at the quack of dawn

Бесконечно можно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течёт вода и как Пак Чимин улыбается своей волшебной улыбкой. Последнее — разумеется, самое важное. Намджун не знал, когда всё началось. Он был влюблён в Пак Чимина, сколько себя помнил. Влюблён бесповоротно и безответно. И когда Намджун думал, что достиг предела и влюбиться ещё сильнее просто невозможно, Чимин ненадолго задерживал на нём взгляд своих тёмных, как звёздная ночь, глаз. Быстро теряя интерес, он отворачивался и даже не догадывался, какую бурю вызывал в душе Намджуна одной мимолëтной улыбкой. Возможно, первые нежные чувства зародились в сердце Намджуна с приходом первого снега давным-давно, когда они были детьми. В то непримечательное утро Намджун проснулся раньше обычного, подбежал к окну и увидел белоснежные сугробы. Позабыв и про завтрак, и про Тэхёна, своего надоедливого младшего братишку, он торопливо оделся и выбежал из дома. На поляне перед лесом играли мальчишки на пару лет старше Намджуна. Построив две крепости, они бросались снежками, бегали друг за другом и радовались, когда попадали точно в цель и «ранили противника». Эти мальчишки часто устраивали пакости тем, кто был младше и не мог постоять за себя. Намджун никогда не питал особого желания дружить с такими, как они. Но так уж вышло, что в их деревне не нашлось ни одного мальчика, который захотел бы дружить с таким, как он. Намджун был неуклюжим, тихим и — что хуже всего — к своим годам оставался единственным, кто ещё не научился контролировать обращения. Он мог увлечься игрой и превратиться в волчонка в самый неподходящий момент. И хотя отец успокаивал, что все развиваются по-разному, для маленьких альф это было чем-то зазорным. Но в то счастливое утро Намджун почему-то решил, что мальчишки примут его в игру. В конце концов, чем больше, тем веселее. Но стоило ему подойти и робко спросить у главаря мальчишек, можно ли ему присоединиться, все тут же разразились хохотом. Намджун уже не помнил, что именно они говорили, но помнил, как больно ранил тот смех и как щёки краснели от стыда, а глаза жгло от подступающих слёз. А ещё Намджун хорошо помнил, как из леса выскочил серый волчонок и, припав к земле, грозно зарычал. Все сразу узнали Пак Чимина, единственного сына вожака, а также единственного, кого родители отпускали бегать по лесу одного в таком юном возрасте. Он был всего на год младше Намджуна, но уже давно без труда обращался в волка и обратно. В мгновение ока перед ними стоял уже не серый волчонок, а мальчик, сердито сжимающий кулаки. И стоял он, застилая Намджуна от компании замерших мальчишек. — И не стыдно вам? Накинулись всемером на одного. Какие же трусы! — выкрикнул Чимин так храбро, словно никого не боялся. — Уходите отсюда, сейчас же! — Гляньте-ка, вот настоящий альфа, прячется за спиной у маленького омежки. А ты что? — Мальчик перевёл взгляд на Чимина и, сунув руки в карманы штанов, насмешливо фыркнул. — Неужели возомнил, что раз ты сын вожака, то можешь всеми командовать? Сами проваливайте! Намджун чувствовал, что обязан заступиться за Чимина — он ведь старше, выше и крупнее, да и к тому же альфа. Но он застыл на месте с распахнутыми глазами. Пока Намджун набирался храбрости, главарь мальчишек бросился в их сторону. Скорее всего, он не собирался колотить их, а просто хотел припугнуть, ожидая, что они с визгом сбегут. Но Чимин проворно нырнул под руку. Всё произошло слишком быстро. Испугавшись резкого движения, мальчишка потерял равновесие, и Чимину оставалось только подтолкнуть его. И вот, самый старший мальчишка, пользовавшийся огромным авторитетом, уже лежал лицом в сугробе. Чимин завёл его руку за спину и надавил. Мальчик попытался вырваться и взять реванш, но, осознав свою беспомощность, завопил во весь голос. — Глянь-ка, вот настоящий альфа. — Часто дыша, Чимин обернулся. На его губах сверкала улыбка, такая солнечная, что Намджун только удивлялся, как все сугробы тотчас не растаяли от такого тепла. — Только болтать и умеет, а как дошло до дела, продул маленькому омежке. Именно в тот день Намджун впервые потерял дар речи от восхищения. Сам он ни за что не сумел бы победить сильного и опытного в уличных драках альфу. А Чимин… — Это меня так родители научили. Здорово, правда? — с гордостью сказал он, когда компания мальчишек разбежалась по сторонам. В те годы Чимина никто не воспринимал всерьёз, и даже его происхождение не играло никакой роли. Вожак и его жена были молоды и могли зачать второго ребёнка — альфу, который и стал бы наследником. Ведь испокон веков вожаками становились только альфы. Поэтому в глазах всей деревни Чимин был просто маленьким омегой, таким же, как и все. Даже родители позволяли ему дурачиться и слоняться по лесу, а не приобретать знания и умения, необходимые будущему вожаку. Тогда ещё никто и не предполагал, что Чимин останется единственным сыном семьи Пак. Но в то самое утро Намджун скорее почувствовал, чем понял, что Чимин — прирождённый боец, который всем докажет, чего он стоит. На следующий день, когда Намджун, сонно зевая, спустился на кухню, за столом уже сидел Чимин, беззаботно болтал ногами и, уминая булочки за обе щёки, воодушевлённо рассказывал семье Намджуна, каких огромных диких уток он видел в лесу. Тэхён сидел напротив и с открытым ртом ловил каждое слово. — Привет! — увидев Намджуна, Чимин весело помахал. — А я решил снеговика построить. Большого-пребольшого. Даже место подыскал. В лесу, чтобы всякие противные мальчишки его не разрушили. Пойдёшь со мной? Намджун так опешил, что только настороженно посмотрел на отца и, увидев, что он не против, кивнул. Его папа рассмеялся, качая головой. Так они и подружились. Возможно, с той самой зимы всё и началось. Намджун не думал, что всего один мальчик может заменить целую компанию, но с Чимином он никогда не скучал. Они играли с утра до позднего вечера — гонялись друг за другом, резвились, катались по снегу и каждый день выдумывали новые занятия. Намджун и сам не заметил, как всё реже и реже терял контроль над превращениями. Когда зима закончилась, Намджун и вовсе мог провести целые сутки в одной форме. Это он хорошо знал, потому что однажды, набегавшись, они лежали на заснеженной поляне так долго, что в конце концов заснули в обнимку. — Спасибо, что играешь со мной, — пронеслось тогда в голове у Намджуна, и он повернул голову в сторону Чимина, но тот смотрел на чернильное небо, где сияли яркие звёзды. — Мама сказала, что нужно чаще благодарить за то, что мы имеем. Поэтому спасибо, что ты мой друг. Намджун никогда не задумывался об этом, но они и правда стали хорошими друзьями. Вот только благодарить должен он. Ведь это Чимин выбрал его, а не наоборот. — Любой хотел бы стать твоим другом, — мысленно ответил он. — Ты первый, кто захотел. Надо мной все смеются. Потому что я неполноценный волк. Намджун поднял голову и пристально осмотрел Чимина от пушистого хвоста до печально опущенных ушек. Он был самым красивым волчонком во всей стае, и Намджун думал так даже не потому, что они стали друзьями. Просто это было непреложной истиной. — Обещай, что не будешь смеяться и не перестанешь со мной дружить из-за этого. — Клянусь, — со всей серьёзностью ответил Намджун, и впервые за их разговор Чимин посмотрел ему в глаза, словно желая убедиться в искренности. — Этим летом я сильно заболел. Лекарь говорил, что я даже мог умереть! Но богиня Луны смилостивилась, и я пошёл на поправку. Только обоняние ко мне не вернулось. Совсем. Даже свой природный запах больше не чувствую. Вот так. Пару секунд Намджун напряжённо молчал, пытаясь осознать его слова. Он и не догадывался, что оборотень может потерять свой главный орган чувств и продолжать жить полноценной жизнью. Но Чимину это удавалось. — Постой, а как ты выслеживаешь животных в лесу? Ты же сам показывал, как хорошо у тебя это получается! — возразил Намджун, всё ещё не веря, что такое возможно. Чимин фыркнул. — Так по следам и выслеживаю. Когда не чувствуешь запахов, нужно быть очень внимательным и полагаться на зрение и слух. Густая шерсть хорошо защищала их от холода, но они легли ещё ближе, чтобы согревать друг друга своим теплом. Намджун подался вперёд и облизнул нос Чимина. — Когда мы вырастем, ты всё равно будешь лучшим оборотнем стаи, и для этого тебе не нужно чувствовать запахи. Ты уже сейчас самый лучший, — застенчиво сказал Намджун. Это был первый раз, когда он позволил себе так открыто признаться в своём восхищении. Первый и последний. Чимин игриво прикусил ухо Намджуна, и они снова начали дурачиться, пока не уснули прямо на поляне. Но их дружба, зародившаяся с приходом зимы, растаяла ненамного позже снега. Они постепенно отдалялись, всё