цукки, пожалуйста?

— цукки! — нет — ну, цукки! — куроо-сан, бокуто-сан! я говорю нет — ну почему? — а почему я должен надевать юбку? — мы же говорим, это будет красиво! мы хотим посмотреть на твои… на тебя в ней — какие же вы извращенцы… — ну, к сожалению, ты парень извращенцев — тогда почему именно я? почему не кто-то из вас? — ну, цукки… — господи, эти слова о том, что я обычно… снизу… это не аргументы! — но это правда! — как же вы меня раздражаете… вы же от меня не отстанете? — ты правда сделаешь это? — ну… один раз. если вы меня будете просить о чем-то подобном еще раз, я уйду от вас! — цукки! вот! цукишима злобно смотрит на бардовую клетчатую юбку в руках бокуто и думает, что, блин, она же ему будет очень коротка, даже если приспустить ее — она слишком короткая и маленькая в талии — ты, придурок, бокуто. я говорил тебе взять побольше — о боже, вы вдвоём ходили и выбирали эту юбку? — тц, нет. она тебе будет как раз. и именно в талии она тебе мала не будет, доверься мне бокуто подходит и лижет челюсть, обдавая горячим дыханием кожу. цукишима хоть и зол самую малость (будем честны, иногда он тоже думал о том, как бы сделать своим парням что-то такое), но мигом покрывается мурашками и кусает губу. он слишком их любит — дай сюда он вырывает кусок ткани и быстрым шагом уходит в спальню, вздыхая от беспомощности. презрительно оглядываясь, он начинает переодеваться . — куроо, как ты думаешь… что он наденет сверху? — я надеюсь, что ничего — нужно было еще гетры купить — и анальную пробку — чего? — с кошачьим хвостом — тогда и тебя можно было бы в такое нарядить — чтобы ты мне засадил по самое не хочу? спасибо, мне прошлого раза хватило . цукишиме плохо. он смотрит на себя в зеркало и раздумывает над тем, как он вообще дошёл до такого. бордовая ткань красиво контрастирует со светлой кожей и… о боже, эти белые гетры еле закрывают ему голень, а черный хвост щекочет бедра. ему очень стыдно, но он понимает, что выглядит не так уж плохо. он снимает футболку и с небольшими усилиями застегивает широкую ленту на шее. — о боже, цукишима, что же ты творишь он переступает с ноги на ногу, морщится от уже непривычной заполненности в промежности и поправляет волосы. — юбка и впрямь как раз мне в талии. эти бокуто и куроо… кей еще раз вздыхает и в последний раз осматривает себя с головы до ног и тихо шепчет, что все будет хорошо . — кхм он появляется в проходе так тихо, что куроо и бокуто сначала пугаются звука, а потом не могут ничего сделать, кроме как застыть с открытыми ртами — цукишима, ты- — да… кей маленькими шажками направляется к обоим парням, которые сидят на диване, и, на секунду задумавшись, на чьи колени лучше сесть, медленно приземляется на куроо, при этом облизывается, смотря на бокуто. — бокуто-сан… тот ведёт по гладкому бедру, пробирается пальцами под юбку и натыкается на пробку, надавливая на нее. — ах- цукишима мигом оказывается заткнутым губами куроо, который так же, не сводя глаз, ведёт пальцами по рёбрам, пробирается пальцами под юбку и сжимает вставший член, прижимая его к животу — с каких пор наш цукишима такой развратный- — не говори так, куроо-сан — цукки… бокуто прижимается сбоку, сжимая тонкую талию в пальцах и целуя размашисто, глубоко. цукишима давится слюнями, заливается краской, ощущая, как его оглаживают четыре руки. куроо припадает губами к шее, кусая все чувствительные места, оставляя метки. кей выгибается в спине, часто дышит и не знает, что делать, потому что хорошо. его тянут пересесть на чужие ноги. голени, сведенные в коленях, покрывают поцелуями, а он сам стонет от давления на пробку. его губы бесконечно терзают такие же горячие и любимые, а над сосками издеваются шершавые от тренировок пальцы. — цукки, а если ты ляжешь грудью на коле- — нет — цукки… — отнесите меня уже в кровать у цукишимы перед глазами пелена и крепкая спина куроо, который идет впереди, пока бокуто кусает шею и сжимает пальцами бедра — куроо-сан, бокуто-сан, ах- — да, цукки? — я хочу вас двоих… в себе, пожалуйста парни, стоящие на коленях напротив лежащего цукишимы, сглатывают вязкую слюну и, переглянувшись, все решают безмолвно куроо, давно мечтавший это сделать, запускает два пальца под ленту и тянет на себя, пока бокуто подстраивается сзади цукишимы. — если кто-то из вас захочет меня придушить- — кей… — …то сначала предупредите меня бокуто воодушевляется еще больше, целуя в плечо. он опирается спиной об изголовье, куроо закидывает свои бедра на бедра бокуто, а цукишима оказывается прижатым с двух сторон горячими сильными телами. их отделяет только тонкая ткань юбки, которую, впрочем, никто снимать и не собирается кей мечется от одних губ к другим, чувствует, как кто-то снимает с него очки. вокруг темно, только лунный свет (или свет от уличных фонарей) пробирается в открытые окна цукишима хмурится из-за недостаточно чёткого зрения и, выгибаясь, громко стонет от того, как его соски мучает горячий влажный рот. пробка с пушистым хвостом уже валяется где-то на полу, а три пальца бокуто кажутся уже привычными. — куроо… — бархатный голос бокуто раздаётся над ухом, что неимоверно заводит — да, сейчас тот нагибается за смазкой, окуная туда свои пальцы, подставляет их ко входу и все так же лижет соски. кей закатывает глаза от четырёх пальцев в себе, тихо