Паутина

Бездна чернела как прогнившая рана, рваные края которой никогда уже не срастутся на мертвечине серой плоти. Бездна тянула к себе заманчивой прелестью первобытного ужаса, дышала затхлым сквозняком по щиколоткам и белесому туману паутины, чтобы четким ударом под коленные чашечки подкосить ноги, выбить твердую опору и усталую вымученную эйфорию сладкой долгожданной победы, утянув жадно во тьму. Перси ласково, но непреклонно отвернул Аннабет за плечи от костлявой и затхлой черной пасти. Аннабет упала ему в руки, пыльные, грязные, разгоряченные и нагруженные утихшим боем, надежные до рези по сердцу — и разрыдалась. Перси обнял ее так нежно, как только был способен, позволяя ей опереться на себя, чтобы не тревожить сломанную ногу. Смазанно поцеловал в лоб, бездумно погладил по голове, путаясь пальцами в запыленных взлохмаченных косичках-дредах, прошептал искренне: — Все хорошо. Мы вместе. Аннабет разбито обессиленно всхлипнула в его плечо. Они были вместе. Они действительно были вместе. Бессмертные боги, лишь бы это вместе никогда не окончилось. Аннабет не выдержит еще один опасный для жизни поиск без него. Аннабет не выдержит, если в еще один опасный для жизни поиск отправится без нее он. Их окружили их друзья, над головами навис стимпанковской громадой Арго-II, завязался разговор, плетясь просто и ладно, как паутина плелась ткачихой в глупую игрушку из сувенирной лавки. С каждым словом становилось легче, будто каждое слово отдаляло ее от пережитого ужаса, страхуя и обнадеживая, что теперь все точно позади. Перси держал ее за руку, нежно поглаживая тыльную сторону ее ладони большим пальцем. — Боги-олимпийцы, и ты сделала это одна, да еще со сломанной ногой? — Ну, нога сломалась не сразу, — слабо ухмыльнулась Аннабет. Перси, увидев ее улыбку, сам улыбнулся широко и ясно, будто полуденное солнце засверкало на ребристой лазури океанского мелководья. Начал хвалить ее, от всей бездны его души искренне и восхищенно. После рассказал, что пережили остальные, пока Аннабет была один на один с меткой Афины, ткачихой и собственным ужасом. — Значит, одна сторона Врат находится в Эпире, — повторила она, чтобы уложить по полочкам полученную информацию. — По крайней мере, туда мы можем добраться. — Но другая сторона в Тартаре, вот в чем проблема, — добавил Нико хмуро, и его слова эхом разнеслись по залу и осели по тенистым углам затхлым роем подземельных летучих мышей. У Аннабет нехорошо кольнуло сердце — может, дело в виде Нико, измученном и вымотанном, будто он едва держит себя в сознании, в его скрипучем бесцветном голосе, непокорном после плена в кувшине, где он не шагнул за грань жизни лишь чистым чудом. Из бездны дохнуло затхлым могильным холодом, и все поежились. Перси, инстинктивно стремясь защитить, отвел Аннабет подальше от края. Паутина рваным шлейфом потекла за ней по пыльному воздуху, блестя перламутром и шелком, будто кадр из ее наивных грез об их с Перси свадьбе — если уж она будет в белом платье, то у него будет невесомый нежный подол и жемчужная отделка, поблескивающая, как кружево морской пены на белом песке. Аннабет передернуло от ощущения, что она вся облеплена паутиной, но мимолетно помечтать о чем-то ужасающе далеком и наивно-глупом оказалось приятно. Подобные мелочи не первый раз помогали ей не рехнуться. Она уже хотела попросить Перси срезать с нее вязь паутины анаклузмосом, ведь ее кинжал благополучно улетел в бездну, но он заговорил первый: — Бахус говорил, что все окажется труднее, чем я ожидал. Не знаю, почему… Обрывая его мысль ударом бронзы по паутине, заскрежетал пол, и Афина Парфенос