***
— Определите скорость отдачи винтовки массой... «М1» — это что такое? Игорь поднимает на Юру голову от тетради. — Это масса первого объекта в задаче, — отвечает он. — Видишь, дядь Юр, тут дальше указана масса пули, отмечена как «М2». Юра кивает. Пытается дальше сосредоточенно вчитываться в задачу. Цепляет учебник Игоря за страницу, тянет на себя. Карандаш, который лежал посередине учебника, откатывается куда-то в сторону. — Не скажу за скорость, но отдача у винтовки нормальная, — сообщает Юра. — Слушай, есть тут один тир, где точно найдется такая винтовка. Можем с-съездить и засечь. — Нет, тут просто нужно высчитать скорость после взаимодействия, вот по формуле, — Игорь подается чуть ближе к Юре, склоняется над учебником и быстро его пролистывает. А, найдя формулу, тычет в нее пальцем. Ну, так-то, все понятно, если по формуле. Юра кивает с таким видом, будто разбирается даже в физике за девятый класс. — Ты мне обещал с домашкой помогать, а не мешать, — тише говорит Игорь. Но все равно соглашается поехать в тир после того, как покончит еще и с алгеброй. И Юра с почти чистой совестью на сегодняшний день уходит на Прокопенковскую кухню пить с Леной чай. И думать о том, что, наверное, стоило просто откупиться от него какими-нибудь «Киндерами» или «Читосом» в промышленных масштабах, а не вовлекаться в жизнь и воспитание пацана, оставшегося по его вине сиротой. Но он вовлекается. С этим уже ничего не поделать.***
— В армию пойду, — сообщает Игорь, сидя на стуле посреди кухни на квартире у Юры. — А потом уже поступать. Все равно ведь придется, так лучше сейчас, чем потом, когда у меня уже сложится какой-то образ жизни. Пацану как раз исполнилось восемнадцать. Юра не очень понимает, как так вообще выходит, что свое совершеннолетие Игорь встречает с ним, а не задувает свечки на торте у Феди с Леной. Казалось бы, только вчера он навещал его у Прокопенко, предпринимая попытки помогать с уроками. Смотрел с ним мультфильмы про оживающих горгулий и Икс-менов по телевизору. Перекидывал рингтон из «Бригады» по ИК-порту с мобильника на мобильник. И вот напротив него сидит молодой человек, над верхней губой которого пробиваются юношеские усы, а взгляд тяжелеет. Становится все более напоминающем о том, другом взгляде, который прошибал, бывало, насквозь и до едких мурашек. — Нормальная идея, — соглашается Юра. Игорь в свои едва-едва восемнадцать уже рассуждает более здраво, чем он по сей день. Прикинул, получается, что, отучившись несколько лет в университете, может успеть осесть и привыкнуть ко всему тому, что на два года отберет у него армия. Решил отстреляться, даже не пытаясь косить. Юра вот в свое время пытался. Но ни плоскостопия, ни даже серьезных желудочно-кишечных расстройств у него не нашлось. А про то, с чем гарантированно бы не взяли, он не рискнул никому сообщить. И в армию сходил вместе со всей своей гомосексуальностью. — Ты же служил? — спрашивает Игорь. Юра кивает и поднимается из-за стола. Надо, что ли, за каким-нибудь бухлом сходить. Вина, например, взять нормального. Или чего покрепче. По традиции — на последние деньги. Научить Игоря пить на совершеннолетие перед армией. Хотя, он, поди, уже умеет. Этот момент Юра как-то упустил в своих с ним контактах. Да и вообще как «контакт» Игоря не рассматривал. — С-служил, — кивает Юра. — Дембельский альбом могу найти, если интересно. Игорь кивает. Игорю интересно. И Юра уходит не за вином, а за альбомом, пытаясь хотя бы сейчас на ходу, перед перспективой ближайшего призыва и отправки Игоря на два года куда-нибудь в казармы, понять, кем за это время ему стал. Напрашивается только емкое «семья», без большей конкретики. Семью как раз обычно не выбирают. Семья в лице Игоря и вовсе становится больным бременем.***
