Счёт на Четыре

Черт бы побрал эти вечеринки!.. Голова Блэкмора болела так сильно, что в темноте гостиничного номера, под закрытыми веками, толчки пульсирующей боли превращались в видимые глазу огненные вспышки. Тошнота то накатывала, то отпускала, словно морская болезнь, и даже казалось, что комната покачивается, будто корабль при умеренном шторме. Из приоткрытого окна доносился шорох шин по ночной дороге, и эти звуки резали слух, потому что казались слишком громкими. Определенно, последние два стакана коньяка были лишними… Ричи хмыкнул сквозь боль и стал массировать пальцами виски. Пальцы были отвратительно горячими, а виски — отвратительно потными. Он лежал на спине на неразобранной постели и собирался остаться в таком положении до утра. Если бы кто-то в данный момент посмел нарушить его покой, то Ричи, пожалуй, пристрелил бы этого мерзавца, а потом только стал бы разбираться. Правда, вот, оружия под рукой не было, ну да и хрен с ним. Кое-как ему удалось задремать. Однако сон был недолгим — примерно через полчаса душную темноту комнаты прорезал громкий звук, тут же вырвавший гитариста из алкогольного забытия. Хлипкая фанерная дверь номера с неприятным скрипом распахнулась (скрип острыми сверлами зажужжал в ушах Ричи), и полоска желтого света упала на вытертый ковер. Впрочем, она тут же исчезла, и среди огненных пятен, вновь танцующих перед глазами, Блэкмор различил всклокоченную тень. Ричи тяжело вздохнул и перевернулся набок, изо всех сил изображая спящего. Конечно, это Тони Кэйри, перепутавший его номер со своим. Не хватало еще, чтобы этот придурок сейчас завалился на его постель, а под утро заблевал ее, как он обычно делает после особо удавшейся пьянки. В том, что сегодняшняя пьянка удалась, Блэкмор совершенно не сомневался. Может быть, стоит выставить клавишника вон, пока он еще в состоянии ходить? Впрочем, в собственной способности передвигаться Блэкмор был не особо уверен. Однако пришедший в номер человек, в отличие от Тони, вел себя подозрительно тихо и даже не матерился. Ричи даже с интересом приоткрыл один глаз, наблюдая за происходящим в комнате. И тут же понял, что это не клавишник пожаловал к нему в гости. В отблеске уличного фонаря мелькнула белая рубашка. Гремя каблуками по полу (черт бы побрал гребаные сапоги этого гребаного коротышки!), человек прошел мимо кровати и сел на подоконник у ее изголовья. Раздался щелчок, и вскоре сверху потянуло солоноватым дымом. — Черт подери, Ронни! — Ричи резко сел на кровати (отчего голова будто взорвалась от боли) и гневно уставился на всклокоченный темный силуэт. — Ох… прости… — голос Дио звучал растерянно (Блэкмор отметил это с удовлетворением). Очевидно, вокалист просто не ожидал, что кого-то найдет здесь. — Ну, я, вообще-то, тут сплю, а ты перепутал двери… — Блэкмор спустил ноги на пол, отметив про себя, что все не так плохо, как ему казалось, и выглянул в окно. Внизу какой-то фрик справлял малую нужду на колесо припаркованного «Форда». — Я часто путаю двери, — миролюбиво согласился Ронни и протянул Ричи зажженную сигарету. — Приношу свои извинения. Несколько минут или целую вечность они сидели молча и дымили. Ричи с раздражением думал о том, что этот дурацкий гастрольный тур слишком затянулся и вообще все идет не по плану — настолько, что его не раз уже посетило желание послать все нахрен и вернуться в «Deep Purple». О чем думал Ронни в тот момент, было не понятно, однако вокалист выглядел безмятежным — посматривал на ясное небо, в котором давно уже проклюнулись звезды, легкомысленно болтая ногами. Блэкмор в душе позавидовал ему. Молчание между ними могло бы тянуться бесконечно, как расплавленная резина, но вдруг с ноги Дио с громким стуком свалился сапог. — Блять, у меня только начала проходить голова! — Ричи злобно зашипел. Сверла в голове снова начали жужжать, только с удвоенной силой. — Прости, у меня нога вся взопрела в этой обуви, — виновато сказал Ронни. Ричи немного смягчился. — Зачем тебе вообще носить каблуки? Он, конечно, знал, что Ронни комплексует из-за своего роста, но в этой группе у каждого были свои странности и пороки. Ричи предпочел бы, чтобы дело ограничивалось одними только странностями. — Я ношу каблуки затем, чтобы во время выступления я тоже мог подойти к Джимми и петь ему в ухо, не вставая на цыпочки. Как тебе такая версия? — Неплохо, — согласился