рассвет

тонкими крадущимися лучами утреннее солнце, обжигающее холодом, пробиралось по заснеженной пустоши. было тихо, оглушающе тихо. он даже не слышал стука своего сердца, шума в ушах, абсолютное ничего. такое пугающее до безразличия и до невыносимого знакомое, отвратительно родное. в окружении холодного утра, медленно тающей в небе рассветной зари, искрящегося белого снега выбивались лишь горячие капли крови. он стоял совершенно один, в тонкой льняной рубахе грязного серого оттенка, по сравнению с окружением, по колено в снегу. из носа сочилась кровь, стекая по подбородку вниз и заляпывая расшитый защитными символами воротник. глаза — фиалки во льдах — смотрели прямо вперёд, словно в расфокусе. снег летел вертикально вверх. — я дал слово, и я буду стоять с ней до самого конца. и если понадобится умереть — я умру. без лишних сомнений, без бессмысленных терзаний. уходи. — голос, невероятно громогласный для столь тонкого юноши прозвучал в абсолютной тишине раскатом грома. — ты приносишь только проблемы. когда ты рядом — всё и происходит. благодаря тебе. — он появился из ниоткуда. сплошное чёрное пятно на идеальном белом фоне. затмил собой небо, вставая напротив. а рассвет был ал. — не будет ли лучше, если ты перестанешь за ней таскаться? подонок. — по крайней мере я никогда не бросал её. падаль. — чеканит слова, бросаясь ими, словно плеща ядом. светлые волосы взъерошивает внезапный сильный ветер. юноша сжимает руки так, что в кожу ладони впиваются ногти. — если я видел, что она не справляется — я был рядом. — ты просто мешался под ногами. — а снег всё летит. летит вверх, окрашиваясь в розовато-алый где-то над головой. — а что делал Ты? ничего, чем можно гордиться. ничего, чем сможешь меня упрекнуть. обманул, изгнал, отобрал у неё единственный дом, единственное место, где она знала, что может. отобрал семью. — итан... бедный, маленький итан сейчас стоял каменной стеной. непробиваемый, до ужаса бестактный. бесстрашный и невероятно сильный духом перед самой Смертью. арамир лишь усмехается. — самозванец. я лишь шагал с ней рядом и подставлял плечо, когда это было нужно. мужчина лишь смеялся. ветер стал нестерпимым, подкашивал. рассвет становился всё ярче, это придавало сил. парень просто стоял. мелкие осколки льда царапали кожу, чужая аура обжигала ужасающим могильным холодом. но он стоял. до последнего. это всего лишь сон. — ты контролировал каждое её движение, на каждом повороте вынуждал... увязать в своих проблемах всё глубже и глубже. лгать всем вокруг и в том числе себе. подвергать себя опасности... ты думаешь, что... — закрой пасть. — слова влетели в тело, отрикошетив и ударяясь о ледяное ничто исчезли в глубинах пустоты. снег усиливался. арамир вскипал. сотни когтистых лап тянулись к нему, итан лишь стоял неподвижно, смотрел исподлобья. насмехался. насмехался над богом. слабым, ничтожным существом, возомнившем себя богом. его тело разрывало изнутри. рассвет. это всего лишь сон. синий туман, холодный, внезапно начал окутывать всё вокруг. холод не обжигал, он был таким до боли знакомым и родным, он пах горечавкой и зимним солнцем, изморозью и скошенной травой. он пах домом. он владел силой дома. если человека можно назвать домом. пространство сужается до размера точки и схлопывается в один миг. итан вскакивает с постели, остервенело захватывая воздух искусанными в мясо губами, и падает обратно на подушки. боль, пожирающая изнутри, никуда не исчезает, но медленно отходит на второй план, уменьшается, становится маловажной и в конечном итоге сходит на нет. но никогда не уходит безвозвратно. он всё ещё рядом, он чувствует чужое присутствие и всё повторяется из раза в раз. он выстоит. за окном полчищем розовых и красных оттенков, словно пожар, полыхал рассвет. пора вставать. это был лишь сон.