накренилась над бездной. Аннабет сковал ужас, горло сдавила тошнота. Если статуя упадет… — Держите ее, — закричала она дрогнувшим от ужаса голосом. Зал начал буквально разваливаться. Фрэнк орлом отнес Лео на корабль, Джейсон по ветру бросился следом с Пайпер на руках, обещая вскоре вернуться. Хейзел схватилась за край веревочной лестницы и жестом звала Нико за собой, но у него не было сил двигаться достаточно быстро. Перси крепче сжал руку Аннабет, успокаивая, сказал, что все будет хорошо. Перси старался не врать, будет или не будет ли все хорошо по итогу, он уже обжигался на том, что не будет, ни черта не будет хорошо, и Аннабет хотелось надеяться, что в этот раз его слова точно верны. Аннабет хотелось ему верить. Афину Парфенос обвили канатами, относительно надежно удерживая в воздухе. Нико наконец добрался до лестницы, чтобы взобраться на корабль, и Перси с Аннабет должны были лезть следом за ним, если Джейсон и Фрэнк не спустятся достаточно быстро, чтобы их забрать. Сломанную лодыжку обожгло добела раскаленной болью. Аннабет ахнула и споткнулась. — Что такое? — встревоженно спросил Перси, подхватывая ее. Она хотела ответить, но ее так резко утянуло назад, что она упала ничком и заскользила по полу к обрыву. — Ее лодыжка! — закричала Хейзел, торопливо спускаясь по веревочной лестнице. — Отрежь, отрежь ее! Аннабет не была готова к тому, чтобы ей в полевых условиях ампутировали лодыжку — ее перелом был далеко не настолько серьезен. Перси, серьезный и сосредоточенный, упавший на пол следом за Аннабет и занятый тем, что удерживает ее за обе руки стальной хваткой, видимо тоже не понял, что имеет в виду Хейзел. Его по инерции потянуло к обрыву следом за Аннабет. — Помогите им! — пронзительно закричала Хейзел, наживую режа металлическим отчаянием в голосе. Нико, насколько хватало у него сил, бросился к ним. Больше никто Хейзел не услышал, полностью сконцентрировав внимание на статуе. Аннабет снова зарыдала, когда больно стукнулась сломанной лодыжкой о край обрыва и совсем повисла над пустотой. Паутина. Это все гребанная паутина. Какая же она идиотка, если не почувствовала эту угрозу раньше. Ну конечно, она ведь такая отважная героиня, одержала великую победу над страшнейшим врагом матери — победу, к которой безуспешно стремились сотни ее братьев и сестер и бесславно погибали, ведь им не хватало чего-то, чего оказалось в достатке у Аннабет: отваги, смекалки, мудрости, перед которой любой враг в конечном счете бессилен. Достойный повод гордиться собой и безобразнейшим образом сглупить, без проверки поверив, что победа действительно одержана, что все действительно уже позади. Теперь обрывок паутины затянулся липкой петлей вокруг ее лодыжки, а на нем повисла ее гениальная идея — бесхитростная простейшего устройства ловушка, как в кокон заточившая Арахну. И теперь она тянула Аннабет нитью паутины на самое дно бездны. — Нет, — отрешенно пробормотал Перси, когда его настигло то же осознание. Он все еще держал ее обеими руками, сжимая ее предплечья до синяков и пытаясь надежнее упереться в пол, чтобы остановить скольжение, но смог только затормозить, потому что помимо Арахны Аннабет тянула и сама бездна, значительно более беспощадная, чем оскорбленная ткачиха. Аннабет повисла на одних его руках, держась из последних сил дрожащими от усталости пальцами, и Перси освободил одну, чтобы упереться локтем о самый край обрыва, сам уже съезжая ногами в пропасть, и напрячь все свои силы, вытягивая Аннабет выше. Аннабет не была уверена, что при всей его поддержке у нее самой хватит сил выкарабкаться. Руки не слушались, мышцы