~°~¡~°~¡~°~
Знаете эти ранние этапы рассвета, когда не так темно, как ночью, а даже скорее светло, но и солнце еще не вышло. Последняя неделя в поселке выдалась морозной и пасмурной. Воздух был холодным и свежим, пахнущим сыростью. Ночью прошел дождь, трава была мокрой. Шум деревьев резонировал с редким пением некоторых уже проснувшихся птиц, а на небе медленно плыли серые облака, больше напоминавшие тучи, едва не рассеявшиеся в градиенте небосвода. Мёрнхерту всегда нравилось смотреть на небо. Каждый раз он трепетно восторгался его величием и некой загадочностью, словно поднебесье что-то скрывало и таило в себе от смертных. И каждый раз восхищение небом приводило Мёрнхерта к мыслям о тленности бытия и бессмысленности сущего, включая и его самого. Ведь люди так ничтожны по сравнению с бессмертным небосклоном. Кёллер вдыхал воздух, чувствовал его в легких. Он любил дождь, любил чувствовать холодные капли с туч на лице, ощущать некую свободу и безмятежность, несмотря на дрожь, сравнивая себя с такими же свободными и безмятежными каплями, летящими с неба. Но подобная погода стала давить на него под гнетом ухода на войну, что произошло бы с любым. Последнюю неделю немец не ощущал былых чувств, вызываемых дождями и хладом. Мёрнхерт стоял во дворе небольшого дома и снаряжал гнедую лошадь, что покорно стояла, время от времени наклоняя голову к мокрой траве. Ему необходимо было поехать в штаб вооруженных сил. Все-таки, ему придется воевать. Немец ждал этого момента. Не потому что хотел, а потому что с неким дискомфортом с самого начала войны размышлял над худшими исходами своей судьбы. Мёрнхерт был армейцем по своему желанию. В будущем он хотел получить в армии престижную должность, быть лейтенантом или генералом, добиться признания и служить на благо своей родины. Кёллер не по годам умен и целеустремленен. Он холоден и сообразителен, благодаря чему успешно шел вперед. И когда обострились противоречия между двумя коалициями европейских государств – Антантой и Тройственным союзом, юноша считал, что в случае чего самым первым бы добровольно отправился на фронт и отдавал долг перед страной, будучи ярым патриотом. Юноша был таким всегда, даже до расцвета немецкого шовинизма. С появлением нацистских идей, Мёрнхерт слегка утерял былой пыл, эти идеи не были ему так близки, но все же он был готов исполнять долг и покрно служить империи и императору. И война наступила, только вот немец никуда не пошел. Все его железные цели, благородные принципы и чувство долга вмиг пошатнулись, как только он встретил Мелани. Кёллер наконец отвел взгляд вниз, вновь столкнувшись в мыслях с осознанием происходящего. Он поправил темную фуражку, что вовсе не грела голову и не могла противостоять низкой температуре, и повел лошадь к воротам, предварительно смерив карим взглядом родной дом и метнув взор на деревья и темный лес вдали. Черноволосый вышел за пределы двора и оставил лошадь на небольшой тропинке, ведущей к основной дороге, что шла вдоль улицы, а сам стал закрывать калитку. В голову стали лезть неприятные мысли, подлая тревога дала о себе знать. Он не попрощался с Мелани, не хотел видеть ее страх, испытывать ее нервы, да и вряд ли смог бы. Был уверен, что она поймет и простит. Мёрнхерт хотел уйти один, с гордым мужеством, смотря опасности в лицо, не желая терпеть страх. После начала военных действий девушка умоляла его убежать вместе с ней, жить вместе, рядом, в какой-нибудь французской провинции, в Альпах рядом с итальянской границей, где угодно, лишь бы вместе и в безопасности. Только не идти на фронт. Но Кёллер так не мог. Он не смог бы сбежать, испугавшись врага, смерти, пускай и точно сохранив бы тем самым Мелани. Он чувствовал, что должен. Должен стране, где родился и вырос, должен пожилому отцу, что с ранних лет выращивал сына патриотом, и должен в первую очередь Мелани. Несмотря на страх и желание защитить ее любыми способами, Мёрнхерт принял решение идти воевать и защитить ее таким образом, а не бежать, как трусливый пес, бросая свой дом, отца и жителей своей страны. Встать за империю, за независимость, за отца и за свою девушку. Неожиданно сзади послышались шаги, пока Мёрнхерт со скрипом закрывал калитку. Немец с сомнением обернулся. Каково же было его удивление, когда он увидел черноглазую девушку. —М-мелани... Что ты здесь...