Взглянуть на тебя в последний раз

      — ...Ну, в общем, желаю ей всего самого лучшего, потому что она этого заслуживает!       Ежесекундный грохот аплодисментов, от которых мерзко кипит голова и ускоряет темп давно мёртвое сердце. Хочется бежать, прятаться, вжаться в угол и закрыть руками лицо, как маленький обиженный ребенок, но вместо этого руки сжимают букет сухих роз, от времени сменивших алый окрас на тёмный, похожий больше на угольки, перевязанные зелёной лентой. Он безмолвно выпрямляется и поднимает голову, стараясь выглядеть увереннее, хотя и это делалось для того, чтобы просто не упасть на пол и не разрыдаться.       Вроде бы должно быть радостно от церемонии (учитывая, что он и не помнил, когда в последний раз на них был), но почему тогда что-то внутри словно рушится, заставляя сдерживать подступающие жалкие капли подобия слез и раздражённо прикусывать губу? Несмотря на счастливые улыбки, шумные разговоры, какие-то непонятные выкрики и хохот, ощущалась в воздухе какая-то печаль, и оттого ему хотелось со всей силы себя ударить.       Фрейлина, стоявшая у алтаря и ослепительно улыбающаяся своими мерзкими идеально ровными зубами в порыве эмоций обняла мужчину, стоявшего рядом. Насколько помнил гость, по правилам подруга невесты и друг жениха в начале церемонии дают напутствие новобрачным, и сейчас леди как раз закончила свою невероятно монотонную и однотипную речь. Как суп из стереотипов и смазливых фразочек, чтоб её Сатана побрал.       Рядом переминался с ноги на ногу парень и нервно теребил воротник черного пиджака. Мужчина, всё это время стоявший у стены и вжимавшийся в неё так, словно если он сделает хоть шаг, она тут же развалится, уже прожег взглядом столь ненавистный ему образ. Чуть волнистые каштановые волосы, как тонкие бычные цепни, тускло-зеленые глаза, цветом напоминавшие сопли, подтянутое и слегка загоревшее тело, которое настолько тощее и немясное, что даже с бухлом не потянет, во взгляде читается максимальная неуверенность, будто это ботан-первоклассник, которого вечно шпиняют за углом после школы. Не, ну урод же? Урод. Но Лидия Дитц отчего-то выбрала его, а не лучшего биоэкзорциста всего загробного мира. И он никогда, ни за что не признался бы себе в том, что намеренно очернял внешность и поведение вполне симпатичного парня. Конечно, всегда досмерти обидно, когда выбирают не тебя... Вот только он-то уже сто лет в обед как трупак, так что применимо ли это "досмерти" к нему? Слишком много вопросов, слишком много чувств, нахлынувших внезапно и без возможности от них отречься...       — Благодарим вас за столь теплые слова, — неожиданно разрезавшие воздух слова священника моментально вывели гостя из нового приступа то ли ярости, то ли истерики, и мужчина поднял мутные глаза на алтарь, куда вновь подошёл человек в рясе.       — А теперь поприветствуем главное украшение нашего торжества — невесту!       Белые двери медленно раскрылись и в зал вошла Лидия.       Все присутствующие перед единственным стоявшим гостем как по сигналу обернулись, и он, зачарованный этой синхронностью, невольно последовал их примеру.       А впрочем, чувствовал ли он вообще хоть что-то по-настоящему? Он не знал, но в сердце так противно щемило — противно даже для демона вроде него, когда она прошла мимо в чёрном пышном платье и даже не обернулась, чтобы посмотреть на призрачного гостя. Он стоял у стены в красном пиджаке и обыденном костюме в полоску, но теперь уже чистом — всё же сегодня у его подруги знаменательный день. А ещё за этот костюм девушка окрестила демонюгу "полосатым болваном".       Мужчина звонко прыснул и растрепал ладонью темно-зеленые, цвета тины пряди. Раньше было смешно, да, но не сейчас, когда он даже шмотки соизволил постирать, а она и не посмотрела на него! От этого было как-то мерзотно и... Обидно, что ли?       Да ну, бред. Мёртвые не могут чувствовать, верно же? И уж тем более Битлджус.       