меньше играли вместе, а к лету у них и вовсе появились новые друзья. Оглядываясь назад, Намджун понимал, что причиной этому стало взросление. Он мечтал стать охотником, как его отец, и заменил игры ежедневными тренировками. Чимин же окружил себя компанией омег. С ними можно было секретничать обо всём на свете и загадочно хихикать, поглядывая в сторону альф. Намджун часто сталкивался с Чимином в лесу и на улицах деревни, но с годами они всё меньше подавали виду, что когда-то они были товарищами по играм. Но, возможно, влюблённость зародилась намного позже, во время первой охоты. С наступлением осени всех альф, которым исполнилось четырнадцать, начинали обучать нелёгкому мастерству охоты: идти по следу, нападать и приносить добычу домой. Будучи сыном охотника, Намджун имел некое преимущество перед остальными. Сидя вечерами у камина, отец частенько рассказывал сыновьям истории из жизненного опыта и маленькие хитрости, которые могут пригодиться в будущем. Но пока Тэхён клевал носом, Намджун запоминал каждое слово. Ему не терпелось применить все эти знания на практике. Юных волков отпускали в лес одних, только когда они доказывали, что готовы. В жизни каждого альфы первая охота была одним из самых важных событий — днём, знаменующим конец детства. Вся деревня собралась на поляне перед лесом, чтобы проводить юных альф. Отец переживал сильнее всех и напоследок крепко обнял Намджуна. Всегда скупой на похвалу, в тот раз он шепнул сыну, как гордится им. Следуя наставлениям отца, Намджун ушёл подальше от деревни и прислушался к своим ощущениям. Лес казался ему живым. Повсюду разносились трели птиц. Где-то вдалеке журчал ручей и ухала сова. Намджун шёл медленно, стараясь запомнить всё до мельчайших деталей: шорохи лесных жителей, шелест листьев и треск веток, ломавшихся под тяжёлыми лапами. В глубине леса даже воздух был свежее — Намджун дышал и не мог надышаться. От калейдоскопа запахов кружилась голова, и хотелось побежать сразу во все стороны. Его окрыляло чувство безграничной свободы. И вдруг острый нюх уловил её — идеальную добычу. Лань безмятежно щипала не успевшую пожелтеть листву. Притаившись в кустах, Намджун выжидал подходящий момент, чтобы напасть, но с каждой секундой напряжение в его теле росло. Ветка под лапой оглушительно хрустнула, и пугливая лань вскинула голову. Всего секунда — и она бросилась бежать. Цепляясь за жизнь, дикое животное неслось быстрее ветра. Намджун стремительно догонял. И вот, когда их разделяло всего несколько метров, лань ловко обогнула дерево, а Намджун не успел вовремя сориентироваться. Едва избежав столкновения, он задел боком ствол. Всего на мгновение Намджун потерял добычу из вида и растерялся, но эта заминка позволила лани вырваться вперёд. Намджун бежал на пределе возможностей. Отчаяние захлёстывало его. Расстояние между ним и ланью росло. Упустить добычу по собственной глупости и неуклюжести было до смерти обидно. Намджун уже хотел отступить, когда перед ланью выскочил волк. — Ты слева, я справа! Впереди поляна, — вспыхнуло в голове Намджуна, и он без раздумий подчинился. Боковым зрением он видел, как среди деревьев мелькает серое пятно — волк, который по счастливому стечению обстоятельств стал его напарником. Столкнувшись со вторым охотником, лань заметалась по поляне. Но было уже поздно. Её загнали в ловушку. Словно стрела, пущенная на поражение, волк убил лань и медленно поднял голову. Намджуну оставалось лишь восхищаться отточенными движениями, проворным умом и навыком слаженно работать в команде, таким редким среди альф их возраста, привыкших во всех видеть конкурентов. Глядя в золотистые глаза юного оборотня, Намджун не сразу осознал, кто именно стоит перед ним. Ведь Пак Чимин никак не мог оказаться настолько далеко от деревни. Ведь таких совпадений просто не бывает. Ведь Чимин был на целый год младше Намджуна и не обучался охоте наравне с альфами. Ведь… В последние годы Чимин из кожи вон лез, чтобы показать, что он лучший. Дух состязательности толкал его на самые рискованные поступки. Раз за разом он доказывал, что ничем не уступает альфам ни в интеллекте, ни в ловкости, ни в выносливости. Поэтому Намджун не сомневался, что это станет очередным достижением Чимина и он присвоит себе заслуженную добычу. Даже самые ворчливые и высокомерные оборотни, уверенные, что ни один омега не сможет стать вожаком стаи, проникнутся уважением к Чимину, когда увидят трофей, достойный опытного охотника, а не ещё несмышлёных альф, только-только прошедших обучение. Но, не проронив ни слова, Чимин сбежал. Когда через несколько часов Намджун приволок добычу в деревню и все восторженно ахнули, Чимин ничем не выдал причастность к охоте. Он равнодушно сидел на земле и читал книгу, словно никуда и не уходил. Некоторые альфы возвращались с пустыми лапами, большинство — с мелкой живностью, и лишь единицы — с дичью, не уступающей лани. Первая добыча считалась самой ценной. Каждый оборотень запоминал её на всю оставшуюся жизнь. Чувствуя на себе взгляды всей стаи, Намджун потащил убитую лань к ногам Чимина и поднял на него глаза. Учащённое дыхание сбилось сильнее и весь мир перестал существовать, когда уголки губ Чимина дрогнули в улыбке, такой застенчивой, несмелой. Но самообладание быстро вернулось к нему, и он рассмеялся. — Неплохая добыча, да? — хитро прищурился Чимин. Намджун фыркнул. Он вернулся к семье и благодарил богиню Луны, что никто не стал одолевать его неудобными вопросами. Что удивительно, промолчал даже неугомонный Тэхён, слишком поражённый таким поворотом событий. Намджун был уверен, что Чимин стал бы лучшим среди охотников, если бы он был альфой и не нёс бремя будущего вожака. Чимин прекрасно управлял и своим телом, и своими эмоциями. Но охотиться ему не полагалось. Поэтому звание лучшего охотника пророчили Намджуну. Пока альф учили приносить в дом добычу, омег учили эту добычу готовить. На правах будущего вожака, которому вряд ли придётся пыхтеть над котелками с мясным рагу, Чимин мог назвать это пустой тратой времени и отказаться, посвятив себя чему-то более полезному. Но стремление во всём быть первым проявлялось и здесь. Кулинарное искусство Чимин постигал с особым рвением, и Намджун считал это прелестным. Совершенно случайно проходя мимо дома Паков, он часто замечал, как из открытого окна валил дым, а Чимин метался у печи с полотенцем и прихватками. Какие-то завистливые языки шептались, что сын вожака даже самые простые блюда не может приготовить, ничего не подпалив и не пересолив. Но Намджун не верил в подобные глупости: Чимин и неудачи были вещами несовместимыми. На заключительном этапе обучения омегам предстояло приготовить своё «коронное» блюдо и подать его на празднике середины осени. Точно так же, как вся стая провожала юных альф на первую охоту, теперь все собрались посмотреть, чему научились омеги. Ну и, конечно, всем хотелось узнать, каких альф решат угостить омеги своим лучшим блюдом. Это был возраст первой влюблённости, самой трепетной и нежной, и стая давала юным оборотням возможность проявить симпатию: танцы и праздники, на которых можно было найти пару, устраивались регулярно, и это событие не было исключением. В тот год альф было меньше, и, зная, что к нему наверняка кто-нибудь подойдёт, Намджун жутко волновался. Вот только никто не торопился предлагать ему своё «коронное» блюдо. Не найдя никого своего возраста, омеги кормили младших братишек, отцов, дедушек или даже других омег. Намджун чувствовал себя невидимкой. Он стоял совершенно один, размышляя, что же с ним всё-таки не так. Может, он не очень хорош собой или характер дурной? Чуть поодаль столпились в кучку младшие омеги. Они перешёптывались и, поглядывая в сторону Намджуна, хихикали. Небось, обсуждали, какой он неудачник. — Привет, — За спиной раздался знакомый голос, и Намджун едва не подпрыгнул от неожиданности. Он резко развернулся и столкнулся лицом к лицу с вздрогнувшим Чимином. — А ты тут один стоишь или ждёшь кого-то? — Один, — ответил Намджун совсем тихо, боясь, что всё это просто сон, а любой громкий звук разбудит его и вернёт в жестокую реальность, где Пак Чимин, сын вожака, никогда не посмотрит на простого охотника. — Попробуешь? — Чимин протянул накрытый горшочек и поспешно отвёл взгляд, заправляя растрепавшуюся прядь за ухо. — Получилось не так уж хорошо, я знаю, но я очень старался. Намджун и мечтать не мог, что Чимин выберет его, подойдёт к нему, заговорит с ним. Это было чем-то абсолютно запредельным. Ведь пока другие омеги начинали проявлять интерес к альфам, влюблялись и даже выбирали себе пару на всю оставшуюся жизнь, Чимина привлекали только тренировки с отцом и лес. Ко всем сверстникам он относился с холодной