-нерешительно начал юноша, растерянно глядя ей в глаза. Как назло, она все-таки пришла. —Мёрнхерт... -девчушка тут же оказалась рядом с немцем и уткнулась в его плечо, прижавшись к нему. Фриц вздрогнул. Он крепко обнял ее и сглотнул ком в горле. Кажется, она плачет. Кёллер в мгновение забыл все слова, что когда-либо знал. Он не мог ничего ответить. Юноша просто стоял и обнимал ее, чувствуя, что она замерзла. Ему казалось, он слышал ее сердцебиение, читал ее мысли, чувствовал все то, что испытывала она. Такая беззащитная и невинная... —Прошу..-на выдохе произнесла Шиц, не поднимая глаз, не двигаясь, словно боясь отстраниться от Мёрнхерта, будто он мог прямо сейчас исчезнуть. —Пожалуйста, береги себя... Немец замер. —Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Я вернусь целым и невредимым. И мы с тобой будем вместе, всегда. Клянусь,-юноша прислонился лбом к ее лбу и уверенно посмотрел ей в намокшие глаза, стараясь придать словам больше убедительности и успокоить черноволосую. В ответ та лишь постаралась неловко кивнуть. —Ступай домой, ты совсем замерзла... Мне пора. Шиц отстранилась, Кёллер сжал ее холодную нежную ладонь, будто сам не веря своим обещаниям, стараясь полностью почувствовать ее руки и прикосновения, словно в последний раз. —Ich liebe dich... -слабый голос Мелани дрогнул. Эти слова болезненно влетели в сердце юноше, будто осколки разбитого стекла, впившиеся в него. —Und ich liebe dich, Mein Engel, -они смотрели друг другу в глаза. Кёллер продолжал сжимать ее руку. Затем фриц отвел взгляд от очей девушки, выпустил ее ладонь и, поправив шерстяной плащ-накидку, ловко сел на лошадь. Мёрнхерт посмотрел на Мелани, что смогла сдержать нахлынувшие эмоции. Она стойко стояла и провожала взглядом юношу. Кёллер трепетно кивнул в знак прощания и скомандовал лошади идти, дернув за уздечку. Мёрнхерт помчался прочь, вывернув на дорогу. Морозный ветер дул прямо ему в лицо. В мыслях крутилась лишь Мелани. Через пол сотни метров фриц скрылся за деревьями. Он не знал, стоит ли на том месте девушка, смотрит ли ему вслед, но был у уверен, что сдержит обещание. Он поклялся и ей, и себе.~°~¡~°~¡~°~
Под тяжестью армейского ботинка хрустнула сухая ветка. Фриц, явно не ожидавший этого, вздрогнул. Но сам он посчитал, что это от холода, хотя даже не было явного ветра, лишь прохладный ночной воздух. Веток на земле было действительно много, в противоречие с небольшим количеством деревьев, стоящих неподалеку. Немец шел по широкой тропе, ведущей к центру небольшого городка. Почему-то Мёрнхерт часто задумывался над тем, что по сути дороги и тропы есть вены городов или же иных поселений. Темное небо было почти чистым. Мёрнхерт сумел насчитать всего семь звезд. И, как бы он ни старался, составить из них какое-либо созвездие не выходило. Созвездия... Мелани каждый раз что-то рассказывала про них. Она интересовалась звездами и различными травами. Ее приемный отец, с которым она жила с самого своего рождения, - лекарь. Он являлся единственным врачом в поселке и в свое время работал в госпитале в Мюнхене. Сейчас Мелани - его помощница. Она часто собирает целебные травы и всячески помогает отцу, включая случаи, когда ей приходится выполнять роль медсестры. Кёллер вдохнул полной грудью ночной воздух, встав на месте. Юноша стоял рядом с церковью, откуда доносился хор. Мужские и женские голоса сплелись воедино, отдаваясь эхом и скользя по волнам октав. Высокие величественные ноты перерастали в низкие и смиренные, столь плавные переходы восхищали Мёрнхерта и всегда заставляли ощутить странное чувство глубоко внутри. С одной стороны оно было волнующим, заставляло юношу думать о своей малосущественности, тревожном