Исповедь

Массивная дубовая дверь громко хлопает за спиной вошедшей. Стон скрипящих петель кусает обнажённые участки кожи, и колкий, сотканный из металла звук сетью мурашек разлетается по телу. Шёлковая ткань палантина скользит, движимая воздушным порывом, обнажает открытые плечи — вызывающая непристойность для святого места. Но и явилась прихожанка сюда не с самой праведной целью. Стук каблуков прокатывается по каменным стенам, множится и возвращается обратно. Эхо шагов обрушивается на гостью невидимыми глазу осколками, рассекает натянутые нервы. Это всё, что осталось от совести, разбитой в угоду низменных страстей. Томный аромат ладана дурманит и без того пьяный желанием рассудок. Пряно-дымная мирра чудится ванилью и розмарином, утопленными в воске, стекает в лёгкие с каждым жадным вдохом. Вики готова выпить душу старинной церкви по капле. Смакуя и перекатывая на языке её возбуждающий вкус, лишь бы навеки сохранить чувство неуместное здесь, и в то же время порождённое святым местом. Слишком грязные мысли для примерной девочки, образ которой пожирает паутина трещин, а уверенная поступь крошит падающие кусочки лживой маски в прах. Притворство слишком слащаво, вяжет на языке своей неправдоподобной терпкостью и вызывает неутолимую жажду… по нему. Цветные стёкла витражей перемешивают лучи заходящего солнца в своей палитре, разбрасывают крупные кляксы по величественно огромному храму. Красные, жёлтые, оранжевые — в тон закатному пейзажу. Их пыл остужают синие и фиолетовые искры, рассыпанные блестящими крошечными льдинками на белоснежной коже той, что нарушила своим визитом его покой. Пускай её обманчивая внешняя прохлада не пытается скрыть темпераментное сердце. Мальбонте ощущает его жар на расстоянии, которое уверенно сокращает она своими шагами. В мерцании сотен огней фигура, сплетённая из белых локонов, лазури и серебра летящих тканей, мерещится призраком. Только пастор помнит — она из плоти и крови. Из шёлка и бархата кожи; из сливочно-терпкого жасмина и сочной, кислой мякоти лимона, оседающей на кончике языка, стоит ей оказаться рядом. Назначенный час для него подобен жестоким мукам — единственному, что заслуживает священник, впустивший в свой разум дьявольские мысли. Но эти муки таят в сердцевине не боль, а запретный плод — вкушаются самозабвенно и питают распутство фантазий. Они живут лишь в короткие минуты еженедельных встреч, в крошечном мире для отпущения грехов. Все остальные дни дрейфуют среди монотонной ряби цифр календаря. Шуршит тяжёлая ткань занавеса, мелькает тень, свет выхватывает женский профиль — сердце Мальбонте замирает, в лёгкие возвращается яд бессильной тоски, от которого ноет в груди; а под сутаной становится невыносимо жарко. Вики молчит: боится начать, ведь каждый раз держать себя в руках становится сложнее им обоим. Шесть месяцев зрели их чувства до стадии распустившихся под ребрами, рвущихся наружу благоухающих цветов. Питались одинокими днями между исповедей — бесконечными и изнуряющими, как путешествие по пустыне без глотка воды. — Я... — неуверенное, на полу-вдохе, — грешна, — практически страстное признание. Мальбонте жадно вдыхает один воздух на двоих, сердце оживает всего от пары слов, врезается в грудь, рвется наружу — к ней... — В чём твой грех... — обрубает, не закончив, ведь обращаться, как к обычной прихожанке, ему претит. Она и сама не может соблюсти должные приличия уже давно. И стоит ли пытаться, когда при встрече меткие стрелы взглядов, пропитанные любовным снадобьем, неизменно попадают в цель. — Мой грех — желать того, кого не следует, — эту фразу Вики произносит на исповеди последние два месяца, будто нарочно — ещё больше — испытывает слабую плоть, что и так давно сдалась под натиском девичьего соблазнения. Её стараниями Мальбонте больше не безгрешен — потворствуя алчному до удовольствий воображению, он получает наслаждение наедине с собой. — Я не могу противиться грёзам. Сквозь сетчатую перегородку пастор различает профиль, подчёркнутый тёплым оранжево-лиловым