то случится? Я хочу держаться вместе. Так что давай сходим и проверим, – Джисон делает шаг, и Минхо за ним.
– А ты не хочешь к себе домой?
– Да что мне там делать? Я даже с людьми там не чувствовал себя дома.
– О чём ты? – эти слова что-то задевают внутри Минхо, какую-то тонкую струну.
– Ну, – Хан пинает камушек в сторону, к бордюру, и прочищает горло, – я невидимка у себя же дома. Отец вечно на своих работах, конференциях и прочей фигне. Мне кажется, иногда он забывает, что у него есть сын. Мать шопится с подружками и тратит бабло с отцовской карты. А я что? А я тоже хренью занимаюсь вот. Тусуюсь с Чаном и Чанбином, иногда с Хёнджином куда-нибудь пойдём, в клуб, бильярд там или боулинг. В общем, я максимально стараюсь не быть дома.
Минхо внимательно слушает, но чувствует, как покалывает ногу в месте, где рана. Сбоку оказывается скамейка, и он садится, чтобы поднять штанину. Хан присаживается рядом.
– Выглядит не очень, ты уверен, что оно без проблем заживает?
– Не знаю, понаблюдаю ещё пару дней.
Покраснение будто стало ещё больше, и кожа вокруг припухла.
– Хён, может тебе попить лекарства?
– Да ерунда, думаю, заживёт. Я тебя перебил?
– Да нет, – Хан вытягивает ноги, складывая руки на бёдра, – в принципе, больше
рассказывать особо не о чем. Я не привязан к своей семье, а отец считает меня
бездарем. Но он знает про тебя, – Хан поворачивается к Минхо.
– В каком смысле?
– Я как-то подслушал разговор родителей, они тебя обсуждали. Отец говорил что-то типа:
«Почему ты не занимаешься воспитанием сына? Растёт такой оболтус. Вон Ли Минхо, который вообще никто» … – Джисон резко замолкает. Старший никак не реагирует на сказанное и вглядывается в стоящие впереди деревья. – Прости. Я про то, что я же типа сын чиновника, и должен быть крутым и умным, как ты.
Хан подтягивает ноги к себе, крепко сцепив руки в замок.
– Значит, «умный и крутой никто». Интересное описание. Видимо, поэтому ты прохода мне не давал?
Он наконец-то смотрит на Джисона, вопросительно выгнув бровь.
– Ну, я… Я, наверное, хотел быть как ты. Но у меня не получалось. Я не ты. И… Может, я завидовал или…
– Или?
– Наоборот, хотел привлечь твоё внимание.
– Зачем оно тебе?
Минхо поворачивается к собеседнику, а тот вжимается в спинку скамьи, пожёвывая щеку изнутри и всячески избегая зрительного контакта.
– Ты казался мне очень хорошим. И сейчас тоже, просто я думал, что таким образом смогу сблизиться с тобой и стать лучше.
– Тупой способ.
– Согласен. Но… По-другому я, наверное, не умею.
– Ну ты ведь как-то подружился с Хваном и двумя качками.
– Нет, ну, – Хан расслабляется, и ему хватает смелости посмотреть на старшего, – с ними просто классно проводить время. Но мы не так близки. Я просто развлекаюсь с ними.
– А чем это отличается от дружбы со мной? Ты не хотел «просто развлекаться»? А-а, – Минхо прикрывает ладонью рот и притворно округляет глаза, – я тебе нравлюсь, Хан Джисон?
Неловкость витает в воздухе. У Хана отвисает челюсть, а Минхо тихо посмеивается.
– Я пошутил, – машет рукой старший, – но мне интересно. Ты хотел от дружбы со мной чего-то другого?
– Я… – Хан выдыхает и неуверенно продолжает диалог. – Просто ты такой душевный, что ли. И мудрый. Надёжный человек. У тебя есть чему поучиться. Мы вдвоём уже сутки, и я ещё больше убедился в том, какой я конченный придурок по сравнению с тобой.
– Да ладно, – Минхо ухмыляется, – рад, что ты осознал. Значит, ты не такой конченный, и грамм здравомыслия в твоей, – он тянет руку ко лбу Хана и тыкает пальцем прямо центр, – голове ещё есть.
Солнце совсем скрывается за облаками, и становится пасмурно. Минхо поднимает голову вверх и видит, как ветви всё сильнее покачиваются на ветру.
– Не хватало ещё под дождь попасть, пойдём. Нам идти минут двадцать.
Кодовая панель не работает, поэтому Минхо вытаскивает ключ, который использовался на случай отключения электричества, и вставляет в замочную скважину. Дверь открывается, и в нос отдаёт смесью цитрусовых ароматов, потому что мама Минхо всегда использовала именно такие духи. Зайдя внутрь, парни осматриваются. Минхо проходит из коридора в гостиную, объединённую с небольшой кухней. Если идти дальше, то можно попасть в уборную, а по бокам будут два входа в комнаты родителей и Минхо.
Хан снимает рюкзак с плеч и кладёт на серое кресло, стоящее в зале. Пока Минхо теряется в своей комнате, Джисон разглядывает стол на кухне: корзинка с печеньем и конфетами, кружка с недопитым кофе и недоеденный бутерброд, который явно уже нельзя есть, так как по поверхности булочки поползли зелёные узоры. Возле кухонной тумбы стоят кошачьи миски с водой и сухим кормом. Вот только кошку нигде не видно.
– Ты меня звал? – слышится голос Минхо.
– Нет, хён. Я молчал, – отвечает Джисон, открывая полки и просматривая их на наличие чего-то съестного. Он находит макароны, спагетти, рис и разные специи. Ещё каши быстрого приготовления и много пачек рамёна. Отлично, на газе вполне можно приготовить поесть. Он закрывает очередной кухонный шкаф и направляется в комнату Минхо. Заглядывая, он видит того сидящим на своей кровати.
– Хён?
– Кота нет. Никого. Кровать отца пуста, и матери нет.
Взгляд Минхо кажется озадаченным и немного отчаянным. Хан поворачивается в сторону комнаты родителей и видит там две кровати. Только одна из них медицинская, такие используют для людей с инвалидностью. Рядом с кроватью тумба, на которой лежит много коробок с лекарствами. И стоит инвалидное кресло. Хан чувствует, как в голове рождается очень много вопросов, но задавать их старшему сейчас не хочется.
– Я прям отсюда слышу твои мысли, – прерывает тишину голос Минхо, он складывает руки в замок и смотрит на Джисона.
– Если только ты захочешь рассказать, хён.
Хан проходит в комнату и садится на кровать рядом с Минхо.