Блэкмор. Сигарета истлела до самого фильтра, и Ричи протянул руку, чтобы выбросить ее в форточку (желательно кому-нибудь на голову, — злорадно подумал он). Тыльной стороной ладони он задел что-то мягкое — это были волосы Ронни. Густые, упругие — этот парень точно не облысеет до конца дней своих, если только не подхватит какую-нибудь заразу. Не осознавая толком, что делает, гитарист грубовато взъерошил кудри на его макушке, испытывая странное тепло и одновременное чувство, что взвинченность последних недель куда-то улетучивается. Сильные пальцы перехватили его запястье. Ронни вдруг оказался совсем близко, темные провалы его глаз оказались прямо напротив лица Ричи. «Черт, нафига я вообще так сделал?» — подумал гитарист. Такие штучки прекрасно проходили в «Deep Purple» — там Блэкмор мог обращаться с музыкантами, как с дурными мальчишками, давать им пендаля и всячески распекать за нерасторопность. Здесь, в «Rainbow», это прошло бы, разве что, с Тони, которому вообще все было по фигу. Дио же был другим, и Блэкмор понял это с самого начала. Не то, чтобы он боялся этого коротышку, но… — Голова болит? — деловито поинтересовался Ронни, и Ричи немного растерялся от эдакой заботы. — Да просто паленый коньяк попался, лажа такая… — Я могу помочь. Ну-ка, садись, — Ронни подтолкнул Ричи к кровати, и тот тяжело плюхнулся на матрас, охнув от резкого движения. Дио каким-то красивым, почти библейским жестом возложил руки ему на лоб. Его узкие ладони были успокаивающе прохладными. Краем сознания Блэкмор отметил, что сейчас вокалист выше его, и это почему-то его позабавило. Сдерживая смешок, он уставился на блестящую пряжку на поясе Ронни. — Лучше? — поинтересовался глас сверху. — Да, действительно… — Ричи с удивлением почувствовал, что боль начала успокаиваться, и туман в мозгах слегка прояснился. — Это все колдовство твоей бабки? — Угу. Она умела делать всякие заговоры против нечистой силы… — Ронни убрал руки, и душный воздух вновь коснулся кожи. — Постой! Я… — Блэкмор вдруг зачарованно уставился на Дио. Белый свет уличного фонаря светил ему в спину, создавая ореол вокруг головы. Вкупе с просторным белым одеянием его облик очень сильно напоминал сейчас портреты каких-то святых на фреске в старинной церкви. Странное, мистическое ощущение на мгновение завладело душой гитариста, а в следующую секунду он осознал, что крепко сжимает в ладонях лицо Ронни и самозобвенно целует в губы. «Вот, черт», — пронеслось в голове у Блэкмора. Ночь начинала отдавать сюрреализмом. Он отпрянул, пытаясь вглядеться в чуть видимое скуластое лицо с темными провалами глаз, однако Дио тут же нагнулся к нему и возобновил поцелуй. Блэкмор знал за собой привычку присваивать любой ситуации определенную песню или мелодию. Вероятно, сказывалась выбранная профессия. Сейчас на задворках сознания настойчиво начинала звучать «Child in timйe» и ее слова все яснее стучали в двери его разума, который, видимо, с похмелья, начинал от него куда-то уплывать. — У нее ведь счет на «четыре»… — услышал он словно издалека голос Ронни. — Чего? — Ну, у той песни, о которой ты сейчас думаешь. «Откуда ты?..» — хотел было сказать Ричи, но все было понятно и без слов — точнее, наоборот, непонятно, как и всегда с этим странным парнем. Ронни слегка пожал плечами и уселся на кровать вплотную к нему. Теперь его глаза отражали свет фонарей, как две маленькие платиновые луны. Мягкие кудрявые волосы щекотали Блэкмору лицо; от них пахло солью и какой-то пряностью, словно трава из диких прерий. Ричи с силой вдохнул этот запах, не отдавая себе отчета в своих действиях. В эту странную ночь, в темноте, Дио казался ему самым близким существом на земле, однако Ричи не был уверен, что смог бы признаться в таком даже себе. То есть, они и раньше дружили, и Ричи действительно мог бы назвать Ронни равным, и он всегда доверял ему больше, чем кому-либо из группы, но все же… черт возьми, как все запутано-то! — Не волнуйся, — Ронни положил руки ему на плечи. Его прохладные сухие губы мягко прильнули к нему. Дио был напорист, и Блэкмор поддался внезапному порыву. Где-то внутри клокотала надоедливая мысль о том, что все это неправильно и не должно происходить с ними, но… целовать Ронни было приятно, и даже как-то чертовски ЕСТЕСТВЕННО. Ричи чувствовал легкий привкус крови из крошечной трещинки на его обветренной