маревом. Чувственные губы, обнажённые худые плечи, острую линию ключиц. На Вики сегодня бесстыже тонкое платье: почти вторая кожа — она не хочет облегчать задачу никому из втянутых в порочную игру. Взгляд Мальбонте осязаем — щекочет и ласкает, невзирая на преграду. От него горячо где-то там, между лопаток — будто наружу рвутся крылья. Священник не оставляет без внимания ни один заманчивый изгиб, смело выставленный напоказ. Вики вздрагивает, нервно заправляет прядь волос за ухо, поглаживает шею, и, ради всего грешного... узкая бретелька сползает будто невзначай. Мальбонте забывает об отвёденных им ролях, завороженно смотрит, ловит малейшее движение: вздымающуюся от частого дыхания девичью грудь, бьющуюся венку на молочной коже шеи. Как Вики прикусывает губу и плавно поворачивается лицом. Тонкие бледные пальцы касаются решётчатой преграды, взгляд лазурных с поволокой глаз пленяет его. Стрелки часов двух душ синхронно замирают. Хочется остановить время, остаться здесь вдвоём, закрыться от мира, дышать в унисон, послать к чёрту запреты и условности. Воздух искрит, раскалённый энергией чувств, намагничивается, кружит, творит из невидимых частиц новые планеты, галактики, Вселенные. Если в том, что они ощущают, нет Бога — тогда пусть новой верой станет Дьявол. Мальбонте должен ей сказать об искушении, о лукавом, что завлекает в свои сети: так велит сан священника. Но произносит только: — Ты сожалеешь о своих грехах? — боится услышать правильный ответ: глубоко верующий обязан искренне раскаиваться, не позволять соблазнам завладеть своей душой. Сейчас его мысли полярны верной схеме исповеди. Вики мучительно вздыхает, разрываемая противоречиями, вдруг резко отстраняется и опускает взгляд. — Это неправильно, — голос вибрирует горечью отчаяния. — Я испорчу тебе жизнь своими желаниями. Мальбонте не успевает дать ответ — Вики выбегает прочь, замирая на мгновение. Стук каблуков по каменному полу отскакивает от стрельчатых сводов, путается в массивных колоннах, скользит по стенам. Теперь она везде: жасминовой прохладой в воздухе, шагами по пространству церкви, дрожащим в груди сердцем, диссонансом мыслей в голове. Пастор торопится следом, хотя не должен. Обязан отпустить, но не может — не хочет, не готов идти на поводу у своего Бога. Вики медленно приближается к алтарю, и Мальбонте облегчённо выдыхает. Не ушла. Это ведь что-то да значит? Он направляется туда же, движимый отчаянно-восторженным порывом и скрытый синим шатром таинственной звёздной ночи. Смотрит на причину своих терзаний — она имеет цвет, имеет запах, имя. Она материальна. Распятие над алтарём — почти занесённый меч в опасно-близком расстоянии от шеи. Вики явственно улавливает его металлический мертвенно-острый холодок. Сжимается в страхе, трясущимися пальцами поправляет палантин, стыдливо закрывая плечи. Она уже ругает себя на чём свет стоит за чувства, за твёрдую решимость, за излишне откровенный наряд. Из-за одолевающей так некстати пылкости Вики то и дело бросается в омут с головой. Мальбонте тихо подходит сзади, встаёт близко — слишком близко, — рушит все надежды на побег; они звенят осколками по полу, рассыпаются мелким крошевом — теперь их точно не собрать воедино. Вики согласна пройти по ним босиком, изрезать до крови ступни, если это позволит расплатиться за греховные цели, что привели её сюда. — Почему? — спрашивает не у стоящего за спиной — у того, кто смотрит сверху и наверняка смеётся во весь голос. Вики готова поспорить на собственную душу: даровать любовь священнику и прихожанке — его идея, ради потехи и проверки силы духа. — Нам не дадут ответа, — голос Мальбонте — низкий и тихий — отзывается приятными мурашками по спине. — Но мне он и не требуется, — произносит над ухом, теплом дыхания ласкает сгиб шеи, подушечками пальцев осторожно дотрагивается до талии; и Вики замирает, перестаёт дышать от волнения. Хочет больше, горячее, сильнее... Мальбонте словно читает мысли, увереннее перемещает руку вперёд, кладёт полностью ладонь, пальцами сминает тонкую ткань на