— Дядь Юр! В плечистом дембеле, поднимающемся со скамейки у парадной, Юра не сразу признает Игоря. Голос у него становится куда более раскатистым, а волосы, сбритые пару лет назад в армии (фотографию Гром присылал в письме Феде), лежат не вороньим гнездом, а приятными кудрями. К таким бы прикасаться, пропускать сквозь пальцы. У Кости таких не было. Наверное, кудрявость передалась от матери. — Ты чего тут? — спрашивает Юра, съезжая взглядом по дембельским аксельбантам на его форме. — Сразу с поезда к тебе, дядь Юр, — сообщает Игорь. — А тебя и нету. У него телефон есть, вообще-то. Номер которого Игорю прекрасно известен — из армии тот Юре звонил не один раз. Как-то порывался даже приехать в увольнение, говоря именно «к тебе». Но так и не приехал. Теперь же сразу с поезда. Юра кивает на дверь парадной. Вместе с Игорем поднимается на свой этаж. Что с ним делать, он не очень представляет. Ему ведь уже начинало казаться, что эта связь, которая между ним и пацаном возникла, иссякает за счет армейского расстояния. Дальше только здороваться, когда происходит случайная встреча, да и все. Тем более что домой Юра возвращается, как раз положив перед Федей, которого только ставят во главе отделения, заявление. Хватит с него, пора двигаться дальше. И так затянул с уходом из ментовки. Надо было еще тогда, когда Кости не стало, разрезать эту милицейскую пуповину. — Чай или ч-чего покрепче? — спрашивает Юра, проходя на кухню. Игорь вымахал в совсем уже взрослого парня. Надо сразу с водки начинать. — А есть еще варианты? — Игорь интересуется, как-то пристально заглядывая Юре в глаза. Есть еще кофе и бутылка «Маунтин Дью», но что-то подсказывает, что спрашивает Игорь совсем не про напитки. Юра знает, что это за голод в глазах. Он с таким в свое время сам смотрел на его отца. Только все никак не решался этот голод утолить. Игорь выглядит как человек, внутри которого куда больше решимости. — Я так много думал о тебе, — подтверждает мысли Юры Гром, шагая к нему ближе, заставляя отступать к подоконнику и врезаться в него задницей. Не стоило. — Я тебя поцелую сейчас, — говорит Игорь, будто делает тем самым предупредительный выстрел. Не стоит. Но Юра согласно кивает. Губы у Игоря горчат табачным привкусом, а пальцы, которыми он спешно пробирается под рубашку Юре, подрагивают.***
— Может, все-таки, пойдешь со мной? — Игорь устраивает ладони на животе Юры, прижимаясь к нему со спины. Он провокационно касается губами шеи Юры, как раз там, где бьется венка сонной артерии. В таком темпе Игорь и сам явно рискует никуда не пойти, не то что тащить с собой его. Юра накрывает его ладони своими и чуть склоняет голову набок. — И как ты меня представишь своим друзьям? — спрашивает он. — Другом моего отца, — легко отвечает Игорь. И Юра легкости сразу лишается. Не потому что это как-то мерзко — в компании друзей Игоря по школе милиции представляться не его партнером или другом. А потому что именно так. В связке с Костей, который не сможет уже возразить. Потому что Юра потерял право на это звание, когда всадил в него несколько пуль. — Они рано или поздно узнают о тебе, — добавляет Игорь, но Юра уже выворачивается из его объятий. — Могу представить тебя и своим парнем. Да какой уж из него парень. Юре кажется, что в зеркале прихожей рядом с отражением Игоря он видит призрачную дымку Кости, осуждающую его с ног до головы. Моргает, прогоняя это наваждение. Так и до шизофренических откликов недолго. — Пускай п-поздно, — решает Юра. — Повеселись там, давай, иди уже. Он машет на Игоря руками, подгоняя. И в тайне надеется на то, что тот наконец-то увлечется реальной жизнью. Своей. А потом перестанет в какой-то момент появляться у него на пороге. Оставит уже один на один со всеми Юриными демонами. Перестанет быть блядской надеждой на счастливый исход, которого Юра совсем не заслуживает. Игорь решительно выпрямляется, завязав кроссовки. — Переезжай ко мне, — предлагает он. — Давай, Юр. Ремонт хуже, конечно, но к центру ближе. — Ремонт сделать можно, — отстраненно замечает Юра. Игорь растягивает губы в улыбке. — Можем, — соглашается он. Юра понимает, что влипает. Как минимум в ремонт.***