– Да особо нечего рассказывать. Отец же работал в спасательной службе. Вот один раз он помогал вытаскивать людей из-под завалов, и на него упала бетонная плита. Точнее, на его ноги. Придавило так… Ну, пришлось по колено отрезать. Так он и стал инвалидом. Хотя и получил от государства большую премию, но всё ушло на поддержание его здоровья. А я… – Минхо зачёсывает пряди волос назад и выдыхает через нос. – В общем, я стараюсь учиться хорошо, чтобы радовать его и в дальнейшем заработать на протезы, на качественные и хорошие протезы. Чтобы отец снова смог ходить.
Минхо помнит, насколько его семья была в отчаянии, когда произошёл этот несчастный случай. Как его мама сама лечилась психотропными, потому что тяжело переживала. Это были мрачные времена, и Минхо, как единственный сын, старался быть опорой и поддержкой для своих родителей, которых он любил больше жизни.
Слышится шмыг носом. Минхо смотрит на младшего, который вглядывается в пол и думает о чём-то своём.
– Ты чё, плакать собрался? – Ли переходит на шутливый тон.
– Нет, нет. Я просто думаю… Хён, – он поворачивается и смотрит Минхо прямо в глаза, лицо расслаблено, – как только мы вернёмся к нормальной жизни, я помогу купить протезы. Я не думаю, что для моей семьи это будет затр…
– Нет, нет! – Минхо вскидывает руки и соскакивает с кровати. – Даже не думай, Джисон. Мне не нужны подачки. Я сам заработаю деньги и сам куплю.
– Это не подачки, Минхо-хён! – Хан переходит на тон выше и встаёт напротив старшего. – Я эти деньги, ну… Прогуляю? Но я ведь могу помочь! Сделать хотя бы одно доброе дело. И не быть… Как считают другие, последним эгоистом. Ты и сам меня таким считал, да?
Он тычет пальцем в грудь Минхо, выжидая ответ.
– Считал. Да, – Ли кивает. – Но я не думаю, что мне от тебя что-то нужно. А тем более такое дорогое. Так что даже не думай, – Ли порывается уйти из комнаты, как чувствует хватку на своем правом предплечье.
– Хён, дай мне шанс стать лучше, – слышит он позади себя жалобный голос. – Если ты не хочешь быть со мной друзьями, то могу я хотя бы помочь твоему отцу? Ты не будешь
ничего должен, обещаю. Ты ведь этого боишься?
– Чего?
– Что станешь моим должником.
Минхо берёт Джисона за запястье и отдёргивает руку от своего предплечья.
– Не знаю. Я просто, наверное, ещё не верю, что ты хочешь сделать это искренне и серьёзно, – он разворачивается к младшему, – ты всё ещё сидишь в моей голове в образе тупого студента, который возомнил себя строителем и строит из себя фиг пойми что. Так что, Хан Джисон, давай вернёмся к этому вопросу, когда всё встанет на свои места. Но не обещай мне ничего, ясно?
Голос Минхо звучит холодно, и Хану кажется, будто его загнали вглубь ледяной пещеры. От тона голоса по коже бегут мурашки.
– Я понял. Давай поедим, – Хан меняет тему, чтобы развеять напряжённость, которая распространилась по всей комнате, – я видел там рамён. Пойду заварю.
После крепкого ночного сна Минхо потягивается, раскидывая руки и ноги в позе звезды, и зевает. Солнечные лучи согревают комнату даже через шторы. С кухни доносится вкусный запах, видимо Хан успел приготовить завтрак, пока тот спал. Вечером они почти не разговаривали. Младший нашёл настольные игры и играл в них самостоятельно, пока старший то наводил порядок, то возился с радиоприёмником на батарейках, чтобы поймать хоть какую-то волну. Как только начало темнеть, парни разошлись по разным комнатам и завалились спать.
– Доброе, хён, – тепло приветствует Джисон, когда Минхо показывается на кухне. – Я тут нашёл остатки яиц, они показались мне ещё свежими, поэтому я их пожарил. Как себя чувствуешь?
– Как-то зябко, – Ли трёт руки, по которым пробегает холодок.
– Так жарко же… Ну-ка, иди сюда, – Хан оставляет деревянную лопатку на столе и подходит к Минхо, кладя одну руку ему на лоб, а вторую на плечо. Он хмурится, а затем, совершенно не задумываясь, поднимается на носочки и тянется губами ко лбу старшего. Когда он прижимается к коже, то чувствует жар. Минхо дёргается и в недоумении пялится на Хана.
– Да у тебя температура. Где у вас градусник?
– С каких пор температуру определяют губами?
– Всегда так делают детям.
– Я что, похож на ребёнка?
– Ты болен! Я о тебе забочусь.
– В таком случае, я должен поскорее выздороветь, а то ты вот этими, – Минхо указывает подбородком в сторону лица Хана, – везде дотянешься. Найдёшь повод…
– Хён, ты дурак, ты в курсе? Где градусник?
Минхо подходит к комоду и вытаскивает электронный градусник из верхнего ящика. Затем вставляет в подмышку и выжидает пару минут. Хан садится на кресло и ждёт результат. Термометр пищит. Минхо вглядывается в дисплей – 39,3.
– Попал…
– Что там? – Хан подрывается и тоже всматривается в панель с цифрами. – Это что? Из-за чего? Хён, покажи рану.
Минхо тянет штанину, оголяя кожу. Хан садится на пол и, хватая ногу за икру, осматривает её.
– Рана загноилась, поэтому у тебя температура. Это заражение, Минхо-хён.
– Откуда ты такой умный?
– Зато ты сегодня на удивление очень тупой, – фыркает младший, – нужны антибиотики и стерильная повязка. Если сейчас ничего не предпринять, тебе жить пару дней.
– Да, я в курсе. Поищи антибиотики в комнате родителей, я пока обработаю рану и сделаю повязку.
Минхо отправляется в ванную, попутно захватив бинты, ножницы и хлоргексидин из кухонной аптечки, а Джисон находит две упаковки разных антибиотиков – Ампициллин и Оксациллин. Беспокойство подступает. Если с Минхо что-то случится, как Хану выживать одному? Он потирает лоб ладонью, ставит руки на пояс, вздыхает, кусая нижнюю губу. Хорошо, что про нагноение ран и их лечение он знает из документальных фильмов, которые он постоянно смотрел на National Geographic, и сожалеет, что в таких передачах не показывали, как вернуться домой, если ты застрял в мире без людей.
Ещё одни сутки ребята проводят в квартире Минхо, так как у него держится температура, но уже к вечеру второго дня она спадает, и самочувствие становится лучше. Всё это время Ли очень много спал, а Хан читал книги, найденные в домашней библиотеке, играл в шашки сам с собой и готовил еду.
За окном на небесном чёрном полотне рассыпаны крупинки звёзд. Хан любуется видом. Настолько красивое небо можно увидеть только при полной темноте, когда не горят уличные фонари, окна домов и вывески магазинов. Джисон сидит на подоконнике, облокотившись на боковую стенку оконного проёма. В квартире тихо, Минхо, кажется, ещё спит после ужина. Электронные часы на батарейках показывают 21:40. Горит несколько свечей и два фонарика. Слышится возня в соседней комнате, и Хан слезает с подоконника, направляясь туда.