животе. Обжигающе горячее касание распространяет жар по всему телу, обволакивает порывом знойного летнего ветра, сплетает в груди огненный шар из раскалённых нитей и плавит, плавит, опускаясь вниз. Несмело Вики разворачивается, поднимает взгляд и встречает ответный. Не может сопротивляться гипнотизирующим чёрным — в тон скромному одеянию — глазам, расслабляет онемевшие пальцы, накидка волной устремляется к ногам. Прохлада каменных стен, погружённых в ночь, вызывает дрожь, что за секунды смахивается пылкими объятиями. Мальбонте смыкает Вики в коконе тепла своего тела, оттесняет назад, вжимает поясницей в холодный мрамор алтаря. Она хватается за жёсткую ткань сутаны на мужских плечах, скребёт ногтями то ли желая удержаться, то ли избавиться от мешающей преграды. Секунды — вечность, миллиметры — непреодолимо бесконечны; Мальбонте крепко удерживает ее в руках, не двигается, даёт последний шанс на твёрдое «нет». Вики впервые может рассмотреть его глаза — тёмные и загадочные, как безвёздная ночь; может ощутить, как кружит голову его близость — уверенная и напористая. Она молчит, переносит руки выше, обнимает за шею, привстает на носочки и не успевает первой взять желанный поцелуй. Мальбонте слишком долго ждал, терзался; представлял, каковы её розовые губы на вкус: они — запретный плод, спелый и терпкий, самый изысканный в его жизни. Нежные, тёплые, манящие. Он прикусывает, тянет, проводит кончиком языка по верхней губе, пока далеко за рёбрами атомы души вибрируют, посылая вспышки электричества по коже. Забывает любые правила приличия, смещает широкие ладони к ягодицам, приподнимает её и усаживает прямо на алтарь — священный для пастора тогда, но не сейчас. Он требовательно углубляет поцелуй, скользит руками по бёдрам, бесстыдно задирая платье. Вики хватает ртом воздух, дрожащими от волнения руками высвобождает пуговицы из петелек на сутане. Мальбонте ловит дикий и ликующий взгляд — пьяный от возбуждения, сияющий океаном в ясный день, в чьих неизведанных глубинах сердце, пламенеющее страстью. Он грубо дёргает стесняющий дыхание жёсткий ворот, безжалостно срывает пуговицы, с трудом поддающиеся тонким женским пальцам. Вики приглушённо охает, округляет глаза в изумлении, совсем не ожидая увидеть вольность во всегда величественном, недосягаемо холодном Мальбонте. Асинхронные звуки щелчков пластика по камню — так звучит рассыпавшаяся на частицы вера. Вики берётся за полы сутаны, сжимает в кулаках, тянет на себя. Ей жизненно необходимо быть ближе, не отпускать ни на секунду, ощущать. Всё кажется зыбким сном — и без уверенных широких ладоней на своих бёдрах и настойчивых губ видение разлетится на части. Мальбонте скидывает на пол облачение священника — теперь на нём только брюки с широким кожаным ремнём. Вики, затаив дыхание, разглядывает рельефное тело, кладёт ладонь ему на грудь, чувствует под нею быстро бьющееся сердце, проводит вниз, обрисовывает контуры напряжённых мышц. За мягкими касаниями следуют мурашки, облепляют смуглую кожу. Стоит пальцам опуститься к поясу брюк, Мальбонте обхватывает запястья Вики, коварно ухмыляется, отводя ее ладони: он тоже хочет насладиться, он тоже хочет поиграть. Под гладкой тканью платья отчётливо видны соски и очертания груди. Мальбонте разжимает хватку на запястьях; поглаживая атласную белоснежную кожу, поднимается к плечам, проводит по острым ключицам большими пальцами; Вики прикрывает в блаженстве глаза, стонет тихо и просяще. Он подцепляет узкие бретельки; тянет вниз, обнажая круглую грудь — платье соскальзывает к талии. Любуется, смотрит с восторгом: она — мраморная статуя, сотворённая великим скульптором. Запускает пальцы в волосы на затылке, тянет назад — Вики послушно запрокидывает голову, длинные ресницы подрагивают, а туманный взгляд и распахнутые губы манят, искушают. Ненасытный поцелуй — до жути пошлый, до ноющих губ отчаянный. Мальбонте толкается языком в её рот, уже грубее и нетерпеливее поднимает юбку платья. Твёрдые соски задевают мужскую грудь легко, практически лаская, — но