сдержанностью и общался только с оборотнями старшего поколения, которые могли научить его чему-то новому. Единственным другом Чимина был Чонгук. Во многом они были полными противоположностями, но кое-что их сближало — необходимость бороться против глупых предрассудков. Чонгук мечтал пойти по стопам отца и стать кузнецом. Все твердили ему, что с таким ремеслом на него ни один альфа не посмотрит. Но Чонгук закатывал глаза, подвязывал волосы в хвостик и брал в руки молот. Он упорно шёл к своей цели и днями напролёт торчал в кузнице. Чимин мог поступить, как многие, и подойти к отцу, ведь тот души не чаял в сыне, исполнял любые капризы и учил его всему, что знал и умел сам. Мог подойти к Чонгуку, с которым проводил почти всё свободное время. И всё же Чимин не подошёл ни к отцу, ни к Чонгуку, а подошёл к Намджуну. Даже после того, как год назад своими глазами видел, с каким позором Намджун чуть не упустил свою первую добычу. Намджун держал в руках горячий горшочек, словно на него свалились несметные сокровища. — Пахнет восхитительно. Чимин попытался сдержать улыбку, но на его щеке появилась прелестная ямочка. — Правда? А наш учитель, наоборот, сказал, что… — Да он сам ничего не понимает, — выпалил Намджун, не желая слышать плохие слова в адрес блестящих навыков Чимина. — Тише! Вдруг услышит. — Ну и пускай слышит! Ты так вкусно готовишь, просто пальчики оближешь. Намджун ел с таким аппетитом, словно его морили голодом целую неделю, и радость, загоревшаяся в глазах Чимина, наполняла его душу таким теплом, что хотелось кричать на весь мир о своём счастье. Подумать только, он ест самое вкусное мясо в мире, приготовленное самым лучшим омегой, и видит его самую красивую улыбку. — Я так боялся, что тебе не понравится. — Шутишь? — Намджун едва не подавился от изумления. — Ну… Это наше финальное задание, а у меня мясо подгорело. И вообще, я могу лучше! Просто сегодня день не мой. — Оно не подгорело, — нахмурился Намджун. — Наоборот, хорошо прожарено. До хрустящей корочки. Никогда не ел ничего вкуснее. Стоя так близко к Чимину и имея счастье просто разговаривать с ним так долго, Намджун почти не чувствовал вкус еды. Он знал лишь одно: эти мгновения навсегда останутся в его сердце, и даже много лет спустя, лёжа в постели без сна, он будет вспоминать тот день и улыбаться, как последний дурак. Мысли о Чимине воскрешали в памяти Намджуна целую вереницу ярких воспоминаний. На праздниках им часто выпадало танцевать вместе. Намджун никогда бы не осмелился пригласить Чимина, но словно сама судьба сводила их вместе. Постоянно возникали какие-то поразительные случайности и удивительные совпадения, и вот уже Намджун стоял напротив Чимина и старался вспомнить, как дышать. Однажды на празднике урожая их выбрали хозяевами вечера. Намджун положил венок из кленовых листьев на голову Чимина, а потом слегка присел, чтобы и Чимин смог дотянуться до его головы. Они танцевали весь вечер, и Намджун наслаждался каждой секундой. А на другом празднике альфам подносили мешочек со свернутыми бумажками, на которых были написаны имена их пары на весь вечер. Казалось бы, не стоило и надеяться, что ему в очередной раз выпадет Чимин, но, наверное, Намджун родился под счастливой звездой. Беря Чимина за руку и осторожно опуская ладонь на его талию, Намджун чувствовал себя победителем. Они медленно кружились и постоянно сбивались с такта. Намджун не слышал музыку из-за громкого стука сердца. Чимин всегда смотрел ему в глаза и улыбался, даже не подозревая, что Намджун изо всех сил сдерживался, чтобы не превратиться в волка и не завилять хвостом, взвыв от счастья. Но, возможно, Намджун влюбился так безнадёжно, когда впервые в полной мере осознал, что Чимин омега. В тот апрельский день Намджун выслеживал дикого кабана. Он зашёл слишком далеко на восток, где следы становились отчётливее. Предвкушая хорошую добычу, Намджун с головой ушёл в охоту и перестал замечать посторонние запахи. Вдруг где-то неподалеку раздался отчаянный крик, от которого кровь стыла в жилах. Намджун бросился на помощь. Он ожидал увидеть что угодно: оборотней, напавших на заплутавшего человека, стаю голодных лис или даже разъярённого медведя. Но, поднявшись на возвышенность, Намджун застыл на месте, поражённый картиной, представшей перед ним. Кабан с рёвом готовился атаковать, а Чимин, прижавшись к дереву, размахивал палкой и кричал. Сперва Намджун даже подумал, что это незнакомец, очень похожий на Чимина. Ведь их бесстрашный омега тотчас превратился бы в волка и убил кабана. Намджун закрыл собой Чимина и грозно зарычал, обнажая клыки. Кабан отступил и скрылся в ближайших кустах. Когда Намджун обернулся, желая узнать, в чём дело, Чимин смотрел на него с таким ужасом, словно Намджун представлял даже бóльшую опасность, чем дикий кабан. — Уходи! Сейчас же уходи отсюда. Только теперь, стоя в паре метрах от Чимина, Намджун почуял, что нежный цветочный запах стал слишком сильным. В глазах Чимина горел лихорадочный блеск. Щёки болезненно пылали. И осознание пронзило Намджуна, словно яркая вспышка. Он поспешно обратился, надеясь, что его человеческая форма успокоит Чимина. — Тебе срочно нужно домой. Ты заблудился? — Отойди от меня, — закричал Чимин с таким отчаянием, что Намджун машинально попятился. — Уходи. Пожалуйста, Намджун. Просто уйди. — Но тут опасно. — Это не твоё дело. Оставь меня в покое. Намджун окончательно растерялся. К такому повороту жизнь точно его не готовила. Никто не учил его, как обращаться с омегами в таком деликатном состоянии. Сверстники Намджуна обсуждали подобные темы вполголоса, скрывая неопытность за самоуверенной усмешкой. Хотя некоторые уже могли похвастаться первыми отношениями, таинство омежьих тел и душ оставалось для всех чем-то непостижимым, постыдным, но таким манящим. И вот Чимин стоял прямо перед ним, такой напуганный и уязвимый, и едва не плакал. И, если честно, Намджуну тоже хотелось заплакать — слишком противоречивые эмоции бушевали в его сердце. Это вызывало ужас. Несмотря на холод, Намджуна бросало в жар. Он дышал всё глубже, но, казалось, задыхался. Запах Чимина кружил голову, и Намджуну действительно хотелось просто сбежать и попросить помощи у отца, а потом закрыться в спальне и больше никогда оттуда не выходить. — Я не брошу тебя одного, — твёрдо сказал Намджун. — Обещаю, я ни на сантиметр не сдвинусь, идёт? На лице Чимина отразилась нешуточная борьба. Намджун видел, как страшно ему оставаться одному. Даже лес — их второй дом — в тот день был мрачным и неприветливым. Чимин ничего не ответил. Только, опустив глаза и поджав губы, едва заметно кивнул. Намджун видел его разным: весёлым, расстроенным, злым, счастливым, уставшим. Но таким хрупким — никогда. И это будило в нём пугающие желания, от которых Намджун никак не мог избавиться. Они сидели по разные стороны поляны. Чимин прижимался лбом к коленям и крепче обнимал свои ноги. Изредка до Намджуна доносились сдавленные всхлипы и поскуливания. Он даже не подозревал, что сейчас испытывает Чимина, но он сделал бы что угодно, лишь бы забрать всю его боль себе. — Это с тобой впервые? Чимин оторвал лицо от колен и, подняв помутнённый взгляд, устало кивнул. Прядь тёмных волос спадала ему на глаза, и Намджуну так хотелось бережно убрать её назад. — Почему ты не остался дома? Твоя мама могла бы тебе помочь. Он слышал, что омеги любят проводить это время в тёплом и безопасном месте, зарывшись в гнездо из вещей своих близких. Наверное, и Чимину не хватало чего-то подобного. Прошло несколько минут, и Намджун думал, что разговор на этом окончен, но Чимин громко шмыгнул носом и, прижавшись щекой к колену, закрыл глаза. — Я испугался. Мама предупреждала. Она говорила, что мой запах изменился, но я надеялся, что она ошибается. А потом сам почувствовал себя неважно и испугался, что теперь вся стая узнает, что у меня течка, и никто не будет воспринимать меня всерьёз. Это запретное слово настолько ошеломило Намджуна, что на мгновение все самые постыдные фантазии, которым он предавался перед сном, пронеслись перед глазами. К щекам прилил жар. Течка. Намджун осторожно заёрзал, пытаясь сесть так, чтобы скрыть своё возбуждение. «Хватит, хватит, хватит», — мысленно умолял он, ругая свой глупый организм за такое неуважение. Чимин делился с ним самым сокровенным, а Намджун никак не мог сосредоточиться на его словах и боролся с искушением придвинуться ближе. — Какой же я дурак, — жаловался Чимин. — Так безрассудно сбежал и даже не подумал о последствиях. Я должен был поступить как взрослый, а я… Если я стыжусь собственной природы, то как я смогу стать хорошим вожаком? Я просто трус. — Глупости, — выпалил Намджун, вынужденный оторваться от своего собственного