– Хён? Проснулся?
Хан стучит по дверному косяку и вглядывается в темноту. Минхо находит на комоде фонарик и нажимает кнопку. Комнату озаряет желтоватый свет.
– Как самочувствие?
Джисон садится на край кровати, поджимая одну ногу под себя. Затем тянет ладонь ко лбу Минхо и в течение пары секунд пытается определить, есть ли у того жар.
– Я в порядке… – голос чуть хриплый.
– Наверное, ты хотел бы перекусить? Я могу что-нибудь приготовить.
– Нет, только попить хочется, – Минхо поднимается на локтях и тянется к стакану, который находится на том же комоде. Делает глоток воды и ложится обратно.
– Минхо-хён, что мы будем делать дальше? Я думаю, нам надо придумать что-то ещё. Не можем же мы сидеть сложа руки и ждать, пока люди откуда-то появятся...
Минхо смотрит на беспокойного Джисона. У того брови поднимаются домиком и губы выпячиваются, когда он волнуется. Что ж, это мило.
–…Отец говорил что-то ещё?
Минхо слышит только конец фразы. Прочищает горло и садится, подкладывая подушку под спину. Он натягивает одеяло повыше, сминая край пальцами и слыша шелест ткани. В голове только мысль, что он отвлёкся на секунду, рассматривая Хана, и теперь ему неловко. Надо что-то ответить.
– На самом деле я вспомнил, что отец мне рассказывал про военные базы. В них есть специальные электрогенераторы на солнечных батареях, а ещё устройства для радиосвязи. Ну, чтобы ловить и передавать сигнал и сообщения на довольно большие расстояния. Мы можем попробовать добраться туда. Правда, это, – Минхо мычит, прикидывая путь и время, – на машине минут 40. Ближе к границе находится ближайшая. Отец показывал мне на карте.
– Ого, мы проникнем на военную базу… Но, нам разве не будет наказания за это? Хотя, мы ведь пытаемся выжить, – Хан хмурит брови и пару раз проводит костяшкой указательного пальца по губам, – можем попробовать. Но тебе сначала надо восстановиться. Если температуры нет, и рана заживает, то тогда поедем. И именно поедем, хён, – голос Джисона становится серьёзнее.
– Да, да. Я понял. Надо найти открытую машину, проверить бак и аккумулятор.
– Если вдруг владелец как-то прознает об угоне, я заплачу ему бабки и всё. Пфф, делов-то.
– Ты всегда готов так сорить деньгами? Мелкота, – Минхо тянется рукой к голове младшего и треплет волосы на макушке.
– Нет, только когда дело касается близких друзей или каких-то нужных вещей, типа как выживание, – Хан хихикает, а Минхо расплывается в улыбке.
Хан оглядывает комнату, и его лицо постепенно мрачнеет. Это не остаётся незамеченным, и Минхо кладёт руку на чужие пальцы.
– Не бойся, – раздаётся такой спокойный и убаюкивающий голос.
Хан останавливает взгляд на руке, что покоится на его запястье.
– Я просто… Я скучаю по своим друзьям, я скучаю по временам, когда всё было хорошо. Мы тут всего пару дней, а мне так не хватает нравоучений от Чанбина-хёна. Подзатыльников и пьяных шуток Чана-хёна. И обнимашек от Хёнджина. Он часто обнимал меня. Я хоть и был болваном и, наверное, до сих пор им являюсь, но эти трое меня любили и ценили. Я только что это осознал. А другие пацаны, которые тебя… – Хан на секунду замолкает и смотрит на Минхо, тяжело глотая, – избили тогда, вот они настоящие идиоты. Чанбин тогда наорал на меня из-за этой ситуации. Они с Чаном заставили меня порвать с теми придурками. А с этими двумя мы хоть и тусили по выходным, но они дельные ребята. А Хван просто недолюбленный, вот и ищет внимания. Как и я, наверное…
– Что же, – Минхо разглаживает складки на одеяле, проводя по ним свободной рукой, – я думал, что они отбитые. Надо будет с ними познакомиться поближе, – усмехается Минхо, улыбаясь краешком губ.
– Да, когда-нибудь. Хёнджин пару раз был в нашей компании. Но мне казалось, что он не чувствует себя комфортно там, особенно с Чанбином. Они будто теряются при виде друг друга и как дураки ведут себя.
Минхо улыбается шире, наклоняя голову вперёд. Он смотрит на Хана, а тот задаётся вопросом:
«Что?»
– Думаешь, им просто некомфортно? Ну да, ну да… – Минхо отпускает руки, чтобы поправить пряди своих волос, что упали на лицо.
Хан тоже улыбается, вздыхает и опускает согнутую ногу на пол, надевая тапочки. Он порывается встать и пойти на кухню, когда внезапно его хватают за левое запястье. Джисон испуганно оборачивается, затем садится обратно и выжидает, что старший собирается делать и говорить дальше.
– Я, конечно, не Хёнджин, но могу тоже.
– Что?
И только вопрос прозвучал, как Хан оказался в объятьях. На спине между лопатками покоятся ладони, а справа на плече лежит голова Минхо, слегка упираясь острым подбородком.
– Я слышал,если человек беспокоится, его следует обнять.
– Фу, хён. Мы как с тобой докатились до такого?
– Ты меня вообще в лоб целовал, – слышатся смешки обоих ребят.
– Спасибо, – Хан обнимает в ответ и поглаживает по футболке вдоль позвоночника.
– Всё будет хорошо, Хан. Всё будет хорошо.
Утром после завтрака парни собираются взять один из автомобилей во дворе и направиться в сторону военной радиостанции, чтобы попробовать поймать там связь или передать сообщение. За окном
вырисовывается мрачная картина: тяжёлое серое небо, туман, охвативший верхушки зданий, и моросящий дождь. Поэтому Минхо надевает куртку, а Хан – худи поверх футболки, взяв куртку с собой, чтобы накинуть, когда они доберутся до места назначения. Минхо отыскивает в столе отца карту, чтобы ориентироваться. Выйдя на улицу, ребята осматривают машины, проверяя, открыты ли они и есть ли топливо в баке. Выбор падает на серебристый Hyundai. Дверь не заперта, бензина достаточно, машина большая. Самое то для поездки. Парни закидывают рюкзаки на заднее сиденье и усаживаются по местам. Машина заводится и выезжает со стоянки.
– Ну ты идеальный бойфренд, – выдаёт Хан.
– Чего?
Минхо смотрит, открыв рот, откуда показываются передние зубы, за которые он получил в средней школе прозвище Кролик.