как же это касание заводит и побуждает к воплощению самых развязных фантазий. Вики едва ли успевает дотронуться до пряжки ремня на строгих брюках — Мальбонте обрывает поцелуй и кладёт её на спину. Туфли соскальзывают, цепляются за пальцы и падают на пол. Теперь она — его новая религия. И он — о, да! — готов ей поклоняться. Медленно оглаживая стройные ноги, снимает бельё; подумав, решает избавиться и от платья — обходится с ним куда жёстче: резко дёргает, с треском рвёт напополам. По правде говоря, он мечтал сделать это, как только Вики зашла в исповедальню. На её щеках румянец возбуждения, кровь стучит в висках. Она вытягивает ногу, проводит по прессу, щекочет пальцами низ живота. Мальбонте перехватывает узкую ступню; усмехается тому, какой откровенной может оказаться с виду скромная прихожанка. Наклонившись, целует внутреннюю сторону бедра — почти прозрачный бархат кожи усеивает россыпь мурашек. Вики шумно вдыхает: кислорода катастрофически мало; и чем ниже Мальбонте опускается, тем сложнее совладать с собой. В его глазах пируют черти, в её — плещется похоть предвкушения. Языком дотрагивается до клитора — Вики запускает пальцы в его густые волосы, откидывает голову и стонет громко, протяжно. Разве бывает так постыдно хорошо? Никто и никогда не вызывал в ней дрожь удовольствия на грани с падением в бессознательное, с плотным красным туманом в голове вместо мыслей, с размытым блеском ярких звёзд перед закрытыми глазами. Ласки становятся уверенне: горячий язык спускается ниже, обходит по кругу, дразнит на входе чуть проникая, а палец размазывает влагу по пульсирующему клитору. Вики выстанывает нечленораздельное: «Ещё!» и тут же едва не задыхается, стоит Мальбонте выполнить её просьбу. От озноба нарастающего удовольствия дрожат ноги и немеют пальцы. Она на грани, у самого края, в шаге от... — Не сейчас, — Мальбонте прерывается, не доводя до пика. Встаёт — высокий, красивый, сильный. Его волосы взъерошены, дыхание шумное и частое. Галантно протягивает руку — Вики приподнимается на локтях, вкладывает свою ладонь. Не ожидает сначала оказаться прижатой к широкой груди так сильно, что кожей считывает удары сердца; быстрое движение — теперь она спиной вжимается в дьявольски сексуальное тело. Мальбонте убирает спутанные, слегка влажные волосы на одно плечо, при этом задевает самыми кончиками пальцев шею. Вики податливая, трепещущая в его руках; отклик её тела громче любых слов, сильнее всех когда-либо испытываемых эмоций. С ней — и за ней — он готов спуститься в Ад, подняться к Небесам, отправиться в небытие. Она — катарсис. Мальбонте прихватывает губами светящуюся в церковном полумраке кожу, целует, кусает, оставляет засосы — пусть все и каждый видят, что она не свободна: Вики — его с этой секунды, с этого дня, и точка. Руками изучает впадинки и округлости, с каплей грубости сжимает грудь, тянет соски и слышит сдавленный стон — ей нравится, когда вот так: властно, чуть-чуть болезненно, ярче воображаемого, вкуснее самых смелых ожиданий. Оба порядочно заведены, хотят скорее почувствовать близость и в то же время растянуть удовольствие. Вики пошло вращает бёдрами, трётся о внушительный твёрдый член под брюками: в них уже порядком тесно, а её действия смазывают грань дозволенного. Мальбонте щёлкает пряжкой ремня, расстёгивает молнию, скользит ладонью по девичьей спине, придерживая пыл Вики, — она сгорает в нетерпении, но здесь играют по правилам священника. Надавливает на поясницу, чтобы Вики прогнулась; немного приспускает брюки, сжимает рукой член, проводит по всей длине распределяя смазку. Вики дрожит от нетерпения, привстаёт на носочки, шире разводит ноги, до побеления костяшек упирается руками в поверхность алтаря. Мальбонте не торопится — придерживает её ладонью за живот, проводит головкой от клитора до входа, проникает медленно, раздвигает, наполняет. Замечает, как Вики сминает от удовольствия алтарное покрывало, беззвучно хватает воздух ртом. Делает несколько волнообразных покачиваний бёдрами, смакует ощущение тесноты