Клянусь святым Дунстаном!

Ненормативная (нецензурная, табуированная, обсценная) лексика или сквернословие, несмотря на свою непристойность, тем не менее, является неотъемлемой частью языка и культуры и включает в себя невежливые, угрожающие и бранные выражения. В описываемые времена (XII век) под это определение подпадали также клятвы, божба, богохульства и проклятия. Первая подоплека ненормативной лексики — мистическая, и ее истоки нужно искать еще в языческой, дохристианской эпохе. Чтобы оградить свою жизнь от враждебного демонического мира, люди вступали с ним в контакт. Такое взаимодействие могло быть двух видов: демона либо ублажали, восхваляя и принося ему разнообразные жертвы, вплоть до человеческих, либо пугали, чтобы изгнать. А пугали именно бранными, непотребными словами. Однако и призывали демонов точно таким же способом, демонстрируя этим свою одержимость, готовность единения со злом. Поэтому в более поздние времена бранную речь стали считать языком общения с демонами, вплоть до того, что в филологии матерные слова именуются инфернальной лексикой (то есть «адской, из преисподней»). Слова, обозначающие гениталии, а также половой акт, включались в заклинания и ритуальные фразы, обращенные к языческим божествам. Это было непосредственно связано с культами плодородия, во время которых одним из обрядов могло быть массовое совокупление на поле с целью оплодотворения земли, слияния с ней. Соответственно, когда обнаженное тело и половой акт стали неприличными, эти слова попали в разряд ругательств. Помимо изгнания, усмирения и устрашения демонов, сквернословие связано с религиозными верованиями — именно отсюда возникло понятие «злословие», то есть выражение, за произнесением которого следует некое бедствие, кара Господня — и проистекало из табу. В древности к богохульникам применяли карательные меры. Например, могли выгнать из общины, заклеймить, а в отдельных случаях — даже казнить. Ветхий Завет четко указывает на недопустимость подобных выражений, запрещает их: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Исх. 20:7); «Уста праведника источают мудрость, а зловредный язык будет отрезан» (Притчи 10:31). Не поощряется сквернословие и в Новом Завете: «А теперь вы отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших» (Кол. 3:8); «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Ефс. 4:31). Для богохульников даже существовала особая кара в аду (впоследствии Данте Алигьери включил ее в свою «Божественную комедию») — они блуждали по пустыне под огненным дождем. Со временем определенные ругательства закреплялись в языке и использовались для проявления презрения, протеста и тому подобного. В средние века богохульства прочно вошли в язык как неотъемлемая часть нецензурной лексики. Их стали подразделять на «неправильные» высказывания, или еретические («Бог несправедлив»), способные разгневать Господа («проклинаю Бога»), произнесенные намеренно и случайные, вырвавшиеся в минуту гнева, горя, в невменяемом состоянии. Последний случай многие богословы даже не расценивали, как богохульство. В те времена опасения вызвать гнев Божий были очень сильны, особенно учитывая, что в качестве проявления этого гнева рассматривалось любое стихийное бедствие. Считалось, что очиститься от скверны и беды, причиненной богохульством, можно единственным способом — наказав виновного. Епитимья была весьма сурова: богохульнику вменялось семь воскресений подряд во время мессы стоять босым у дверей церкви, а в последнее воскресенье наказания на шею ему надевали веревку. Если даже после этого последствия не исчезали (засуха или ливни не прекращались), то несчастного могли подвергнуть пыткам и прилюдной казни. Конечно, всегда был способ выкрутиться — например, свалить вину на ведьму, наложившую проклятие. Самыми непристойными считались клятвы и божба с упоминанием непосредственно Господа, Иисуса или Пресвятой девы (девы Марии). Человек, во всеуслышание клявшийся волосами Богоматери, кровью или телом Христовым, не говоря уже об упоминании грудей Пресвятой девы или чресел Иисусовых, шокировал окружающих. Как полагали, богохульство фактически разрывало вознесенное тело Христа, и поэтому ругательства, включавшие упоминание частей его тела, рассматривали как некую противоположность причащению. Более скромные выражения, вроде упоминания различных святых, считались менее предосудительными. В общем, человек, поклявшийся святым Дунстаном, мощами святого Катберта, юбкой святой Уинифред или крестом святой Бригитты рисковал гораздо меньше. В ярмарочные дни, да и вообще в представлениях бродячих актеров, сюжетом для сценок нередко становились нравоучительные истории о том, какая кара постигла некоего рыцаря, крестьянина или горожанина, совершившего грех богохульства. Сквернословы в таких спектаклях проваливались сквозь землю, их поражала молния, язвы или половое бессилие. Не проходили мимо темы воздаяния за богохульство и труверы с менестрелями — стихи и песни об этом были очень популярны, наравне с романтическими балладами и скабрезными куплетами. Не забывали пригрозить возмездием и священники во время проповедей. Непотребным считалось упоминание дьявола и его приспешников. За неумеренную божбу в общественном месте (просто частое упоминание