Юра запрокидывает голову и протяжно стонет, пока член Игоря заполняет его. Кожу холодит выступающая испарина, сознание затуманивается абсолютным наслаждением. Игорь трахает его каждый раз с такой самоотдачей, будто стремится выложиться на полную. Показать все, на что способен. А потом продышаться — и еще раз показать. Словно каждый раз — как последний. По жизни Юре, на самом деле, именно такого секса и не хватало. Чтобы не просто механически, а буквально с душой. Переплетаясь телами на всех уровнях. На секс с Игорем он, человек со склонностью к аддикциям, подсаживается очень легко. Да и привязанность к нему самому не видит смысла отрицать. Больше не видит. Сложно что-то отрицать, когда на постоянной основе делишь с человеком одну постель. Кончая, Игорь наваливается на него всем телом, упирается лбом в плечо и некоторое время просто лежит так, восстанавливая дыхание. Юра же бездумно запускает пальцы в его мягкие кудри и прикрывает глаза. Когда Игорь поднимается, чтобы бессовестно взять в постель пачку сигарет с пепельницей, становится как-будто холоднее. — Дай мне тоже, — просит Юра, садясь и подталкивая к спине для удобства подушку. Игорь оборачивается, протягивает сигаретную пачку. Пальцы Юры вздрагивают — буквально на долю секунды он, кажется, видит рассекающий лицо Игоря шрам, отражающий совсем другого человека. Юра дергано вытягивает сигарету, а затем и вовсе встает, чтобы в полном обнажении подойти к круглому окну в квартире, где все насквозь пропитано Громом. Вот только не тем, который с ним рядом.***
— Брат, брат, это аб-абсолютно безопасное мероприятие, — говорит Юра, улыбаясь и похлопывая по плечу потенциального бизнес-партнера. Тот представляется Анзуром и представляет почти картель из братских республик. Юра честно пытался удариться в честные же заработки. После ухода из ментовки пошел в частную охранку, где приподнял немного стартового капитала для запуска собственного бизнеса. В голову било желанием открыть как сеть кофеен, так и вписаться в кальянную деятельность. Он пробивал, что там и по челнокам. Был неприятно удивлен, что в бизнес, процветавший в девяностых, уже никак не вписаться. Столько времени оказалось потрачено зря. Он даже машину взял в кредит, потому что так и не поймал свою удачу за хвост. Юра иногда думает, что из хорошего у него только Игорь. Который достался ему тоже не самым хорошим путем. — В следующем к-квартале, если дело хорошо пойдет, еще вагончиков понатыкаем, — продолжает Юра обрабатывать Анзура. Он останавливается на бизнесе, о котором вообще бы и не подумал — булочном. Вписывается в продажу хлеба, который готовится в вагончиках и продается с бросовыми скидками после восьми вечера. Не потому что видит прибыль в обычной муке. А потому что может прогнать через эту муку прибыль, связанную с другими порошкообразными веществами. Юра наконец-то мутит схемы и чувствует себя на своем месте. Куда больше, чем когда-то в ментовке или после в охранке. — По рукам, брат? — спрашивает он Анзура. — По рукам, — соглашается Анзур. Они жмут друг другу руки и расходятся в предвкушении приятной прибыли. В кармане Юры как раз начинает вибрировать телефон, когда он спускается на подземную парковку после встречи. На экране высвечивается мягкое «Игорек». Юра невольно улыбается, когда отвечает на звонок. — Ты представь, меня распределили в отделение к дядь Феде, — делится новостями Игорь. Улыбка с лица Юры сползает. Дядь Федя все еще трудится в том самом отделении, в котором когда-то трудился Юра. К которому когда-то был приписан и Костя. — Он как раз рассказывал, что им там