Ближе ко входу в лес

      Месяц солнечного лета пролетел незаметно. Казалось, что ребята только вчера приехали и заселились в новую местность, только познакомились с территорией и даже не успели начать отдыхать, как прошла половина смены. И многое за это время успело поменяться, в том числе то, как Велвет смотрит на Чипа. То, как они, кажется, почти незаметно стали ближе. Сокрытые ранее темы теперь смело поднимаются и не боятся быть оглашенными друг другу. Временная слабость теперь считается за дружеский разговор по душам и не является чем-то столь пугающим. Дружеский. Бархат не мог отрицать то, что стало очевидно, пускай первое время так и делал, пока не сдался, что, кстати, не было на него похоже. Он не мог не радоваться тому, что дружит с таким милым и солнечным человеком как Чип, но всё чаще проскальзывающее "друг; дружище" со стороны перестало так сильно радовать. Случайные или не совсем прикосновения состояли лишь из секундных касаний плеч и ладоней. Каждое из них будоражило разум красновласого, заставляя заострить внимание лишь на этом и всеми силами стараться не покраснеть. Но этого было катастрофически мало. Очень часто в голове мелькали мысли взять за руку, крепко обнять, прижав к себе, и говорить комплименты горячим шёпотом на ушко, наблюдая как то покрывается алой краской. А после наклониться и поцеловать прямо в розовые губы, забывая обо всём на свете.       Велвет всегда считал, что не способен любить кого-то кроме собак, а уж тем более больше. Но Кранчи он правда готов был отдать всё и сразу. Дать высушить себя до последней капли. Все знания, всё тело, всю любовь своего небольшого, но тёплого сердца. Слушать монологи друга днями на пролёт, не беспокоясь ни о чем другом, стало мечтой. Вроде такой доступной, но очень далёкой одновременно. Такое было в новинку для юноши, ведь он правда никогда не испытывал этого ранее. Безусловно, Бархат много читал про любовь в книгах, в интернете от скуки, но никогда не верил, считая, что это лишь выдумки. И парень начал всерьёз бояться. С той самой первой мысли в автобусе, с тех первых фантазий, невинных и не очень. Хотелось орать в голос и рвать на себе волосы каждый раз, когда в голове снова проскакивал образ беловолосого, а это происходило крайне часто, до посинения. Кажется, Велвет чуть не сошёл с ума, уже начиная желать отдаляться от друга, чтобы не страдать самому и не пытать того.       Сначала собачник надеялся, даже молился, чтобы шутки про розовые сопли остались шутками, а рассказы про встречу "своей судьбы" остались лишь выдумкой влюблённых авторов, разум которых затмили либо деньги, либо эта же слезливая бредятина. Но по истечении времени он начал мечтать совсем о другом. Как бы странно это не было, но голубоглазому удалось побороть страх перед своими же чувствами довольно быстро. Не зря же он читал всю школьную и не только литературу. Ему пришлось вспомнить и понять, что то, что он испытывает – в порядке вещей. Может не совсем для всех, но Велвету было всё равно. Раз уж влюбился по уши, предав множество своих принципов, нельзя просто так сдаться. Нужно действовать.       И вот, наплевав и заглушив все убеждения о правильном поведении и хорошей репутации, Бархат, крепко держа возлюбленного за запястье, бежал, таща того за собой мимо вожатых и охранников прямиком на пляж. Они сбежали из корпуса после отбоя. Красновласый даже не объяснил нормальную причину побега, он смог лишь промямлить что-то типо: "Пойдём, мне нужно тебе кое-что рассказать. "– и потащить Чипа за собой, чудом протаскивая через все препятствия в виде взрослых. У парня сложилось твёрдое ощущение того, что он держит не друга, не соседа и даже не обычного человека. Рука стискивала запястье его судьбы, не иначе, и если они попадутся, то другого шанса на такую смелость уже не будет, тут хоть в пропасть от отчаяния падай. Бархат бы посчитал, что правда сошёл с ума, но остатки рассудка ещё сидели где-то внутри, безуспешно пытаясь вразумить, внушить остановиться и вернуться назад, извинившись за столь странный поступок, обосновав его недосыпом или чем-то подобным. Но решившегося юношу, кажется, уже нельзя было остановить. Какие тут могут быть надежды на здоровую голову, когда вечно холодному, спокойному человеку понадобилось чуть больше месяца, чтобы безоговорочно влюбиться и творить такие безумные поступки?       