False

Нетейам охотно принимает из рук отца полную до краёв миску с белёсой, подернутой воздушной пенкой, жидкостью, и сразу делает громкий глоток. Хмель обжигает сухое горло, растекается теплотой в животе, но язык непривычно покалывает от горечи. Кава у рифовых совсем не такая на вкус, как дома: варят её не из сладких ягод, а из странных, похожих на камень, фруктов, покрытых волосатой кожурой. Хуже они только в сыром виде — будто бы жуёшь песок. — Ничего, — отец, морщась, слизывает с тонких губ каплю и, чуть повернувшись, подаётся к нему, опаляя горячим дыханием скулу. Нетейам невольно прижимает уши, силясь сдержать дрожь в теле от бархатных, перекатистых ноток и аромата разгорячённого мужского тела. Жаль, что неправильные, откровенные мысли не так-то просто контролировать, — скоро привыкнем. — Да, сэр. Заученные слова вырываются раньше, чем он успевает подумать. Наверно, было бы уместнее сказать «надеюсь» или хотя бы «постараюсь», а может даже и возражение вроде «не думаю», но в золотых глазах отца, таких тёплых и собирающих яркие отблески пламени, играет искрой молчаливое одобрение. На самом деле Нетейам хочет продолжить разговор, спросить о чём-то или рассказать, как вчера спускался на глубину с ребятами, но мужчина отворачивается от него, задумчиво уставившись куда-то в мерцающее мириадами звёзд небо. Юный на`ви вынужден оставить Торука Макто наедине, но в последний момент позволяет себе будто бы случайно опереться на его широкое и твёрдое плечо, чтобы подняться. Праздник опаляет лёгкие гарью костра и перепутанными запахами, ударяет по ушам возгласами, гортанными и затяжными напевами песен, а ещё — оглушающим барабанным ритмом, гуляющим раскатистым эхом меж подвешенных у воды маруи. Нетейам замечает у большого костра Ло`ака, отплясывающего с Циреей что-то быстрое и явно невпопад, но младшего брата, ровно, как и девушку, это совершенно не волнует. Они счастливо размахивают хвостами, улыбаются, смеются, держась за руки, и в воздух с очередными напевами и стуком взметаются его рассыпанные по плечам косички и облако её пушистых, мягких волос. — Лесные не танцуют? — голубые глаза Аонунга, стоит ему опуститься на циновку рядом с Кири, прожигают лицо изучающим, выжидающим взглядом. Уголок губ рифового на`ви приподнимается в привычной едкой полуусмешке. Нетейам смотрит на него исподлобья и уходит от навязчивого прикосновения к своему колену, придвигаясь к сестре, расслабленно дремлющей на плече у Ротхо. Кири что-то бормочет, потираясь о парня щекой, и тот с явным усилием пытается оставаться недвижимым, хоть в спине уже покалывает от заметного напряжения. — Танцуют, — Нетейам многозначительно кивает в сторону раскрасневшихся младших, жадно хватающих ртом воздух, словно выброшенные на берег рыбины, заходящиеся в судорогах — именно их ему напоминает танец Ло`ака и Циреи. Нетейам предпочитает что-то более размеренное, гармоничное и — неосознанный, импульсивный поворот головы в сторону отца — чувственное. — Тогда станцуй, — Аонунг склоняет голову вбок, белозубо оскаливаясь в ехидстве. — Или лесные только прыгать с ветки на ветку могут? — Не хочу, — холодно отвечает Нетейам и осушает миску до последней капли, запрокидывая голову. По спине, скользят, перестукиваясь, длинные косы с округлыми разноцветными бусинами. Мысли начинает заволакивать душный туман, кончики ушей покалывает, но он всё равно снова тянется к каве. Ротхо услужливо подливает ему напиток из кувшина, соблюдая традицию. — Значит, не умеешь, — рифовый на`ви победно разводит руками в стороны, а потом вальяжно откидывается на локти. Плоский хвост довольно бьёт по циновке рядом с его коленом, как бы невзначай, лёгким поглаживанием задевая кончиком кожу на бедре. В этот раз Нетейам не отстраняется, но своей кисточкой предостерегающе щелкает у ноги Аонунга. — А я ведь надеялся, что ты смелее своего братца. Очередная и поистине детская попытка взять на «слабо». В любые другие разы Нетейам их игнорирует, но