***
После бурного праздника, повеселевшая от выпивки парочка из Лафайетта с Маллигана отправилась отдыхать по своим домам, предварительно наобещав кучу необычных свадебных как поздравлений, так и подарков. Попрощавшись с ними, Алекс направился домой, уже предвкушая сладость следующего дня, но, не успевший уйти домой Лоуренс подходит к Алексу и робко спрашивает, вырывая того из клубка мыслей: — Александр, можно с тобой поговорить? — Да, конечно, я слушаю... ...Разговор о совершенно разных вещах затянул молодых людей настолько, что уже глубокой ночью, когда холодный ветер уже задувал под ворот пальто, Лоуренс поёжился от прошедших по коже мурашек. Гамильтон так любил говорить, что и не заметил, как пролетело время. — Далековато мы ушли... – как бы между делом проговорил Джон, и только тогда Александр заметил темноту на улице. — Да, пожалуй. Но, к счастью, мы недалеко от моего дома. Я буду рад принять тебя своим гостем. – Со своей фирменной улыбкой предложил Гамильтон. От этого всё в груди Лоуренса на секунду замерло, и сам он тоже застыл, как вкопанный на мгновение. Юноша был благодарен ночи на тьму, ведь в ней не видно его порозовевших щёк. — Конечно, большое тебе спасибо, Алекс – поблагодарил друга Джон. Гамильтон лишь хмыкнул и оба молодых человека направились к порогу весьма милого, но далеко не богатого дома. Зайдя в прихожую, Александр помогает гостю снять с себя пальто, вешая его в небольшой шкаф рядом, а после они проходят на кухню, где Лоуренс усаживается за стол, чуть нервно барабаня по нему пальцами. — Может быть, чаю?— предложив, Александр засыпал заварку чая в чайник, заливая все кипятком. — Не откажусь, спасибо. Уже скоро на столе стояло две чашки, полные ароматным, горячим чаем, клубы пара которого не только согревали, даруя приятный аромат, но и успокаивали. Лоуренс, аккуратно взяв одну из чашек, слегка сжал её обеими руками, параллельно перебирая пальцами. Сейчас он так близко к Гамильтону, наедине... Тот, кажется, даже не смотря на Джона, садится за стол и берёт свою чашку. Странные чувства всё сильнее заполняли Лоуренса, и тот, теряя над собой контроль, приобрёл довольно тревожное выражение. Румянец на его лице так и краснел, и Александр, заметив взволнованный вид своего друга, отпил из чашки и заговорил. — Джон, тебе что, нездоровится? У тебя весьма тревожный вид – юноша спросил друга, а тот, только очнувшись от потока собственных мыслей, вскинул голову, всё это время опущенную вниз. — О нет, всё хорошо! Просто... – Лоуренс замялся. Гамильтон смотрел на него с интересом, будто знал, что его друг говорил что-то действительно важное. — ...Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Только не злись, хорошо? – слегка неуверенно произнёс Джон. Александр довольно озадаченно смотрел на Лоуренса, ожидая дальнейшего объяснения. Злиться? На него? Что такого случилось, чтобы он начал на него злиться? Он удивленно вскинул бровь, настороженно поставив чашку на стол. — Алекс, мы ведь... Хорошие друзья, да? И во многом друг другу помогали, поддерживали в тяжелые времена и можем понять друг друга абсолютно в любой ситуации, верно? Гамильтон положительно кивает, соглашаясь со сказанным. Джон глубоко вдыхает большую порцию воздуха, стараясь успокоить разбушевавшиеся нервы и чувства. — В общем... Ты мне нравишься. Неловкая полуминутная пауза повисла в воздухе. Примерно уловив дальнейшую мысль своего друга, Алекс хотел было ответить "...Ты мне тоже нравишься, мы же друзья". Однако, Джон быстро опомнился и решил продолжить свою речь, пока чужие слова не сбили его с толку. — ...Нравишься, но не просто как друг!— Лоуренс слегка перебрал пальцами, делая короткую паузу. Взгляд полный тревоги бегал с предмета на предмет в комнате, не желая останавливаться на лице Александра. — Нет, погоди, как друг тоже, но... Тут дело в том, что нравишься как больше, чем друг..