– Ничего не подумай, – машет ладонями Джисон, – я просто к тому, что ты, ну, – он касается носа костяшкой указательного пальца, – и умный, и готовить умеешь, и машину водить. Повезёт твоей второй половинке.
– Вот это да… Ты в свахи записываешься или в качестве кандидата себя рассматриваешь?
– Да иди ты, – смеётся Хан.
– Но спасибо. Я получил права год назад, но почти не водил автомобиль. Зато сейчас идеально: нет больше других водителей, и дорога свободная.
– Это точно.
Джисон тянется к заднему сиденью и вытаскивает из рюкзака пачку чипсов. Пошурша упаковкой, он открывает её, и салон заполняется пряным ароматом.
– Когда успел?
Минхо глядит на пачку и переводит взгляд обратно на дорогу.
– Пока ты спал вчера, я сгонял в магазин и купил… – Хан прочищает горло и кладёт пару чипсов в рот, – …то есть взял несколько. Но я оставил наличные на кассе и подписал, что я взял и в каком количестве. Так что по сути купил. Будешь?
Джисон протягивает пачку Минхо, но тот мотает головой.
– Они крабовые. А я терпеть не могу крабовый вкус. Его любят только психи. Да и пачкать пальцы не хочу. Руль потом весь жирный будет.
– Ну, тогда я псих. Я обожаю крабовые. Ты просто не шаришь, ясно?
Минхо смеётся и поглядывает на жующего Хана. Его щёки набиты едой, и это выглядит очень забавно. Хан кладёт чипсы на колени и снова тянется к рюкзаку. Теперь он вытаскивает упаковку поменьше и со вкусом сыра.
– А сыр? Любишь сырные?
– О, другое дело.
– Тогда, – дожёвывая и открывая новую пачку, говорит Хан, – я буду кормить тебя сырными. Ты просто открывай рот, а я буду класть. Окей?
Минхо морщит нос, глядя на соседа. Он реально собирается кормить его? Но Минхо – не Минхо, если откажется от сырных чипсов. Он приоткрывает рот, пока смотрит на дорогу. Хан берёт чипсы и кладёт ему между зубов.
– Вкусно, скажи?
Минхо лишь кивает и немного улыбается.
Так Джисон кормит и Ли, и себя. Салон пропах специями, поэтому парни чуть приоткрывают окна. По лобовому стеклу ударяют мелкие капли. Туман продолжает стелиться. Джисон рассматривает горизонт. Деревья, иногда скопления домов. Они уже выехали за город. Мрачная атмосфера одиночества. Хан смотрит на Минхо, который сосредоточенно следит за дорогой. С ним не так страшно. С ним – спокойно. С ним – в безопасности. Взгляд скользит по рукам, которые вцепились в руль. Выступают вены. На среднем пальце красуется кольцо с гравировкой в виде кота. Хан вспоминает, как узнал, что Ли жертвует небольшую сумму со стипендии в приют для животных, и если жертвуешь больше 300 000 вон, то дарят колечко в знак благодарности. Тогда Хан посмеивался над тем, что Ли носит кольцо с котиком, ведь «это тупо». Но сейчас он сам себе кажется ужасно тупым. Теперь он понимает, насколько у старшего доброе сердце. Минхо нуждался в деньгах и хотел помочь отцу, но при этом он не забывал про животных. Наверное, доброты в его сердце хватило бы на каждого человека в мире. Но сейчас никого кроме Джисона нет, поэтому он получает всё, чего на самом деле не заслуживает. Так ему кажется. И, вероятно, ещё очень долго будет казаться. Минхо неоправданно по-доброму поступает с ним. Но не потому, что тот заслужил, а потому, что просто Минхо такой. И Хан понял это только недавно.
– О чём думаешь?
Голос вывел Джисона из размышлений. Оказывается, что всё это время он смотрел на старшего.
– Да так, о ерунде всякой, – Хан потягивается и зевает.
– Я думал, что обо мне, – Минхо смотрит на Хана и улыбается, тот фыркает и отворачивается в другую сторону, снова наблюдая за меняющимся пейзажем.
Они наконец-то на месте. Припарковав машину, они осматриваются и видят несколько невысоких зданий за высоким забором. Чуть дальше стоят вышки со множеством антенн и проводов. Туман становится гуще. А из-за того, что местность чуть выше соседнего города, то и ветер здесь сильнее, и в целом довольно холодно. Хан натягивает куртку и укрывается капюшоном, следуя за Минхо. Тот поднимается к станции. Высокая железная калитка легко открывается, так как система безопасности не работает.
– Надо найти что-то вроде пульта управления и передатчики. Я сам честно не знаю до конца, как это работает. Но мы просто попытаемся.
Хан кивает. Они обходят здание за зданием. Натыкаются то на столовую, то на склад, то на какие-то кабинеты. На территории стоят грузовики и несколько гражданских машин. Наконец, найдя нужное помещение, Минхо заходит первым. В комнате компьютеры, пульт и несколько микрофонов. Открыв щиток, он поднимает рубильник. Работает. Загорается свет, и пищат компьютеры.
– А как это?
– У них всегда должны быть в запасе электрогенераторы, которые не зависят напрямую от электрической сети. Иначе у военных были бы проблемы. Здесь, вероятно, стоят солнечные батареи.
Джисон понимающе кивает. Минхо надевает наушники и осматривает устройство, похожее на металлический ящик. На нём много кнопок и микшеров. Взяв в руки микрофон, он нажимает кнопку с подписью «Вызов». Минхо снова произносит: «Это гражданский, я в беде. Мне нужна помощь». Джисон садится на стул, не отрывая взгляда от Минхо и ожидая его реакции.
– Это гражданский Ли Минхо. Меня кто-то слышит?
Ещё одна попытка. Минхо настраивает микшер громкости и второй для поиска волны. Но в наушниках только помехи. Никаких звуков и сигналов. Вздох, и наушники возвращаются на место.
– Кажется, нас никто не слышит. Или я делаю что-то не то, или даже на других военных точках никого нет.
Хан кладёт руки на стол и утыкается в них лбом.
– Это конец, хён. Нам конец, – слышится глухой голос. Он приподнимает голову и поворачивается к окну. Туман настолько густой, что не видно соседних зданий.
– Не пережи…
– Да что ты заладил! – Хан вскакивает и кричит, пока Минхо, ошарашенный, всё ещё сидит на стуле. – Ты всегда говоришь: «Не переживай, не волнуйся». Но ты сам разве не понял? Это конец, хён. Никого! Даже если люди и есть где-то, думаешь, они припрутся на корейский полуостров? Мы тут одни!
– Хан! – Минхо подрывается, хватает младшего за плечи и встряхивает, чтобы тот успокоился.
– Что, Минхо-хён? Что? Что нам делать?
Голос дрожит, брови нахмурены, и глаза застилает пелена слёз.
– Сейчас мы вернёмся домой и будем думать о том, как проложить маршрут заграницу. Мы поедем искать людей, слышишь? Мы найдём их.