матерится и громко стонет, когда все они нажимают на комок нервов. его разрывает от удовольствия, он путает пальцы в волосах куроо и цепляется за бокуто, позволяя себя грубо целовать и кусать губы. незаметно четыре пальца перерастают в шесть, пока сам кей не говорит, что хватит, он готов — хорошо пальцы пропадают, а пустота ощущается неприятно бокуто входит без каких-либо проблем, цукишиме кажется, что он сейчас упадёт в обморок. — наш мальчик не покажет, как он любит своих папочек? — чёртов куроо, я буду показывать, как я люблю вас хоть каждую секунду, а сейчас, прошу тебя, вставь поскорее — всего одно слово — …папочка, — цукишима притягивает того за плечи, пытается сфокусироваться на глазах куроо, но выходит откровенно плохо, — папочка, пожалуйста- куроо хищно скалится и, чуть приподнимая за бедра, входит медленно, пытаясь свести боль к минимуму цукишима не выдерживает, изливается бурно и много, не притронувшись толком к себе когда он начинает ориентироваться в пространстве, ему думается, что он опять сейчас кончит, потому что видеть, как бокуто и куроо целуются — выше его сил. у них по подбородкам скатывается нить слюны, бокуто, кажется, сдаётся под напором куроо и тихо стонет, хотя тут же перехватывает инициативу, заставляя куроо громко и тяжело дышать. кей не может оторвать глаз, судорожно сжимается и весь вздрагивает, когда оба глубоких голоса звучат в унисон. он оседает на двух органах и сам пытается двигаться, хотя и отрываться от такого зрелища не хочется — кажется, наш малыш хочет еще — мы же только начали — именно оба начинают двигаться неожиданно и синхронно, выбивая все новые стоны из цукишимы. — цукки… — бокуто-сан, ах- — ты можешь тоже назвать меня… так же? цукишима перекидывает руку через голову бокуто, выворачивается на сто восемьдесят градусов и, привалившись к уху, говорит, обжигая — папочка… прошу, отымей меня, как следует и целует в скулу. встречается с затуманенным взглядом и чувствует, как его и правда начинают натягивать еще жёстче и быстрее. он стонет ужасно громко, выгибается на все девяносто, когда ему в сотый раз попадают по простате, и не выдерживает, изливаясь он дышит хрипло, чувствует, как в него в ту же секунду стреляют две горячие струи и без сил падает вбок, но бокуто успевает ухватить его все трое ужасно измотаны, даже если и говорили, что только разогреваются. они понимают, что ни цукишима, ни они сами не смогут и дальше развлекаться — нам нужно в душ — я не смогу — ды, мы тебя отнесем они выскальзывают из цукишимы, тот без сил падает животом на кровать. куроо уходит, чтобы набрать ванну, оставляя раздевание на бокуто — цукки, милый — бокуто-сан… — ты как? — жить буду он тихо смеётся в подушку и разлепляет глаза — как расстегивается эта юбка? — вы меня так и не придушили, хотя была такая хорошая возможность — вообще-то… я у тебя не спросил, не сдержался и… — когда? — когда ты в первый раз кончил… — я и не заметил — извини меня — ничего… на юбке есть замок сзади — о бокуто удачно снимает юбку, расстегивает ленту, снимает гетры, а когда куроо возвращается, чтобы сказать, что ванна готова, подхватывает цукишиму на руки. — вы два дурака — почему это? — из меня сейчас ваша сперма капать будет, наверное. и в ванне ты хочешь, чтобы она смешалась с водой? — мы же тебя потом душем окатим — ладно, ваши проблемы и вот, извечная проблема к кому сесть — вы собираетесь обидеться, если я сяду не к вам, правда? куроо и бокуто, уже усевшиеся в ванне, переглядываются только для того, чтобы потом просто пожать плечами и потупить взгляд цукишима раздражённо поправляет очки и ступает в воду, все же опирается спиной на бокуто и смотрит прямо в глаза куроо — я же говорил, что нужно купить большую ванну. и вообще… вы же знаете… или, вообще-то, должны знать, что я вас люблю одинаково сильно. — но всегда, что не касается секса, ты оказываешься ближе к бокуто — потому что бокуто, не касаясь секса, более нежный и аккуратный, а я сейчас без сил… — цукки… — ладно, извините меня… я правда не знаю, что делать в таких ситуациях. мне всегда сложно что-то выбрать между вами, но, если я и вправду оказываюсь чаще ближе к бокуто, куроо-сан, извини. и ты, бокуто-сан, извини меня после переглядываний куроо и бокуто, не обмолвишимися ни одним словом, кей злобно цыкает и поднимается, собираясь уйти бокуто хватает его за руку и просит остаться, тихо извиняясь — если я назову вас кое-как, вы перестанете дуться? — не нужно. мы и так все понимаем и не обижаемся. и ты не обижайся, цукишима — а что насчет секса в ванной? — только без меня — но как же мы без тебя? — я, кстати, увидел сегодня кое-что… вы так красиво целуетесь… папочки бокуто за спиной цукишимы вмиг закашливается, а у куроо округляются глаза — чего? — как в тот раз, когда куроо-сан был снизу. разве тебе не понравилось? твое лицо выражало нечто, похожее на удовольствие в квадрате. и двигался ты во мне быстрее обычного — ого… куроо… мне бы хотелось увидеть его лицо в оргазменных судорогах смех цукишимы и бокуто разбавляют атмосферу, а куроо лишь цыкает и тоже заходится в тихом смехе после нескольких минут цукишима все-таки начинает клевать носом, так что они перемещаются на кровать и засыпают под его ворчание. лунный свет начинает к тому времени блекнуть, а солнце окрашивает небо в розовые цвета