Почему она?

Каз устал. Он был из тех, кому давно уже плевать на комфорт и обычные человеческие потребности. Он мог не есть по несколько суток, не спать ночами, пить по два глотка в день. Его давно не заботили все эти мелочи. Каз Бреккер умеет выживать. Усталость для него, как и для любого жителя Бочки, была уже устоявшейся частью жизни. Он не знал, когда она есть, а когда её нет. Разницы просто не ощущалось, настолько это всё въелось ему под кожу за эти годы. Так же как въелось угрюмое настроение. Его лицо всегда хмурое, будто он готов убить всех в этом городе за любое неправильное слово или действие. Иногда Каз показывал лёгкие ухмылки или даже улыбки, когда оставался доволен работой или полученной за неё суммой денег, но это скорее исключения. Обычно за его лицом ничего не прячется. У Каза Бреккера плохое настроение было сравнимо с нормальным у обычного человека. Но сегодня он был не просто в дурном расположении духа. Он был раздражён настолько, что каждая скрипучая ступенька вызывала в нём ярость, каждый шаг отдавался ещё большей болью в ноге, каждый вдох шёл через силу. Всё, чего он хотел — это оказаться наконец дома и лечь спать. Последняя ступенька была преодолена, и Каз отворил дверь на чердак. Он сделал глубокий вдох и поджал губы. На его столе сидела Инеж. Она закинула ногу на ногу, слегка откинулась назад, будто знала, что Бреккер зайдёт в комнату именно в эту минуту, и ждала его. По её лицу нельзя было ничего понять, но сулийка определённо сидела здесь не просто так. И, вероятнее всего, была чем-то недовольна. Каз сделал тяжёлый вдох. Любого другого он уже убил бы просто за то, что посмел зайти на его территорию. Любого другого он бы прибил гвоздями к двери за то, что он прикоснулся к его вещам. Любого, но не её. Каз просто закрыл за собой дверь и как ни в чём не бывало прошёл в соседнюю комнату. Он хотел умыться. — Что-то случилось? — холодно спросил парень, снимая с себя перчатки. — Ты исчез, — спокойно произнесла Инеж и бесшумно спрыгнула на пол. Она смотрела на него в открытую дверь. Каз даже не собирался её закрывать и скрываться от девушки. Парень уже давно свыкся с мыслью, что она всегда рядом. Даже если он её не видит, Призрак всегда была где-то над его головой или за спиной. Каз привык к тому, как она точит клинки, устроившись на сундуке в его кабинете. Привык, что она сидит рядом с ним на первом этаже в Клёпке и ворчит что-то ему на ухо. Привык, что она каждый вечер приносит поесть, чтобы ему не пришлось лишний раз спускаться на три этажа. Бреккер мог при ней переодеться, умыться и даже начать бриться. Только при ней он мог снимать перчатки. Признание в том, что он стал доверять этой до жути правильной девушке давалось тяжело даже себе самому. — Я предупредил Пера Хаскеля, — он включил кран и поставил руки под холодные струи воды. Отвратительно. — Ты не предупредил меня, — девушка сделала акцент на последнем слове. И вот теперь в её голосе был слышен упрёк. Бреккер ничего не ответил. Он снял рубашку, протёр влажной тканью торс, умылся, вытер лицо полотенцем и только тогда посмотрел на Инеж. Она стояла на том же месте, скрестив руки на груди и ничуть не смущаясь. Парень вздохнул и сухо произнес. — Я вроде не обязан отчитываться. Это было так. Однако, сам того не замечая, Каз всегда информировал Инеж о своих планах. Она была единственной, кроме Пера Хаскеля, кому он говорил о том, где его найти в случае необходимости. Хотя нет, он даже перед главарём Отбросов не так часто отчитывался, как перед «маленькой сулийской девочкой». Но в этот раз всё было не так. Каз сначала собирался, как обычно, ей всё рассказать. Передумал в последний момент. Нечего забивать ей голову лишней информацией. Он уехал не по работе. Это его личное дело. Что бы без него ни случилось за эти четыре дня в Кеттердаме, информация о том, где парень находится, ей не поможет. Каз был слишком далеко. — Ты невыносим, — Инеж закатила глаза и отвернулась к стене. Парень хотел думать, что она пыталась таким образом скрыть смущение, но он знал: она, вероятнее, прятала злость и обиду. — Грошовые Львы узнали, что тебя нет в городе, и решили устроить нам облаву. Каз напрягся. Он думал, что смог уехать достаточно тихо. — Все живы? — Я случайно услышала об этом, пока искала тебя по городу. Все успели подготовится. Вороны надрали им зад. Каз одобрительно хмыкнул и достал чистую рубашку. — Не сомневался. — Святые, Каз, — Инеж снова повернулась к нему лицом. — Я думала, тебя похитили. — Меня? Инеж, я думал, мы знакомы достаточно, чтобы ты могла понять, что это невозможно. — Когда люди говорят «невозможно», чаще всего они имеют в виду «маловероятно», — ответила девушка и склонила голову. — И оденься уже, пока не замёрз. На улице декабрь. Каз едва заметно приподнял уголки губ и надел рубашку и перчатки. Он вышел из комнаты, сел за стол и облокотился головой на свой кулак. — Меня никто не похитил. Не забивай себе голову всякой ерундой. Иди спать. Инеж встала перед его столом, который, по сути, являлся старой дверью, и аккуратно облокотилась на неё руками. Эта позиция выглядела так, будто она собиралась схватить его за шиворот и начать бить головой о дерево. Даже несмотря на её маленький рост и телосложение, девушка выглядела