кризиса. — Ты будешь отличным вожаком. Наверное, в первый раз этого все боятся. Просто не хотят распространяться. — Думаешь? — с надеждой спросил Чимин. — А у тебя уже был гон? Если ситуация и прежде была неловкой, то сейчас Намджун мечтал провалиться сквозь землю. Он отмахивался даже от надоедливых вопросов Тэхёна, но не ответить Чимину правду было бы подлостью. — Да. Позапрошлой осенью был впервые. Обычно перед этим альфы становятся раздражительными и агрессивными, но у меня всё было наоборот, — признался Намджун. — Я постоянно хотел плакать. Один раз даже не выдержал перед отцом. Я думал, что со мной что-то не так. — Если ты альфа, это же не значит, что тебе нельзя плакать, — нахмурился Чимин, на мгновение становясь таким же воинственным, как обычно. — Это всё глупости. Если хочется плакать, просто возьми и заплачь. А кто будет осуждать, тот получит по носу. — От тебя? — Намджун не смог сдержать улыбку. В памяти тут же воскресли воспоминания о далёких зимних днях, когда Чимин заступился за него перед мальчишками. В вечернем свете казалось, что щёки Чимина порозовели ещё сильнее, но, может, это было игрой воображения. — Да я любого альфу смогу уделать, — фыркнул Чимин, отводя взгляд. За разговорами время летело незаметно. На небе зажглись яркие звёзды. Из-за облаков выглянула луна. Вечер выдался холодным. Беспокоясь, что Чимин заболеет, Намджун развёл костёр. Разделяемые огнём, они сидели в молчании, уже не таком напряжённом и неловком, а скорее уютном. Пламя трепетало от порывов пронизывающего ветра, и Чимин двигался ближе к теплу. Намджун предлагал отвезти его домой, к родителям, но, не переставая дрожать, Чимин упрямился. Под уханье совы, свист ветра и потрескивание сухих веток в костре Намджун не заметил, как провалился в беспокойный сон. Соблазнительный цветочный запах не отпускал его — он окутывал своей нежностью, заполняя каждую клеточку его тела, и становился всё ближе и ближе. Намджун распахнул глаза и сперва подумал, что сходит с ума, когда увидел перед собой Чимина. Они оба застыли, испуганно глядя друг на друга. Их разделяло преступно маленькое расстояние, и Намджун чувствовал, что они ходят по краю обрыва. — Извини, — пробормотал Чимин, но не сдвинулся с места. — Мне так плохо. Я просто думал, что… Чимин не привык просить о помощи, даже если он в этом действительно нуждался. Намджун мог бы окружить его своими феромонами и подарить долгожданный комфорт, но на Чимине это не сработает. — Хочешь, я тебя обниму? — Голос Намджуна предательски содрогнулся от волнения. Сердце заколотилось, как сумасшедшее, когда Чимин кивнул и подполз ближе. Он весь дрожал, и его измученный и уставший вид пробуждал природные инстинкты оберегать и защищать. Не раздумывая ни секунды, Намджун разделся до рубахи и укутал его в свою одежду. — Ты заболеешь, — пробормотал Чимин, утопая в мехе, согретом телом Намджуна. Даже если он и хотел сопротивляться, сил у него не осталось. — Мне совсем не холодно, — прошептал Намджун. Это не было ложью, ведь когда Чимин прижался к нему всем телом и коснулся холодным носом шеи, Намджуна вновь бросило в жар. — Всё хорошо, Чимин. Ты в безопасности. Намджун гладил его по волосам, и Чимин сам льнул к ласковым прикосновениям. — Я знаю. Я ведь с тобой. — Горячее дыхание обожгло щеку, но Намджун не решился опустить взгляд и посмотреть Чимину в глаза. Он мысленно повторял себе, что эти проникновенные слова Чимин говорит только под влиянием момента, но непослушное сердце тут же затрепетало. Намджун уткнулся лицом в его макушку, пытаясь согреться. Чимин перестал дрожать, и его дыхание постепенно выровнялось. — Ты пахнешь зимой, — пробормотал он и заёрзал, отчего его нос потёрся о шею Намджуна. — Постой, и давно к тебе вернулось обоняние? — Оно не возвращалось. Я просто запомнил. Детская память странно работает, да? Я уже забыл свой собственный запах, а твой ещё помню, — с грустной улыбкой сказал Чимин и, почувствовав озадаченность Намджуна, усмехнулся. — Это было летом. Перед тем, как я потерял обоняние. У твоего отца был день рождения, и мы с родителями пришли его поздравить. Ты подарил мне ромашки и сказал, что я пахну летом. Воспоминания, совсем блеклые от времени, всплывали в памяти Намджуна, и он невольно улыбнулся. Как он мог забыть? Родители ещё долго подшучивали над его неловкостью. — А потом ты понюхал меня и сказал, что я пахну зимой. Намджун рассмеялся. Он и сам не осознал, в какой момент их разговора Чимин, постоянно ёрзая, переместился к нему на колени и устроился в его объятиях так уютно, словно они не впервые находились так близко друг к другу. Чимин положил голову на плечо Намджуна и робко коснулся его ладони. — Какая холодная. — Нахмурившись, Чимин притянул руки Намджуна к своему лицу и подышал на них, чтобы согреть. — Спасибо, что не бросил меня одного. — Не делай так больше. Ты мог погибнуть. — При мысли об этом Намджун покрепче обнял его. Чимин что-то сонно пробормотал в ответ, прижимая руку Намджуна к своей груди. Он уснул так легко и крепко, будто они находились не в диком лесу, где на них в любой момент мог напасть хищник, а дома, в тепле и уюте. Намджун не позволял себе такую роскошь. Охранять сон Чимина — слишком серьёзная ответственность. Костёр медленно угасал, и Намджуну казалось, что они провели здесь уже несколько ночей. Время тянулось невыносимо медленно. Родители вряд ли стали бы переживать, что он не вернулся домой, — бывало, он бродил по лесу ночами напролёт, охотясь на мелкую дичь или просто наслаждаясь свободой. Зато пропажа юного омеги, да и к тому же сына вожака, могла встревожить всю деревню. Словно прочитав его мысли, Чимин тихо заскулил во сне и завозился в поисках удобного положения. Его дыхание участилось, а щёки раскраснелись. Намджун осторожно коснулся губами горячего лба и нахмурился. При мысли, что сильный жар может быть следствием не течки, а какого-то страшного недуга, который унесёт жизнь Чимина, по телу пронеслась дрожь. В груди нарастала паника. Нужно немедленно вернуться в деревню и отвести Чимина к лекарю. Волком он добрался бы туда за считанные минуты, но Чимин спал слишком крепко, а оставлять его одного было настоящим безумием. Не найдя другого выхода, Намджун подхватил его на руки и отправился в путь. По небу плыли пепельные облака. Тусклый свет луны то освещал им путь, то исчезал. Со всех сторон их окружал дремучий лес. Деревья, ещё не успевшие покрыться первой листвой, покачивали ветками, словно скелеты, желавшие схватить их костяными руками. Но Намджун не боялся ни темноты, ни мифических монстров. Он боялся споткнуться о корни деревьев и упасть с Чимином на руках. Идти мешал густой подлесок, сквозь который приходилось продираться, крепко прижимая к себе Чимина. Тернистые кустарники цеплялись за одежду, оставляли царапины на руках, но Намджун не позволял себе останавливаться. Путь до деревни казался бесконечным. Порывы холодного ветра били по щекам, и Намджун щурился, чтобы разобрать, куда они идут. Он хотел бежать, но каждый новый шаг давался ему с трудом, а руки дрожали от перенапряжения. — Тише-тише, мы почти дома, — выдохнул Намджун, когда Чимин жалобно забормотал во сне. — Потерпи ещё немного, хорошо? Совсем немного. Намджун повторял одни и те же слова, не зная, кого он успокаивает: Чимина или самого себя. Вдалеке показались яркие огни. Намджун услышал волчий вой и, пошатываясь, остановился. Несмотря на позднюю ночь, в стае никто не спал. Вокруг загудели голоса, замелькали знакомые лица. Где-то на задворках сознания Намджун понимал, что должен передать Чимина в руки родителей, но, вцепившись мёртвой хваткой, ещё долго не мог отпустить его. Всё было как в тумане. Родители много говорили, но Намджун с трудом их понимал. Он даже не помнил, как оказался дома завёрнутым в тёплое одеяло. — Сынок, ты ведь понимаешь, как это серьёзно? — вкрадчиво спрашивал отец, обмениваясь встревоженным взглядом с папой. — Если ты что-то сделал с Чимином, расскажи нам. Ты ведь знаешь, Пак — мой друг. Мы что-нибудь придумаем. Намджун не понимал, почему родители задают такие странные вопросы. Он заторможено переводил взгляд с одного на другого. Папа приложил ладонь к его лбу и ахнул. — Да ты и сам весь горишь. Пойдём скорее в кровать. Именно тогда, мучаясь от жара, Намджун впервые осознал, что влюблён. И дело не в том, что запах вскружил ему голову и пробудил дремавшие инстинкты — это не было таким поверхностным чувством. Намджун всегда отличался крепким здоровьем. Даже в детстве, когда Тэхён ходил с сопливым носом и вечно чихал, никакая простуда не могла сразить Намджуна. Но та ночь сильно подкосила его. Жар продержался несколько дней. Намджун постоянно спал, и ему снился Чимин. Такой