Хан кивает и наваливается на Минхо, кладя голову на плечо, руки повисают как тряпичные. Ли обнимает младшего, поглаживая по спине.
– Я не оставлю тебя, Джисон.
Путь обратно окутан отчаянием. Парни молчат, Хан всё продолжает шмыгать носом, отвернувшись. Иногда он впадает в полудрёму, но затем снова просыпается. Хочется проснуться и узнать, что всё это – видение, сон, сказка. Что угодно. Хочется просто проснуться.
– Ты что-то сказал? – звучит вопрос старшего. Хан поворачивается, и их взгляды встречаются. Младший отрицательно мотает головой. – Значит, показалось. Будто ты меня позвал.
Парни заходят в квартиру, и Хан, сняв куртку, сразу направляется в комнату и закрывается. Минхо тихонько стучит, но слышит из-за двери:
«Я хочу побыть один, хён. Дай мне время».
Отчаяние. Сейчас Хан понимает, что это за чувство. Никогда прежде он не был в состоянии, когда кажется, что твой мир рухнул. Да и в целом, весь настоящий мир. Всё, что происходило в его жизни
«до»; всё, к чему стремился, о чём мечтал; всё, что делал и не сделал – всё сейчас потеряло смысл. Вселенная жестоко подшутила над ним. Ещё и втянув Минхо. Кто-кто, а он совершенно не должен оказаться в такой ситуации.
Хан сидит на кровати, обвив руками колени и прижавшись к ним грудью. На тумбочке у кровати горит свеча. Огонёк играет на еле заметном сквозняке, и тени от разных предметов танцуют, отражаясь на стене. Хан смотрит на единственный источник света. Огонёк продолжает играть, но спустя пару минут уменьшается, и фитиль переливается изнутри янтарным свечением. Огонь гаснет, и Хан чувствует запах дыма. Будто сгорела его последняя надежда на возвращение. На счастливую жизнь. На встречу с родными и друзьями. На всё. Сейчас он сидит в кромешной тьме. За грудиной неприятно зудит и давит, горло сжимается, виски пульсируют. На глазах выступают первые слёзы. Хан валится на бок, подтягивая колени к себе и сжимая пальцами плед. По лицу рисуются влажные дорожки, которые растворяются в ворсинках ткани. Через пару минут он засыпает.
Джисон сжимается. Он мёрзнет. Разомкнув глаза, осматривает комнату. Утренний свет заполняет пространство, и Хан приподнимается на руках, чтобы посмотреть на будильник, стоящий на соседней тумбочке. 9:50. Значит, он всю ночь так проспал. Странно, что Минхо не зашёл проверить его и не укрыл чем-то или не предложил залезть под одеяло.
Джисон опускает ноги на пол и, надев тапочки, выходит из комнаты.
– Хён? Ты здесь? Хён?
Джисон заходит в соседнюю комнату, но кровать даже не расправлена. На кухне никого. На столе пусто. Значит, Минхо не готовил завтрак? В ванной его тоже нет.
– Хён… Это не смешно! Где ты?
Выйдя на балкон, Хан оглядывает окрестность, чтобы уловить взглядом хоть одну движущуюся фигуру. Может, Ли вышел в магазин или аптеку? Но улицы совершенно пусты. Небо голубое, и светит солнце. Листва шелестит на ветру. Утренняя прохлада заставляет руки покрыться мурашками. Он возвращается обратно в квартиру. Ладно, стоит подождать. Минхо явно скоро вернётся. А пока Джисон копошится на полочке и, найдя последнюю пачку лапши, заваривает её. Аромат вызывает невероятный аппетит. Джисон кладёт рядом пару хлебцев и принимается завтракать.
12:40.
Джисон сидит на диване и читает книгу. Точнее, пытается. Глаза бегут по строкам, но совершенно не ловят смысл. Все мысли только о Минхо. Живот неприятно скручивает от волнения, и боль давит на затылке. Прошло уже достаточно времени, но старший так и не появился.
17:13.
Джисон надевает худи, натягивает джинсы, кроссовки и выходит на улицу. Он обходит соседние улицы, чтобы удостовериться, что Минхо не лежит где-нибудь. Страшные мысли и варианты событий лезут в голову. Он старается вспоминать строчки любимых песен, чтобы успокоиться. Его подташнивает, а ноги становятся ватными.
18:34.
Хан возвращается обратно в квартиру. Вечереет. Он садится на пол в коридоре, скрестив ноги, и смотрит на входную дверь. Рядом лежит фонарик, чтобы можно было включить его, когда станет совсем темно.
20:19.
Он продолжает сидеть и смотреть на дверь. Он не плачет. Пока держится. Он просто смотрит на дверь, которую уже начинает ненавидеть. Тишина давит, стены кажутся высокими. Сейчас он будто зверь, который преданно ждёт хозяина. Или ребёнок, которого оставила мать в надежде больше никогда не видеть его. Чувство брошенности перемешивается с безнадёжностью. Ноги немеют, неприятно покалывает, и Хан периодически их вытягивает, массирует и меняет положение, упираясь то на одну, то на другую.
23:40.
Фонарик зажжён и освещает единственный предмет в этой квартире – серую дверь. Хан лежит на боку, продолжая сверлить взглядом замочную скважину и дверную ручку. Руки прижаты к груди, и он чувствует своё сердцебиение. Моментами кажется, что сейчас сердце сделает последний удар.
– Минхо… Вернись.
Голос тихий. В горле стоит ком. Дышать становится трудно. И теперь Джисон не видит смысла оставаться живым. Что он будет делать один? Как он справится?
– Хён… Ты обещал не оставлять меня.
Он поднимается на колени, затем, упираясь ладонью в бедро, встаёт на одну ногу, на другую. Он шатается, а на пол падают капли слёз. Щёки горят.
– Хён! – Джисон повышает голос. – Минхо! Ты обещал! – он переходит на крик. – Чёрт возьми! Ты сказал, что не оставишь меня!
Он кричит в сторону двери, с трудом пытаясь дышать, потому что сил нет. Горло сжато, нос забит, глаза жжёт от слёз. Он срывается с места и идёт к двери. Стук кулаками. Будто Минхо стоит за ней и сейчас откроет. Проходит минута… Две. Джисон продолжает избивать кулаками дверь. На костяшках появляются красные пятна, и кожа сдирается. Он бьёт ещё несколько минут, после чего падает на пол и, прижавшись к ней спиной, истошно рыдает.
– Ты обещал, хён. Как ты мог?
***
– Минхо, ваши последние результаты показывают улучшение. И рана на ноге затянулась. Ещё пару дней, и можем выписываться.
Голос доктора – Ким Сон Хо, судя по надписи на бейдже – звучит по-доброму. Он печатает что-то на компьютере, поглядывая на лист с результатами анализов.
