Мольба о милосердии

Они плескались в прудах и фонтанах Водных Садов, устраивали бои, сидя верхом друг на дружке. Арианна и Тиена вместе учились читать, ездить верхом, танцевать. Когда им было по десять, Арианна стащила винный штоф, и они напились допьяна. Они делили между собой еду, постель, драгоценности. — «Пир Стервятников», Принцесса в башне.

Водные Сады были прекрасны круглый год: с моря дул солёный ветер, цвели и благоухали кустарники, а спелые фрукты так и манили к себе. Дети дорнийских принцев всегда любили проводить здесь время. Казалось, всё вокруг было пропитано приятными воспоминаниями. Будто и не было смертей, покушений, интриг и казней. Только ребяческие развлечения и безмятежный отдых. Только двое в этом мире — и никого больше. Раскидистые ветви укрывали от чужих глаз; девушки сидели, разглядывая мерцающую гладь воды. — Всё было так давно. Мы были свободны, — с тоской в сердце проговорила Арианна, опуская пальцы в пруд. — Ты скучаешь по тем временам? — Она обернулась к кузине. Та, не выказывая ни малейшего интереса, ногтями сдирала корку с апельсина. — Немного, — Тиена безразлично пожала плечами. — Но я и так свободна. Это не на моих плечах лежат обязанности принцессы. Арианна усмехнулась — в остроте языка у неё была достойная соперница. Видимо, это качество сближало их обеих всю жизнь. Потому из всех кузин общий язык Арианна нашла именно с Тиеной. — Когда стану правительницей Дорна, то сошлю тебя в септы. Чтоб жизнь мёдом не казалась. — Ах, принести обет целомудрия, как моя мать… — Тиена Сэнд (бастарда, дочь септы, отнюдь не строго соблюдавшей обет безбрачия) усмехнулась, наклонив голову. — Видимо, не зря я выучила отрывки из «Семиконечной Звезды». Тебе напомнить? — Давай, — принцесса скинула с себя платье и нырнула в воду, а выплыла у самого берега. — Хочу узнать, насколько страшны мои прегрешения. Сама Арианна читала священную книгу от скуки, сидя взаперти в Копейной башне. Но не увлеклась — и тем более не раскаялась. — До смерти на этом свете всегда недалеко, и семь преисподних ждут нераскаянных грешников*, — наизусть проговорила Тиена, глядя на обнаженную кузину. Игра в святую и грешницу им обеим нравилась — и всегда распаляла их. Арианна, ухмыльнувшись, мокрыми руками охватила кузину за бёдра и потянула за собой в воду. Та не особенно и сопротивлялась, но, чтобы подыграть, всё же чуть вскрикнула — и вцепилась ногтями в смуглые плечи. Апельсин оказался зажат между двумя телами, так и грозясь упасть. И пока Арианна тащила Тиенну под воду, у той с губ сорвалось обиженное: — Моё платье! Что за бесчинство вы хотите сотворить с будущей септой, моя принцесса? — Я заставлю её сегодня вспомнить всех Семерых, — усмехнулась Арианна, отламывая дольку очищенного апельсина и медленно отправляя себе в рот. — Я покажу ей, как хороша жизнь во грехе… Арианна Мартелл, высокородная принцесса, ела намеренно неаккуратно. Она ловила на себе жадные взгляды кузины — и размазывала по коже стекающий сок. Теперь от подбородка и до груди принцессу покрывали сладкие капли, а ниже — солёная вода. — Какое бесстыдство, — шептала Тиена, игриво отводя глаза и глядя на собственное намокшее платье. — О, Семеро, защитите меня от такого разврата… — Бесполезно, — Арианна вновь засмеялась, зажав во рту последний кусочек апельсина, и прильнула к её губам. Тиена послушно открыла рот, разделяя с ней сладость, и ощутила свободу движения: кузина любезно развязала шнуровку на её платье, обнажая грудь — неестественно светлую для жаркого и пустынного Дорна. Внешность Тиены всегда приковывала взгляд местных. Но Арианне эта иноземная красота была доступна вся, с ног до головы, и Арианна всегда была готова этим воспользоваться. Отец. Грозный, но справедливый судья. Грешник должен быть осуждён и наказан за свои деяния. Пока принцесса рассматривала Тиену жадно, с вожделением, Тиена сама перехватила руки обидчицы и припечатала её к холодным камням. Спину Арианны будто царапали и обжигали одновременно, а чужие глаза — голубые, холодные, — словно глядели ей прямо в душу. Тиена целовала её грубо, терзая