Господа, Иисуса, Святого духа или Богородицы, без клятв их именами) бейлиф или шериф имел законное право назначать наказание по собственному усмотрению. Мужчин, как правило, подвергали порке и заковывали в колодки на площади, женщин сажали на так называемое «кресло позора» в церкви. Простолюдинку, особо рьяную в сквернословии, нередко трижды сбрасывали в ближайший водоем — охладить пыл, так сказать. Представителям благородного сословия обычно назначали денежный штраф. Леди могли также обязать провести определенное время под домашним арестом, за вышиванием алтарного покрова. Если же знатная дама вновь неуемно божилась, ей могли обрезать волосы либо отправить на месячное покаяние в ближайший монастырь. Помимо богохульств, в средневековой обсценной лексике существовал и другой пласт ругательств, не меньший, а то и более обширный. Это были оскорбительные выражения, связанные с частями человеческого тела, прежде всего — с половыми органами (так называемая «лексика телесного низа»), половым актом, физиологическими отправлениями организма (попросту говоря, экскрементами). Сюда же относились различные производные от слова «шлюха». Употребление фраз и слов, привлекавших внимание к непристойным вещам, имело целью нанести как можно более сильное оскорбление. К тому же, в те времена ругань с обозначением частей человеческого тела под запретом не находилась (в отличие от неправомерного поминания Господнего имени), а значит, была не столь опасна, как богохульство. Некоторые слова по сей день сохранились в английском языке, причем даже их написание практически не изменилось. Во времена Робина Гуда Англия уже была завоевана норманнами, что означало и взаимопроникновение языков, английского и французского, причем первый претерпел довольно-таки серьезные изменения. Норманнские и латинские выражения получили более «официальный» статус, подходящий для представителей знати, тогда как англосаксонские стали считаться принадлежностью низших сословий. То есть староанглийские ругательства в первую очередь употребляли крестьяне и простые горожане. Для норманнов чужеродные английские слова, особенно из уст простонародья, звучали грубо и вульгарно. Поэтому с течением времени саксонская и валлийская нецензурная лексика становилась социально табуированной, неприличной — так как ее использовали «плебеи». Оскорбительными являлись следующие выражения: — сравнения с различными животными, в основном нечистыми или такими, которые считались порождением дьявола (змея, собака, свинья, козел и т.д.); — намеки на некие особенности зачатия, вынашивания, поведения матери и прочих близких родственников оппонента; — упоминание святых, умерших от мучений или болезней, а также просто пожелание различных болезней (в особенности — проказы); — упоминание адских мук, пожелания их и вообще упоминание инфернальных сил в разнообразных сочетаниях. Тем не менее, хотя саксонская брань теперь и расценивалась как «низкая», она не стала непристойной до такой степени, чтобы подвергнуться полному запрету. Более того, знать, в том числе, норманнская, нередко употребляла крепкие английские словечки, да и в названиях они встречались. К примеру, в Лондоне, а также в других городах, существовал Whore Lane (дословно — Шлюхин переулок) — где, понятное дело, проживали и промышляли представительницы древнейшей профессии. Или прозвище Вильгельма Завоевателя — «the Bastard» («ублюдок»). Назвать кого-либо «псом», «ростовщиком», «вором» или «содомитом» означало нанести серьезное оскорбление. Причем сравнение с ростовщиком было даже хуже, чем с собакой — ведь ростовщичеством занимались только евреи, которых духовенство именовало не иначе как «врагами Христа». Оскорбленный простолюдин (из свободных) был вправе обратиться к шерифу и вызвать обидчика в суд, где тот был обязан принести извинения и уплатить солидный штраф. Часть штрафа в качестве компенсации получал истец, а часть отправлялась в казну. Серв (раб) шел за справедливостью к своему лендлорду, и тот мог либо вызвать оскорбителя на манориальный суд и назначить ему меру наказания, либо уже лично явиться к шерифу и прибегнуть к суду графства. Дворяне в суд не обращались, решая вопрос либо прямо на месте, либо чуть позже, но все равно тем же способом — вызовом на поединок, дабы смыть оскорбление кровью. Если же рыцарю наносил оскорбление представитель низшего сословия, тот вообще имел право убить простолюдина на месте. Максимум, что за это грозило — вира лорду покойного. Кстати, страшным оскорблением считалось назвать знатного человека «палачом» или предложить рыцарю высечь другого рыцаря (или сказать, что рыцарь когда-либо совершал подобное). Впрочем, на йоменов это правило не распространялось, и лорд вполне мог отходить простолюдина конским или собачьим хлыстом, ничуть не умалив при этом своего достоинства. Существует интересная версия происхождения известного всем ругательства «fuck». В средние века наказание за сексуальное преступление было очень и очень суровым, причем среди таких преступлений встречались и совсем невинные по современным меркам вещи. Например, излишне пристальное разглядывание мужем тела жены, а женой — тела мужа. Даже собственную бренную плоть тщательно рассматривать возбранялось. По-английски данное непристойное деяние