Я ЕБАЛ
ВЫ МНЕ СОСАЛИ
ЭТО ЛАЙФСТАЙЛ
Это душещипательное послание откликается в тысячах российских молодых людей. Возможно, кто-то его даже использует как тост перед тем, как вынюхать дорогу с телефона с запущенным «Поцелуем сестер» на экране. История умалчивает. Леся воспринимает суицид болезненно и реактивно. Ее увлечение фигурой брата как медийной личностью, у которой есть обожатели и ненавистники, становится глубже. Обсессия вместо скорби. Конечно, трагедия отделяет семью Райкиных от общества, делает изгоями. В школе Лесю, к примеру, травят за то, что ее ебанутый братец пошел в магазин и заколумбайнил его на тринадцать трупов, а ведь мог просто сигареты купить. Из-за этого Леся ощущает себя такой же мученицей, как ее брат, своеобразной преемницей их общего горя и страдания. Издевательства достигают пика, когда Лесю избивают три девочки в женском туалете и заставляют жевать ее собственное нижнее белье. Малочисленные друзья Лесю не бросают, но общая атмосфера в классе становится невыносимой. Семья принимает решение переехать. В новом месте Лесе трудно найти новых друзей. Стереотипная «альтушка» с задней парты, причем — если верить слухам — с братом-убийцей. Некоторые нефоры и нефорки, а также «гурманы», грезящие о девушке-готке, пытаются с ней познакомиться, но Леся к этому моменту уже слишком одичавшая и погруженная в свой внутренний мир. Контакт, увы, происходит неудачно. Как бы то ни было, в Интернете у Леси еще остаются некоторые друзья… IV. Малоизвестные факты о массовом убийце Всеволоде Райкине Всеволод Райкин — 22-летний массовый убийца из Ульяновска, убивший тринадцать человек в супермаркете «Магнит» 13 октября 2020 года. После задержания полицией он отличился рядом резонансных и абсурдных высказываний в СМИ и, не дождавшись решения суда, покончил жизнь роскомнадзором 7 февраля 2021 года. Редакция нашего паблика составила список интересных, но малоизвестных фактов о нем: 1. Райкин страдал ДЭП — дисциркуляторной энцефалопатией. Она влияет на давление в мозгу и может приводить к депрессивным мыслям и агрессивному поведению, к которому, со слов родных и знакомых, Всеволод был склонен. 2. Был фанатом рэпера Sematary. Единственный пост на страничке Всеволода — трек «WORLD'S FUCK» этого исполнителя. 3. Любимое аниме — «Дневник будущего». 4. Своими вдохновителями он назвал Рэнди Стэйра, тоже совершившего три убийства в супермаркете, и Егора Шипа (без комментариев, но вот ссылка на оригинал его высказывания). 5. Он мог стать отцом, но после совершенного преступления девушка, беременная от Всеволода, сделала аборт. V. Леся, свесив ноги, валяется на незастеленной кровати, курит электронную сигарету и слушает в наушниках Sematary «Scissor Hands». Поверх зацикленного отрезка перегруженной электрогитары звучит заунывный вокал Сематари и гулко «подпрыгивают» басы. Руки-ножницы, руки-ножницы, ох, прошу, позволь мне коснуться твоего лица… Леся приоткрывает губы и медленной струей выпускает пар изо рта. Получаются шаткие полуколечки, похожие на луковые — такие же перекрученные. Тоскливо. Раздается краткий двойной стук — и мама открывает дверь, заглядывая в комнату. — Леся, ты опять куришь свои вонючки? Мы ж с отцом говорили!.. — Э-а, сейчас. Вскинув руку, Леся небрежно развевает слащавый пар, пропахший пищевыми ароматизаторами для печенья, сбрасывает один наушник и встречает мать безразличным взглядом. — Ты готовишься к экзаменам? У тебя когда первый? — Двадцать шестого мая. — Ты хотя бы за книжки садилась? — Садилась. Сегодня утром. Если честно, ни хуя она не садилась, но маме лучше не знать такую мало обнадеживающую правду. — Баллы сейчас в вузах высокие, Леся. Мы с отцом хотим тебя выучить, чтобы, ну, по крайней мере, ты выросла человеком… ты лишь старайся, старайся… В их диалоге неуловимо витает, будто ароматизированный пар, фигура брата. «Всеволод», видимо, не вырос нормальным человеком. «Он массовый убийца, так что да, не такой уж и нормальный», — проносится мысль в голове Леси. В правом ухе грохочет бит. На губах остается привкус глицерина. — Хороша, ма, — отстраненно глядя в стену, говорит она. — И прекрати уже курить эту дрянь! В комнате находиться невозможно, дышать нечем. По телевизору еще говорят, что она вреднее обычных сигарет. — У меня безникотиновые, — врет Леся. Мама качает головой и закрывает дверь. Леся затягивается электронной сигаретой, нащупывает телефон и включает его. Новое сообщение в телеграме. @urdearbl00dymary привет, палексия <новое уведомление!