— Снова пауза — Что-то.. Романтическое, что ли..? Голос дрожал, руки тоже. Сказать, что Гамильтон был в шоке, это ничего не сказать. Он отодвинул чашку в сторону, собрал ладони в замок и, прокашлявшись, начал: — Довольно... необычное и неожиданное заявление... Александр пытался подобрать дальнейшие слова. А сердце Лоуренса уже ушло в пятки – кажется, всё, провал! Зря он это сказал, теперь они даже дружить не смогут! Это катастрофа! Пока тревога Джона нарастала, Гамильтон продолжил говорить. - Я не могу сказать, что ожидал услышать такое, однако... Я так же не могу сказать, что не чувствую ничего похожего – осторожно говорит юноша. Джон замер, вдумываясь в слова друга. Неужели, он тоже...? - Но, боюсь, этим чувствам придётся остаться там, где они и появились. Ты ведь знаешь... Общество осудит нас за такое – продолжал сдержанно говорить Гамильтон. Помимо тревоги в Лоуренсе снова вспыхнула эта жаркая эмоция. Дело ли в тёплой атмосфере комнаты, или в успокаивающем, так... любимом голосе друга, но что-то, наконец, придало Лоуренсу уверенности. Он, будто второпях, хватает лежащую на столе руку друга. Алекс обратил вопросительный взгляд на Джона. Немного помявшись, Джон, вздохнув, выпалил: — А есть ли нам дело до мнения общества? Александр ухмыльнулся в ответ. — Хм, к слову... Вообще-то нет. Он встал из-за стола, не отрывая глаз с слегка встревоженного лица своего "друга", и медленно подошел к тому. Прикоснувшись рукой к чужому разгорячённому лицу, Гамильтон немного приподнял его за подбородок, рассматривая Джона. Эта уверенная ухмылка, горделивый взгляд... Лоуренсу, кажется, уже немного не хватало воздуха, так он оторопел от всего происходящего. Рука непроизвольно сжимала ткань штанов, сердце колотилось как бешенное. Лишь одного мига хватило, чтобы расстояние между их лицами сократилось до минимума. Губы соприкоснулись. Лоуренс почувствовал, как пересохли, но в то же время разгорячились губы его, говоря прямо, возлюбленного. Этот момент мог бы длиться вечно, и Лоуренс был бы не против этого. Он и мечтать не мог о таком. Жар внутри всё разгорался, и юноша, осмелев, лишь на мгновение разорвал горячий поцелуй, за которое успел резво подняться со стула. Тогда, теперь уже Джон начал целовать Гамильтона, осторожно обняв того за шею. Этот жар... Страсть. Да, наверное, так его можно назвать. Александр так же не медлил – когда друг поднялся и возобновил поцелуй, парень опустил руки на талию партнёра по поцелую. Оказывается, талия Джона весьма сильно выделяется... Под широкой рубашкой этого не было видно. Джон торопливо расстёгивает рубашку парня напротив, смотря на его горящие щеки и губы, что покраснели от множества поцелуев. Гамильтон сам начал эту игру, сам предложил всю эту затею, теперь выйти из нее так просто не получится. Да и есть ли желание выходить? Лоуренсу хотелось, чтобы это продолжалось, не кончалось, но подлая нехватка воздуха заставляла делать недолгий разрыв, после которого новое соприкосновение становилось, кажется, лучше прошлого. Расположив собственное колено между ног приятеля, Гамильтон двинулся вперёд, создавая толчок, надавливая прямо на пах. Спустя лишь несколько повторений этого действия колено упиралось в уже заметный бугорок, натягивающий ткань штанов. Краем глаза Алекс заприметил, с какой силой его дорогой мальчик закусил нижнюю губу и сжал ткань рубашки на его плечах, немного промычав. Позволив проскользнуть наглой и хитрой улыбке, Лоуренс расстёгивает пуговицы чужой рубашки слегка трясущимися от возбуждения пальцами, то и дело, путаясь в собственных движениях. Через один момент он ощутил, как очередной поцелуй был разорван, и, хотел было возобновить, но Гамильтон остановил его, прикоснувшись большим пальцем к губам парня. — Не здесь... Пойдем. Джона мягко взяли под руки и повели в сторону комнаты, от чего он почувствовал себя словно не в себе. Словно где-то выше. Скажем открыто, Алекс чувствовал себя почти так же. Комната, в которую они вошли, была не особенно большая, но и не тесная, в интерьер вмещались двухместная кровать посередине помещения, небольшой чайный столик, шкаф и маленькую прикроватную тумбочку