Лидия скромно улыбается жениху и поправляет фату. Из пучка, украшенного свадебным головным убором и диадемой, выбивается пара черных и чуть волнистых прядей. Биджи по-прежнему стоит поодаль, вдали ото всех и близко к выходу, чтобы если что поспешно скрыться, с невыносимой тоской окинув взглядом зал и, смирившись с всеобличающим позором, захлопнув за собой дверь. Взгляд упирается в пол, как у провинившегося мальчишки, веки мученически опускаются и Битлджус — тот самый Битлджус, наводящий страх на любую живую семейку, легенда посмертного мира, да че уж там — звезда! — сгорая от стыда, отворачивается от алтаря. Лишь бы не видеть, лишь бы хотя бы краем глаза не увидеть, как Лидия Дитц станет Уотсон.       А почему ему этого не хотелось, собственно? Заносчивая бесячая девка повзрослела, похорошела (разве что совсем немного), поумнела (ещё меньше), нашла в колледже такого же унылого зануду и сейчас выходит за него замуж. Прекрасно ведь! У Битла одной проблемой меньше. Или всё же больше?       Ладно, Лидс не такая уж и заносчивая, если подумать. Вспомнить только, как круто они проводили время, особенно после того как Лидия трижды сказала его имя! Столько веселья, визгов и с шумом летящих с лестницы тушек он не видал ещё со времён бубонной чумы и великого голода 1660-ых!       Хотя... Окей, если подумать, то, наверное, весело было только Биджу. Дитц же обычно либо молчала, либо пыталась отговорить неуемного демона от "делания всякой чертовщины в его стиле", либо и вовсе боялась вместе со всеми, но это редко, только когда он вытворял что-то уж очень эпатажное.       Сама Лидс как была готкой в духе Эдгара Аллана По, так и осталась. Правда двадцать четыре года на ней всё же сказались — некогда низенькая девчонка вытянулась, чёрные волосы, бывшее каре, Лидия отпустила до талии, вместе с чёрным носит зелёный, который раньше терпеть не могла — о Битлджусе напоминал. Словом, она не то чтобы немного похорошела...       Демон грустно улыбнулся. Толку лгать — этими мыслями он пытался убедить себя в том, что Лидс всё та же, но взрослая жизнь её поглотила даже в его попытках доказать обратное. Хоть от прежней маленькой шумной недотроги ещё остались какие-то отголоски, все-таки Лидия, когда-то страстно желавшая умереть, а после радовавшаяся единственному другу в лице Битла, выросла и, кажется, совсем перестала смеяться так же звонко, как раньше.       Девушка подходит к жениху и тот мягко берёт её за руку в ажурной зелёной перчатке. Дитц вполголоса говорит ему что-то, и призрак даже отлипает от стены, чтобы попытаться услышать фразу, но неожиданно заигравший оркестр, стоящий на сцене в углу, помешал понять хоть что-то из слов Лидии. От резкого громкого звука биоэкзорцист дернулся и машинально матернулся — больше не оттого, что его бы всё равно никто не услышал из-за проклятия невидимости и, соответственно, неслышимости для смертных, сколько потому, что ему просто этого хотелось. Впрочем, Бидж всегда говорил и делал то, что хотел, и срать он желал на чужое мнение.       После того, как уши привыкли к неприятному звуку призрак понял, что эта какофония — свадебный гимн, что значило, что вот-вот священник начнет церемонию. Первая половина текста прошла мимо демона, да и не несла в себе ничего полезного — самая обычная лабуда по типу "клянётесь ли вы быть вместе и в радости, и в печали...", от чего у гостя, как и от прочей ванильной хреноты вяли уши. Но надо терпеть. Хоть Битл никогда не отличался какой-то вежливостью или тактичностью, даже он понимал, что не очень красиво будет уйти посередь церемонии его лучшей (и, собственно, единственной) подруги. Всё происходящее было похоже на изощренную пытку, но он ведь сам знал, на что идет? А значит, надо терпеть.       С каждой произнесённой священником фразой Битлджус становился всё беспокойнее, и ему было настолько волнительно и плохо, что он пытался занять голову хоть чем-то. Например, в эти секунды он подумал о том, что слово "беспокойный", вероятно, имеет какое-то отношение к словосочетанию "бес покойный", но разве может быть бес покойным? Он же нечисть. Да и спокойным тоже не может — любой чёрт всегда носится словно с шилом в одном месте. А следовательно, он сам не может быть беспокойным?       Бес, не знающий покоя... Пожалуй, это амплуа годится ему куда больше, ибо именно так он сейчас себя ощущал.       — Согласны ли вы, Оливер Уотсон, взять в жёны Лидию Дитц? — голос мужчины в церковном костюме опять вернул призрака в свадебно убранный зал.       — Согласен, — ответ был отчеканен моментально, от чего демон скривился в отвращении. Такой убогий пацан и лыбится, будто пачку сиг нашел...       Один из стебельков засохшей и сгнившей розы с пронзительным треском переломился пополам в сжатых пальцах Битлджуса. Шаг за шагом он все ближе к неизбежному.       — Согласны ли вы, Лидия Дитц, взять в мужья Оливера Уотсона? — церковнослужитель повернулся к девушке. Где-то внутри начал копошиться ком жуков.       "Скажи нет, я прошу тебя, скажи нет..."       — Я думаю, ответ и так очевиден, — невозмутимо произнесла она через пару секунд молчания в отличие от жениха, который же выстрелил согласием задолго до того, как священник договорил вопрос о клятве. Словно юноша куда-то торопился, волновался, что его невесту кто-то перехватит... Зал застыл в тишине.       "Неужели не согласна?" — неожиданно для самого себя пробежала в голове Биджи мысль. Точно, сейчас она скажет то самое, очевидное для неё и демона уверенное "нет", и весь этот большой кошмар для них обоих закончится. Не предаст, не бросит, оставив его невидимым уже для всех без исключения.       По крайней мере Битлджусу очень-преочень сильно хотелось верить, что она именно так и скажет.       "Любишь же ты, Лидс, уходя от ответа заставлять нервничать..." — и сейчас это ощущалось особенно остро.       — Конечно, я согласна, — призрак не видел её лица, но знал, что Лидс улыбается. Она издевается?       Гости в тот же миг завизжали, со всех сторон вновь раздались аплодисменты, а биоэкзорцист, когда-то такой отстраненный и колкий извращенец, приоткрыл рот в настоящем ужасе, который несильно отразился на лице, в отличие от остатков душонки, которая сейчас завязалась узлом и лопнула от передозировки эмоциями. Последняя ниточка, за которую демон так отчаянно держался, вцепившись буквально мертвой хваткой, была хладнокровно перерезана. И кем? Лидией Дитц... Нет, уже Уотсон. Нет, всё же Дитц, потому что для него она всегда будет Дитц. Так вот, той самой Дитц, обычным человеком, заставившим одного из самых мстительных и злобных духов засомневаться в том, что дебильные приколы он делает только для себя и ни в коем случае не для того, чтобы попытаться хоть немного понравиться девушке, чтобы она пересмотрела своё отношение и попробовала понять, что не такой уж и плохой Битлджус, каким его описывают сотрудники службы помощи недавно усопшим и газеты, коими после закатившие глаза жители загробного мира подтирают задницы.       "Почему он? Почему он, а не я?!" — ослепленный ненавистью Битлджус напрочь отказывался признавать, что во-первых, он а) всё ещё слишком взрослый для неё б) он демон и, наконец, с) — он давным-давно как мёртв.       Да хрен бы со всеми этими пунктами, их хоть сотню набрать можно. Был тут один небольшой, но чертовски важный нюанс. Лидия, возможно, и приняла бы Битлджуса — с его взрослостью, демоничностью и мертвечинкой, вот только она его никогда не любила, не любит, а раз сейчас выходит замуж, то и не полюбит уже точно никогда.       Это сравнимо с пирогом без теста. Вот вроде всё так и все может сложиться, а главного-то и нет... А когда нет главного, то нет и пирога.       — Хорошо, может, кто-то из присутствующих против того, чтобы церемония бракосочетания состоялась? — мужчина выпрямился над кипой текста и обвел глазами круг зала. Никто не издал не звука, а вот Биджею хотелось орать, что он и сделал.       — Нет! Я не согласен! — он поддался вперёд, но лишь уперся в кресло заднего ряда. Конечно, было очевидно, что его никто не увидит и не услышит, но это действие было сделано скорее инстинктивно, словно была ещё надежда, что его вдруг услышат, увидят... и поймет она.       Но зал по-прежнему был скуп на звуки, жестоко продолжая играть в молчанку со священником, парой и призраком. Даже Лидия скромно стояла рядом с женихом и не произнесла ни слова. Она не слышала крик? Наверное, слишком в своих мыслях, как всегда... Впрочем, тишина вскоре прервалась, хоть Битлу и казалось, что прошла вечность.       — Прекрасно, в таком случае, я объявляю вас мужем и женой!       