горели от усталости, и Аннабет бы не удивилась, если бы их свело судорогой, сводя их шансы на выживание к нулю. — Пусти меня, — выдохнула она. — И убирайся отсюда. — Сдурела?! — рявкнул Перси, и злость — не на Аннабет, на их безнадежное положение — придала ему сил. — Я вытащу тебя. Хватайся рукой за край. Перси невесть как согнул руку, которой держал предплечье Аннабет до синяков и едва не перелома, приподнимая ее ненамного, однако достаточно, чтобы Аннабет уцепилась свободной рукой за край обрыва и уперлась в него, сдирая в кровь пальцы. — Оттолкнись ногой, — просипел Перси, едва дышащий от тяжеленной нагрузки, держащий и ее и себя на чистом упрямстве и закаленной стали характера. — Давай. Аннабет поняла его и сделала рывок вверх, отталкиваясь здоровой ногой от ребристой стены обрыва — недостаточно, чтобы выкарабкаться по ней, но достаточно, чтобы приподняться. Перси одновременно снова потянул ее вверх, и Аннабет каким-то чудом смогла поставить локоть на расколотую кромку обрыва. — Вот молодец, — отозвался Перси сипло, но уверенно и надежно, вытягивая ее вторую руку так, что она смогла навалиться грудью на твердый пол. — Подтянись и все позади, давай. Аннабет бросила взгляд на него. Белый от напряжения, грязный и взмокший, растрепанный как воробей, седой от крошек строительной пыли и страшного опыта держания на своих плечах неба несколько лет назад. Тогда им тоже приходилось вывозить на одной стали характеров — и ведь выдержали. Никогда ни до ни после Аннабет не считала его настолько красивым. Арахна на том конце нити яростно ерзала в коконе, стремясь столкнуть Аннабет в бездну следом за ней, сам Тартар тянул их обоих, и Аннабет сдирала кожу рук в кровь, просто удерживаясь на одном месте. Сил на новый рывок вверх у нее не хватало, а пытаясь она рисковала обратно съехать в пропасть. Аннабет мимолетно подумала, что не совсем понимает, почему Перси тоже не пытается забраться выше, оставаясь на одном уровне, пока напряженная рука, которой он упирается в пол, стирается в мясо и кровоточит. Да, он тоже измотан, но он хотя бы не связан паутиной с Арахной… — Хейзел, — прохрипел Перси, и Аннабет через муть, окутавшую глаза, заметила напряженное лицо подруги в полуметре от себя. — Осторожно, я умоляю, оттащи Аннабет вглубь. Нико, — он оборвался на то, чтобы передать онемевшую руку Аннабет в железную хватку Хейзел и самому упереться обеими руками о пол. — Подстрахуй Хейзел. Аннабет было иррационально страшно отпускать Перси, хотя хватка Хейзел была крепкой и жесткой достаточно, чтобы успокаивающе и обнадеживающе рвануть ее вперед, вытягивая. Аннабет отбила себе живот и ребра, кажется на секунду лишилась сознания от раскаленной боли в лодыжке, будто ее сейчас просто оторвет. Горло сдавила кислой паникой, когда она скорее инстинктивно почуяла, чем заметила на периферии странное и жуткое движение Перси и его неразборчивые приказы, когда она сквозь звон в ушах и замогильный шепот бездны разобрала смутное «я обещаю» в щепки разбитого голоса Нико. Хейзел, разбито всхлипнув, вцепилась в Аннабет, как силки вцепляются в жертву, до крови раздирая ее кожу нестриженными ногтями, и грубо и отчаянно потянула ее вглубь. Сбоку, чуть ниже края пропасти, прозвенела небесная бронза и всколыхнулся воздух, ногу поверх вязи паутины глубоко полоснуло остро выточенным лезвием — а после стало слишком легко, легко до льдистой пустоты под ребрами, и Хейзел смогла, наконец, вытянуть ее полностью на разваливающийся пол, где Аннабет, безвольную и бессознательную, моментально передали в руки Джейсона и понесли по ветру наверх, на борт корабля.