сейчас юный на`ви замечает с каким интересом и удовлетворением наблюдает за несуразным танцем Ло`ака отец. Это подстёгивает хлеще всяких обид и попыток что-то доказать. Если на него хоть на секунду обратится взор золотых, словно раскалённое солнце, глаз… «К чёрту» — думает он и вслушивается в ритм барабанов, вслед за которым подскакивает где-то в рёбрах, подпирая глотку, сердце. Проходит несколько мгновений прежде, чем чужие пальцы за спиной касаются аккуратных ложбинок на пояснице у края набедренной повязки. Аонунг не меняется в лице, оставаясь внешне таким же равнодушно-ехидным, но зато густеет его запах. Нетейам вдыхает терпкий, приторно-мускусный аромат и позволяет шаловливой руке перебрать несколько длинных нитей из крупных бисерин и ракушек, украшающих его оружейный пояс от кинжала. Песенную Нить парень предусмотрительно избегает — в прошлый раз за попытку до неё дотронуться рифовый получил в лицо кулаком. У них… необычные отношения. Если вообще можно так назвать их странную, явно нездоровую тягу друг к другу. Они одновременно друзья, любовники, соперники — гремучая, непонятная и горячая смесь. Иногда они шипят друг на друга, словно два палулукана, но в ту же ночь Нетейам вцепляется в его рот остервенелым поцелуем или заваливает Аонунга в кустах прямо под носом у целомудренной Ронал. Взрослые каким-то чудом вообще не в курсе их сердечных дел, зато прекрасно осведомлены остальные. У Ло`ака на тему личной жизни старшего брата припасён целый арсенал шуток, но, судя по тому, что ни его, ни Циреи у костра уже не видно, упражняться младший сегодня будет языком в другом ключе. Нетейам поднимается с циновки медленно, почти расслабленно. Тянется вверх, изящно выгибая хвост и вставая на носочки, и ехидная реплика Аонунга тонет в его собственном надрывном выдохе. — Опять зальёшь всё слюнями, — многозначительно играет бровями Кири, обращая полусонный взгляд из-под ресниц на старшего брата. Рифовый поджимает губы, сглатывая подпирающий горло ком. Барабанный отзвук затихает, становится ритмичным, почти пропадает в галдеже, шумном смехе и затянувшихся песнопениях, и Нетейам огибает Аонунга, вставая на горячий песок в отблесках огня. Длинные нити с крупными бисеринами касаются прохладой плеча, а ноздри щекочет аромат разгорячённого тела. Под иссиня-тёмным полотном, мерцающим соцветиями звёзд у каймы равнодушного Полифема, к которому стремятся снопы огненных искр, фигура лесного на`ви кажется почти размазанной тенью. Он стоит спиной к костру, и столь же ярко и дико, как необузданное пламя, горят золотом его глаза. Нетейам задирает голову, позволяя длинным косам скользнуть по спине под перестукивание бусин, а с соблазнительным движением бедер Аонунгу становится физически больно дышать. Плавная волна плечами и животом. Руки изящно подняты вверх так, словно длинные пальцы пытаются нежным прикосновением тронуть бесконечное марево небес. Отблески костра мажут по тёмно-синей коже, путаются бликами в гранях украшений и под стук барабана теряются где-то в танце. Нетейам делает полуоборот, ведёт по песку ногой, оставляя едва видимый след, и вновь приподнимается на носочки. Хвост вторит размеренным, тягучим движениям, в один из особо чувственных моментов игриво обвивая ногу своего хозяина. Возбуждение завязывает живот в узел, иссушает горло жаждой мягких, податливых губ и заставляет почти мгновенно затвердеть член. Наблюдать за Нетейамом отдельное удовольствие и одновременно с ним чёртова пытка. Нереальное, мистическое золото глаз, сотканное из всех возможных оттенков страсти, обжигает взглядом из-под густых ресниц совсем не Аонунга. Нетейам смотрит на своего отца. Торук Макто даже не догадывается какие мысли посещают голову его старшего сына. И слова, однажды сказанные в редкое мгновение душевного откровения, наконец-то обретают истинный смысл. Отсюда излишнее послушание отцу, готовность выполнить любое его поручение и… периодические оговорки во время близости.