Как бы внезапная безрассудность Велвета не удивляла, Кранчи оставался спокойным и почти не волновался. Как бы белокурый этого не отрицал, он слишком ценил друга, чтобы не доверять ему во всём, даже не смотря на все эти странные взгляды, которые он улавливал лишь краем глаза, на не договоренность в словах и нелепые поступки. В глубине души Чип понимал, что такое поведение соседа является довольно странным, но до последнего всё отрицал, стараясь не обращать внимание и вести себя как обычно. Но сейчас, когда тот чудом привел его на пляж ближе ко входу в лес, полностью осознавая риск сея похода, жёлтоглазый не мог думать ни о чём, мозг будто отключился, а тело легко поддавалось каждому движению, словно просто плыло по течению, не в силах противиться, да и желания как такового тоже особо не было. Когда Бархат взял чужие ладони в свои и нежно посмотрел сверху вниз прямо в глаза низкорослого, в голове вмиг появилась сотня мыслей и они все начали путаться, цепляться друг за друга, образовывая не догадки и теории, а лишь кашу и несусветный бред.       А это всё вообще реально? Оба парня мысленно задали себе этот вопрос, когда всё вокруг стихло. Не было слышно ни птиц, ни сверчков, ни шума воды, вообще ничего. Даже мысли почему-то замолкли, будто они оказались во сне. Молча стоять и смотреть друг другу в глаза, кажется, было так странно, но так завораживающе одновременно. Никто не хотел отводить взгляд, в душе надеясь, чтобы этот момент длился вечность. И хоть Велвет знал уже каждую линию, каждый изгиб на полюбившемся лице наизусть, рассматривать его вновь не было чем-то надоевшим. Наоборот, одно лишь осознание, что тот свободно разглядывает лицо любимого человека без попыток скрыть это от него же, заставляло бабочек носиться в животе словно стая собак, которые вот-вот разорвут плоть хозяина изнутри и набросятся на виновника их появления, зализывая того до смерти.       Казалось, что прошло несколько часов, но на деле пролетели лишь мгновения. Вмиг мысли вновь заполонили сознание и Бархат уже готов был произнести заветную фразу, которую тот репетировал одну, а может и две сотни раз в голове, никогда не додумывая картину до конца, но откуда-то посыпалась словесная рвота, заставляя выплеснуть, кажется, самую долгую речь, которую красновласый мог когда-либо произнести. – Чип, я не думал, что когда-нибудь скажу это и вообще не думал, что всё выйдет именно так. Я знаю, что это странно, но… я влюбился в тебя по уши. Сам не заметил, когда обычные беседы превратились в зависимость слышать твой красивый голос, когда блеск в ярких, таких прекрасных, золотых глазах заменил солнце. Когда простое присутствие рядом начало приносить спокойствие, умиротворение и комфорт. С тобой улыбка с моего лица слезть просто не может, каждый твой смешок и каждый взгляд оседает в душе, даруя счастье и желание жить даже в самый херовый день. Я ценю всё, что ты делаешь для меня, и я тоже хочу дарить тебе тепло и быть рядом, всегда. Быть кем-то важным для тебя... Кранчи Чип, я люблю тебя и всё, что с тобой связанно всем сердцем, – всё это время парень не отводил свой голубой глаз, всё ещё смотря на возлюбленного. После сказанного очень хотелось отвернуться, убежать, что угодно, лишь бы не стоять здесь в тишине, постепенно сковываясь невидимыми цепями позора. Но не смотря на всё, Велвет старался приготовиться к любой реакции со стороны. Будь то удар, крики и ругань или слезы и разочарование, даже если Чип просто убежит, Бархат не будет пытаться догнать, не будет злиться. Он не знал, что будет делать, но уж точно не срываться на других. Особенно на такого прекрасного человека, который даже сейчас не переставал удивлять загнанного в угол своими же страхами юношу. Несколько секунд потупив взгляд, беловласый приподнялся на носочках и, обхватив чужую шею руками, нежно, но с опасением накрыл губы голубоглазого своими. Будто он тоже боялся и страшился признать, что чувства оказались взаимными, ведь как раз их он всё это время пытался отвергать. Поцелуй получился продолжительным, но неуверенным и довольно неловким, так что, когда ребята оторвались друг от друга, Велвет дал обоим время отдышаться и, наклонившись, приобнимая Кранчи за талию, вновь прильнул к любимым искусанным губам, уже более уверенно сминая их своими. От таких действий у обоих сторон кружилась голова, а бабочки внутри давно пустились в пляс, кажется, что даже температура поднялась до невозможной отметки. Жар двух тел был невыносим, но одновременно доставлял нереальное удовольствие, заставляя все мысли в голове не то, что спутаться, а растеряться и забиться по углам, затихнув окончательно. Отрываться не хотелось совсем, было так хорошо. Уже не было никаких сомнений, никаких страхов и опасений. Глупые предрассудки о правильности давно их покинули, давая парочке просто насладиться друг другом, словно наркотиком. Таким желанным, таким пьянящим и крышесносным.

***

      Хоть до конца смены и остался месяц, у этих двоих впереди целая жизнь. Две жизни и, сумевшие побороть свои самые сильные страхи, сердца, кои больше не покрыты пеленой холода и способны любить без преград.