– Выписываться?
Минхо держится за края стула и поджимает ноги под сидение.
– Да, вы и так тут задержались у нас. Двадцать дней в коме, неделю восстанавливались. Но сейчас вам гораздо лучше. Хотя впереди ещё реабилитация. А дома и стены лечат, – на лице доктора появляется улыбка, и он поправляет очки, съехавшие чуть ниже по переносице.
Минхо благодарит мужчину и покидает кабинет. В коридорах больницы пахнет хлоркой и медикаментами. Он доходит до палаты и, постучавшись, открывает дверь. Слышится:
«Да, заходите». Войдя, Минхо видит Чанбина, сидящего на стуле у кровати, на которой расположился Хёнджин.
– Привет, – Минхо машет Чанбину, – не перестаёшь посещать своего ненаглядного?
Хван кидает в Минхо подушку, тот смеётся.
– Сколько можно повторять, мы просто друзья. Да, хён? – Хван поднимает брови. Чанбин кивает и усмехается.
– Да уже вся больница знает про ваши мутки. Даже повара на кухне. Ты бы поменьше цветов таскал, ухажёр.
Минхо смотрит на очередной букет в стеклянной вазе на подоконнике. На этот раз пионы. В прошлый были ромашки. А до этого… Кажется, белые розы. Чанбин всё это время навещал Хвана, так как у того перелом кисти правой руки и трещина в малоберцовой кости левой ноги, сотрясение и трещины в ребрах с правой стороны. Врачи не торопятся его выписывать. Вот Чанбин и навещает парня, иногда оставаясь с ним на несколько часов и просто разговаривая, иногда вывозит на коляске на территорию больницы, чтобы подышать свежим воздухом.
– Что говорит доктор?
– Всё хорошо. Скоро домой.
Голос Минхо не радостный. Казалось бы, он вернётся к обычной жизни, но Джисон... Он до сих пор здесь. До сих пор не очнулся. В той аварии погиб только водитель. Преподавательница получила переломы и сильные ушибы. Остальные студенты отделались ранами от стекла и сотрясениями. Но Хан и ещё двое ребят находятся без сознания. Те, кто пострадал сильнее всех. Врачи заверяют, что они обязательно придут в себя, но может пройти некоторое время.
– Ты расскажешь ему про сон, который ты видел, пока был в коме?
– Не вижу в этом смысла. Моя фантазия – это моя фантазия. Вряд ли то, что я расскажу, на что-то повлияет.
Минхо нервничает. Он часто вспоминает всё, что видел, находясь в отключке. Будто прожил ещё одну жизнь за пределами этого мира. Он может описать каждую деталь в том странном сне. Он разговаривал с доктором об этом.
– Минхо, в коме редко снятся сны. Ваш случай действительно уникален. Вы даже знали про свою рану на ноге, которую мы продолжали лечить. Вы были в курсе того, что у вас поднялась температура. Мозг – удивителен. Вашим случаем я поделюсь с профессорами. Если у них будут вопросы, мы обратимся к вам.
Минхо разговаривал с Бан Чаном.
– Поразительно. Ты говоришь такие вещи… Обязательно расскажи Джисону, когда он придёт в себя. Он должен знать, что хотя бы в твоих снах он не такой дурак.
Чан, конечно, посмеялся, но расспрашивал Минхо на полном серьёзе.
Ли стоит возле кровати Джисона. Кислородная трубка в горле, пиликает аппарат, за окном щебечут птички. Видимо поэтому Минхо слышал птиц во сне, но не видел. Он двигает стул ближе к кровати и садится. Рука тянется к руке Хана, и Минхо обхватывает пальцами его запястье. Во сне они сблизились, и казалось, что так будет всегда. Младший открылся с другой стороны. Пусть и в фантазиях Ли, но так хотелось, чтобы и в реальности их отношения стали такими. Эта душевная теплота, забота и юмор, понятный только им двоим. Минхо скучает по всему этому. Он скучает по Джисону.
– Возвращайся, Хан-и. Даже если ты продолжишь вести себя как прежде, я всё равно буду рад тому, что ты жив и в порядке.
После процедур Минхо лежит на своей кровати в палате. На стене блики от утреннего солнца. За окном переливаются изумрудные листья растущего дерева. Ветки иногда стучат по стеклу, особенно в ветреную погоду. Тихо, только в коридоре слышны шаги и приглушённые разговоры. Минхо укрыт лёгким одеялом и рассматривает потолок. Руки сцеплены и лежат под головой. Пахнет яблоками, их давали на завтрак вместе с рисовой кашей. На соседней кровати лежит паренёк по имени Ян Чонин. Он тут недавно и, вероятно, ненадолго. Чонину сделали небольшую операцию, и он быстро идёт на поправку. Сейчас читает
«Станислав Лем, автобиография».
Минхо поворачивается и рассматривает обложку книги в руках соседа. А в мыслях только Джисон. Страх, что кома продлится слишком долго, все эти дни его не отпускает. Не выразить словами, как хочется снова увидеть улыбку Хана, его смех и услышать голос. Минхо не помнит, чтобы он скучал так по кому-либо. Вроде бы Джисон через пару палат от него, но будто далеко. Где-то в другой вселенной.
– Хён, – вырывает из мыслей голос Чонина, – тебе нравится фантастика? Я просто читаю об одном авторе. Он всякую фантастику писал. Прикольный, короче, чувак.
– Не люблю фантастику. Всё, что нереалистично, не имеет для меня смысла, – отвечает Минхо. И понимает, что врёт сам себе.
– Почему же? Может, когда-то то, о чём он писал, станет реальностью? А может, уже существуют какие-то другие вселенные? М? Хён, – Чонин кладёт книгу страницами вниз на одеяло и наклоняет голову набок, смотря на соседа. – Типа, с другими версиями нас. Может, где-то там есть я, другой?
– Ага, айдол какой-нибудь мега-популярной группы. Или тротник. Или священник… Мечтай, мелкий. Всё это бред. Никаких других вселенных не существует, кроме одной, – Минхо приподнимается и садится. Спина сгорблена, руки лежат на бедрах.
– Ну почему бред? Ты зануда, хён. Сам мне тут рассказывал про свой сон… А если…
– Забыли!
Минхо отвечает резко, чем пугает парня. Тот вжимается в подушку, что находится под спиной. Сон, сон… Чёртов сон. Лучше бы ничего не снилось, может быть, было бы пофиг на Хан Джисона. Может, было бы легче. До выписки осталось четыре дня. Надежда на то, что Джисон очнётся за это время, всё меньше и меньше. Минхо снова окутывает уже знакомое чувство отчаяния.
Стоит Минхо выйти в коридор, на него тут же налетает Бан Чан, на лице которого отражаются непонятные эмоции: то ли радость, то ли растерянность.