наконец-то ремонт начали делать, — продолжает Игорь. — Да уж, п-поздравляю, — отзывается Юра. — Отметим назначение? — спрашивает Игорь. Юра прикрывает глаза и с силой сжимает переносицу пальцами. Это ведь совсем не имеет значения. Это просто отделение. А Игорь — совсем не Костя. Да, есть общие черты. Да, Юру временами все еще перекрывает. Но нет — у них совсем другая история. Не та, которая не случилась с Костей. А своя собственная. Юра очень хочет в это верить. В нем прорезается сентиментальность, потому что быть постоянно настороже он уже не может. Он хочет просто жить. Просто с любимым человеком. — Обязательно отметим, — обещает Юра.***
— Зря ты это все, — говорит Федя, мусоля сигаретный фильтр на балконе. — Зря, Юрка, зря. — Что ты раззрякался, — Юра оборачивается на балконную дверь, из-за которой видно, как Игорь помогает Лене убирать со стола. — Мы с ним сколько лет уже вместе. Юра даже задумывается. А сколько? Он никогда не вел отсчета их с Игорем отношениям. Вдвоем они даже не праздновали никаких дат вроде годовщин. Да и какие у них годовщины? Поздравлять друг друга с первым днем совместного секса? Или проживания? Это у Феди с Леной есть определенная дата, пробитая штампами в паспортах. У них с Игорем такого нет и не будет. Они просто есть. Но если считать от его дембеля, то, выходит, лет семь они уже точно тянут эту лямку. Очень внушительный срок. Не каждый брак столько держится. — Он же отцовскую фигуру в тебе видит, нехорошо это, — вздыхает Федя. Отцовскую фигуру самого Кости Юра в нем тоже видит. И вот что? — Федь, давай ты, — Юра хмурится, — за с-своей жизнью будешь следить, а не за нашей. Договорились? Он тушит недокуренную сигарету и возвращается в комнату. Тоже хватается за какие-то тарелки, помогая Лене, чтобы не обращать внимания на Федю. К Прокопенко он приходит вместе с Игорем, чтобы отпраздновать его двадцатисемилетие. Сам на пороге Феди уже давно не объявляется. Дружба расклеилась еще тогда, когда не стало Кости. Получается, именно старший Гром был для них той самой клеевой прослойкой. Игорь таковой не становится. Игорь, наоборот, вносит дополнительный разлад. Потому что Федя уже не в первый раз высказывает осуждение относительно их отношений. Будто забывает как о том, что Игорь — не его сын, так и о том, что он уже не сопливый подросток, которому надо быть дома в десять. — Спасибо за г-гостеприимство, — говорит Юра, когда лимит этого гостеприимства оказывается явно исчерпан. — Мы поедем, пожалуй. Он сжимает руку Игоря в своей. И с Леной прощается гораздо теплее, чем с Федей. — Поедем, давай, по ресторанам теперь, — предлагает Юра, когда уже садится в машину. Семейно поужинали, можно и покутить. Юру не то чтобы сейчас на это тянет. Он морально устает. Но ради Игоря... — Давай лучше перехватим по шаверме на Лиговском и домой? — вносит ответное предложение Игорь. Юре он улыбается тепло и спокойно. Словно на раз считывает его настроение. Видит его за каждым дерганым движением. Как никто. — Игорек, — обращается к нему Юра со всей серьезностью. — А? — Я люблю тебя. Игорь тянет руку к его колену, упирается в него ладонью, подается ближе, чтобы поцеловать. — Знаю, — произносит он тихо. — Знаю, Юр. Знает — его. Лучше всех.***
Юра вскрывает брикет с порошком ножом-бабочкой, купленным на ярмарке в Выборге, куда он вместе с Игорем и его друзьями, Игнатом и Юлей, ездил в прошлом месяце. Холодным оружием он никогда особенно не интересовался, но ножик просто выглядел хорошо. А Юра, как сорока, не смог пройти. Часть порошка он цепляет из брикета кончиком ножа. И протягивает на пробу одному из своих ребят. Сам Юра никогда такой товар не пробует. С его склонностью к зависимостям лучше ничем не соблазняться. Даже минимально. Звук полицейской сирены заставляет руку дрогнуть, рассыпая порошок. — Т-твою мать, — выдыхает