«Я — неправильный».

Аонунг жадно вглядывается в танцующего на`ви, игнорируя откровенное хихиканье Кири. Сегодня ему даже не хочется обломать Ло`ака на свидании с сестрой. Барабанный ритм набирает силу, звучит отрывистее и быстрее, и раскрасневшийся, шумно дышащий и опьянённый Нетейам кружит у костра. Взметаются в воздух косы с бусинами, перекатываются отголосками постукиваний длинные нити с переплетениями бисерин и ракушек на поясе. Парень выгибает спину и хвост, перетекает с пятки на носки, будто бы собирается упасть на колени в песок, но не всё же не падает, а продолжает движения, отворачиваясь в гибком полуобороте. Рифовый вновь следит за его взглядом и натыкается на ободряющую улыбку Джейка Салли. Танец заканчивается так же внезапно, как и начался, даже излишне и подчёркнуто резко. Лесной опускается в поклоне, собирая редкие одобрительные вскрики, и вроде бы хочет вернуться на циновку, но обходит ту по дуге и решительно направляется в сторону тропической чащи за окраиной деревни, с каждой секундой ускоряя шаг. Нетейам идёт прочь от шумного праздника и позорно бежит от своих чувств, но напоследок всё же снова смотрит в сторону отца. Тот пожирает откровенно похотливым взглядом Нейтири, подоспевшую с закусками к каве, и притягивает жену к себе для страстного поцелуя. Из корзины в её руках скатываются фрукты и ягоды, пачкая песок и циновку цветными пятнами. Устье пресной, неглубокой речушки, впадающей в бескрайний океан, окружают кривоватые пальмы с раскидистыми, длинными листьями. Из-за своей тяжести они припадают совсем низко к земле, скрывая вид на мелкую заводь. Нетейам раздражённо откидывает один из листов в сторону, потом срывает с себя украшенный ракушками и бусинами пояс, бросает его на каменистый уступ на берегу и заходит в неглубокую воду. Наклоняется к спокойной глади, отражающей сияние леса и молчаливое мерцание звёзд. Холод помогает стереть соль и смягчает невыносимый жар стыда на щеках. — Опять сбегаешь? Руки Аонунга по сравнению с водой похожи на раскалённые угли. Он вздрагивает, дергая хвостом, когда рифовый прижимается к нему со спины. Нетейам оборачивается, выдыхает в тонкие губы спертый воздух и вгрызается в них почти целомудренным поцелуем. — Заткнись. От Нетейама веет кавой. Хмель в каждом жесте, в шальном, каком-то обречённом блеске глаз и в торопливой, беспорядочной попытке сдернуть мешающую набедренную повязку на чужих бёдрах. Аонунг пытается сохранить остатки разума и перехватывает руки лесного за тонкие запястья. — Не всё сразу, мой мальчик. — Что ты… Нетейам крупно вздрагивает всем телом. Расширенные золотые омуты с вкраплениями зеленоватых прожилок и тёмной каймой радужки собирают в себе люминесцентное сияние, потрясённо рассматривая его лицо. Аонунг тянет его из воды, практически бросая на каменистый берег, и нависает сверху, придавливая своим телом. — Ты был очень плохим мальчиком, Нетейам. Рот младшего Салли приоткрывается в немом изумлении, а безволосые брови, очерченные тёмным узором кожи, взлетают к защитным очкам на лбу. Аонунг старается вжиться в роль максимально правдоподобно и отметает неуместное смущение. Потом он, может быть, попросит прощения, но сейчас… — Знаешь, что делают с плохими мальчиками, Нетейам? — рифовый склоняется максимально близко, дыша практически в губы парня. Он прекрасно знает каким суровым, бескомпромиссным и иногда грозным бывает Торук Макто и, судя по новой волне дрожи и беспорядочно вьющемуся хвосту лесного, интонации Джейка Аонунгу удалось передать достаточно правдоподобно. — Их наказывают. — Но сэ… Нетейам прикрывает рукой лицо и стыдливо отводит взгляд, вжимая голову в плечи. Аонунг облегчённо выдыхает сквозь плотно сомкнутые зубы, а после накрывает податливый рот своим, пока