– Джисон проснулся! Пойдём! – он хватает Ли за запястье и тащит за собой.
Он всё ещё лежит, но трубки во рту уже нет. Медсестра, которая отсоединяет датчики, говорит, что он очнулся ещё час назад. Минхо стоит в дверях, пока Джисон следует взглядом то за медсестрой, то за Чаном. И очень редко поглядывает на Ли. Что делать дальше? Продолжать вести себя, будто они стали друг для друга самыми близкими людьми, если на самом деле всё не так? Они всё ещё не в ладах. Джисон не так уж и рад видеть Минхо.
Чан спрашивает, болит ли что-то, Джисон мотает головой. Он шёпотом просит воды, так как в горле пересохло. Минхо успевает первым налить из графина воду в стакан. Чан аккуратно приподнимает Джисона, поправляя подушку. Джисон пьёт, благодарит Минхо и снова переводит внимание на Бан Чана. Ли не выдерживает такой холодности, говорит, что зайдёт позже, и покидает палату.
Он бредёт по коридору, держа руки в карманах и шаркая тапочками по плитке. Грудную клетку неприятно сдавило. Видимо, из-за разочарования. Всё не так и всё не будет так, как хотелось.
Проходят сутки, Минхо не решается снова зайти к Джисону, чтобы в очередной раз не разрушать иллюзии, которые он по глупости строил в голове, хотя сам же и пытался это отрицать. Он думает о том, что можно попробовать наладить общение, даже если тот окажется не таким, как в его коматозном сне. Можно снова познакомиться уже в реальности и сблизиться. Но зачем? Он не мог дать себе разумного и логичного ответа. Столько времени у него не было подобного желания. Но чёртов сон всё изменил.
Минхо отдыхает после ужина, Чонин сопит, завернувшись в одеяло. В палате приглушен свет. В дверь стучат, и показывается медсестра.
– Минхо, вас просит подойти пациент Хан Джисон.
Ли хмурится, но не забывает кивнуть в знак благодарности. Затем накидывает халат поверх пижамы и направляется к Хану. Заходя, он видит, как тот сидит на кровати, подложив подушку под спину. В руках держит телефон, но после того, как видит старшего в дверном проёме, тут же убирает его на тумбочку рядом.
– Привет, Минхо-хён.
Старший чувствует, как в груди что-то оборвалось. Снова слышать
«хён» от Джисона приятно. Он скучал по этому.
– Привет, Джисон.
Минхо прикрывает дверь, подходит ближе к кровати и садится на стул рядом. Джисон следит за движениями старшего. На губах будто читается лёгкая улыбка. Волосы длинные, и чёлка лезет в глаза. Рука Джисона тянется, чтобы поправить прядки, но Минхо опережает и поправляет чужую чёлку, отводя волосы в стороны и оставляя лоб более открытым.
– Спасибо, а то пока в руках нет сил. Мышцы совсем ослабли.
– Понимаю. Я через это же прошёл. Первые дни тяжело было даже ложку держать, но сейчас я могу гулять больше двадцати минут.
– О, – Джисон округляет глаза, поднимая брови вверх, – значит, и я быстро пойду на поправку? Это хорошо.
Между ними возникает неловкое молчание, Минхо потирает ладони и смотрит в окно. Опускаются сумерки, и небо окрашивается в глубокий морской цвет. Джисон кусает нижнюю губу, рассматривая руки перед собой.
– Ты меня оставил.
Минхо поворачивается к Хану, который нарушает молчание первым.
– Во сне. Мне снился сон. Я был в твоей квартире. Точнее, – хмурится Хан, – мы были вместе в квартире. Ты оставил меня. Знаешь, я чувств страшнее никогда не испытывал.
Минхо молчит. Кажется, что сейчас его сердце остановится. Потому что он почти не дышит, слушая слова младшего.
– Это глупо, – Хан ухмыляется, но глаза совершенно не выражают веселья.
– Нет, – Минхо прочищает горло, двигая стул чуть ближе к кровати.
– Я просто тихо умирал. Я не ел практически, лежал, свернувшись калачиком напротив двери. Как псы, когда их оставляешь одних дома. Они, бывает, лежат у двери и ждут хозяина. Я не знаю, сколько прошло дней. Мне никогда так сильно не хотелось умереть, потому что я перестал надеяться, что ты вернёшься. Хочешь, я расскажу весь сон? Я его помню…
– Джисон, – Минхо берёт его руку в свои, поглаживая запястье большими пальцами, – я знаю весь сон. Мы очнулись после аварии, забрели в магазин, взяли продукты и одежду. Были в отеле и на военной радиостанции. Мы были в полицейском участке и, наконец… У меня дома. Я всё помню, Джисон.
Минхо видит, как глаза младшего наполняются слезами. Он шмыгает носом, брови нахмурены, губы дрожат.
– Ну, Джисон-и, всё в порядке. Вот сейчас я рядом, и…
– Не обещай, – перебивает его младший, – в последний раз ты не сдержал обещания.
Минхо подаётся вперёд и обнимает Хана. Тот утыкается носом в его шею, оставляя влажные круги от слёз на ткани халата. Минхо гладит его спину. Будто что-то каменное, что давило на сердце все эти дни, рассыпалось и исчезло, позволяя дышать на полную, сердце сейчас бьётся без колющей боли. И Минхо обещает сам себе, что не оставит Джисона снова. Больше никогда.
Вечернее солнце ласкает щёки, ветер играет в волосах. Слышится пение цикад и мелких пташек, спрятавшихся в ветках деревьев на территории больницы. Пациенты гуляют: кто-то сидит в беседках, кто-то читает книгу, кто-то отдыхает на полянке, постелив пледы. Небо постепенно окрашивается в ультрамариновый цвет. Выплывают розоватые облака. Минхо и Джисон сидят на одной из скамеек. Они наблюдают за Хёнджином, который держит очередной букет цветов от Чанбина. Эти двое как раз прощаются, обнимаясь. Затем Хван направляется в сторону здания.
– На этот раз гортензии, – подмечает Минхо.
– Я не знал, что ты разбираешься в цветах, хён.
Джисон округляет глаза и вытягивает губы, приподняв брови. Старший приобнимает Хана за плечо.
– Ну, я много в чём разбираюсь. Ты разве ещё не понял? – Минхо глядит исподлобья. Хан усмехается и кивает. Затем накрывает своей рукой руку Минхо, что лежит на бедре, и сжимает пальцы.
– Кстати, я звонил отцу. Мы долго разговаривали. И, хён… Я попросил найти лучшие протезы для твоего отца. Он должен знать, у него дофига знакомых докторов. Твой отец обязательно будет ходить снова.
– О-о, Хан-и, спасибо.
Минхо потирает плечо Хана и нежно улыбается.