> @urdearbl00dymary ты же сестра всеволода райкина, не так ли? VI. …да, у брата есть не только ненавистники, не только гневная толпа, желающая его растерзать и содрать его скальпель голыми зубами, в отмщение тем убитым тринадцати-человекам-в-том-числе-двум-детям. Это само собой. У брата есть и… фанаты. Помимо его покалеченной, травмированной сестры. Рамирес женился на своей фанатке в тюрьме. Казанскому стрелку скинулись на адвоката неравнодушные поклонницы. Брат… Неизвестно, откуда у «Кровавой Мэри» доступ к телеграму Леси, но, видимо, с этого момента начинается их странная, нездоровая дружба. Леся любит своего брата, любит за все те утерянные года, когда не обращала на него внимания и считала небритым, патлатым дылдой, прожигающим жизнь. Мэри одержима Всеволодом Райкиным как разнузданная, безмозглая трукраймщица. У них есть точка соприкосновения. Если честно, Леся впервые за долгое время встречает человека, который не хочет утопить в ненависти столь дорогого ей брата. Тяжело в одиночестве носить этот крест любви к убийце. Даже мать отказывается от него. Покойся с миром, Всеволод. Тебя на этой земле будут любить твоя сестренка Палексия и ее новая подружка Кровавая Мэри, пока весь мир пылает в ненависти к тебе. VII. Из пучины памяти можно выудить детские воспоминания, как брат, жизнерадостный подросток, играется с маленькой Лесей. Ходит с ней на речку, угощает мороженым, отбирает мороженое, знакомит со своими туповатыми друзьями, просит уйти погулять, когда приходит домой с незнакомой девочкой. Мультфильмы по телевизору, уродливые флеш-игры на стареньком компьютере, нелепые факты от брата а-ля «Лесь, а ты знаешь, что в школьной столовой, бывает, находят иголки в запеканке?» Уже тогда он был склонен к театральной лжи и эпатажным выходкам, потому что на деле не очень-то ценил людское доверие и очень любил внимание. Мэри выслушивает это. У Леси получается уже целый подкаст из голосовых об их совместном детстве с братом. Оказывается, до подросткового возраста у нее был весьма неплохой контакт с братцем… но, как водится, с пубертатом стало не до родни, в том числе и не до брата, который на тот момент позиционировался родителями как великовозрастный обалдуй, бездельник и бездарность. @urdearbl00dymary мне кажется его не поняли @urdearbl00dymary слишком долго унижали и опускали до уровня грязи @urdearbl00dymary психика не выдержала @urdearbl00dymary вот он и попытался ответить обществу @urdearbl00dymary в принципе у него получилось)) Леся с тяжестью в сердце осознает, что она тоже часть людоедского общества и что она сама внесла свой вклад в тихое безумство брата. Каждый выстрел на ее совести. Каждая капля крови на ее руках. Впрочем… Леся не то чтобы сочувствует погибшим и их семьям. И даже испытывает досаду, что недобитки еще живы. Глубоко-глубоко в душе. @urdearbl00dymary у твоего братика все равно хорошее соотношение выживших и убитых <3 …что бы это ни значило. VIII. Фрагмент интервью с Всеволодом Райкиным (via МК). …Ж (журналистка): Многие маньяки и убийцы думают о том, что выше других. Чем-то напоминает Родиона Раскольникова. Он, кстати, сокрушался о своем поступке и хотел все обернуть назад. Вы сожалеете о своем поступке? В (Всеволод): Я горжусь, что не пошел убивать в школу. Не хотел бы, чтобы меня примазали к тусовке, пошедшей от двух американских колхозанов в плащах. Ж: Вы про «Колумбайн» (запрещенное в РФ экстремистское движение)? В: Да. Вообще я хочу многое поменять в современной системе образовании. Ж: Что же, к примеру? В: Школьникам нужно разрешить нюхать м******н в туалете. И еще нужно ввести новый обязательный предмет — «Основы блоггинга». Нашей стране не хватает квалифицированных инфлюенсеров. К тому же я за то, что бы вместо скучных сочинений на уроках литературы задавали писать фанфики на «Фикбук». Кстати, про меня не написали еще? Ж: Это ваша искренняя позиция? В: Это моя предвыборная программа. Я баллотируюсь в президенты в 2024 году. Ж: Но нельзя стать президентом РФ человеку с судимостью. В: Я готов отмазать себя от тюрьмы через постель. У меня, кстати, удалено два нижних ребра… IX. Кровавая Мэри хочет купить у Леси памятные вещи, связанные с братом.@palexia
в каком плане?
@urdearbl00dymary я коллекционирую такие штуки @urdearbl00dymary плюс мне правда ооочень нравится воля)) @urdearbl00dymary у меня уже кстати есть куртка из бершки одной выжившей девушки с двумя отверстиями от пуль в рукаве и плече запах такой… чувствуется что куртка из самого ада в эту куртку стрелял волечка.@palexia
эьто странно..........