Юра. Вооруженная паника поднимается невероятная. Юра и сам выхватывает пистолет. Самый обычный девятимиллиметровый Макаров. С того самого вечера к своим когда-то любимым Береттам он не прикасался. Оставил их в сейфе на квартире, не желая больше даже смотреть. Но без огнестрельного оружия в целом обойтись по жизни так и не получилось. Склады, на которых он проверял товар, быстро берут в оцепление. Юра знает, как это работает, понимает, что оказывается в кольце. Этого явно не понимают его подельники, которые ломятся куда-то наружу, чтобы начать вилять мимо небольших складских зданий. Юра слышит звуки выстрелов. Ему, вообще-то, ничего не стоит положить добрую половину петербургской доблестной полиции. Он все еще не растерял хватку, а полицейские все-таки чаще хватаются за резиновые дубинки, чем за огнестрел. Но он как-будто слишком стар для всего этого дерьма. Поэтому Юра решает, что не станет суетиться. За него шороху наведут подельники. Он просто опирается о выставленные посреди складского помещения коробки и направляет пистолет на вход. Думает, что может просто забрать с собой столько ментов, сколько получится, не особенно напрягаясь. Все равно из оцепления не выйти. Все равно за решеткой он должен был оказаться еще очень давно. Это не угрызения совести, а констатация факта. Он вскидывает пистолет, когда на складском пороге появляется полицейский. Но не спускает курок. Потому что полицейского он знает слишком хорошо. Игорь в бронежилете и с направленным на него пистолетом выглядит растерянным. — Юр?.. — произносит он. Но пистолета не опускает. Как и сам Юра. Дежавю блядское. — К ужину меня не жди с-сегодня, — усмехается Юра. Палец на курке дрожит. На этот раз он не сможет его спустить. Становится больно уже так, как не было в тот самый момент, который неустанно преследует его. Он видит, как дрожат губы у Игоря. Ему бы опустить пистолет, бросить его и сдаться. Именно ему. Только ему, на самом деле. Дуло пистолета Игоря опускается. — Юр, да как же... — выдыхает он. Взгляд его вдруг меняется. В нем прорастает еще больше боли. — Ты. Это ведь был ты. Тогда. С моим папой. Ты... Игорь в неверии отступает назад. И снова поднимает пистолет. Память о том вечере возвращается к нему слишком не вовремя. Или наоборот? Юра никогда не смог бы рассказать сам. То, что Игорь вспоминает, снимает с его души последний камень. — Я, — признает Юра. — Я не хотел. Никогда не хотел. Бессмысленно оправдываться. За столько лет Юра это понимает. Нельзя говорить «он первый начал». Тем более нельзя ссылаться на вещества, которыми они оба тогда надышались. Совокупность факторов привела их к тому, к чему привела. Это было неизбежно, откровенно говоря. То, что Юра тогда выжил, а Игорь забыл о подробностях, дало ему отсрочку. Которой пришел конец. — П-прости меня, — произносит он. Сам он себя простить не может. Но может все-таки опустить пистолет. Что он и делает. А следом разжимает пальцы на стволе, выпуская его из рук. И носком ботинка пинает Макаров в сторону Игоря. — Ты будешь аб-абсолютно прав во всем, что бы ты сейчас не решил, — говорит Юра, поднимая руки вверх. Хоть всадить ему пулю в голову, хоть заковать в наручники. Юра смиряется со всем. Игорь тоже опускает пистолет. И берется за рацию. — А-сто-сорок, — произносит он номер склада, на котором они находятся. — Чисто. Значит, пуля в лоб. Юра наклоняет голову и прикрывает глаза. Но вдруг слышит только удаляющиеся шаги. Он вскидывается и растерянно смотрит Игорю в спину. Получается, Юра может отсидеться, пока не закончится облава. И уйти, пока его подельников везут в ближайшее отделение. Получается, Игорь его отпускает.***