рядом со спальным местом. Вздрогнув из-за внезапной концентрации тепла где-то в области сердца, Лоуренс чуть ахнул, когда возлюбленный подхватил его за бедра, и, аккуратно перетащив на кровать, скользнул рукой вниз, расстегивая штаны. Холодный лунный свет не позволял увидеть многое, давая возможность лишь примерно прикинуть о расположении более мелких предметов. Язык Лоуренса неторопливо проникал в рот Гамильтона, пока тот, стараясь не захихикать прямо посреди поцелуя, стягивал чужую рубашку. Длинные пальцы Алекса проникли под тонкую ткань наполовину расстёгнутой рубашки, лёгкими прикосновениями подушечек пальцев оглаживая выпирающие ребра, на удивление, тоже плотно украшенными яркими веснушками. Разрывая поцелуй, Джон прислонился ртом к изгибу шеи Александра, почувствовав, как вышеупомянутый изгибается дугой и облизывает собственные уста, не позволяя себе издавать лишних звуков. Наткнувшись на желающее выражение лица любовника, у Джона перед глазами будто прошли мелкие искры, на секунду вышибая его из реальности. Через пару минут вся одежда оказалась брошена на деревянный пол, раскидана по разным углам. Утром это, конечно, вызовет затруднения, но какая им к черту разница? Сейчас ведь не утро. Это не имеет значения сейчас. Ничего более не имело сейчас значения. Из-за того, как сильно Александр прижимался к Лоуренсу, он мог услышать все: трепещущее сердцебиение, сбитое дыхание и редкие, совсем тихие стоны. — Я люблю тебя, правда, очень люблю... — признание очень бегло прошептали между новым вздохом, новой порцией кислорода, в исступлении, словно оно вовсе не должно было быть высказано. Последняя граница была стёрта. — Это взаимно... Очень взаимно — из уст Гамильтона лилось множество комплиментов, и каждый оставался на теле Джона новым засосом, поцелуем, или же был горячо прошептан прямо в ухо, оказавшись потерянным где-то между ещё кучей звуков. Стоны, вздохи, сбитое дыхание. Они оба уже потеряли как связь с реальностью, так и счет времени. Руки Лоуренса скользили по чужой спине, прикасаясь к плечам, пересчитывая позвонки, и оставляя маленькие, совсем неприметные царапины. Он обхватил своей ладонью твердую плоть Александра, всматриваясь в лицо напротив. Увидев то, как Джон лукаво подмигнул ему парень, протягивая собственную руку к чужому паху, Гамильтон хрипло усмехнулся. Сделав пару махинаций рукой, Лоуренс вновь осыпал шею возлюбленного поцелуями-укусами, наслаждаясь чужими вдохами и редко проскальзывающими стонами. Приподнявшись, Алекс, находя в выражении лица напротив одно лишь невыносимое желание, приподнял уголок рта и прильнул к чужим губам своими, чувствуя ритмичные движения чужой руки вверх-вниз. Гамильтон, продрогнув всем телом, поспешил сделать то же самое, одним приоткрытым глазом уловив дрожь партнёра. Сейчас Александра хоть и заглушили тем, что его рот буквально перекрыли чужим, но Джон всё чувствовал — как напрягается тело, как Александр вздрагивает, как резко вдыхает воздух носом, когда рука Лоуренса особенно ускоряется или надавливает на головку. Реакция на прикосновения от Джона тоже была эмоциональна. Постоянное признание в любви, томные вздохи, выдохи и полная концентрация на ощущениях, что пробирали до дрожи, каждая клетка тела отдавала приятным будоражащим током, наплыва эйфории. Сладкое, сладкое чувство романтики, уединения, понимания того, что здесь только они, те кто доверяют друг другу, те кто любят друг друга по настоящему, больше чем коллегу, знакомого, или друга. Эти мысли согревали и заставляли тонуть разум. — Господи, как же хорошо... — Джон лепетал вне сознания, подавая тело вперед, на встречу очередному прикосновению, ускоренному движению руки партнера. В голове Лоуренса всё перемешалось. Он и мечтать не мог о таком близком контакте с возлюбленным, с тем, с кем очень хотел бы, но не мог быть вместе. Однако сейчас они были рядом, делились своей пылкой страстью, два молодых человека в запретной, но такой чертовски приятной любви. Никогда никто из них не думал, что сможет коснуться другого так страстно, с таким чувством. Они не думали, что смогут сейчас доставлять друг другу такое удовольствие, такое горячее наслаждение. Александр, в перерывах между поцелуями и прикусываниями чужой кожи, тихо стонал. Ему было хорошо, как и Джону. Тот тоже не сдерживал своего голоса, и между жаркими вздохами проскальзывали стоны удовольствия. Так хорошо им было, никому не хотелось, чтобы это заканчивалось, но вот, Лоуренс уже начал изгибаться сильнее, зажмурил глаза. — ..