будущем; с другой стороны заставляло успокоиться и вкушать вкрадчивое мелодичное упоение. Немец невольно потупил взгляд, погрузившись в свои мысли, что в последнее время становились все сквернее. Он столкнулся с той мыслью, что хор действительно красивый. Сам Кёллер к религии относился пренебрежительно, но уже в более осознанном возрасте пару раз бывал в церкви, ходил вместе с отцом на молитву. Юноша видел, как другие солдаты носили с собой маленькие иконы, ходили в церквушки и верно ставили свечи, выражая свой пламень любви к Христу и молясь о возвращении с фронта. Мёрнхерт всегда смотрел на них недопонимающим взглядом, но оправдывал их тем, что, оказавшись в такой плачевной и опасной ситуации, где, грубо говоря, каждая минута может быть последней, человеку нужно верить хоть во что-то, чтобы не сойти с ума от осознания своей ничтожности и абсурдности бытия. Оправдывал таким образом в принципе всех верующих, ибо девиз всей Германской империи гласил "Gott mit uns". Он также был на гербе, был выбит на пряжках ремней военной униформы и параллельно широко использовался в немецких войсках еще с прошлого столетия. Кёллер же понимал, что на войне никакой бог и христос ему не поможет. Помочь может только он сам себе. Поэтому Мёрнхерт всячески мотивировал себя мыслями о скором возвращении и четко планировал каждое свое действие, надеясь только на себя, даже не думая о удаче. Черноволосый отвернулся от храма и вновь взглянул на небо. Кажется, спустя все прошедшее время после начала войны, взгляд, да и в целом вид фрица становился все более тусклым. События принимали более нежелательные обороты, кои прямо сказались на Кёллере. В какой-то момент солдат вздрогнул. В мыслях снова всплыл момент смерти Мейерхольда, как Мёрнхерт расстеряно пытался зажать его кровоточащее ранение, понимая, что это конец, но никак не хотя верить, отрицая это до самого последнего момента, а после смотря на его бездыханное тело и свои окровавленные руки. Как только император узнал о гибели главнокомандующего, то сразу же назначил генерала кавалерии на эту должность, не понаслышке зная и понимая, что он ответственный и превосходный стратег, что смог бы быть главным помощником правителя и осуществлять эффективное командование и контроль всеми подразделениями. Сам же Мёрнхерт, не смея перечить, принял звание. На него перешел еще больший груз ответственности. Благо ему не пришлось вести батальон, юноша обчелся единой ротой. Кёллер остался на должности генерала кавалерии, параллельно будучи главнокомандующим. Мёрнхерт руководил всей кавалерией, но дистанционно. Остальные части и подразделения были под командованием прочих офицеров; Кёллер же, как главнокомандующий, мог также управлять ими. Но сейчас он вел с собой лишь одну роту, насчитывавшую около двухсот человек. Мёрнхерт и его воины остановились в небольшом поселении у Фердена. Уместиться в такой скромный городок было весьма тяжеловато, но удалось. Оставив кавалеристов, генерал вышел проветриться, а заодно и мысленно представить и еще раз обдумать предстоящее сражение. Франция решила окончательно свести счеты с Германией. Она разработала наступление с целью окончательного разгрома германской армии. Всего для проведения операции намечалось привлечь более ста пехотных дивизий союзников и свыше одиннадцати тысяч орудий всех типов и калибров. Германское командование на направлении главного удара располагало двадцатью семью пехотными дивизиями, двумя тысячами орудий и множеством самолетов. Новый французский главнокомандующий рассчитывал на внезапность удара, однако немцам удалось узнать о готовящемся масштабном наступлении: четвертого апреля в плен был взят французский унтер-офицер, имевший при себе приказ, раскрывающий план операции. Германское командование узнало о готовящемся отвлекающем ударе английских войск, который теперь был бесполезен. Кёллер вел войска к Северному фронту и собирался идти через Гамбург. Это намерение он имел уже пару недель, и эти сценарии