губе, чувствовал живое тепло его суховатой кожи и горячие дыхание, щедро сдобренное папиросным дымом. Чуть отросшая щетина покалывала щеки и подбородок. Испытывая волнительное, почти болезненное возбуждение, Ричи теснее притянул вокалиста к себе и откинулся назад, увлекая их обоих на невидимую кровать. Послышался глухой стук. — Твою ж мать! — громко возмутился Ронни, тут же разрушив всю эту странную магию. В свою очередь, Ричи тоже охнул, так как ему на ребра обрушилась тяжесть отнюдь не юной балерины. — Что такое? — пряча испуг за раздражением, воскликнул гитарист. Дио потирал ушибленный локоть. — У тебя тут тумбочка еще, я об нее ударился, не видно же ни черта… — он начал смеяться, и у Ричи отлегло от сердца. — Ох, заткнись! — прошептал Блэкмор на ухо вокалисту и нагло намотал на палец кучерявую прядь. Затем снова притянул к себе и впился в его губы — теперь уже требовательно, почти принуждая. «А он вовсе не так прост, как кажется», — с удивлением думал Ричи, в то время как Ронни, не разрывая поцелуя, проворно исследовал его тело. Вот щелкнула пряжка блэкморовых брюк, и их бесцеремонно потянули вниз. — Эй, сейчас моя очередь! — вомутился Ричи, не сумев, правда, сдержать похотливого вздоха. Ронни усмехнулся и скользнул губами вверх и вбок по его шее и мягко прикусил мочку уха. — Так не честно! — Блэкмор зашарил руками по его одежде, пытаясь непослушными пальцами содрать с этого наглеца широкий пояс, который ну никак не хотел расстегиваться. Дио лишь приглушенно смеялся, продолжая одновременно проделывать совершенно бессовестные вещи, доводя Ричи до белого каления. — Он расстегивается вот так, — раздался совсем рядом теплый шепот. Крепкие тонкие пальцы взяли его руку и дали нащупать потайную застежку. Господи, сколько же лишних заморочек у этого парня! Блэкмор сорвал с него пояс и зашвырнул на люстру, с которой антуражный предмет одежды так и остался свисать подобно рассерженной змее. Дио был костляв, верток и горяч. Блэкмор мысленно отметил, что в ходе всех этих приятных прелюдий ни одна мало-мальски занятная мысль так и не посетила его голову. «Впрочем, если занимаешься сексом с Ронни Джеймсом Дио, то как, и, главное, зачем думать о чём-то ещё?» — усмехнулся Ричи, торопливо и даже грубо освобождая вокалиста от одежды. — Шшш, рубашку порвешь! — сердитый укус на этот раз пришелся в губу. — Твою мать, к черту аккуратность! — Блэкмор ухватился за свой колом стоящий член, чувствуя невероятное возбуждение. — Давай я сам, — спокойно сказал Ронни. Его волосы упали на голый живот Ричи, возбуждая того еще сильнее. Несколько минут — и Блэкмор со стоном кончил в ладонь вокалиста. — Ух, ну надо же… — вырвалось у него в ререрывах между тяжелыми выдохами. Сквозь упавшие на глаза волосы Блэкмор смотрел на Дио, который по-турецки уселся на кровати. Сейчас он напоминал мраморную готическую статую. От этого вида к Ричи снова пришло возбуждение. — Я ужасно тебя хочу, — тихо произнес он. — Хочу… по-настоящему. — Ты серьезно? — Дио вскинул брови, и Блэкмор даже слегка разозлился — сейчас ему точно было не до шуток. — Заткнись и иди сюда! — Ричи подался вперед и потянул вокалиста на себя. Чуть поколебавшись, Ронни подчинился и лег на живот. Ричи провел рукой по его тощей спине, чувствуя выпирающие позвонки под теплой кожей. Какое маленькое, хрупкое тело. И Блэкмору все больше хотелось им обладать. Нехороший огонь загорелся в его темных глазах, но Дио этого не увидел. Ронни слегка вздрогнул, когда Ричи принялся за дело. Он особо не канителился с вокалистом и явно причинял ему боль, методично делая свою работу. Какое-то внутреннее безумие нарастало в нем, жажда власти и признания собственной силы. А, может быть, жажда мести?.. Он некстати вспомнил вечные споры из-за песен, когда Ронни отказывался принимать его идеи и навязывал свои, объясняя это тем, что тексты в группе должен писать кто-то один… Ричи резко вошел в него, заставив Ронни стиснуть в руках одеяло. — Джим… — так Ричи назвал его вслух впервые, воззвав ко второму имени, которое ему всегда в мыслях почему-то хотелось переиначить. — Джим, пожалуйста… сделай для меня… одну вещь. — Что? — выдохнул Ронни в подушку. — Будь моим инструментом, — жарко зашептал Ричи ему на ухо, продолжая двигаться в нем. — Я сыграю… на тебе. Ему припомнился старый рифф из «Burn». Быстрый темп и огненная карусель. Блэкмор