пальцы путаются в длинных косах, перебирая бусины. Младший Салли всё же добирается до завязок его набедренной повязки, и рифовый выдавливает едва слышный стон, когда прохладная рука касается основания его члена. С кончика капает вязкий предэякулят. Мышцы пресса мгновенно сводит от напряжения. Аонунг почти рычит, когда Нетейам, перехватывая инициативу, валит его спиной на камень и, скользнув вниз, обхватывает чувствительную головку губами. Золото глаз скрывается за длинными ресницами, длинные тонкие пальцы вцепляются ему в ягодицы, иногда касаясь основания хвоста. Чужой, с пушистой кисточкой, обвивает ногу, и Аонунг сжимает руку на волосах парня практически в кулак, заставляя того приподняться. — Я не разрешал, — строго подмечает он. — Но с… Он толкается в податливый рот — не сильно, но ощутимо. Нетейам сдавленно мычит, упирается руками ему в бёдра и распахивает золотые глаза, подёрнутые пеленой слёз. Член, оказавшись в мягкой тесноте, ноет, Аонунг почти делает повторное движение бедрами, но сдерживается, отстраняясь. Рука нащупывает в потайном кармашке отброшенной в сторону ткани баночку со смазкой. Рифовый притягивает Нетейама за волосы к себе, впиваясь во влажный рот. Парень судорожно сглатывает, вновь прикрывает глаза и сдергивает свою повязку, ловко расшнуровывая узел у поясницы. Аонунг раздвигает языком его губы, ловит чужой язык и, принявшись его посасывать под гортанный стон, принимается разрабатывать тугое кольцо мышц. Тонкий хвост с пушистой кисточкой изгибается дугой, когда Нетейам, откровенно постанывая, насаживается на его пальцы. Сначала один, потом второй, затем третий… Аонунг даже разрывает поцелуй, с удовлетворением разглядывая раскрасневшегося лесного. Младший Салли упирается ему в плечи, иногда прикрывает рукой рот, когда сдерживаться становится совсем невыносимо, и рифовому приходится дышать сквозь стиснутые зубы, чтобы не кончить от одного вида. В какой-то момент терпение заканчивается. В груди огнём бурлит неуёмное возбуждение, отдающее невыносимой твёрдостью в паху, и Аонунг, резко поваливая Нетейама на камень, ставит того на четвереньки и входит практически на всю длину. Лесной вскрикивает, скребёт пальцами шершавый камень под ладонями и прогибается в спине, заходясь в дрожи. — Ты не кончишь без моего разрешения, — тугие мышцы сжимаются вокруг члена. Рифовый надрывно выдыхает, припадая грудью к спине младшего Салли. Широкая ладонь накрывает узкую, переплетая пальцы на шершавой поверхности каменного берега. — Понял? — Д-да, с-сэр, — заикаясь, лепечет Нетейам. Густой воздух вокруг них пьянит ароматом желания и слёз. Новый толчок заставляет его вздрогнуть, зажмуриться от удовольствия, припасть лбом к холодному камню и сжать челюсть, чтобы не закричать в голос. Собственный твёрдый член трётся о бедро, оставляя на коже вязкие капли, тянущие вниз тонкой нитью. Аонунг, шипя, обхватывает руками его талию, снова толкается в тесное нутро, и младший Салли все же приоткрывает рот, но в немом крике. По уголку губ стекает слюна. Нетейам хочет помочь себе, но… — Могу я дотро… — Нет, — отрезает Аонунг, притягивая его ближе. Член рифового на`ви едва-едва касается чувствительной точки, но этого достаточно, чтобы парень вновь задрожал всем телом. У деревни слышится плеск воды, нарастающий стрёкот илу, гул тулкунов. Праздник разгорается с новой силой, как разгорается где-то за ребрами неоправданно горькая смесь из страсти и покорности. Член сводит от адски твёрдой эрекции. — Могу… я кончить? — слезы мешают разглядеть хоть что-нибудь дальше собственного плеча, приподнимающегося от беззвучных рыданий. Перед глазами предстаёт образ отца и тут же рассеивается вместе с очередным толчком, заставляющим насадиться на член полностью. Аонунг вновь хватает