планировались в соответствии с уже ничтожным планом французов. Германия идет в верном направлении и не сбивается с плана, что есть в головах уже у всех. Мёрнхерт планировал этот путь еще будучи в Ганновере. Целью являлся разгром противника на Северном фронте. Исходя из сценария Кёллера, после множества безрезультатных и проваленных французских и британских атак, по настоянию правительств противников, должно будет быть принято решение о прекращении операции. План фрица был продуман до мелочей. Буквально настолько, что никто даже не сомневался в немецком успехе. Хотя голову Мёрнхерта все же терзали некоторые сомнения. Лай собак где-то вдали вывел юношу из размышлений. Черный взгляд метнулся в сторону храма, где все еще проходило богослужение. Идти туда Кёллер не хотел, не видел в этом смысла. Он смотрел на здание с минуту, а затем поднял глаза к ночному небу, вглядываясь в темноту. Восемь звезд.~°~¡~°~¡~°~
Подлый ветер и дым ударяли в лицо Кёллеру, пока тот бежал сквозь массы солдат, стараясь не получить пулю и просто добежать живым. Петляя и едва уворачиваясь от армейцев, юноша стал понимать, что его силы уже на пределе, но тот не останавливался. Легкие уже горели, а ноги подкашивались. Мёрнхерт вновь врезался в очередного немца и чуть было не упал; коснувшись и оттолкнувшись рукой от холодной земли с сухой пыльной травой, будто выжженной, фриц вновь рванул вперед, с новой силой до боли сжимая кулаки. Вокруг также слонялись солдаты, а все крики, выстрелы и ржания лошадей будто отдавались эхом и резонировали друг с другом, создавая некий звуковой купол. Все поле было сущим хаосом, на который Мёрнхерт явно не рассчитывал. По плану Германия должна была заставить Францию капитулировать. Были приняты две стратегии. Целью второй стратегии было нанесение точечного удара по сухопутным войскам противников вместо крупномасштабного прорыва фронта. Для причинения максимальных потерь планировалось организовать атаку на важные стратегические позиции. Целью главного удара был выбран Верденский выступ, являвшийся опорой французского фронта, находившийся недалеко от границы с Германией и угрожавший германским коммуникациям. Операция планировалась с расчётом на то, что французы из чувства патриотизма будут защищать город до последнего солдата. Операция началась еще в конце февраля и продолжалась по сей день. Кажется, все идет не совсем по плану. Брусиловский прорыв на Восточном фронте и операция Антанты на реке Сомма вынудили германские войска перейти к обороне. Карие глаза едва различали очертания мелькаюших материй вокруг и людей, мертвых окровавленных солдат, небрежно лежащих на сырой земле. Сердце неистово колотилось. Юноша не знал, успеет ли он, сумеет ли не оказаться среди разбросанных безжизненных фрицев. Мысли смешались между собой, включая обрывки воспоминаний. Через несколько мгновений Кёллер добежал в более безопасное место, где стояло небольшое деревянное сооружение. За ним серый взгляд увидел нужную фигуру. Это был Фридрих. Мейерхольд сидел на земле, прислонившись спиной к большому рельефному камню, коими была усыпана вся зона битвы, а над ним склонились еще двое растерянных немцев. Фриц слабо приоткрыл глаза, услышав топот Мёрнхерта, и устремил серый тускнеющий взгляд на прибежавшего юношу. Двое солдат подняли очи, сверкающие тревогой и непониманием происходящего, на Кёллера. Один армеец пытался не дать Фридриху потерять сознание, а другой сдавливал ему живот. Генерал упал на колени перед главнокомандующим и опустил темные глаза на рану в области живота, откуда сочилась алая густая жидкость, волнами прибиваясь к пальцам одного из немцев. Китель Фридриха в том месте был пропитал кровью. —Генерал Кёллер, -произнес совсем юный рыжий парень, исподлобья смотря на кавалериста. Он нервно сглотнул ком в горле, давая фрицу понять, что прогнозы неутешительные. Судорожно дыша, Мёрнхерт отодвинул ладонь паренька и коснулся, а затем и постарался прижать ладонью ранение, другой рукой дотронувшись до холодного