В белой комнате

      Сначала Ригг вообще не понимает, что происходит. Он оказывается посреди практически пустого белого пространства: белые стены, белый пол, белый потолок, белый свет. Из отличного - разве что небо в глубоких вечерних сумерках за узким горизонтальным окном. На контрасте с давлеющим белым это пятно кажется невероятно красочным.       Посреди помещения стоит большая кровать - простое прямоугольное ложе, широкое и длинное. При желании здесь могло бы свободно поместиться несколько человек и ещё осталось бы место. Но на ложе только двое. Одного он узнает без труда - этот образ въелся ему в память, влез в душу, в самую глубинную её часть, - ничем его, кажется, не вытравишь. Второй знаком тоже, пускай и сам его обладатель теперь выглядит несколько иначе. Ригг слишком привык видеть в зеркале свои глаза черными из-за линз, а волосы - из-за краски. Но не узнать собственные черты не получается, хочет он того или нет.       - Паймон, - негромко зовёт Шика Маду. Голос у него такой же мягкий, на лице расслабленная улыбка, глаза полуприкрыты. Ему хорошо и спокойно - по крайней мере, в этот конкретный момент.       Паймон смотрит на него внимательно, сосредоточенно, и тем не менее, лицо у него тоже довольное - это видно даже за серьёзным выражением. Он держит его - своего короля, - осторожно, как если бы держал что-то очень ценное, единственное в своём роде и, безусловно, очень важное для самого существования этого мира. Плащ лежит рядом, одежда под ним странная - люди такое не носили ни в первом, ни в двадцать первом веке. За спиной - два белых крыла. Паймон - не серафим, - просто рядовой ангел. Рядовой ангел, который, кажется, удостоился действительно большой чести. Он безусловно хорош собой, как может быть хорош мужчина в самом расцвете сил. На контрасте с ним Шика Маду кажется совсем другим: более утонченным, в чем-то даже женственным, хотя обмануться, глядя на него, сложно. Или это Ригг привык думать об "отце" как о мужчине - сейчас это не так важно. Важно то, что Король Земли сидит в объятьях Паймона, и они тихо говорят о чём-то - Ригг ловит себя на том, что даже не вникает в слова - те проносятся мимо, и он думает, нужно ли ему как-то отмотать воспоминание назад? Очевидно, что это не разговор о чем-то важном, так что он решает оставить как есть. Рука короля ложится на щёку Паймона, пальцы легко оглаживают скулу - ладони у Первого небольшие, крупнее, чем у какой-нибудь женщины, но меньше, чем у большинства мужчин, с аккуратными короткими ногтями, такие... Ригг честно хочет думать о чем угодно постороннем, только не о том, что здесь непосредственно происходит. Получается откровенно не очень, особенно - когда две пары губ соединяются в поцелуе. Отнюдь не в невинном и целомудренном, но отчего-то всё это действо совсем не выглядит развратным.       - Нет, - говорит он чётко и громко, - не может этого быть. Ты сам это придумал и теперь показываешь мне под видом своих воспоминаний.       Шикама не отвечает. Ригг ощущает его присутствие - оно здесь повсюду, потому что это его сознание. Оно везде и нигде - Ригг его чувствует, но почему-то не слышит и не видит. То что он видит - как сложно задрапированное одеяние скользит вниз, оголяя острые плечи. Шика Маду сам снимает его и говорит Паймону раздеться тоже.       - Не было такого, - Ригг чувствует, как его рот против воли растягивается в кривой улыбке. Ему странно - не противно и не неловко, нет, - просто странно. Это что-то совсем иное, неприятно зудящее где-то внутри его чёрной души, - что-то, что он не берётся пока осмысливать. Ему не хочется быть здесь, видеть, как эти двое ласкают друг друга: прикосновения и поцелуи по телу - всё это не выглядит пошло, даже наоборот, в этом есть какая-то своя, особая красота, которую трудно не заметить, хотя Ригг никогда не считал себя ценителем прекрасного.       А потом Паймон укладывает своего короля на кровать - бережно, даже трепетно, с благоговением. Он обожает Шика Маду - это сложно не заметить, - обожает, наверное, почти так так же, как самого Бога, как Солнце, дающее им жизненную силу. Ригг видит разметавшиеся по белым простыням, на белой кровати, в этой белой комнате такие же белые волосы, видит блаженно прикрытые глаза, запрокинутую голову и открытую тонкую шею - даже в такой момент его вампирские инстинкты не дремлют, заставляя акцентировать внимание на ней. Паймон, однако, не кусает только касается губами. Кажется, у них обоих и вовсе ещё нет характерных удлинённых клыков - этот факт отвлекает Ригга от происходящего, к его собственному облегчению, заставляет задуматься, начать активно анализировать... но ненадолго, потому что то, что происходит дальше, отчего-то совершенно выбивает его из колеи.       Пускай он не успел сполна насладиться всеми примитивными человеческими радостями, будучи рабом, а потом и вовсе обращённый в бессмертное существо без нормальных плотских желаний, такие вещи, как секс, не казались ему чем-то особенным - постыдным, шокирующим или хоть немного любопытным. Но то, что происходит между этими двумя, назвать сексом можно с большой натяжкой. То есть, по своей сути - да, но содержание, физическая сторона, отчего-то вообще с трудом поддаётся адекватному описанию. Их тела под одеждой несколько отличаются от человеческих, теперь с уверенностью можно сказать, что Первый - не мужчина (и не женщина, впрочем). Потому, наверное, удивляться здесь особенно нечему. Но Ригг удивляется всё равно. Он подходит ближе, смотрит внимательно, не отводя взгляд и не моргая, жадно поглощая всё происходящее перед ним зрелище до последней капли и запечатлевая в своей памяти, до самого конца.       Всё заканчивается довольно быстро: ещё мгновение назад грудь тяжело вздымалась, а шумное дыхание наполняло полупустую комнату, отражаясь от белых стен, - и вот они уже спокойно сидят, приткнувшись друг ко другу. Паймон расчёсывает длинные белые волосы, старательно и аккуратно, пока Шика Маду гладит перья на его крыльях, бездумно запуская в них пальцы, зарываясь ими в пушистую белую массу. В какой-то момент Шика Маду вдруг переводит взгляд, и Риггу кажется, что теперь он смотрит прямо на него.       "Почему ты хотел, чтобы я это увидел?" - вопрос почти срывается с языка, но нет. Король Земли глядит не на него - его золотистые глаза подернуты лёгкой поволокой, обращены в пустоту - мыслями своими он явно не здесь.       "Даже после всего ты смотришь не на меня него", - Ригг позволяет себе подумать об этом ещё минуту, побыть в моменте, а затем решает двигаться дальше. Тем более, что и Шика Маду, и Паймон одеваются и немногословно, перебросившись буквально парой фраз, расходятся каждый по своим делам.       И Ригг понимает: да, он, возможно, жил за многие века до того, что сам о себе помнит. Да, возможно, он был ангелом и носил имя Паймон. Да, был фаворитом короля, то есть, они с Первым были любовниками, а теперь это не так - почему-то это открытие неприятно задевает даже такую чёрную, изуродованную душу. Пускай так - Ригг подумает об этом позже, у него впереди ещё много времени, бесконечно много. Он пришёл сюда не за этим.       Пора двигаться дальше - туда, где дитя Первого, Микаэла, погибнет. И никогда не воскреснет.