закрыл глаза и впился ногтями в ребра вокалиста, которые чем-то, отдаленно, напоминали лады грифа. «Видимо, я только гитары умею насиловать по-настоящему», — сумрачно подумал Ричи, вдыхая пряный запах пота. Он настраивал свой инструмент. Дио тихо застонал. — Будет лучше, если ты закричишь, — тихо произнес Ричи, двинув бедрами. Ронни что-то неразборчиво промычал, и Блэкмор дернул его за волосы. — Кричи. Пожалуйста. Ты же вокалист, в конце концов! — Отвали! — Дио попытался развернуться, но Ричи лег на него, прижимая к кровати. — Кричи, мать твою! — злобно рыкнул он, наращивая темп. Ронни закрыл глаза, явно мучаясь от боли, однако не издал ни звука. Мистер Бриллиантовые Связки, как же! Вместе с разрядкой Ричи почувствовал себя очень уставшим. И пустым. Он разжал хватку и перекатился на спину. Постепенно, сквозь багровый туман непонятных эмоций, волнами накатывало чувство вины. Через пару минут Ронни резко сел на кровати и нашарил на полу свою одежду. Ричи отстраненно пялился на него. Говорить ничего не хотелось — хотелось только курить. Ронни поднялся и быстро накинул рубашку, которая тут же сделала его фигуру похожей на ангельскую (неровный утренний свет просвечивал сквозь ткань, окутывая его тело сияющим ореолом). Блэкмор бездумно любовался этой красотой, испытывая неожиданное желание взяться за кисти и краски и набросать быстрый скетч — одними белилами на обрывке картона. Так же молча Дио собрал остальную одежду и ушел из номера, не сказав ни слова. Блэкмор полежал еще, глядя на облупленный потолок (все же до чего поганые гостиницы в этой дыре!), затем тяжело вздохнул и нашарил на тумбочке сигареты — на этот раз свои. Машинально отметил, что Ронни курил легкие, не то, что «Беломор-канал», который Ричи подарил кто-то из русских приятелей. Белым по черному, он так любил метафоры с собственной фамилией, мать ее. Глядя на чуть видимый белесый дым, Ричи вспоминал. В их первую встречу Ронни не был похож на то неземное создание, которое пытался строить из себя на сцене (и каким периодически реально казался со стороны). Скорее уж на приспешника итальянской мафии с заточкой в рукаве. Позже сам Дио как-то рассказывал, что свое имя он взял у какого-то мафиози, и Блэкмор был очень доволен своей проницательностью. В этом парне были и злость, и тщеславие, и в нем все время что-то горело, словно яркий уголек во тьме. Однако самой тьмы, той удушливой черноты, которую Блэкмор (опять же в соответствии со своей фамилией) частенько замечал в себе — ее не было. И в этом, пожалуй, было их главное различие. И различие это заставляло сердце яростно биться о ребра и сжиматься от невиданной прежде боли. Впрочем, Блэкмор не был бы Блэкмором, если бы вскочил и бросился в темный коридор гостиницы, чтобы искать по номерам своего вокалиста и пытаться просить прощения. Все устроится… когда-нибудь потом. Ричи снова вздохнул, затушил сигарету и накрылся одеялом, постепенно вползая в сон. Несколько дней спустя они зависали в студии одного приятеля, который решил похвастаться новым оборудованием и заодно дать возможность «Радуге» обкатать написанные за время тура новые треки. Может быть, записать пару дублей. Ронни стоял в наушниках за стеклянной перегородкой. На этот раз он был без концертного наряда — в обычных вытертых джинсах и синей рубашке, в руке — зажженная сигарета. Ричи стоял позади него с новым «Стратокастером» и прикидывал, как бы получше выстроить вертевшийся в голове рифф. Внешние усилители были выключены заботливой рукой Тони, которому музыка мешала болтать с парнями из компании, поэтому издаваемые гитарой звуки были слышны только в наушниках. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Ричи переключился на более старый материал из прошлой жизни. «Страт» остался в режиме фузза, поэтому вступление к «Child in time» получалось слишком грязным и немелодичным. Чья-то рука легла на его ладонь поверх струн и переключила рычаг на первый сниматель. Рядом стоял Ронни, по-прежнему в наушниках. Разумеется, всю эту музыку он слышал. — Не торопись, здесь ведь ритм на четыре, — громко сказал он. — Да не кричи ты, с ума, что ли, сошел? — Ричи не смог сдержать улыбки. Ронни постучал пальцем по наушникам, показывая, что не слышит его. «Что ж, по крайней мере, мы снова разговариваем», — подумал Блэкмор, снова ударяя по струнам. — «Ну а дальше уж как-нибудь…»