прекрасный, драгоценный, неуловимый, как самая заветная мечта. Но однажды, проснувшись, Намджун увидел Чимина у своей кровати и сперва не поверил собственным глазам. Это казалось сущим бредом, ведь как Чимин мог попасть в его спальню? И всё же он сидел на стуле и задумчиво теребил края какого-то крупного свёртка. — Ох, ты проснулся! — тут же оживился Чимин и взволнованно заправил прядь за ухо. Этот мимолетный жест напомнил, как совсем недавно Намджун гладил его по волосам. При мысли, что он больше никогда не коснётся их с такой же нежностью, сердце тоскливо сжалось. — Как ты себя чувствуешь? — продолжил Чимин. — Хочешь, я позову твоего папу? — Ты в порядке? — прохрипел Намджун и, поморщившись, приподнялся на подушках. Чимин расплылся в улыбке и протянул ему стакан воды. — Эй, я же первый спросил. — Их руки соприкоснулись, но уже в следующую секунду Чимин сел обратно на стул. — Я в порядке. Спасибо. Вообще-то моя течка ещё не совсем закончилась, и родители были против, чтобы я сюда приходил, но… Как я мог сидеть дома, зная, что ты так сильно заболел? И всё из-за меня. Какой же я дурак! Прости меня, пожалуйста, если сможешь. Мне безумно-безумно жаль. Не в силах отвести взгляд от виноватого лица Чимина, Намджун чувствовал, как силы возвращаются к нему. Значит, Чимин беспокоился о нём. Значит, ему не всё равно. — Не извиняйся, — тихо попросил Намджун. — Это пустяки. Главное, что ты цел. — Нет, это не пустяки! Ты же спас мне жизнь, представляешь? Мама сказала, что ты притащил меня на руках, да ещё и в одной рубахе! Ты настоящий герой. Чимин говорил с таким пылом, словно Намджун действительно совершил какой-то великий подвиг, и такое внимание жутко смущало. — Да любой альфа поступил бы так же, — пробормотал он, надеясь, что Чимин спишет его покрасневшие щёки на последствие болезни. На этот раз Чимин ответил не сразу, и его тихий голос уже не звучал так твёрдо и решительно. На мгновение он снова казался таким же хрупким, как тогда в лесу, и Намджун почувствовал острое желание обнять его и прогнать все переживания и сомнения. — Это всё не так. Многие воспользовались бы положением. Даже взрослым альфам бывает тяжело контролировать себя, а тут омега, который не может сопротивляться, в лесу, где никто не сможет помешать. Я даже не задумывался об этом тогда. Мне было так стыдно, но мы ведь друзья, правда? Мне и в голову не приходило, что ты сможешь мне навредить. Но отец объяснил, как сильно мне повезло, что ты такой благородный. Намджун закусил губу. Отец Чимина был прав. Там в лесу его разрывали на части самые противоречивые эмоции, и теперь ему не хотелось признаваться даже перед самим собой, какие низменные мысли судорожно вертелись у него в голове, пока Чимин доверчиво прижимался к нему в поисках тепла. Если бы Чимин знал, он бы больше ни за что не приблизился к Намджуну, не назвал бы своим другом и даже не посмотрел бы на него без презрения. — Мой отец был в ярости, — продолжил Чимин, не подозревая о внутренней драме Намджуна. — Никогда не видел, чтобы он так сильно злился. Сказал, что до самого лета меня из дома не выпустит. — Ты что, сбежал? Чимин рассмеялся как ни в чём не бывало и придвинулся ближе. Его нежный запах снова окутал Намджуна, и в янтарном свете солнца, пробивающемся сквозь тонкие занавески, он был похож на ангела во плоти. — Нет. Но ты ведь знаешь, отец не может мне отказать. Я так долго убивался, что даже не могу извиниться, и отец отвёл меня к тебе. Вообще, я думаю, он просто искал повод, чтобы выпить с твоим, — прошептал Чимин так, словно это была их общая тайна, и прикрыл рот ладонью, чтобы заглушить тихий смех. — Я рад, что ты пришёл, — набравшись храбрости, признался Намджун. — Ох, совсем забыл самое важное! — воскликнул Чимин и с робкой улыбкой положил свёрток на кровать. — Я хотел отблагодарить тебя за твою доброту, ну и… Та одежда сильно запачкалась и никак не отстирывается, поэтому я не могу тебе её отдать. Тут куртка из кожи и меха и тёплый плащ! Из города, представляешь? Таких ни у кого нет! Чимин уговорил Намджуна развернуть подарок и взял клятву, что как только он поправится, то сразу заглянет в гости в новой куртке. — Мама сказала, что сидение дома пойдёт мне на пользу. Хотя бы готовить научусь, — поделился Чимин. — Но ты и так прекрасно готовишь. — Так думаешь только ты, поэтому я начинаю подозревать, что ты просто не хочешь меня обидеть, — в шутку надулся Чимин. — Но ты обязательно приходи в гости! Я научусь быстрее, если у меня будет цель. Они просидели вместе до самого вечера. Чимин много говорил и много смеялся, и Намджун не переставал думать, что, должно быть, это и есть счастье — лежать и слушать его голос, мягкий, словно мёд. Когда за окном стемнело, в спальню к Намджуну постучался отец Чимина, поинтересовался его самочувствием и поблагодарил за спасение сына. Они уже собирались уходить, когда Чимин, воспользовавшись тем, что они вновь остались наедине, наклонился и легонько чмокнул Намджуна в щеку. — Спасибо за всё, — прошептал он с улыбкой и ушёл раньше, чем Намджун успел сообразить, что это было не игрой его воображения. Из своей комнаты он слышал, как их отцы долго прощались, словно они не жили по соседству и не виделись каждый день. Затем входная дверь захлопнулась, и в спальню тут же влетел Тэхён. — Это что такое было? — восторженно спросил он и схватил лежавшую рядом куртку. — Ну вы даёте, конечно! Вы что тут, целовались, что ли? Я всё слышал! Намджун лежал, по-прежнему касаясь пальцами щеки, куда поцеловал его Чимин, и глупо улыбался. — Кажется, я влюблён, Тэ. — Кажется?! — Нет, влюбился я точно, — исправил себя Намджун и горестно вздохнул, глядя в потолок. — Вот только Чимин никогда не ответит на мои чувства. — Ох, богиня, за что ты послала мне такого брата-дурака? — драматично воскликнул Тэхён и упал спиной на кровать. Намджун нахмурился. Конечно, он и сам знал, что эта влюблённость приведёт его только к разбитому сердцу. Но если даже Тэхён сомневался, что у него есть шанс, то можно даже не пытаться добиться сердца Чимина. Но Намджун всё-таки попытался. Хотя никто и не верил, что вожак сможет наказать сына и его сердце не дрогнет под жалобными глазами, Чимин действительно сидел дома до самого лета. Конечно, он выходил во двор, приглашал к себе друзей, но о лесе мог только мечтать. Именно в то время Намджун, не решившись признаться в самых нежных чувствах напрямую, начал незаметно ухаживать за Чимином. Каждый день на рассвете Намджун крался к его дому и оставлял у двери подарки с маленькими признаниями: «Самому красивому омеге в мире», «Твой голос слаще мёда», «Ты станешь лучшим вожаком за всю историю», «Твоя улыбка затмит даже солнце». Иногда он даже рисовал сердечки, но всегда одно или два, чтобы Чимин не посчитал его слишком несерьёзным. Отмахиваясь от насмешек Тэхёна, Намджун пытался сочинять стихи, научился готовить, шить и вязать. Он делал фигурки из дерева, выменивал всякие диковинки у торговцев, приносил свою лучшую добычу. Когда в лесу распустились первые цветы, Намджун нарвал целый букет, чтобы, даже сидя дома, Чимин не так сильно тосковал по лесу. Сначала он оставлял у дверей платки с вышитыми цветами, но потом, желая впечатлить Чимина, целый месяц ломал иголки от злости, исколол себе все пальцы, но расшил узорами рубаху. Вышло ужасно криво, но Намджун гордился собой. Он так мечтал увидеть эту рубаху на Чимине хотя бы раз. Но каждый его подарок так и оставался нетронутым. Намджун прятался за деревьями и с робкой надеждой ждал, что рано или поздно какой-нибудь подарок тронет душу Чимина. Но он выходил на крыльцо, поднимал записки, вертел их в руках и, нахмурившись, клал обратно. И каждый раз это вдребезги разбивало Намджуну сердце. — Почему ты просто не поговоришь с ним? — озадаченно спрашивал Тэхён, глядя, как его брат вяжет шарф и рычит от злости, когда замечает очередную дырку. — Как я могу поговорить с ним, если он отвергает все мои подарки? — удручённо вздохнул Намджун, распуская очередной ряд. — Я ничего не понимаю. Подарки он выбрасывает, а, когда я прохожу мимо их дома, зазывает меня в гости. — Ну так сходи, — пожал плечами Тэхён, и Намджун бросил на него сердитый взгляд. — В жизни всё не так просто, как на словах. Тэхён лишь закатил глаза, как делал всегда, когда неоправданно считал, что Намджун занудствует. В начале лета Чимин наконец-то вырвался на свободу и днями напролёт носился по лесу, выл во всю глотку, а домой возвращался лишь поздним вечером. На подарки он по-прежнему не обращал никакого внимания, да и на Намджуна тоже. Чимин больше не звал его в гости, и за всё лето они не обменялись и парой фраз. Только в начале ноября им выпал шанс остаться наедине. Намджун