Княжеская байка

— Княже, твою ж налево, ты… ты где, блин, был-то? Я тебя обыскался… Я уж думал… Рассказывай, короче, быстрее! — Ну, слушай, значит.       «Узнал добрый мо́лодец, Князь местный, о свирепой напасти, что с другом его верным приключилась. Да не просто приключилась — наложила старая ведьма чары колдовские на Мих… парня: пред людьми добрыми он стоит, а видится им вурдалак» — А ты можешь нормально рассказывать? Тебя три дня не было! — Нет… Ну, не было и не было, я что, зря придумывал?       «Порча, одним словом. Делать нечего — пошел Князь к старухе-кудеснице. Долго шел он, заходит в избу и говорит: — Доброго здоровья тебе, колдунья. Пришел я к тебе по делу. И раскрыл добрый мо́лодец ведьме свою просьбу: друга расколдовать. А ведьма и отвечает: — Хорошо, Княже…» — Ну, Миха, что ты ржешь? Дай рассказать нормально! — А-а тебе обязательно… — сквозь смех бубнит тот, — обязательно голос писклявить, блин? — Ну так это же старуха говорит! Сбил меня только…       «…а ведьма ему, значит, и отвечает: — Хорошо, Княже, сниму я чары с друга твоего любимого, но не просто так, а с условием одним. — Говори, — отвечает он, — что хочешь бери! А старуха пальцем в лицо ему тычет и продолжает: — Нужны мне взамен глаза твои синие, язык твой болтливый, руки и ноги удалые. Опешил Князь от слов ее, задумался. Любил друга, но не хотелось калекой свой век доживать» — Ты че, Княже, блин, офигел? — Да это же лирический герой! — Ага, герой, смотри у меня…       «Он предполагал, что колечко там отдаст или серьгу из уха. "Ну, — думает, — штаны на крайняк!" Но не руку же, не глаза! Помолчал он и говорит: — Бабушка, ну зачем тебе мои глаза? Я смотрю на мир и вижу пред собою горизонты неизведанные, страны заморские!       И описал ей молодец красоты далёких мест — где приврал, где правду сказал. Старуха слушала и дивилась. — Ладно, — говорит, — красивые дали видят глаза твои, оставь их себе. — Бабушка-бабушка, — не унимался Князь, — зачем же вам язык мой бедный сдался? Я же смотрю на мир, на людей не просто так, а песни сочиняю!       И спел ей молодец песни свои. Старуха слушала и дивилась. — Ладно, — говорит она, — и язык свой оставляй, будешь приходить и песни мне свои петь, а то старая я стала, друзья-товарищи уж померли давно — поговорить не с кем. — Бабушка, — вздёрнул бровь Княже, ухмыльнулся ехидно, — как же я к вам ходить буду, если вы у меня ноги заберете? Далеко до вас ползти — так и помру в чаще, как друзья ваши старинные! Думала, думала старуха и говорит: — Эх, и ноги тогда оставляй, зараза ты этакая! Но коль не будешь приходить — я тебя похуже друга прокляну, век не снимешь! — Бабушка, — вновь заговорил молодец, — а ежели ты у меня руки заберешь, как же мне свои песни играть на инструментах музыкальных, как для тебя играть-то, матушка?       И схватил парень со стены старухины гусли резвые, и принялся за струны дергать, да мелодия так стройно зазвучала, что старуха аж в пляс пустилась. Плясала, плясала да устала. Села ведьма на лавку, отдышалась и отвечает Князю: — Черт с тобой, и руки оставляй! Но про порчу мою помни! — Помню-помню, бабушка.       Радостный молодец уже домой собрался на радостях, друга хотел побыстрее обрадовать, а старуха лишь посмеивается себе под нос. — Не могу я просто так тебя отпустить, Княже, — смеется она, — заберу у тебя самое ценное! Снимай, — говорит, — штаны. А сама окровавленные ножницы достает.       Подкосились у парня ноги, он ей и отвечает: — Ты, матушка, не торопись… я тебе миры описал? — Описал, — кавает колдунья. — Песню спел? — Спел, — снова согласилась старуха. — На инструменте музыкальном сыграл? — Сыграл. — Так дай-ка мне, ведьма, другой свой инструмент в деле показать…» — Е-мое, Княже, блять! Фу, ты чё, блин…       « — Только так я не смогу… — оглядел он старуху взглядом и продолжает, — преобразись-ка, ведьма, в друга моего верного…» — Че брешешь! Не было ж такого — нутром чую, что не было! Ну, говори уже, как взаправду было, блин! — Ладно-ладно… — улыбнулся Андрей.       « — Не могу я просто так тебя отпустить, Княже, — смеется она, — заберу у тебя самое ценное! Душу! Испугался парень, но что поделать. Ради друга ничего не жалко отдать колдунье. — Хорошо, — отвечает ей добрый молодец, голову понурив, — твоя взяла, матушка» — Так, не понял… Княже! Ты чего, блин, ради меня душу продал?! — Не знаю я, слушай дальше… — Ты больной, а? Ты душу продал?! Горшок аж подскочил с места. — А ну, отвечай! — Слушай, говорю, гребаную сказку! Я для кого ее шел по лесу и придумывал?       «Улыбнулась ведьма и только притронутся хотела к душе его грешной, чтоб ощутить присутствие ее, как парень опомнился вдруг и говорит печально: — Послушай, кудесница милая, хочу я перед тем, как душу свою тебе отдать, напиться как следует, до беспамятства напиться, — говорит, — чтобы горечь своей утраты не помнить… Сжалилась ведьма, согласилась. А зря… Достала бутылку, стопку и протягивает их парню. — Бабушка, ну что ты! Как же я один буду пить! — Ну, что с тебя взять, недотёпа!       Сели вместе. Первая пошла, вторая, третья, вот уж и бутылка позади. Старуха пьянеет и пьянеет, а Княже сидит и хоть бы хны ему. Дивится ведьма, какой мо́лодец крепкий, и дальше пьет — не хочет уступать. А Князь сам, конечно, тоже пригубил, но и успел кошке черной в миску подлить. Кошка пить не стала — спать легла у ног его. Тогда Князь в горшок с растением волшебным стопки выливать начал. Зачахло деревце зачарованное.       Оглянулся Князь, видит — котел стоит в углу. Вот туда и слил пойло старухино. Кончился напиток. Ведьма еле на ногах стоит, перед глазами все плывет. — Ну, бабушка, колдуй.       Подошла старушка, шатаясь, к тому самому котлу и давай туда не глядя кидать травы и зелья. Опомнился добрый мо́лодец. Он же в этот самый котелок всю самогонку вылил. Задумался и говорит: — Может, другой котел возьмешь, матушка? — Какой уж там другой, сынок, последний котел у меня остался. Старая я стала, другой мне и не найти теперь… Обрадовался Княже: — А давай я тебе новый… Ведьма поняла, что парень ее заговаривал все это время, говорит ему: — Молчи, поганый! И так много времени потеряла я с тобой! Замахнулась было ведьма на Князя, но тот увернулся и на лавку сел в уголке, кота к себе на колени посадил, за старухой молча наблюдает.       Сняла колдунья проклятие, готовиться взамен душу получить. Мешает она зелье старинное, душу отнимающие, мешает, а оно как ебанёт взлетит на воздух! Бам! Старуха тут протрезвела сразу, смотрит — кота нет, убежал с испугу, деревце ее зачарованное погибло, избушка вся черная-причерная, в огне книги древние полыхают, разбросано всё, скляночки и зельица все разбились.       А Княже как сидел на лавке, так и сидит, смотрит на колдунью глазами по пять копеек и лыбится. Ведьму ярость так и взяла: — Ах ты лябзя окаянный! — кричит, — убирайся вон от сюда и никогда больше возвращайся! — Бабушка, — смеется Княже, — а как же песенки-то? — Уйди с глаз моих, прокля́тый! — А порча-то как? — не унимается добрый мо́лодец, а сам все ближе и ближе к двери подбирается. — Убирайся прочь, чужеяд! — заверещит ведьма, и как огреет его кочергой по спине.       Вылетел парень из избушки вместе со своими манатками, отряхнулся и пошел домой. Глядит назад — избушки и след простыл, только кот черный на пеньке сидит. Взял он кота и пошел до дому. Вот и сказочке ко...» — ...нец, а кто слушал – молодец, — Князь довольный сидит и кота наглаживает. — И всё?.. — Всё. — То есть я думал, что ты там глаза, там... душу за меня продал, волновался, значит, а ты мне полчаса рассказывал, как ты со старухой бухал? Тьфу, ты! — Ага. У меня еще версия про член есть. Рассказать? — Блять… — на выдохе проговорил Горшок. — Ну, рассказать? — Что ж с тобой делать-то, блин… Ну, расскажи! А сам ближе и ближе ластится к "доброму мо́лодцу". — Ну так вот, Княже и говорит ей: «Преобразись-ка ты, ведьма, в друга моего верного…»