камня. Кажется, кровотечение и не собиралось останавливливаться, алая плазма продолжала выступать пульсациями, пропитывая одежду командира насквозь. Фридрих слабо усмехнулся, осознавая свою обреченность. Черноволосый увидел усмешку Мейерхольда и отчаянно выдохнул, издав дрожащий звук. —Ч-черт.. -Кёллер не знал, что делать. Он был беспомощен. Он смотрел на рану, а затем в лицо усмехающемуся главнокомандующему, параллельно пытаясь придумать хоть что-то, но в очередной раз сталкиваясь со своим бессилием и страхом. Все уже понимали, что помочь Мейерхольду просто невозможно. Даже лекарь бы не смог ничего сделать. И Мёрнхерт глубоко внутри это прекрасно осознавал, но боялся принять это, продолжал отрицать, в смятении, замерев, глядя на умирающего командира. —Ступайте,-сглотнув подступающий к горлу ком, рвано бросил генерал двум армейцам, даже не переводя на них взгляда. Они послушались и, еще раз тяжело взглянув на главнокомандующего, спешно скрылись. —Мёрнхерт, -хрипло обратился к генералу Фридрих. Его окровавленная ладонь коснулась такой же замаранной в крови руки Кёллера. Серые очи, казалось, были светлее, чем обычно, фуражка главнокомандующего почти опустилась на лоб. Юноша вздрогнул, услышав свое имя. Их глаза встретились друг с другом. В животе немца от страха запорхали бабочки. Неужели уже поздно, как же так.. Еще ведь можно что-то предпринять.. Мёрнхерт просто не мог поверить. Он попытался вспомнить все свои знания в области медицины, вспомнить все, о чем рассказывала ему Мелани о целебных травах, хотя, это вряд ли бы сейчас помогло; все мысли путались между собой, а быстрое сердцебиение не позволяло трезво мыслить. Кёллер старался сохранять самообладание. —Не знаю, говорил ли я тебе.. Но ты превосходный командир. Я искренне горжусь тобой. И я польщен, что был удостоен иметь с тобой дело, работать вместе с тобой, иметь с тобой общую цель. Я... -кажется, рот главнокомандующего стал наполняться кровью, вызывая у него тяжесть говорить и кашель. Тонкая алая струйка стекла по подбородку. —Не встречал настолько преданного солдата. Армия гордится тобой, император гордится тобой, вся империя гордится тобой. Каждый немец должен испытывать гордость, зная, что его страну защищает столь превосходный воин.. И будущий главнокомандующий немецкой армии,-на последней фразе он постарался искренне улыбнуться сквозь боль. Кёллер опешил. —Я верю, что ты справишься. Вильгельм назначит именно тебя, прекрасно осознавая твою ценность. —Я.. -черноволосый забыл все слова, а сердце снова бешено заколотилось. —Теперь ты заменишь меня. Армии нужен новый командир. В этот момент сзади показался генерал пехоты, который все слышал. Он одарил умирающего Фридриха многозначительным взглядом и сглотнул ком в горле, осознав, что дела плохи. Ни для кого не секрет, что Мейерхольд — лучший главнокомандующий, чьи достижения и навыки были на слуху у всей немецкой армии, и даже за ее пределами. Фридрих славился своей верностью, своим талантом всегда точно планировать действия, разрабатывать беспроигрышные тактики, подготавливать солдат к сражениям. Казалось, что никто не мог заменить его. Никто не мог сравниться с ним, блеснуть такими же успехами, также умело планировать и координировать боевые действия, планировать операции для достижения общих немецких военных целей, заниматься логистикой, управлением и перенаправлением войск, координировать самих солдат. Он никогда не падал духом, поддерживал боевой настрой воинов и часто рисковал своей жизнью, благо обходясь лишь небольшими ранениями. Но не в этот раз. Все замолчали. На поле боя все также гремели выстрелы, взрывы и крики. —Спасибо вам за все.. Я не подведу и защищу вашу честь,-собравшись, вымолвил новый главнокомандующий. Фридрих для Кёллера был как отец: всегда помогал, уступал, учил, делился опытом и знаниями, концентрируя свое внимание и делая акцент на практике. Они не раз вдвоем вели войска, сквозь туман, дождь, снег. Мёрнхерт и Мейерхольд были довольно близки, но продолжали