Вернувшись на свою старую квартиру, Юра постоянно ждет того, что за ним придут. Он никуда не дергается, хотя мог бы. Просто обитает в своем старом жилище, которое рассматривает временным перед тюремными нарами. И ждет. Но никто не приходит. Ожидание Юра начинает скрашивать генеральной уборкой. Даже по старинке вытаскивает на улицу ковер из гостиной и выбивает его. Заодно подтягивает кран, который подтекает. Пересобирает механизм слива бачка, у которого проваливается кнопка. Звонит в жилищную контору, чтобы узнать, какого хуя у него на потолке в одной из комнат квартиры на пятом этаже образовались подтеки. И понимает, что квартире нужен ремонт. Прежде всего он доебывает жилищную контору с тем, чтобы к нему прислали мастеров и разобрались с крышей над его потолками. А следом уже начинает искать бригаду рабочих. Все-таки, квартиру он наконец-то сможет сдать, чтобы не простаивала. А деньги от сдачи, когда сам будет сидеть, направлять Игорю, ставшему по его вине безотцовщиной. Он делает полный косметический ремонт в одной из комнат и меняет окна во всех, а за ним так никто и не приходит. Поэтому Юра переходит на следующую комнату и изучает вопрос обновления бытовой техники на кухню. С сопутствующим обновлению ремонтом. Юре приходится приучаться жить. По-новому, с перспективами поиска очередной легальной работы или вариантов прибыльного бизнеса. И во всем этом самым сложным оказывается перестать заваривать чай сразу на две кружки вместо одной.***
— Ну вы и не торопитесь, конечно, му... — начинает Юра, когда распахивает дверь квартиры, ожидая увидеть грузчиков с новой стиральной машинкой, которые как раз должны приехать. Но вместо них он видит на пороге Игоря. — Здорово, Игорек, — произносит Юра, отшагивая назад. Игорь проходит в квартиру, рассматривая это как приглашение. Юра не знает, как ему реагировать. Сердце сжимается, конечно, да только хули с этого толку? — Как сам? — спрашивает Юра. — Не очень, — отвечает Игорь, поводя плечами. Наручники он не достает. Пистолетом или ордером не тычет. Вместе с собой никого не приводит. Значит, приехал не для того, чтобы закрыть. Юра не знает, стоит ли этому радоваться. И чего от этого визита вообще ждать. — Д-да, я тоже, — кивает Юра. — Чай будешь? Игорь согласно кивает. Вытряхивается из кроссовок, вешает куртку на крючок, проходит вместе с Юрой на кухню. Совсем не так, как бывало. Он ни о чем не рассказывает. Просто усаживается за стол и наблюдает за Юрой исподлобья. — Я не смогу тебя простить, — глухо произносит Игорь, когда Юра ставит перед ним чашку с чаем. Не то чтобы Юра в этом сомневался. — З-знаю, — кивает он, садясь напротив. Игорь, словно ощутив облегчение от своих же слов, начинает осматриваться более живо. — Ремонт сделал? — спрашивает он. — Почти везде. Ванная в процессе. Очень содержательный разговор получается. Будто они — школьные друзья, столкнувшиеся на встрече выпускников. Далекие друг от друга сейчас, но близкие когда-то. Ни у кого из друзей Юра, конечно, не убивал отцов. — Я думал, что завезу тебе твои вещи, — признается Игорь. Игорь, пришедший с пустыми руками. — Можешь отправить с т-такси, — предлагает Юра. Взгляд, который поднимает на него Игорь, кажется совершенно потерянным. Видимо, не может. — Самому надежнее. — П-почему ты не выстрелил? На этот вопрос Игорь не отвечает. Может, у него самого ответа нет. Однако, Юра понимает, что впервые за долгие годы, кажется, не видит за его плечом неизменной тени Кости. Понимание этого сносит очень мощно. Нет, он не перестал чувствовать меньшую вину перед старшим Громом. Просто, кажется, в момент, когда на том складе Игорь отпустил его, он сам отпустил Костю. — Я завезу вещи, — сообщает Игорь, поднимаясь. — Только их много. Придется в несколько заходов. Что совсем не похоже на стратегию человека, который больше никогда не захочет на тебя посмотреть. Юра согласно кивает. Провожая Игоря в прихожую, он понимает еще одну вещь. Отпустив старшего Грома он вряд ли сможет отпустить младшего. И, кажется, это неизбежно взаимно.