Рев аплодисментов полностью заглушил его нечеловеческий крик от всей той боли и обреченности, ежесекундно свалившихся на демона. От невыносимого шума вокруг очень хотелось оглохнуть. Он отказывался верить в происходящее, старался порвать сети, в которые отныне был загнан не только проклятием (коих теперь, вероятно, было два), затем, накричавшись, обессиленно ударил кулаками стену и замер.       Гости встали со своих мест в два ряда, словно охраняя новобрачных, и Битлджус был вынужден вновь наблюдать, как теряет последнее, что у него вообще было — единственного друга. Но он промолчал, хотя после и был готов поклясться, что выплеснул бы все матерные слова в тот момент, только язык отчего-то не слушался, а губы пересохли и не хотели отлипать друга от друга, как когда-то назойливый Биджи не отлипал от Лидии.       К слову о последней — та с мягкой улыбкой продефилировала через весь зал по красному ковру, иногда бросая в толпу взгляды и ответы на поздравления в виде "Спасибо", которое всё равно не слышали, ибо Дитц никогда не умела говорить громко, ещё и среди такой кучи людей. Чего-чего, а эту стеснительность у неё было никогда не отнять, как у пианино не отнять клавиши.       Лидия обняла отца, с благодарностью кивнула подруге и, наконец, прошла мимо призрака. Может, это все же шанс?       — Хэй, Лидс, — неловко обратился он к девушке, — я, это, поздравляю с замужеством! — демон постарался улыбнуться, но вышел какой-то кривоватый оскал. Девочка-никогда-не-любившая-зеленый проигнорировала эту фразу, хотя, как показалось биоэкзорцисту, она была сказана достаточно громко, чтобы её услышали.       — Лидия! Ты знаешь, я много о тебе думал в последнее время, ну, точнее особенно думал в последний час, и... — Битлджус подошёл к ней почти вплотную, воспользовавшись тем, что девушка обратила внимание на кого-то из знакомых и остановилась.       — В общем, я знаю, это звучит странно, тем более ещё и на твоей свадьбе, но я думаю... мне кажется... — демон путался в словах, запинался и то и дело оглядывался по сторонам и на Лидию, чьи прелестные черты сейчас были так близко. А ведь всё такая же...       И в этот момент произошло то, чего Биджи ожидать ну никак не мог. Лидия Дитц, а отныне уже Уотсон, закончив диалог с каким-то гостем взяла супруга за руку и прошла сквозь Битлджуса. Она и не заметила, будто бы его не существовало, просто не было, словно он был лишь непрогрузившейся частью мира. Больно не было совсем — призрак привык к подобному, но не от Дитц. Она обижена на него за что-то? Он плохо её поздравил? Или не обратила внимания по ошибке?       Когда до него наконец дошло он подумал, что лучше бы был лишён способности мыслить. Она его просто не видела. Совсем.       Лидия, будучи 14-летней девочкой, была крайне одиноким ребёнком. Мать мертва, отец игнорирует, мачеха с прибабахом... Оттого, возможно, ей так хотелось уже хоть во что-то верить и она была так уязвима к потустороннему, более тонкому и, как ни странно "живому" миру, который принял в свои объятья такую же необычную гостью, брошенную всеми в обычном мире. По крайней мере, так это себе объяснял Битлджус. Как-то же она видела Мейтлендов и как-то же увидела его...       А сейчас ей просто нет нужды в этом потустороннем мирке. Больше Лидия ничего не ищет, не желает смерти, не разговаривает со стенами и не пишет записки сумасшедшего на драных бумажках. Лидии, теперь уже Уотсон, почти двадцать пять, она вышла замуж за самого обычного человека и стала такой же обычной. Быть может, через пару лет у них родится ребенок и тогда Лидс погрязнет в рутине уже целиком, а потому бегать за призраками с фотоаппаратом и прыгать на столе словно в конвульсиях — забава явно не для мамочки с семьёй в пригороде.       И эта страшная, жестокая правда открылась ему именно сейчас, в момент, когда он уже был готов проговорить несколько слов, что таил в себе столько лет.       — Лидс, я... — слезы всё же покатились по щекам, а голос потух. Мутноватого оттенка голубые глаза, чей цвет сейчас выглядел особенно печально, провожали уходящую пару, а руки жалостливо потянулись к теням, плящущим на стенах — единственное, что осталось от молодоженов. Будто он пытался достать до неё, чтобы она снова заметила и всё опять стало хорошо...       — Я уверен, что люблю тебя...       Одна из чёрных, уродливых и сгнивших роз с тихим хрустом упала на кафельный пол, а за ней полетел и весь букет.