Алекс, пожалуйста — горячий воздух выплыл со рта Лоуренса, что так пытался отчаянно отдышаться, от столь накаленной обстановки. Гамильтон знал, что один умоляющий шепот его возлюбленного мог легко довести его. Ну, помимо руки, прямо сейчас надрачивающей ему. Он целиком и полностью утопал в чувственных стонах, еле разбираемом шёпоте и немного болезненных, но приятных ощущениях появляющихся на спине царапин. Парень ускорил движения своей руки, чуть сильнее надавливая на головку, параллельно не переставая затягивать Лоуренса в сладкий и долгий поцелуй. Джон повторял те же действия. Он более усердно стал двигать рукой, поглаживая и двигаясь вдоль покрасневшего органа. Продолжал покусывать Алекса за губы, переходя от них к шее, ключице и снова обратно вверх. Они оба были раскалены. Оба на пределе. Через несколько резких движений тело Гамильтона обмякло в чужих руках. Его член протекает еще больше, когда Джон, наконец, вцепляется в основание, используя его собственную сперму в качестве смазки, и проводит рукой до самого кончика. Волны удовольствия накатывают на него, когда он, выталкивая из себя горячий воздух, сильнее сжимает одной рукой ткань кровати, ложась рядом с Джоном. Ещё несколько таких же рывков – и Джон ощутил приятную негу и дрожь во всех своих конечностях, прогибаясь, издавая протяжный вздох с стоном. Боже, Господи, это то, что ему, нет, ИМ было это нужно. Сексуальное и эмоциональное освобождение, в чем они убеждали себя на тему полной свободы. Никаких тайн, никаких спросов, запретов, только открытость, правда, полная свобода действия и нужное им понимание, чувство близости и любви. Оба тела лежали на матрассе, еле слышно перешептываясь, и так счастливо улыбаясь. Алекс аккуратно и нежно убрал волосы с все еще покрасневшего лица, густо усеянного веснушками, мягко улыбаясь, ловя ответную лучезарную улыбку парня. — Я правда очень сильно люблю тебя..- Лоуренс шептал, уткнувшись носом в плечо возлюбленного, жмурясь от приятных чувств, что остаточной волной накатывались время от времени. Поцеловав парня в лоб, Алекс взял руку того в замок. — И я тебя, Джон, и я..***
— За жениха и невесту! — гордо и торжественно произнесла Анжелика, подняв бокал вверх. По залу метнулась волна торжественных поздравлений, что подхватывали поздравление девушки, смешиваясь с тем же свистом, смехом и громким весельем. Сидевшие за столом Элайза и Александр радостно улыбались и не отставали от веселья, в честь такого важного события в их жизни. Свадьба, как же много смысла в этом слове. Первое и единственное событие, связующее судьбу двух людей до конца их лет. На время их совместной и счастливой жизни. Только для них... ...Только для них. Сидевший на другом конце стола вместе с Лафайеттом с Маллиганом, Лоуренс, как и ранее, в момент ухода в мысли, поглаживал бокал по его кайме, изредка делая короткий глоток напитка. Разного рода мысли бурлили в его голове, иногда задевая частицы воспоминаний о том, что было вчера. Там, в доме Александра. Щеки слегка наливались красным бархатом, в горле появлялся чертов ком, что не дает ни вздохнуть, ни сглотнуть. Очень тяжело осознавать, что больше нельзя будет провести так же время, быть наедине, вблизи. Нет. Стоит оставить эти мысли. Алекс был и остается лучшим другом, нужно радоваться за него. Их свадебный союз может помочь им в ситуации революции и военных действий. С тяжелым вздохом, Лоуренс, слегка трясущейся рукой, поднимает свой бокал, поддерживая поздравление всех: — За невесту и... Жениха...