Декаданс

      Альбус не знал, как часто на севере Германии стоит такая чудесная погода, но мог поспорить, что во всей Англии за год не наберётся более двух подобных недель. В последние официальные дни лета природа решила разгуляться, буйство трав и радость жизни, она абсолютно не желала подстраиваться под скорбь последнего из Дамблдоров. Геллерт впереди копался с замком двери собственного дома, или того места, что было ему домом до исключения. По всей видимости, семья не поставила на нём крест, ведь открывшаяся с щелчком дверь радушно впустила пришедших. Усадьба Гриндевальдов не казалась зажиточной, но и в упадке точно не находилась. Несколько полей, сарай, домики крестьян и по-немецки невычурный, но изящно-строгий, белый дом. Геллерт рассказывал, что у Грин-де-Вальдов никогда не было много детей, поэтому нужды в большом особняке тоже. Внутреннее убранство соответствовало фасаду здания. Длинный узкий коридор, заменяющий прихожую, был скудно освещён и, несмотря на тёплый свет из выходящих в него залов, казался стерильно-прохладным. Не снимая обуви, Геллерт отправился к лестнице в конце прохода; Альбус последовал за ним. Поднимаясь, Дамблдор резко накинул на себя деилюминизационные чары. Он услышал, как Геллерт завёл с кем-то разговор. Оказалось, это был портрет. — Знакомься, тётушка Агнешка. Она была полячкой и жила в тринадцатом веке. Мало кто понимает её устаревший диалект, но приложи усилия, и она расскажет много интересного. — Здравствуйте. Всё ещё не снимая чар, Альбус скинул с плеч рюкзак и раскрыл его пошире. Женщина с интересом наблюдала за происходящим. Дамблдор уселся в кресло, а Геллерт продолжил щебетать, ходя по комнате и прицениваясь. А смотреть было на что. По всей вероятности, это была комната хозяйки, везде стояли какие-то дорогие безделушки: фарфоровые фигурки слонов, блестящие золотом чашки и несколько интересных, но статичных натюрмортов. Хотя это было не единственным наполнением комнаты: стопки книг, исписаные папирусы и цветы на окне — вместе они создавали уютный уголок в этом бесцветном доме. В конце комнаты находилось трюмо, в ящики которого полез Геллерт. Выбрав пару шкатулочек и кинув их в сумку, он отправился на выход. Пока спутник прощался с тётушкой, Альбус кинул в него заклинание-невидимку и проследовал в коридор. Обойдя так ещё пару комнат, они подошли к двери небесно-голубого оттенка. Это должна была быть комната самого Геллерта, так как спальня хозяев находилась напротив. — Подожди здесь, я возьму пару вещей и вернусь. Он скользнул в свою комнату так, что Альбус не успел разглядеть, что внутри, и вернулся с компасом, парой папирусов и стопкой книг. — А это тебе, — Геллерт протянул Альбусу маленькую, со спичечный коробок, но толстую книжечку, подписаную, как словарь, — там английский, французский, немецкий, румынский, латинский и ещё пара языков. Думаю, ты оценишь. Выйдя на улицу, Альбус снял чары. Мягкое солнце и ветерок ласкали кожу. — Пойдём, покажу место. Геллерт повёл Альбуса через поле к опушке хвойного леса. Пройдя немного вглубь, туда, где уже не было слышно щебета воробьёв и запахло елью, они вышли к небольшому кладбищу. Множество красивых могильных плит с именами бывших лордов были окружены ещё большим количеством ограждённых холмиков. Ближайший к ним камень носил дату одиннадцатого века. — Как я и говорил, тут тихо и красиво. Что думаешь? Альбус кивнул и Геллерт достал палочку. Парой движений он удалил землю, оставив две аккуратные ямы и, используя серебряную ложку, что они забрали с чердака, оградил их невысоким железным заборчиком. Ещё две ложки Альбус трансфигурировал в тёмные, лакированные гробы. Потянувшись в свою сумку, Геллерт достал два небольших тряпичных свёртка. Отвернувшись от Альбуса он их развязал и по очереди увеличил в гробах белые, неживые тела. Они будто светились на фоне тёмной травы и угрюмого дерева, благородные в своём безмолвии. В последний раз рассмотрев чёрные, прямые волосы сестры и разбросавшиеся тёмной медной проволокой лохмы брата, Альбус склонился и, поцеловав их в лоб, закрыл тяжёлые крышки. Когда оба мрачных ящика скрылись под землёй, Альбус отстранённо подумал, что с этим действием не произошло ни кульминации, ни развязки. Не прошло щемящее чувство в груди, что появлялось каждый раз при мысли о родных, но и мир не замер на мгновение, чтобы почтить памятью умерших, ни шум деревьев не стих, и даже к ногам неожиданно упала шишка, оброненная какой-то из еловых веток. — Наверное, нам пора, — шепнул Геллерт после паузы и протянул руку. Альбус со вздохом её принял и, представив место, потянул напарника в воронку аппарации.