угрожающе. Каза это даже немного веселило. Никто не смел угрожать ему всерьёз. Даже она. — Ты мог меня предупредить, — повторила она. Сухая констатация факта. — И тогда бы вы не узнали об облаве и, возможно, пострадали. Твои слова лишь доказывают, что я всё сделал правильно, — усталость всё же брала своё. Каз хотел сейчас подразнить её, как обычно, слегка насмехаясь, получив за это ещё более едкий ответ, и они оба разойдутся с победными довольными улыбками. Но сейчас он понимал, что он не сможет долго поддерживать эту «игру». Нога болела в 3 раза сильнее обычного, и, кажется, пульсации уже начали отдавать в виски. Видимо, это отразилось на его выражении лица, поскольку Инеж смягчилась. — Когда ты в последний раз спал? Изначально она явно не это собиралась спросить. Её боевой настрой сменился на беспокойство. Каз сморщился и задумался. — Не помню. Вчера днём, — ответил он, припоминая, как он уснул, сидя в повозке. Девушка склонила голову на бок. — Нога сильно болит? — Она всегда болит, — процедил Бреккер. Чёрт, ну почему именно она? Любого другого он уже прогнал бы, прегрозя сломать ему ноги, если он не скроется в эту же минуту. Всё, что ему сейчас нужно — это лечь и отдохнуть в одиночестве. Но что-то в его тёмной душе сейчас отчётливо хотело задержать девушку. Инеж вздохнула и убрала руки со стола. Она поняла, что он имел в виду. Ей в целом даже спрашивать было не обязательно. — Позвать Нину? — Нет, — тут же холодно отрезал Каз. Она сама не знала, зачем спросила. Очевидный ответ. — Мне уйти? Вот сейчас Каз признал более знакомую для него Инеж. Ту, что привыкла не знать лишнего ради своего же спокойного сна. Ту, что терпела все его заскоки, несмотря на редкие упрёки. Порой парню даже казалось, что она переживает за него. — Зачем тогда приходила? — он не хотел её отпускать прямо сейчас. Пусть ворчит, зато рядом. Они смотрели друг другу в глаза, будто пытаясь заглянуть самую душу. Молчание затянулось. Каз не хотел ничего говорить. Инеж хотела сказать слишком много. — Я волновалась, — произнесла сулийка и села на стул напротив него. — Ты никогда раньше не пропадал, не предупредив. — Всё когда-то бывает впервые. — Не делай вид, что не доверяешь мне, — вдруг произнесла она. Каз удивлённо приподнял брови. Такого тона он не ожидал. Что-то происходило на её душе. Что-то, чего Каз решительно не понимал.— Я знаю, что это не так. Ты мог просто сказать, что уезжаешь, даже не нужно было говорить, куда. Ты заставил меня нервничать, и я прошу хотя бы сделать вид, что тебе жаль. Повисла тишина. Она была права. И Каз ненавидел это признавать. — На то были свои причины, — выдавил парень. Он понимал, что ведёт себя несправедливо по отношению к ней. Но где он, а где порядочность? — У тебя на всё есть свои причины, — произнесла Инеж. — Ты знаешь это, как никто другой. Каз не собирался сейчас ссориться. Он просто не знал, что можно было ещё ответить. Девушка молчала, видимо, собираясь с мыслями. Синяки под её глазами легли глубже, чем у него самого, щёки исхудали, над левой бровью даже была небольшая царапина. Возможно, кто-то задел во время драки. — Я обыскала весь город три раза, не спала сутки, чтобы найти тебя, — тихо произнесла Инеж. — Потом зарезала пятерых, час отмывалась от крови, и была готова начать пытать Пера Хаскеля, чтобы он объяснил, что происходит. Святые, Каз, ты мог мне обо всём рассказать. Я и так каждый день патрулирую территорию грошовых Львов. Не обязательно всё всегда усложнять. Инеж говорила настолько спокойно, насколько могла. Однако Каз понимал. Она была вымотана. Возможно, настолько же, насколько и он. Несмотря на все её ворчания и недовольства, девушка была очень рада видеть парня живым и здоровым. Хотя последнее, конечно, с натяжкой. Каз задрал голову к потолку и тяжело вздохнул. Ну вот почему её такую добрую, чистую и правильную судьба свела с таким, как он? Насколько же святые ненавидят её, если уготовили такую судьбу? — Я отправился на южные фермы, — произнёс Каз. Сам не понял, зачем сказал. Это было явно не то, что она хотела услышать. Инеж нахмурила брови, но промолчала. Она, очевидно, пыталась найти причину, зачем Казу вдруг понадобилось подобное путешествие. На ум ничего толком не приходило. — И зачем ты это скрыл? Каз хмыкнул. — Даже не спросишь, что я там делал? — Ты не ответишь. — Обычно тебя это не смущает. — Обычно ты не сбегаешь, не предупредив. Игра в гляделки затянулась. Инеж определённо ждала от него хоть какой-то реакции. — Это было по личному делу. Не хотел лишних расспросов. Это тебя не касается, — как всегда, грубо и жёстко. — Жаль, что подобные мелочи до сих пор заставляют тебя нервничать. — он снова посмотрел ей в глаза. — Хотя возможно ты просто везучая, Призрак. Твои святые оставили тебе человечность в этом жестоком городе. Девушка нервно усмехнулась. Раньше её бы это задело или хотя бы разозлило. Но сейчас Инеж Гафа как никто другой знала, что никто не заставит Каза-"Грязные руки"-Бреккера тебе доверять. Хотя она даже не догадывалась, что у неё это как раз получилось. — Ты невыносим, — повторила она. — Но хорошо, что живой. Спокойной ночи. И она ушла. Как всегда уходит, оставив что-то тёплое внутри холодного сердца Каза Бреккера. Приятно знать, что кому-то на тебя не плевать.