рот и оставляя на нижней губе укусы. Те расплылись кровью — и кузина издевательски провела по ранкам языком, нахально подглядывая из-под светлых волос, каково сейчас жертве. — Ты будешь страдать за свои злодеяния, — Сэнд вновь рассмеялась Арианне в губы и спустилась вниз, оставляя болезненные укусы на шее, ключицах, плечах… Арианна знала: о, эта змея умеет впиться так, что придется просить противоядие — или умирать в муках наслаждения. Но Арианна терпела — и когда Тиена кусала, и когда щипала, и даже когда болезненно выкручивала ей соски. Арианне даже нравилось ощущать себя подчинённой: ведь так удавалось на время отдать всё бремя власти, все свои заботы. Редко когда принцессе представляется такая возможность… Тиена потянулась за очередным апельсином. Она чистила его быстро, опять сдирая ногтями кожуру. Дольками, наполненными соком, она провела по раненым губам кузины, чтобы у неё неприятно защипало кожу. Грубо проталкивая кусочки апельсина в рот Арианне, мучительница усмехнулась — и стала слизывать с подбородка стекающий сок. Он, смешанный с родной кровью, ещё сильнее распалял похоть и вожделение Матерь. Забота и милосердие. — Но доброта не обойдёт тебя стороной, — успокаивающе прошептала Тиена на ухо Арианне, обводя языком раковину и успокаивающе поглаживая по плечам. Она взяла в руки истерзанную грудь и ласково погладила там, где минуту назад грубо царапала, а потом начала оставлять нежные поцелуи, будто извиняясь. Вода уже дошла Тиене до подбородка, и она жестом попросила кузину подняться на сушу. Арианна подчинилась; она забралась на каменистый выступ, ощутив холод под разгоряченной кожей. Мокрые пальцы Тиены коснулись бёдер, заставив ноги разойтись сами собой. Было горячо, влажно и нестерпимо желанно — им обеим. Принцесса запрокинула голову, подставляя смуглое изящное лицо палящему солнцу, и весело ухмыльнулась. — Матерь дарует мне милосердие? — спросила она, ощущая поцелуи кузины на коленях. А затем вздох перерос в стон — когда губы коснулись чувствительной и нежной кожи на внутренней стороне бедра. Тиена поднималась вверх, а Арианна, кажется, падала на самое дно удовольствия. Ей было тяжело сдерживаться, чтоб не прижать голову Сэнд к себе, не впиться в светлые локоны пальцами и не заставить делать то, что хочется им обеим. — Дарует, если ты хорошо попросишь, — услышала Мартелл, но ей уже было всё равно. Острый язык кузины, который резал любую фразу, сейчас коснулся самых чувствительных мест. Арианна закрыла ладонью рот, чтоб не вскрикнуть (прикосновение оказалось слишком неожиданным), — и опустила взгляд вниз. Бледные пальцы Тиены разводили розовые складки, обильно смоченные её же соками. Арианне действительно стоило попросить. Кузнец. Дарующий силы и трудолюбие. — Я прошу… — шептала Арианна, боясь, что если скажет чуть громче, голос выдаст её с потрохами. По телу уже начинал стекать пот, и принцесса закусила губу, чтоб не выдать раньше положенного своё возбуждение. Но было поздно; её влага, стекающая по ногам, всё сказала сама за себя. Тиена вдохнула запах кузины и довольно ухмыльнулась: она пахла как прекраснейшая из женщин. Солоновато, пряно и безумно маняще. Сэнд вновь провела языком по складкам промежности — на сей раз всей поверхностью, задевая каждый лепесток раскрывшегося цветка. Бесстыдный взгляд снизу вверх только добавлял игре накала; и Арианна не удержалась, вплетая пальцы в спутанные светлые локоны. Она прижала кузину ближе — и вот уже та заработала языком быстрее и сильнее, а прильнула так тесно, что едва могла дышать. — За трудолюбие будет награда вам, — шептала Мартелл, сбиваясь на стоны и всхлипы, когда Тиена задевала самые чувствительные точки. До дрожи в ногах и царапин от камней, до закусанных губ и закатанных глаз доводило её каждое движение языком. И одному из них было суждено стать последним. Арианна последний раз вскрикнула и обмякла, отпуская кузину из своего плена. Отдышавшись, обе сплелись руками, телами и губами, — и вспомнили, что ещё не ко всем Семерым сегодня взывали. Дева. Влюблённость и невинность. Остатки наряда Тиены быстро