возвращался с охоты и увидел Чимина, сидящего на побережье реки. Услышав треск за спиной, он резко обернулся, но при виде Намджуна тут же расслабился и даже улыбнулся. — Привет. Смотрю, ты с пустыми лапами. Намджун фыркнул в ответ и улёгся на землю. Чимин рассмеялся и ласково потрепал его за ухом. Он явно пребывал в отличном настроении. — Я шучу. Ты ведь лучший охотник стаи. Ничего страшного, если сегодня охота не удалась. Хотя лучшим охотником стаи до сих пор считали его отца, Намджуну было приятно слышать это от будущего вожака. Он с трудом сдержал порыв потереться о руки Чимина. Вместо этого Намджун отошёл в сторону и обратился. — Что ты здесь делаешь? Не отрывая глаз от воды, Чимин наклонился ближе к Намджуну. — Смотри, там утки, — шепнул Чимин, указывая на реку. — На другом берегу, видишь? Они скоро улетят на зиму. — Хочешь утку на ужин? — спросил Намджун, готовясь применить все свои охотничьи навыки, чтобы добыть для Чимина самую сочную утку. Но Чимин надулся и стукнул Намджуна по плечу. — Они слишком милые, чтобы их есть! — Мясо как мясо, — пробурчал Намджун. Чимин фыркнул, неодобрительно качая головой, но на его губах блуждала рассеянная улыбка. — В этом году они что-то задержались. Обычно к середине осени здесь не найти ни одну утку. Думаю, со дня на день улетят, — поделился мыслями Чимин, и пока он смотрел на уток, Намджун не мог отвести взгляд от его лица. — Мне просто нравится, как они плавают. Такие изящные. Такие грациозные. И так мило крякают. И у них такие смешные клювики. Вот такие! Чимин забавно вытянул губы и рассмеялся так сильно, что привалился к плечу Намджуна. Они оказались ещё ближе — так близко, что в голове судорожно забилась одна единственная мысль: как же хочется притянуть Чимина к себе и поцеловать эти пухлые губы. — Я слышал, что люди разводят уток, — решил поддержать разговор Намджун. В их стае многие держали скот: коров, свиней, коз и овец. Две семьи разводили пчёл и обеспечивали всех мёдом. Почти в каждом дворе были курицы, но никто даже не задумывался о том, чтобы завести уток. Ведь на них можно легко охотиться. О домашних утках Намджун слышал лишь пару раз. Хотя оборотням свойственно жить стаями в лесной глуши, ограниченному кругу разрешалось бывать в поселениях людей. Торговцы привозили из городов и деревень не только удивительные товары, но и увлекательные истории. — Знаю. Я спрашивал у отца, почему бы нам не купить несколько уточек, но он сказал, что они бесполезны. У нас ведь уже есть курицы. Но курицы не крякают, понимаешь? — Конечно. — Вот! Только ты меня понимаешь, Намджун, — тоскливо вздохнул Чимин. — Знаешь, что я сделаю первым делом, когда стану вожаком? — Что? — Исправлю эту ужасную несправедливость! В каждом доме будут свои уточки. И первым делом я подарю их тебе и Чонгуку! Намджун рассмеялся. Рядом с Чимином он переносился в совершенно иной мир, уютный и беззаботный, где всё искрилось и сияло радостью. Даже просто находиться так близко, разговаривать, вместе смотреть на уток и вместе смеяться уже было запредельным счастьем. И, слушая про грандиозные планы Чимина, Намджун задумался о предстоящем новогоднем празднике. Этого дня всегда ждали с особым трепетом, но недавно вожак объявил радостную весть: в этом году к ним на праздник придут две соседние стаи. Многие омеги уже делали ставки, сколько там будет красивых альф, пока все друзья Намджуна уже сейчас начинали искать пару. — Ты уже пригласил кого-нибудь на праздник? — словно задумавшись о том же, спросил Чимин и взволнованно затеребил края рукавов. Единственным, кого Намджун мечтал пригласить, был сам Чимин. Они бы танцевали весь вечер и держались за руку, а ровно в полночь, возможно, Намджун осмелился бы поцеловать его. — Никого. А тебя уже кто-то пригласил? Чимин улыбнулся и перевёл взгляд на уток. — Нет. Да и я не очень-то жду праздника. Вряд ли меня позовёт тот альфа, с которым я хочу пойти. А идти с кем-то другим я не хочу. Если секунду назад Намджун и раздумывал, решиться ли и пригласить Чимина прямо сейчас, то теперь все надежды рухнули. Разговоры о празднике не стихали первые пару недель, но потом все остыли. Только изредка на домах появлялись новые украшения, взрослые омеги обсуждали новогоднее меню, пока молодые хвастались, что не останутся одни в такую важную ночь. С замиранием сердца Намджун слушал обрывки этих разговоров. Но, кажется, Чимин был прав. Ни один альфа не смотрел на него, и, когда свободные друзья Намджуна обсуждали, кого ещё можно пригласить, имя Чимина даже не упоминалось. И это вселяло надежду, что шанс ещё есть. В конце декабря, возвращаясь с охоты, Намджун услышал знакомые голоса. Он ни за что не стал бы подслушивать, если бы только один из них не принадлежал Чимину. Чувствуя себя каким-то преступником, Намджун подкрался ближе и притаился за деревьями. — Он такой романтичный, — вздыхал Чонгук, лёжа прямо на снегу и раскинув руки в сторону. Чимин сидел рядом на бревне и, облокотившись на колени, с улыбкой слушал лучшего друга. — Он позвал меня на праздник. Представляешь? Тэхён, он такой… Знаешь, он позвал меня побегать ночью в лесу. На небе было столько звёзд, а вокруг столько снега, и он такой… — Чонгук зажмурился, прижимая руки к груди. — Романтичный? — подсказал Чимин. — Да-да, романтичный. Вчера он приходил ко мне в кузницу и хвалил за каждый удар по наковальне. Это жутко смущало! То есть, знаешь, обычно всё это раздражает. Я ведь и так знаю, что я хорош в этом. Но, когда мной восхищается Тэхён, это совсем другое. Мой отец ушёл, так что мы были совсем одни. — Ох, богиня, я не хочу это слышать. — Ну, видит Луна, в кузнице было намного жарче, чем обычно. — Фу! — рассмеялся Чимин, и это было самым прекрасным звуком на свете. Намджун поморщился. Разумеется, он знал про любовные похождения брата и догадывался, что они убегают в лес по ночам не для того, чтобы вместе выть на луну и целомудренно сплетаться хвостами. Но он не горел желанием слушать про такие интимные подробности и уже собирался идти дальше, когда Чонгук продолжил: — А ты уже подыскал себе пару для праздника? Сам знаешь, любой альфа будет на седьмом небе от счастья, если ты скажешь «да». Намджун нахмурился. Он не видел, чтобы вокруг Чимина вились толпы поклонников, но от слов Чонгука на душе стало тяжелее. — Даже Тэхён? — хитро прищурился Чимин и ловко отклонился от брошенного в него снежка. Они оба рассмеялись, и Чимин тоже упал спиной в снег. Намджун закусил губу, переживая, что он замёрзнет и простудится. Взгляд прекрасных глаз Чимина устремился в серое небо, и он печально вздохнул: — Любой будет счастлив. Кроме него. — А ты-то откуда знаешь? — Да я чего только ни делал, чтобы привлечь его внимание! — раздосадованно фыркнул Чимин. — И охотился, чтобы он понял, сколько у нас общего. И показывал, каким идеальным омегой я могу для него стать: танцевал, наряжался, готовил. Даже глазки ему строил, а он всё отворачивается от меня и в облаках летает. Может, я перестарался с идеальностью? Как думаешь, если я наступлю ему на ногу и он увидит, какой я неуклюжий, я понравлюсь ему? Чонгук расхохотался так громко, что Чимин обиженно стукнул его локтем в бок. — Мой ты хороший, если он хоть раз пробовал твою стряпню, то он уже в курсе, что ты не идеален. — Неправда, — надулся Чимин. — Он сказал, что я потрясающе готовлю. — Ага, из жалости, — отозвался Чонгук, не переставая смеяться. — У тебя вечно какая-то катастрофа получается, а не еда. — Не будь таким злым, Чонгук. Не понимаю, неужели я ему совсем не нравлюсь? Иногда мне кажется, что всё взаимно, а потом… — Тебе придётся с кем-то пойти. Не с ним, так с кем-то другим. Ты не сможешь стать вожаком, если не найдёшь себе альфу. Чимин расстроенно посмотрел на Чонгука и покачал головой. — Ты ведь знаешь, моё сердце занято. Мне больше никто не нужен. Либо он, либо… — До праздника всего пять дней. Присмотри кого-нибудь из других стай. Там столько свободных альф, — настаивал Чонгук. — А как насчёт тех подарков? Они ещё появляются? — Ага. — Удивлён, что этот альфа ещё не пригласил тебя на праздник. Он так красиво ухаживает за тобой. На секунду задумчивый взгляд Чонгука остановился на деревьях, за которыми притаился Намджун, но тут же проскользил дальше. И всё же этого хватило, чтобы Намджун покраснел и пригнулся пониже. — Я бы всё равно отказался. Мне нужны подарки только от него. Чимин вздохнул так печально, что в груди Намджуна что-то надломилось. Неужели хоть один альфа сможет остаться равнодушным к самому сильному, благородному, изящному, талантливому, доброму и красивому омеге? Да Намджун лично готов найти этого придурка и хорошенько ему вмазать. Никто не посмеет разбивать Чимину сердце. И плевать на собственное