обращаться друг к другу на "Вы" и по званиям, не теряя некую официальность и деловой стиль диалогов. Даже несмотря на это, они стали бравыми товарищами. Как-то на остановке в Кёльне Фридрих спросил, что собирается делать генерал после войны. Кёллер ответил, что просто вернется домой к семье. Мейерхольд не раз хвалил генерала, говоря, что у него высокое будущее, на что сам Мёрнхерт кивал, не смея возразить. Сейчас же он сказал правду, на что Фридрих на мгновение остеклил взгляд, а затем хмыкнул. Все же, для Мейерхольда - служба была высшей ценностью и долгом его жизни. Встретив такого же пылающего и гениального воина, командир думал, что им суждено будет быть коллегами и крепко сотрудничать, но он не ожидал, что юный и одаренный фриц решит, что его удел — поддаться чувствам и остаться с девушкой. Но главнокомандующий отнесся к честным словам генерала с пониманием, сказав, что это его выбор. На самом деле, это как-то даже тронуло Кёллера, то, что его решения воспринялись всерьез, с должным принятием. Все предыдущие наставники и учителя Мёрнхерта твердили ему лишь о дальнейшем усердии в учебе и службе. Кёллер вспомнил, как в первый раз встретил Фридриха, когда тот показался ему максимально серьезным, строгим и черствым. На деле же это оказалось совсем не так. Кёллер вспомнил, как Мейерхольд объяснял ему правила ведения схватки с использованием холодного оружия, как показал ему хитрость при завязывании сапог, как рассказывал о старой истории, где Фридрих впервые оседлал лошадь. Мёрнхерт вспомнил, как застал командира застегивающим ремень и заряжающим мушкеты у себя в кабинете. Кажется, генерал вспомнил даже все повадки Мейерхольда; то, как он одновременно поправляет воротник кителя и фуражку, то, как он, задумавшись, поглаживает усы. Мейерхольд положил руку на плечо Кёллера, запачкав его кровью. —Wir kapitulieren nie.. Gott mit uns,-умирая, заключил немец, словно произнес молитву, спасущую нового командира и немецкую армию. Затем он закрыл глаза, а его рука упала с плеча черноволосого. Мёрнхерт вздрогнул. По телу пошел неприятный холодок, вызывающий волну мурашек. Темные глаза внезапно стали холодными и отразили весь боевой настрой и яростный оскал немца. —Каков ваш приказ, командир Кёллер? -спросил позади стоящий генерал, побудив в фрице еще большую воинственность. Голосом, пропитанным благородной вскипевшей яростью и осознанием, что теперь вся ответственность лежит на нем, юноша разломил минувшую тишину: —Наступать.~°~¡~°~¡~°~
Мёрнхерт был на войне чуть больше семи месяцев. Каждый день давался ему с трудом, несмотря на то, что человеком он был на первый взгляд хладнокровным, рассудительным, терпеливым и в силах держать себя в руках. Каждый день он думал о смерти и о Мелани. Ложась спать, когда это, конечно, получалось благодаря соответствующим обстоятельствам, он долго смотрел в пустоту и думал о ней. В его мыслях она мелькала постоянно. Мелани была неким мотиватором для Кёллера, лишь одна мысль о ней, одно воспоминание и просто ее всплывающее лицо в голове наполняло юношу силой, бесстрашием, доблестью и героизмом. Фриц вспоминал ее черные и завораживающие очи, обрамленные такими же черными ресницами, холодные руки, волосы, словно шелк, все мимолетные прикосновения и поцелуи, наполненные искренностью и ведомой только им страстью. Кёллеру еще никто не был так дорог. В его мыслях она была будто ангелом, почему-то лишенным белых крыльев за спиной. И каждый раз когда юноше являлся ее облик, он клялся себе в том, что выиграет войну и любой ценой вернется назад. Он был готов пойти на что угодно, хоть откровенный геноцид, позволить себе животную жестокость, но только снова оказаться рядом с ней. Мёрнхерт знал, что Мелани ждет его. Знал, насколько ей страшно, пускай между ними были сотни или даже тысячи миль. И спустя эти семь месяцев Мейерхольд сообщил Кёллеру о том, что ему придется отправиться в Берлин для направления и ориентирования нескольких кавалерийских войск. Фридрих также сказал, что Мёрнхерт