оказались на берегу — и теперь она стояла в воде совершенно обнаженная. Арианна любовалась ей, как невинной девой. Но то, что эта девушка творила несколько минут назад, было сложно назвать целомудренным… — Невинной деве не пристало смотреть на разврат, — усмехнулась принцесса, отделяя пояс от своего платья и завязывая кузине глаза. — А вот про ощущения никто не говорил… И, лишив Тиену зрения, Арианна потянула её на себя. Той пришлось делать робкие шаги, обходя острые камни, чтобы выбраться из воды. По суше было идти куда проще — и вскоре её ноги почувствовали разложенную ткань. — Садись, — твёрдым голосом произнесла наследница Дорна, и Сэнд послушно повиновалась; роль Девы предполагала кротость. Арианна довольно хмыкнула, не ожидая сопротивления, и прильнула к губам кузины. От них всё ещё пахло ей самой и апельсином. Дорожка поцелуев, что прошлась от шеи до груди, была наполнена нежностью и желанием — грешным зовом плоти. Мартелл ласково подхватила сосок, обвела его языком и втянула в рот. — Мгм… — Девы знают, что с ними нужно делать? — усмехнулась Арианна, потирая второй сосок между пальцев. — Или считают, что они выше низменных желаний? Старица. Мудрость и прозрение. Проворные пальцы скользнули между бледных бёдер, которые так отчаянно сжимала Дева, — и коснулись красоты и порочности одновременно. — Будь мудрее. Ты знаешь, что это может быть приятно, — искусительно шепнула Арианна на ухо, слегка дотрагиваясь до каждой клеточки кожи подушечками пальцев — будто невесомыми дуновениями ветра. Она намеренно дразнила, собирая влагу у входа и поднося к лицу. Смачно чмокнув губами, принцесса погрузила пальцы Тиене в рот и довольно усмехнулась. — Разве тебе не нравится свой собственный вкус? Вкус желания, пробудившегося, когда тебя касается такая грешница, как я? — тут у Тиены заалели щёки, и Арианна не удержалась — и от души отвесила ей шлепок. — Говори же! Я приказываю! — Нравится, — наигранно жалобно протянула Сэнд, подставляя нетронутую ягодицу под её ладонь в ожидании следующего удара. — Все девы рядом со мной становятся ненасытными шлюхами, — усмехнулась Арианна и отстранилась от родственницы на несколько мгновений. И Тиена ощутила, что её кожу обжёг холод металла. Воин. Твёрдость и верность. — Мужчины просят у Воина стойкость и удачи в бою, а что же просить нам? — спросила Арианна, водя лезвием по покрасневшей от шлепков коже. Тиена дёрнулась, но тут же была схвачена крепкой рукой кузины. — Может, пощады? Или продолжения? Мартелл перехватила фамильный кинжал, освободила рукоять и поднесла к пылающему естеству родственницы. Проверив пальцем, насколько там влажно, Арианна медленно погрузила в родственницу навершие. — Приятно чувствовать в себе солнце Мартеллов? Тебе, раз ты бастарда, сложно это понять, — шепнула наследница Дорна, наблюдая за дрожью Тиены. — Да, моя принцесса, — с горячим придыханием проговорила Сэнд, придвигаясь ближе и пытаясь насадиться на рукоять сильнее. Нетерпение изматывало, а желание заполнить возбужденную пустоту внутри никуда не девалось. — Какая жадная. Ей уже дали кусочек, а она хочет больше, — усмехнулась Арианна и начала медленно двигать рукоятью в кузине, позволяя вобрать в себя длину. Свободной рукой принцесса сжала ей грудь, губами оставляя на коже отметины, синеющие на глазах. Тиена разметалась по покрывалу, извиваясь под родственницей, как змея на раскалённых камнях. Вздох сменился стоном, тот — вскриком… и наконец наступила тишина. Неведомый. Лик смерти. Арианна стянула с кузины повязку и сползла на покрывало рядом, довольно ухмыляясь. — Ты была горяча, — проговорила Сэнд, отдышавшись. — Даже не видя тебя, я возбудилась от твоих слов и касаний. Арианна с усмешкой пожала плечами и потянулась к корзине с фруктами. Персик перекочевал в её руки, и она с наслаждением впилась в него. — Кстати, — Тиена следила за каждой каплей сока на губах — и выжидала, когда по ним скользнет язык, — я ведь умею делать не только яды. Как ты смотришь на… зелье любви? Арианна, с интересом изогнув бровь, уставилась на родственницу. — Звучит заманчиво. Покажешь?