Серёжки

Впервые она встречает его в тот момент, когда её приглашают присутствовать на их закрытом совещании по поводу состояния Богданова. У Константина Андреевича тяжёлый взгляд, который, кажется, пронизывает её с ног до головы. И она вдруг чувствует себя совсем юной девушкой, на которую посмотрел парень постарше. Она явно не юная, а он явно не просто постарше. Женя нервно поправляет серёжки. Когда они решают провести испытания для кандидатов для полёта в космос, она не особо горит желанием лететь. Она просто хочет помочь. Это её долг. Помогать людям. И ей почему-то кажется, что Константину Андреевичу тоже нужна помощь. Такая же, как и Богданову. Просто пообщаться с близкими, которые поднимут настроение, боевой дух и всё в таком роде. Он резко затыкает её, указывая, что она не психолог, а значит, это всё не её дело, не её забота. Она не спорит. Она давно выросла с возраста, когда девочкам нравятся плохие мальчики. Испытания она проходит изредка, будто бы её и вовсе не рассматривают, как кандидата. Но на центрифугу он всё-таки её отправляет. И она не знает почему. Голова болит, перед глазами вспышки, а отовсюду слышится голос Волина. Перед глазами Сергей. Но почему-то слез нет. Центрифугу она не прошла.

Маленькая девочка со взглядом волчицы…

— У тебя взгляд волчицы, — он выдыхает ей сигаретный дым прямо в лицо, а она в растерянности смотрит ему в глаза. -Извините, Константин Андреевич, о чем вы? — она забавно хмурит брови. — Я тоже когда-то был таким. С таким же взглядом, — он ухмыляется, а Женя молчит.

Я тоже когда-то был самоубийцей.

Где-то на задворках сознания вспоминается Серёжа. У Серёжи глаза были голубые, как небо. У Константина Андреевича глаза карие, почти чёрные в темноте, такие же, как космос. Она неосознанно тянется рукой к сережкам, будто бы они отведут от неё это наваждение. Серёжки должны вернуть её мысли к Сереже. Не выходит. — В космос полетишь? — и она смотрит на него не верящим взглядом. — Прям сейчас нет, а завтра можно, — у неё в глазах слезы, а на губах глупая улыбка. В ту ночь она сбегает домой быстрее, чем должна была. Но, а как иначе, если вдруг воспоминания о покойном муже перестают отягощать душу. Но стоит ей доехать до дома, как паническая атака обрушивается с новой силой. Так значит, дело не в ней? А в Волине? Рядом с которым почему-то муж и не вспоминается. В космос она и вправду летит. Владислав отказывается, перед этим прочитав ей какую-то философскую речь. Она правда слушает его. Старается. В голове один вопрос: неужели он мне когда-то нравился? Такое чувство, будто бы это было не в этой жизни. А в какой-то другой. Чужой. Спасение Богданова занимает все её мысли. Кажется, просыпается она в тот момент, когда выходит из машины, а Константин Андреевич придерживает её за руку и ведёт к ракете. — Мне страшно, — шепчет она ему тихо, чтобы никто не услышал. — Бог с вами, — отвечает мужчина, даже не поворачиваясь к ней. — Я с вами, — ещё тише добавляет он, поглаживая её по спине так, чтобы никто не увидел.

Мы вырвем столбы, мы отменим границы.

О, маленькая девочка со взглядом волчицы.

И Жене вдруг становится легко. И совсем не страшно. Во время операции всё идёт не так. И ей страшно. Снова. Но не за себя, а за человека, жене которого она обещала вернуть его живым. Она знает, какого это — терять мужа. Наверное, поэтому изо всех сил старается его спасти. — Я беру ответственность на себя, — говорит она, а успокоительное идёт пить Константин Андреевич. Если что-то случится, она пойдёт по статье. Сердце неприятно колет. Он думает «видимо старость». Разум где-то вдалеке смеётся. Старость? Может наоборот? Вторая молодость? Она находит какое-то сомнительное решение, которое ей подсказывает Николаев. Но Волин в ней не сомневается. — Продолжайте операцию, — голос мужчины твёрд. Ему тоже страшно. За неё. Может поэтому он разворачивается и уходит к себе в кабинет. Кто сказал, что от проблем сбежать нельзя? Можно. И от проблем, и от своих чувств. Коньяк хороший, компания терпимая. Он мысленно считает в голове: один, два, три. По ощущениям пройдёт вечность, прежде чем Валентин Борисович постучится в их кабинет и скажет, что операция завершилась успешно. Осталось ждать улучшений. Волин выдыхает. Серёжки Женя отпускает. Прямо там. В открытый космос.

Спи сладким сном, не помни о прошлом.

Дом, где жила ты, пуст и заброшен.

И мхом обросли плиты гробницы.

Маленькой девочки со взглядом волчицы.

Прошлое остаётся в прошлом. А у неё есть настоящее. И в этом настоящем появился человек, хмурый взгляд которого оставляет тёплый отпечаток у неё на душе и улыбку на лице. Они прилетают спустя неделю. И Константин не понимает, почему так паникует, когда на связь не выходят сразу же. Не понимает, почему, не дожидаясь остальных, бежит навстречу со всех ног. Открывая крышку люка он понимает. Беляева смотрит на него со смущённой улыбкой. Богданов, видимо, тоже что-то понимает, поэтому тихо посмеивается. — А почему без цветов? — Олег хитро улыбается. — А ты что, умер? — отводит в другое русло разговор Константин. Он помогает ей спуститься, всё также придерживая её за руку. — Вы справились, — говорит он ей. Они сидят на коленях и смотрят друг на друга. Женя улыбается. Константин тоже. Он берёт её ладонь и оставляет на ней едва ощутимый поцелуй. Она выдыхает одновременно с ним. — А вы, оказывается, нерешительны, Константин Андреевич, — смеётся Беляева. Она обвивает его шею своими руками, притягивает к себе, оставляя их лица в сантиметре друг от друга. И он наконец-то целует её, не обращая внимания на вспышки камер вокруг них.