может съездить домой. Когда юноша впервые это услышал, то едва сумел поверить в происходящее. Счастью его не было предела, хотя он и понимал, что заехать в родное поселение, которое пускай и было неподалеку от столицы, удастся лишь на пару дней, поскольку в запасе у генерала была неделя. Но этот скоротечный кусочек счастья в огромном океане тревоги, риска и войны был бесценен. Берлин встретил Кёллера суровой зимой, хотя на дворе была лишь середина декабря. Город окутали сугробы, уже который день напролет в пути во всей округе сыпал снег. Кёллер ехал с несколькими солдатами, путь дался очень тяжелым из-за того, что все дороги были в снегу, лошади едва силились переступать через него. Из-за сугробов, они ехали дольше. Но все же столица также корпела и функционировала, как и ранее. Вены городов кипели, по очищенным дорогам двигались повозки с лошадьми, по улицам сновали толпы людей, укутанных в тулупы и одетых в теплые шапки. Только лишь солдаты ворвались в эту канитель будучи в своей военной униформе, заметно отличавшейся от простых одежд жителей империи. Фельдграу шинели, усыпанные снегом и меховые шапки с мощными армейскими ботинками. Лишь Кёллер носил черную шинель и свою единственную имевшуюся фуражку, на контрасте с другими фрицами. --- Все резко замерло. В черных глазах немца в одно мгновение сверкнул просвет. Юноша увидел знакомую фигуру, ее нежный стан и угнетенный вид. Но тем не менее она не теряла изящности всех своих движений и своей ангельской красоты. Она была на расстоянии двадцати метров и все еще не подозревала о том, что сейчас Мёрнхерт так рядом. Сердце забилось чаще, а легкие будто наполнились бабочками. По телу немца пронеслась волна тревожного счастья. Он рванул к ней. Девушка услышала шаги и подняла очи. Кёллер, тот самый Кёллер, который уехал пол года назад, сейчас со всех своих сил бежал к ней навстречу, позабыв обо всем. Пару секунд черноволосая стояла не двигаясь, а затем также устремилась навстречу к нему. Это расстояние, которое с каждым мгновением сокращалось, казалось огромным; казалось, будто их разделял шаткий непрочный лед, покрывающий речушки в ноябре, который мог рассыпаться и рухнуть от одного прикосновения, неловкого движения. Переступая через очередной высокий слой рыхлого снега, Мёрнхерт не чувствовал сложности или усталости. Он даже не смотрел под ноги или по сторонам, он твердо бежал вперед, едва ускоряясь из-за мешающих под ногами белых заносов. Секунда Две Мелани оказывается в крепких объятиях Мёрнхерта. Немец запускает холодную ладонь в ее длинные черные, как смоль, волосы и утыкается носом в ее макушку. Девушка прижимается к фрицу. Холодные локоны приятно касаются морозных щек юноши. Он вдыхает ее запах, не выпускает ее из объятий, боится отпустить, но убеждается, что теперь она в безопасности, рядом с ним. Накатывает волна наступившего спокойствия. Он чувствует ее быстрое сердцебиение и нерешительное дыхание. Наконец-то он рядом. С неба продолжают падать снежинки. Они приземляются на Мёрнхерта и Мелани, которые стоят так уже несколько минут. Казалось бы, прошло не так много времени по военным меркам, но Кёллер не находил себе места эти пол года. И наконец-таки Мелани с ним. Девушка чувствует легкое головокружение и бабочки в животе. Сперва ей даже казалось, что это попросту мнимое ведение. Черноволосая немного отстраняется и снизу вверх, из-за небольшой разницы в росте, смотрит ему в глаза. Он почти не изменился. Худое лицо, собольи густые брови, черные волосы, виднеющиеся из под фуражки, прямой нос и небольшие усы по стандартам нынешней европейской моды. Девушка кладет руки ему на плечи и не смеет шевельнуться, прервать их зрительный контакт. Кёллер испытывает какое-то неописуемое дурманящее чувство. Ему кажется, будто он готов сейчас упать в беспамятстве. От.. счастья? Уголки его губ на секунду дрогнули в улыбке. Темные очи опускаются к алым губам девушки, что также не двигается и еле заметно вздрагивает. Мёрнхерт плавно закрывает глаза и нежно прикасается к устам Мелани, оставляя на них мягкий поцелуй. Почувствовав тепло на своих губах, темноволосая хрупко отвечает. Юноша медленно отстраняется и вновь прижимает девчушку к себе. Сейчас ему все равно на все. Даже на то, что этот момент когда-то закончится. Даже на то, что очень скоро. Сейчас счастью Кёллера нет предела. Ему больше ничего не надо, лишь бы быть с ней.~°~¡~°~¡~°~