лесного за волосы, тянет, поднимая на колени, и Нетейам роняет руки по бокам, приоткрывая рот. Сейчас ему не нужно притворяться кем-то другим, и осознание этого приносит необычайную лёгкость в теле. — Пожалуйста… Сэр… — Нет, не можешь. Щеки горят огнём. Аонунг вновь обнимает его со спины, продолжая ритмичные, размеренные толчки, ведёт руками к расшитому охотничьему поясу, а затем и к ключицам, как бы невзначай задевая подушечками пальцев напрягшиеся соски. Младшего Салли бьёт крупная, нездоровая дрожь, пронося по позвоночнику табун мурашек, вслед которому то гаснет, то вспыхивает люминесцентный узор на теле, и Нетейам унизительно поскуливает, зажмуриваясь. — Но… Сэр, пожалуйста… — Нет, — Аонунг издевательски замедляется, практически полностью теряя уже привычный темп, и возбуждённому, измотанному чувствами и мыслями парню, ничего не остаётся, кроме как молить. Чувствительное ухо оказывается в плену чужих зубов, и младший Салли прижимает мочку к волосам, наслаждаясь покалыванием по коже. Косички, соскальзывая со спины на грудь, ударяют по чуткому слуху громким перестукиванием бусин. — Пожалуйста. Пожалуйста… — слова срываются с губ с хрипом, чередуются со вскриками и судорожными глотками в попытках совсем не захлебнуться слюной. Кончик языка щиплет от соли. Рифовый вновь входит на всю длину — резко, жёстко, — и член Нетейама дрожит, разбрызгивая предэякулянт. Лесной выгибается, вцепляется в запястья удерживающего его парня и вновь молит, отметая мысль всё же себя коснуться. — Пожалуйста, сэр, я… не могу больше. Пожалуйста! — Сдерживайся. Он сводит бедра со всей силы, чтобы хоть как-то снять напряжение, и поджимает пальцы на ногах. Аонунг помогает ему, обхватывая основание члена, а потом придерживает рукой, сдавливая. — Хороший мальчик, — тихий шёпот и тёплое дыхание за спиной разгоняет по коже волну очередных мурашек, вновь заставляя его дрожать. Из красной, налитой головки вытекает особо крупная капля смазки. Нетейам всхлипывает, обессиленно замирая в крепких объятьях. Слёзы по-прежнему текут из глаз, но он их уже совсем не замечает. — Хороший мальчик. Весь мир расплывчатый, разноцветный и слепит его переливами сияния. Младший Салли слышит загнанное дыхание Аонунга, чувствует тепло его груди своей спиной и разгорячённые прикосновения рук. Внутри пульсирует член, и парень непроизвольно сжимает ягодицы, выбивая из рифового отрывистый, громкий стон. — Я очень горжусь тобой, — вдруг раздаётся на ухо, тихо и ласково. Сердце, и без того отбивающее ритм барабанов, ускоряется в разы, бьёт в рёбра, стремясь вырваться на свободу, и вместе с новым громким ударом, отдающем в горле, Аонунг делает резкий толчок, снова входя на всю длину. Его тяжёлая ладонь ложиться на живот, удерживая, а пальцы другой руки быстро, но нежно оттягивают кожу у головки члена, вторя движению. Нетейам кричит, кончая, кричит, разрывая связки и раздирая горло, пока не заканчивается воздух. Взор резко проясняется, придавая невнятным очертаниям мира вокруг четкие контуры и буйство красок, но, всё, что он замечает, распахивая золотые глаза с влажными от слёз ресницами — бесконечно тёмное, иссиня-черное небо над головой с россыпью звёзд из далёких планет и невиданных миров. Тело ватное и совсем его не слушается. Влажные от спермы руки, на которые он опирается, падая, дрожат уже не от удовольствия, а от бессилия. Ночной ветер касается кожи колючей прохладой, разгоняет заледеневший пот, и младший Салли льнёт к горячей груди Аонунга, утыкаясь носом тому в плечо. — Я неправильный, ма`Тейам, — задумчиво произносит рифовый на`ви, притискивая парня ближе. Тонкие губы касаются уголка его глаза, собирая одинокую слезинку. Нетейам невольно улыбается, впервые чувствуя себя самим собой. — Мы оба.