счастье. Лишь бы Чимин не вздыхал так печально. — Решено. Не буду же я сидеть и ждать, когда он сам сделает первый шаг! Я будущий вожак, в конце концов! — Чимин поднялся и отряхнул одежду от снега. — Завтра же я сам приглашу его на праздник. Пусть лучше разобьёт мне сердце, но я не буду строить ложные иллюзии. Намджун затаил дыхание. Пойти на праздник с Чимином было бы большой честью для каждого. Шансы Намджуна стремительно таяли. Он просидел за столом до самого вечера и, уронив голову на руки, размышлял о своей беспомощности. Намджун услышал счастливое хихиканье, которое принадлежало явно не Тэхёну, а затем дверь со скрипом распахнулась. В дом ворвался морозный воздух. Смех тотчас затих, и Намджун почувствовал на себе тяжесть озадаченных взглядов. — Намджун? Что-то случилось? — нахмурился Тэхён и плюхнулся на соседний стул. От него по-прежнему веяло холодом, таким же, какой царил в душе Намджуна. — Ничего. Просто… — Он посмотрел на обеспокоенного Чонгука и покачал головой. — Правда, ничего особенного. Встал сегодня не с той лапы. Тэхён обречённо вздохнул. — Давай, рассказывай, что там у тебя стряслось, — настаивал он. — Я чувствую, что-то не так. — Это слишком личное. Чонгук вдруг фыркнул и сел напротив них. — Если ты о том, что подслушал наш с Чимином разговор, то успокойся, — махнул он рукой. — Для лучшего охотника ты ужасно прячешься. Твоим волнением несло за версту. Глаза Намджуна распахнулись. Он-то надеялся, что ему удалось скрыться от взгляда Чонгука, но он не учёл самое важное — запах. — А Чимин? Чонгук изогнул бровь и переглянулся с Тэхёном. — Он же ничего не чувствует, забыл? Да и он был слишком занят своей меланхолией. Ну вы, конечно, два сапога пара. — Кстати, готовит он потрясающе. Я никогда не пробовал ничего лучше. И уже никогда не попробую. Какой же я неудачник. — Намджун уткнулся лбом в стол и закрыл глаза. Ему стоило быть смелее и настойчивее, стоило дарить больше подарков. — Эй, ну что ты такое говоришь? — Тэхён сочувственно погладил его по плечу. — Чимин собирается пригласить кого-то на Новый год. Сам. Всё, это точно конец. — Но он сделает это только завтра! — оживился Чонгук и наклонился ближе к Намджуну и Тэхёну. — У тебя ещё есть шанс! Сходи к нему сегодня или завтра утром. Хотя бы попробуй! Намджун вскинул голову и задумался. Чимин несколько раз повторил, что пойдёт на праздник либо с альфой, который ему нравится, либо один. Никаких промежуточных вариантов он не рассматривал. Но если… — Я достану ему уток! — воскликнул Намджун и вскочил на ноги так резко, что с грохотом опрокинул стул. — Тогда я точно смогу покорить его сердце. — Что? — хором переспросили Тэхён и Чонгук, но Намджуна уже и след простыл. По законам их стаи оборотням строго-настрого запрещалось ходить в поселения людей. Таковы были условия, по которым оба народа могли жить в мире и согласии и сохранять торговые отношения. Замысел Намджуна был не просто рискованным — он был настоящим безумием. Но даже призрачная возможность осчастливить Чимина наполняла его душу решимостью. Предупредив родителей, что он вернётся поздно, Намджун отправился в путь. Общаться с людьми ему не доводилось, и начинать он как-то не собирался. Поэтому его план заключался в следующем: проникнуть в какой-нибудь дом и выкрасть уток, а на следующую ночь вернуться и оставить во дворе побольше свежего мяса. Ночной лес окутывала тишина, только снег хрустел под ногами. Намджун бежал, держа в зубах плотный мешок, и повторял себе, какой он безрассудный идиот. Нарушает законы ради омеги, чьи предки эти самые законы и придумали. Но Чимин наверняка обрадуется. Даже если они не пойдут на новогодний праздник вместе, Намджун был бы счастлив просто увидеть его улыбку. Возможно, он даже заслужит крошечный чмок в щеку. Среди деревьев замелькали тусклые огни. Большинство окон были закрыты дощатыми ставнями, но в некоторых ещё горел свет. Над печными трубами клубился дым. Намджун решил выждать, пока последние селяне не уснут крепким сном. Он всегда считал себя храбрым волком, но по мере того, как свет в окнах гас, сердце его колотилось всё сильнее, а малодушный страх соблазнял сбежать, поджав хвост. Даже когда деревня погрузилась в сон, Намджун прождал ещё очень долго, прежде чем рискнул двинуться вперёд. Учуяв в одном доме уток, он обратился, крепко сжал мешок в руках и сделал глубокий вдох. Пора. Ржавая калитка оглушительно заскрипела. Пёс во дворе подскочил и готов был залаять, но Намджун приложил палец к губам. — Тш-ш-ш, не шуми, — успокаивающе прошептал он, и пёс послушно завилял хвостом. — Хороший мальчик. Намджун потрепал его по голове и, миновав пустой загон, открыл дверь в хлев. Коровы и лошади мирно спали, и только свинья тихо похрюкивала во сне. Пёс следовал за ним по пятам. Намджун прошёл в соседний сарай и победно улыбнулся, когда обнаружил белоснежных уток. Словно чувствуя его радость, пёс тоже завилял хвостом. Утки безмятежно спали в своих гнёздах, но стоило Намджуну схватить одну, так они переполошились и зашипели. Пёс угрожающе зарычал на них. Набрав целый мешок уток, Намджун поспешил прочь из сарая. Страшно было и представить, что селяне сделают с утиным вором. Намджун уже собрался обратиться, когда заметил, что пёс по-прежнему бежит за ним. — Иди домой! — строго приказал Намджун, но пёс радостно завилял хвостом и ткнулся носом в его ногу. — Ты не можешь пойти со мной, понимаешь? Твои хозяева расстроятся. А меня в стае точно убьют. Пёс встал на задние лапки. Намджун тяжело вздохнул и погладил его за ухом. Где-то в глубине души он надеялся, что пёс быстро отстанет и вернётся домой, но он бежал за Намджуном из последних сил, а потом, вскинув голову, жалобно завыл. Они зашли слишком далеко, поэтому Намджуну ничего не оставалось, кроме как дождаться, пока пёс переведёт дух. Дальше они шли вместе, только теперь медленно, чтобы новый друг Намджуна не уставал. Когда они добрались до родной деревни, все ещё крепко спали, поэтому Намджун обратился и взял уставшего пса на руки. — Какой же ты дурачок, надо было дома оставаться. Сейчас бы спал себе крепко в своей будке, а не мёрз в лесу, — тихо ругал его Намджун, гладя по голове. Он уже подошёл к дому, когда позади захрустел снег и дорогу осветил луч фонаря. — Намджун? Что ты здесь делаешь в такой час? Намджун зажмурился, надеясь, что всё это ему померещилось. Он-то планировал поступить с утками так же, как со всеми прошлыми подарками: оставить у порога, постучать в дверь и притаиться где-нибудь за деревьями. Но вот Чимин стоял у него за спиной, и сделать всё незаметно уже не получится. — Привет, — улыбнулся Намджун, оборачиваясь. Он хотел бы спрятать покрякивающий мешок за спиной, но пёс на руках не давал ему это сделать. — А ты чего не спишь? Поздно же. Чимин выглядел сказочно. Его щёки и нос раскраснелись от мороза, а в волосах запутались снежинки. — Что это? — Он подошёл ближе, и его лицо тотчас озарила улыбка. — Какой хорошенький. Откуда ты его взял? — Да вот… Нашёл, — пробормотал Намджун, пока Чимин гладил собаку. — Наверное, удрал из деревни. Теперь не знаю, что с ним делать. — Оставь у себя. Вы можете вместе ходить на охоту. И можно придумать ему смешное имя. Смотри, какой у него милый носик. — Утки в мешке снова завозились, и Чимин вздрогнул. — А это что? Там кто-то живой? Я думал, ты с охоты возвращаешься. — Так и есть. С охоты, — закивал Намджун и поспешил перевести тему. — А ты что здесь делаешь? Чимин робко улыбнулся и отвёл взгляд. — Да так. Хочу сделать кое-что очень глупое. Но смелости никак не хватает. Вот и уснуть всю ночь не могу. — Но ты самый смелый омега из всех, кого я знаю, — выпалил Намджун, чувствуя, как к щекам приливает жар. Теперь Чимин смотрел ему прямо в глаза, и сердце сходило с ума от волнения. — А смелости пригласить на праздник альфу, который мне нравится, не хватает, — прошептал Чимин и грустно улыбнулся. — Как думаешь, что нужно говорить в таких случаях? Намджун нахмурился. Что могло быть более болезненно, чем давать любимому омеге советы, как лучше пригласить на праздник другого? Но хотя у Намджуна и не было такого опыта, он всерьёз задумался, чтобы помочь Чимину. — Необязательно говорить что-то особенное. Просто «Ты пойдёшь со мной на праздник?» и всё. Любой альфа согласится пойти с тобой. — Правда? — Глаза Чимина загорелись надеждой. — Тогда… — Постой. Пускай Намджун и не альфа его мечты, он готов хоть звёзды с неба доставать, лишь бы увидеть его волшебную улыбку. Даже если Чимин пойдёт на праздник с другим альфой, Намджун не будет сокрушаться, что так глупо упустил свой шанс. Он протянул Чимину мешок с утками. — Что это? — Прошу, выслушай меня. Знаю, ты уже решил пригласить на праздник альфу, который