Вся земля вокруг была укрыта толстыми слоями сугробов. Послышался шум выстрела, кажется, даже отдающийся эхом вокруг, средь белоснежных и хладнокровных горных хребтов и в голове Мёрнхерта. В его ушах звук повторялся вновь и вновь, но с каждым разом все более приглушенно. Кёллер почувствовал резкий холод под ребром. Его черные глаза опустились вниз, куда, кажется, и попала французская пуля. Он явно был к этому не готов. Вслед за прожигающим холодом юноша почувствовал странное ноющее чувство в месте раны, а затем и ее онемение. Спустя пару мгновений фриц потерял равновесие и, качнувшись, но провалив попытку устоять, упал в предательски холодный снег. Мир разделился на до и после. Командира уже не волновал стрелявший, он уже не слышал хруста снега от шагов, не слышал буквально ничего вовсе. Мёрнхерт почувствовал подлый писк в ушах. В глазах начало рябеть, но головокружения фриц не чувствовал из-за того, что лежал. Безвольные, но свободные снежинки падали на лицо немца, на его черные волосы, и усыпали его одеяния. Некоторые таяли, столкнувшись с теплой мантией, но большинство выдерживали и покорно ложились на тело юноши. Место ранения, кажется, рассыпалось на маленькие частицы и собиралось обратно, отдавая жгучими болями, словно в подреберье тыкали раскаленными тонкими иглами. Хлопья из сугробов завалились за шиворот, а все та же фуражка, которую немец носил и детом и зимой, чудом не слетела с головы. Черноволосый слабо постарался дотронуться до больного места. Уже через пару мгновений рана начала жечь и наконец Кёллер почувствовал настоящую боль. Холодные длинные пальцы коснулись грудной клетки а затем, дрожа, спустились по ребрам к кровоточащей ране. Почувствовав слабость и как сочится кровь, фриц бессильно постарался встать, но тело его едва слушалось, не вышло даже слегка приподняться, даже на миллиметр. Кажется, это конец. Мёрнхерт расслабился. Он уже не паниковал и не боялся. Рябь в глазах чуть утихомирилась. Теперь командир смотрел на летящие с белого неба снежные хлопья. Казалось, что небосвод так близко. Снегопад всегда ассоциировался у него с Мелани. Последняя их встреча попала в точь на снегопад. Юноша вспомнил, как ломился сквозь сугробы к Мелани, как она бежала навстречу ему. Кажется, они даже обнимались всегда одинаково. Немец вспомнил, что обещал Мелани вернуться. Как клялся ей в том, что вернется, что после войны они навсегда останутся вместе. Ему привиделись ее черные локоны. Он вспомнил, как Мелани всегда утыкалась носом в его плечо, а сам он в ее макушку. Вспомнил, как всегда спешил к ней, как только освободится. Вспомнил их последнюю встречу. До боли желанную и долгожданную. Вспомнил ее слезы, сбитое дыхание, вспомнил ее глубокие глаза, каждый раз затягивающие его куда-то и заставляющие застыть. Вновь резкая волна боли, раздирающая подреберье и принуждающая немца задержать дыхание, а затем вновь вдохнуть ледяной воздух и слабо выдохнуть морозный пар. Сердце сжалось. Темноволосый понял, что не смог. Не смог ничего. Не смог провести полк, не смог спасти Фридриха, империю и немецкий народ, не смог получить признание императора по окончанию войны. Не смог спасти Мелани. Юноша уже ничего не видел, веки стали тяжелеть, а окружающий мир мрачнеть. Как пролетающие мимо сны, фриц вспоминал.. ~Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Я вернусь целым и невредимым. И мы с тобой будем вместе, всегда. Клянусь. Клянусь Клянусь Клянусь Эти слова отражались в его голове, словно эхо, и бойко резонировали. Не в силах бороться с волей природы, Мёрнхерт закрывает глаза разбито. А ведь он не сдержал клятву.