– Мой отец меня похвалил, – Хан прочищает горло и понижает тон голоса. –
«Ты решил сделать такое доброе дело, сынок. Наконец-то ты перестал быть эгоистом», – голос становится прежним, – вот вроде похвалил, а вроде и…
– Главное, что похвалил, – перебивает старший.
Джисон снова кивает. Солнце начинается прятаться за крыши домов и верхушки деревьев. День подходит к концу, а значит, завтра Минхо выписывают. Правда, Хёнджин ещё остаётся. Да и Чан с Чанбином будут заглядывать.
– Я буду навещать тебя каждый день до твоей выписки, – Минхо нарушает недолгую тишину, будто считывая мысли младшего.
– Кстати, хён…
– М? Что?
– А тебе какие цветы нравятся?
***
Он стоит перед знакомой дверью в знакомом подъезде. По коже бегают неприятные мурашки. Дыхание перехватывает. В руках он держит два букета: один с фиолетовыми гипсофилами, второй с белыми розами. Звонок в дверь. Джисон выдыхает и слышит приближающиеся шаги. Кодовая панель пищит, и ручка опускается вниз. Выглядывает Минхо. Джисон заходит, вручает фиолетовый букет, а второй пока держит у себя, снимая обувь и надевая тапочки.
– Значит, вот для чего спрашивал? Подарить?
– Нет, хён, просто так. Для науки, – с сарказмом отвечает Хан, получая за это тык указательным пальцем. Они смеются, и Минхо уходит на кухню набрать воды в вазу.
– Спасибо. Проходи, родители ждут тебя.
Джисон оборачивается и видит ненавистную дверь. На секунду внутри всё сжимается, но сразу же отпускает, когда слышится
: «Джисон пришёл?» Это мама Минхо. Джисон проходит внутрь квартиры по коридору, и из кухни показывается женщина. Она выглядит ослепительно: бежевое платье, зелёный фартук, волосы красиво уложены, а на лице добрейшая улыбка.
– О, так это ты! – госпожа Ли складывает ладони и делает небольшой поклон. – Прости, что не вышла встречать, у меня тут еда готовится.
– Всё в порядке, пахнет очень вкусно. Это вам, – он протягивает букет. Женщина благодарит и аккуратно принимает цветы.
Из комнаты показывается господин Ли. Он уверенно стоит на ногах и лишь слегка прихрамывает на левую ногу. Они здороваются, и отец объясняет, что старается привыкнуть к новым протезам. Он продолжает бесконечно благодарить Хана, его отца и семью в целом, ведь они воспитали такого прекрасного сына. Через некоторое время все садятся за стол, чтобы отведать ужин, приготовленный мамой Минхо.
– Я правда до сих пор не могу поверить, что мой муж снова ходит. Ты принёс счастье в наш дом, Хан-и.
Женщина говорит с такой нежностью, что Хану становится не по себе. Это он должен благодарить их за Минхо, а самого Минхо за то, что был рядом, когда они были одни во всём мире.
– Что вы… Я просто хотел отблагодарить вашего сына, – он смотрит на Минхо, пока тот режет кусок мяса, но, услышав эти слова, замирает и ждёт продолжения.
– А он тебе как-то помог?
Минхо переводит взгляд на маму. Он будто задерживает дыхание. Над диафрагмой растёт напряжение. Он не говорил родителям про коматозный сон. У него всё ещё нет объяснений. А они вряд ли отнесутся серьёзно. Ладно врач в больнице, у него в практике бывало всякое. Бан Чан лишь подшучивал:
«Вы, ребята, соулмейты, и вселенная вам это показала». Хёнджин и Чанбин быстро забыли про рассказ Минхо о сне, потому что теперь у них на первом месте интерес друг к другу. Один Чонин пытался размышлять на эту тему, потому что он сам большой любитель всякого загадочного и фантастического.
– С учёбой, – отвечает Минхо за Джисона, – то там, то здесь. Помогал с учёбой.
– Что же, – женщина призадумалась, – ты так отблагодарил только за учёбу Благодарность кажется очень значительной в сравнении с помощью от Минхо.
– Что вы? – Джисон машет рукой в знак несогласия, – Хён правда сделал для меня очень многое. И, если нужна будет помощь, вы всегда можете обращаться ко мне. Если нужно, мой отец тоже поможет.
– Ох, Хан-и, спасибо.
За столом царит приятная семейная атмосфера. Вокруг крутится кот, особенно у ног Джисона. Минхо пытался убрать кота, чтобы тот не оставлял свою шерсть на брюках, но Джисон попросил не прогонять животное, потому что давно хотел увидеть этого кота и поиграть с ним.
После ужина парни уходят в комнату к Минхо. На подоконнике стоит ваза с подаренным букетом, слышится шум машин, и жизнь города кипит. Где-то на улице играет музыка.
– Так странно снова находиться в твоей комнате. При том, что я не был здесь… Но будто и был.
Минхо садится на кровать и подтягивается ближе к стене, кладя подушку на колени. Джисон ложится на неё спиной. Ли опускает руку на волосы младшего и слегка крутит прядки.
– Кстати, хён. У меня для тебя подарок.
Джисон вытаскивает из кармана брюк небольшой бархатный мешочек.
– Открывай, – он протягивает его Минхо.
Тот аккуратно берёт мешочек и тянет за серебряную ленточку. Раскрыв, он достаёт два браслета из тёмно-коричневых бусин. На одном по центру есть розовая бусина, а на втором – фиолетовая.
– Что это?
– Это браслеты, хён, – посмеивается Хан, – они из вулканических камней. А вот эти, – он указывает пальцем на камушки по центру, – подбирались под месяц нашего рождения. И это парные браслеты, – последнюю фразу он говорит неуверенно, наблюдая за реакцией старшего.
– Парные? – Минхо рассматривает браслеты, а затем надевает один себе на правую руку, после чего берёт левую руку Джисона и натягивает второй браслет. – Будем носить. Спасибо, Джисон. Они прелестные.
Джисон улыбается, перебирая пальцами камушки на браслете. Несколько минут они болтают о всяком разном.
– Я за это время пытался разобраться, что произошло. Я перечитал массу форумов, просмотрел много видео про сны в коме. Чего я только не наслушался. Но нормального объяснения не нашёл, – говорит Минхо.
– А нам они нужны?
– Кто?
– Объяснения, – Джисон лежит и снизу смотрит на Минхо. – Всё в прошлом. Да, это случилось, но теперь мы в порядке. Всё вернулось на круги своя. Так зачем пытаться выяснять?
Минхо вздыхает и несколько раз приглаживает волосы на голове Джисона, открывая лоб.
– Ты прав. Я думаю, нам просто был дан шанс.
– На что?
– На то, чтобы мы перестали вести себя как враги. Чтобы мы поняли, что нужны друг другу. Чтобы мы просто были живы.
Джисон улыбается и кладёт руку поверх руки Минхо, лежащей на животе Хана.
– И я благодарен за это.