тебе нравится. Я не хочу вставать между вами, но это мой единственный шанс признаться в том, как сильно я влюблён в тебя. Я мог бы стать для тебя идеальным альфой. Я хороший охотник и смогу прокормить самую большую семью, но даже если ты не захочешь большую, то и мне она не нужна. А ещё я сильный и буду каждый день носить тебя на руках. Если тебе станет грустно, я сделаю всё, лишь бы поднять тебе настроение. Я могу говорить с тобой всю ночь, а могу молча оставаться рядом, могу слушать тебя без остановки, все твои мысли, и я ни за что не буду тебя осуждать. Я всегда буду на твоей стороне и не стану пытаться тебя изменить. Ради тебя я готов на всё. Я буду исполнять все твои пожелания и мечты. Я уже почти год стараюсь запомнить, что тебе нравится, чтобы не дарить лишь бы что. Я хотел, чтобы каждый подарок был особенным, даже если ты не хочешь их принимать. Чимин стоял и, оглушённый признанием Намджуна, боялся пошевелиться, но последние слова вернули его в реальность. — Подарки? — озадаченно переспросил он. — Те, что я оставлял у твоего порога. Ради тебя я даже научился шить. Кривовато, правда, но… — Подожди-подожди, все эти подарки были от тебя?! — воскликнул Чимин так громко, что утки громко закрякали, и он испуганно выронил мешок из рук. — Что это? Намджун поставил задремавшего пса на землю, поднял мешок и осторожно развязал его, чтобы Чимин смог взглянуть. — Помнишь, мы сидели у озера и ты сказал, что любишь уток? Я пробрался в деревню людей и украл для тебя сколько смог. А весной у тебя появятся утята. Заглядывая в мешок, Чимин улыбался так счастливо, что Намджун тотчас осознал: этот долгий путь по заснеженному лесу туда и обратно, этот рискованный, безрассудный поступок — всё было не зря. — Ты украл уток? Ради меня? — прошептал Чимин. — Конечно, ради тебя. Но даже если ты откажешь мне и выберешь того альфу, эти утки всё равно твои. Делай с ними, что пожелаешь. А я просто смирюсь и уйду с твоей дороги, но никогда не перестану восхищаться тобой. Я просто… Просто хотел, чтобы ты знал. Ты очень мне нравишься, Чимин. Намджун тараторил без остановки, и даже громко крякающие утки не могли помешать ему. В горле пересохло, и он чувствовал себя невыносимо глупым, но все чувства, томившиеся в его сердце так долго, вырвались наружу. Чимин ловил каждое его слово и не перебивал. Только улыбался, глядя то на Намджуна, то на выглядывающих из мешка уток. — Намджун? — Да? — Ты пойдёшь со мной на праздник? — Что? — переспросил Намджун, не веря своим ушам, но Чимин рассмеялся и осторожно завязал мешок. — Пока ты крал уток, я места себе не находил, не знал, как лучше пригласить тебя. Я столько раз тебе намекал и весь месяц просил Чонгука узнавать, не нашёл ли ты себе пару. Намджун рассмеялся и, подхватив Чимина на руки, закружил его в воздухе. Обнимать Чимина вот так, слышать его смех и чувствовать запах ромашек в разгар снегопада было мечтой, воплотившейся в жизнь. — Но почему ты не принимал мои подарки? — спросил Намджун, опуская Чимина на землю, но не желая отпускать от себя ни на миг. Вокруг них медленно кружились хлопья снега, и глаза Чимина светились ярче самых ярких звёзд. Утки недовольно крякали в мешке, лежавшем на земле. Намджун гладил его по спине, всё ещё пытаясь осознать, что всё это не сказочный сон. Чимин шутливо надулся и шлёпнул его по плечу. — В следующий раз делай подарки лично. Хоть бы записку оставил! Как я должен был догадаться, от кого это всё? Если бы я принял подарки, это означало бы, что я заинтересован в этом альфе. — Чимин улыбнулся и скрестил руки за шеей Намджуна. — А я заинтересован только в тебе. Намджун давно не видел его лицо так близко, и теперь хотелось запомнить каждую деталь и заново влюбиться: маленькие родинки у него на скуле и ещё две на лбу, аккуратный нос, его щёчки и милые ямочки. Взгляд Намджуна остановился на его губах, и внутри разлилось приятное тепло. — Ты обещал исполнять мои желания, — прошептал Чимин, облизывая губы. — Знаешь, о чём я давно мечтал гораздо сильнее, чем об утках? О том, чтобы ты поцеловал меня. Тихие слова Чимина на мгновение лишили Намджуна воздуха. Всё его тело, так долго и мучительно мечтающее о любви, жаждало этого поцелуя. Осторожно убрав прядь волос со лба Чимина и коснувшись замёрзшей ладонью его щеки, Намджун наклонился, прикрыл глаза и прильнул к его губам. И весь мир потерял значение. Больше не было ни холода, ни завываний ветра, ни падающих хлопьев снега. Был только этот медленный поцелуй, осторожный, немного боязливый и совсем не такой страстный, о каком мечтал Намджун, зато такой нежный, что коленки предательски подкашивались. Намджун почувствовал, как Чимин улыбается в поцелуй, и его собственные губы невольно улыбнулись в ответ. В душе затрепетали сотни признаний в любви, но теперь все слова казались лишними. Будь на то его воля, он бы простоял на морозе всю ночь, целуясь с Чимином снова и снова до самого рассвета. Но пёс жалобно заскрёбся лапкой по ботинку Намджуна, и, отстранившись, они тихо засмеялись. Намджун прислонился к его лбу своим и счастливо выдохнул. — Я провожу тебя до дома? Хочу посмотреть, как пёсик освоится, — прошептал Чимин, и Намджун усмехнулся. — Вообще-то я хотел проводить тебя до дома. Мне нужно убедиться, что вы с уточками не заблудитесь по дороге. Чимин оставил невесомый поцелуй на щеке Намджуна и отстранился. — Тогда давай сначала я тебя провожу, а потом ты меня? — предложил он и поднял мешок. — Как думаешь, те люди сильно расстроятся, что ты украл у них уток? Намджун повернулся к дому и, смутившись собственной решимостью, взял Чимина за руку. — Я пойду завтра вечером на охоту и принесу им под дверь всю свою добычу. Надеюсь, это сможет возместить ущерб. Чимин улыбнулся и крепче сжал ладонь Намджуна. — Тогда я пойду на охоту с тобой, хорошо? Давно мечтал поохотиться с лучшим охотником стаи. — А я мечтал поохотиться с будущим вожаком. Так и не дойдя до крыльца, Чимин снова привстал на цыпочки и прижался к его губам. Намджун не знал, что будет дальше, но он был уверен лишь в одном: остаток своей жизни он будет целоваться только с Чимином.

⋆.  ˚　✦ ⋆. ˚ 　⋆

Затаившись за занавесками, Тэхён и Чонгук с трудом сдерживали смех и подталкивали друг друга каждые пару секунд. — Что это вы тут делаете, негодники? — За их спинами выросла внушительная фигура отца, и они оба подскочили, вцепившись друг в друга. — И что у нас забыл Чонгук в такой час? Мы же отправили тебя домой сразу после ужина. — Извините, господин Ким. — Чонгук виновато потупил взгляд, но его серьёзности хватило ненадолго, и он вновь захихикал. — Просто такое историческое событие никак нельзя пропустить. Я буду рассказывать о нём своим внукам! — Эй, ты хотел сказать, нашим внукам? — насупился Тэхён. — Какое ещё… — начал отец, но Чонгук подозвал его к окну. — Ну и дела! Они что, наконец-то признались? — Чего вы тут расшумелись? Ночь на дворе! — сонно проворчал папа, спускаясь на первый этаж. Тэхён потащил и его к наблюдательному пункту. Пригнувшись, они вчетвером наблюдали за сценой, развернувшейся напротив их дома, и дружно ахнули, когда Намджун и Чимин собрались целоваться. — Так, ну-ка отвернулись! — сурово приказал папа, пытаясь закрыть Чонгуку глаза, но тот, хихикая, отбивался. — Вот же Пак разорится. Как знал, что в этот раз надо на Намджуна ставить. Ух, не подвёл мой мальчик! — самодовольно сказал отец, и Тэхён, считавшей это своей личной привилегией, тут же возмутился. — Вы что, ставили на Намджуна? — А что, всей деревне можно, а родному отцу нельзя? Отец Чимина вон вообще был уверен, что у них снова ничего не выйдет и придётся снова разыгрывать эти спектакли, чтобы они хотя бы поговорили. — Ну, учитывая, что последние пять лет их вся деревня пыталась свести, а они всё вокруг да около ходили, я даже не удивлён, — пробурчал папа. Чонгук, обнимая Тэхёна за плечи, рассмеялся. — А помните, как кто-то придумал тянуть жребий на танцах и Намджуну подсунули мешочек, в котором на всех бумажках было написано только имя Чимина? — спросил он и спрятал лицо на плече у Тэхёна, чтобы заглушить смех. Было приятно предаваться воспоминаниям. Казалось, именно эта неловкая, но такая очевидная влюблённость Намджуна и Чимина сближала всю стаю и объединяла поколения. Ведь каждый от мала до велика стремился предложить свою идею. Например, избрать их обоих хозяевами вечера на празднике урожая. Или подстроить так, чтобы на празднике середины осени к Намджуну никто не подошёл и у Чимина не осталось выбора. — Ой, идут-идут, прячемся! — воскликнул Тэхён и, схватив Чонгука за руку, побежал прочь. — Чон Чонгук! Немедленно вернись, ты куда в спальню Тэхёна пошёл? — прошипел отец, но Тэхён уже захлопнул за собой дверь.