называлось «unlawful carnal knowledge» (незаконное познание плоти). Уличенных в таком деянии ставили к позорному столбу, предварительно провезя по городу или деревне на телеге. На шею им при этом вешали табличку с надписью «FUCK», то есть, «For unlawful carnal knowledge» («За незаконное познание плоти»). Было у непристойной лексики и военное назначение. Брань использовали во время сражений, более того, имелись даже «профессиональные матерщинники», изобретавшие все новые и новые грязные колкости. Называли их «рибальдами», и часто они вообще выходили в бой голыми. Руганью и демонстрацией срамных частей тела рибальды стремились подорвать моральный дух рыцарей противника, разгневать их и заманить в ловушку, где уже поджидали войска. Вспомним известный факт о шотландцах, которые перед боем выстраивались в линию и дружно задирали килты, показывая врагу голую задницу, что являлось одновременно оскорблением и демонстрацией презрения. В те же времена в разговорной речи появилось выражение «ругаться как тамплиер». Это при том, что в рыцарских уставах одним из обязательных правил поведения был запрет сквернословить, а статуты храмовников были, пожалуй, самыми жесткими. Им предписывалось совершать религиозные обряды, молиться, независимо от того, мирное ли время или военное, строгий распорядок, неукоснительное соблюдение дисциплины. Особенно важной считалась забота, с которой все делается милостиво и достойным рыцарей Ордена Храма образом. Рыцарям рекомендовалось достойно обращаться и разговаривать с оруженосцами, с братьями-ремесленниками. С другой стороны, как говорится, «не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Будучи одновременно и воином, и монахом, и находясь среди таких же воинов-монахов, можно было не задумываться об отпущении грехов. Воин грешит (сквернословит, в частности) — монах замаливает и отпускает грех. Исходя из всего этого, можно составить некую «шкалу обсценности», по которой распределялась средневековая ненормативная лексика. На первом месте по непристойности будут, понятное дело, имена Бога или дьявола. На второе место можно поставить все, что так или иначе связано с Богом — святые, апостолы, святые места и атрибуты. На третьем окажется все, связанное с родителями и предками в целом — традиции семьи в те времена были сильны, и назвать чью-то мать падшей женщиной было более чем оскорбительно. Далее — все, что связано с физиологией и частями тела, в первую очередь — с половыми органами. Среди ругательств было немало латинских фраз (как говорилось выше — латынь употребляла знать). Ниже приводим краткий словарь, буде кто-то захочет обругать оппонента в лучших рыцарских и благородноразбойничьих традициях. A tergo — в заднице, в жопе. Bibe semen meum — отсоси. Cacator — засранец. Canis matrem tuam subagiget — псы имели твою мать. Caput tuum in ano est — у тебя голова в жопе. Es stultior asino — ты тупее осла. Faciem durum cacantis habes — у тебя рожа, как у страдающего запором. Futue te ipsum! — трахни себя сам. Mentulam Caco — сраный хуй. Perite — отъебись. Podex perfectus es — ты полная задница. Potes meos suaviari clunes — поцелуй меня в зад. Tuam matrem feci — ебал твою мать. Vacca stulta — тупая корова. Ну и напоследок можно упомянуть жаргон преступников, который в те времена уже существовал, хотя и был весьма специфическим. Понятно, что рыцари не стали бы использовать подобные выражения, однако служители закона в силу своей работы, скорее всего, знали их, чтобы понять, о чем идет речь. Среди тогдашнего уголовного арго встречались довольно забавные фразы, которые для непосвященного звучали вполне невинно. Вот, например, некоторые из них. Аббатиса — хозяйка борделя. Академия — бордель. Адмирал узких морей — тот, кого по пьяни стошнило на сидящего напротив. Вице-адмирал узких морей — тот, кто по пьяни отлил под столом на ботинки собутыльника. Валлийская расческа — рука, пятерня. Ваше преподобие — экскременты. Воскреситель — выкапывающий на кладбищах тела для лекарей и алхимиков. Выпить со свиньями — подвергнуться пытке. Овца в кружевах — проститутка. Застрелить кошку — блевануть, напившись. Испанский замòк — пояс верности. Кейт — отмычка. Королевские разбойники — разбойники, которые грабят только богатых, при этом стараясь не причинять им вреда. Найти раздвоенное копыто — заметить обман или мошенничество. Нос — вор, который на процессе свидетельствует против других воров. Поднять сук — ограбить лавку. Свиньи — служители закона. Танцевать на балу у шерифа — быть казненным. Укусить — украсть. Христианин — лавочник, который отпускает в кредит. __________________________ Список литературы: Thomas Harman «A Caveat for Common Cursitors» Kinney «Rogues, Vagabonds and Sturdy Beggars» Coleman «A History of Cant and Slang Dictionaries» Thomas Dekker «English Villainies» Умберто Эко «Маятник Фуко» Жак Ле Гофф «Цивилизация средневекового Запада» Жак Ле Гофф «Средневековье и деньги: очерк исторической антропологии» Жак Ле Гофф, Николя Трюон «История тела в средние века» Жак Ле Гофф «Рождение Европы» Жак Ле Гофф «Другое средневековье» и другие исследования Марджори Роулинг «Европа в Средние века. Быт, религия, культура» Сайт «Тоже город: историческая реконструкция Средневековья» и другие интернет-источники