сжимающихся мышц. Реальность оказалась безумнее всех грёз — сочнее, восхитительнее. Он переносит руку с живота на нежную шею, вновь усеивает алеющими следами засосов фарфор кожи и набирает темп. Женский стон блуждает под сводами, путается и сверкает в цветной мозаике витражей — слегка охрипший, прерывистый в неистовом ритме. Аромат жасмина разбавляет сладость ванили и спелых фруктов — так пахнет её похоть, так пахнет первородный грех. Вики изящно прогибается в пояснице, вздрагивает, охваченная лихорадкой страсти; Мальбонте сжимает её подбородок пальцами, вплавляет в своё тело, обнимая сильнее; ладонью накрывает грудь. Обводит сосок по кругу, игриво дразнит, легко щипая; и смазанными поцелуями по щеке рассыпает мириады созвездий. Под пальцами чувствует трепет сердца Вики, удары всполохом молнии подсвечивают эйфорию, бурлящую в венах. Мальбонте вдруг сбавляет темп, начинает входить плавно и глубоко, очерчивает ладонями талию. Ловко вытаскивает ремень из шлёвок, чем вызывает у Вики удивление. — Сложи руки, — приказывает немного хрипло ласкающим слух голосом. Гибкая кожа облегает тонкие запястья. Пастор не просто связывает — плетёт из материи соблазнов новое восприятие друг друга. Теперь Вики в плену, но выбраться из него точно не желает — наоборот, делает совершенно невообразимое: вытянув руки, ложится прямо на алтарь. Мальбонте возвращает прежний темп — глубокими, сильными толчками проникает, останавливаясь на пике, чтобы прочувствовать единение. Вики царапает ногтями мрамор и захлёбывается собственным стоном. Звуки соприкосновения разгорячённых тел будоражат откровенностью, Мальбонте кладёт руки на округлые женские ягодицы, сжимает, гладит и, не сдержавшись, звонко шлёпает. Вики вскрикивает, на коже пылает розовый след мужской ладони — как же чертовски возбуждает развязная грубость священника. Новые удары поджигают кровь, что стала опасно воспламеняющейся. Огненный тягучий шар внизу живота концентрирует в себе всю палитру ощущений. Оргазм вынуждает забыть, как дышать — сковывает тело сладостной судорогой, только Мальбонте не собирается закончить так. Он отстраняется и ловко перехватывает Вики, пытающуюся подняться на трясущихся ногах. Нужно теснее — кожа к коже, сердце к сердцу, — видеть ее глаза, слышать дыхание, срывать поцелуи-стоны с мягких губ. Хрупкая и миниатюрная — она почти невесома для Мальбонте. Вики не сразу понимает, что происходит: оказывается в силках рук того, о ком недавно лишь мечтала. Лёгкость в теле, холодок стены, прижатая к напряжённым мускулам груди с восхищением отдаётся мужской силе. Бёдрами обхватывает его торс, связанные руки перекидывает за шею. В голове и теле сотканная из лунно-белой пряжи невесомость — пускай стрелки часов остановят свой бег, чтоб насладиться сполна. Мальбонте плавно опускает Вики, чтобы могла ощутить все преимущества позы. Она крутит связанными руками, ослабляя узел; натягивает между пальцев пряди его темных волос, и смотрит не отводя взгляд. Дрожит и всхлипывает, бессвязно шепчет и подаётся навстречу. Большой, горячий, твёрдый член наполняет, скользя в обилии смазки. Вики не сдерживает восторженное: «Боже!», на что Мальбонте нахально усмехается. Он для неё — новый Бог и новый Дьявол, наслаждающийся властью; тем, как она севшим голосом стонет и скулит в стихии острых ощущений, — жарких губах на шее, ключицах, перемежающихся с рваными поцелуями от быстрого темпа. Волнующе хорошо вот так вжимать её в стену, заставлять рассыпать жарким дыханием по шее импульсы, беспомощно цепляться скованными руками за воздух. Возносить на пик, где после маленькой смерти настанет абсолютное единение. Мальбонте глухо стонет одновременно с Вики, уткнувшись в её разбросанные по плечам влажные волосы, стискивает талию и не торопится отпустить, страшась, что она исчезнет видением голодного разума.

***

В ту ночь жители города видели зарево на месте старинной готической церкви. Пламя исполняло свой первобытный танец, уничтожая старые идеалы, и из оседающего вокруг пепла возраждало новые.