@urdearbl00dymary я просто глубоко в теме @urdearbl00dymary к тому же я взрослая девушка и могу позволить себе такие расходы@palexia
и скок стоила куртка
@urdearbl00dymary долларов двести пятьдесят@palexia
двадцать тысяч? пьздец
Мэри отсылает фотографию: на стеклянном журнальном столике лежит «гоночная» куртка из искусственной кожи, с двумя рваными отверстиями: одно на плече, другое ближе к концу рукава, в зоне предплечья. Даже видны запекшиеся пятна крови. «Всеволод стрелял в девушку с этой курткой», — думает Леся. Стоит бомбер тысяч семь, максимум восемь. И он еще поношенный. Однако, брат стрелял в него… это сувенир с места преступления, из кровавого ада в продуктовом магазине. Может, двадцать тысяч оправданы? X. Пока брат был жив, он иногда писал из СИЗО. Поверхностные письма о чем угодно, кроме непосредственно трагедии, рефлексии о ней, реакции общественности. Будто ничего и не произошло. Леся сидит на полу своей комнаты и перебирает десяток сохранившихся писем в конвертах. Брат не получал ответа от мамы или папы — только от нее и от некоторых друзей, но их корреспонденция хранятся у них. Леся вытаскивает письмо из случайного конверта. Бумажный лист весь помят и исписан небрежным, тонкожилым почерком — буквы сливаются в нечто, похожее на систему капилляров. Так и не научился писать даже перед смертью. Возможно, Леся продаст Мэри пару писем, адресованных родителям. Выглядят эти весточки грустно — так и не отвеченные даже после смерти, никому не нужные послания в пустоту. Интересно, сокрушался ли брат о том, что его родители так и не обратили на него внимания даже после совершенного зверства? В выдвижном ящичке письменного стола лежит фотография брата. На ней он стоит, три дня не бритый, с непричесанными каштановыми волосами, и улыбается, показывая «пис» на уровне сердца. Рядом торчит, скрестив руки на груди, его бритый налысо друг в нелепых солнцезащитных очках. Двое молодых бездельников на чьей-то хате. Сзади фотографии подпись несмываемым маркером: «ЭТО ЛАЙФСТАЙЛ 24.08.2019». Кажется, Леся не готова расстаться с такой ценностью. Рядом с фотографией лежит шкатулка-монпасье с последним молочным зубом брата. Мамина. Леся нашла ее в мусорке на кухне. Тоже не вариант на продажу. Неиспользованный рецепт на адаптол на имя брата; тетрадь по МДК из техникума, в которой больше рисунков аниме-девок, чем лекций; школьный аттестат за девятый класс, синий, полный четверок и с двумя тройками по биологии и химии. Сейчас по нему никуда не поступить, конечно же. Диплом за одиннадцатый и диплом об окончании техникума либо хранятся у родителей, либо выброшены в мусорку. Столько макулатуры… Мэри писала, что согласна и на такое, но, по-хорошему, нужно ей дать еще что-то стоящее. И бумажный хлам будет как довесок. Леся достает из нижней полки шкафа три коробки из-под обуви, в которых лежит малочисленная одежда, оставшаяся от брата. Белая футболка с сигаретными прожигами на животе — нет, слишком ценно… убитые в хлам неоригинальные конверсы — тоже… фланелевая рубашка, застиранные джинсы… нет, нет, все не то! Ремень. Скрученный в спираль ремень из дешевого кожзама. С массивной пряжкой, усыпанной изображениями готических крестов. В принципе, к ремню Леся сильной привязанности не испытывает.@palexia
как насчет ремня? брат был с ним на некоторых фотографиях постоянно носил или тебе не интересно такое?
@urdearbl00dymary ТЫ ШУТИШЬ @urdearbl00dymary Я ХОЧУ ЭТО XI. Оказывается, что в ближайшее время Мэри будет в городе и они смогут лично встретиться. Леся немного колеблется, но соглашается подождать. В конце концов, это будет честнее, если Мэри сможет вживую посмотреть на товар. Тем более они же… подруги? XII. …Всеволод Райкин, массовый убийца и стрелок, по поводу выбора места преступления: «Это не было продиктовано каким-нибудь замыслом или ненавистью к торговой сети «Магнит», нет-нет. Просто я решил внести в свою затею элемент фатума, знаете. Что первое в голову придет. И это был универмаг напротив моей шараги, да». Ноябрь 2020 XIII. Экзамены Леся сдает неважно, но ее это как-то не волнует. Ей еще предстоит встреча с Кровавой Мэри. Оставшиеся страхи развеваются, когда Мэри предлагает увидеться в торговом центре. Многолюдное место на нейтральной территории. Леся до сих пор не имеет представления, как выглядит таинственная Блади Мэри, но та уверяет, что они точно найдут друг друга. Леся сидит на фудкорте и ест чизбургер из KFC. Между ее ног валяется рюкзак с реликвиями, ранее принадлежавшими брату. Вокруг снуют крикливые мамаши с крикливыми детьми, мрачные подростки, какие-то кавказцы, контрактники в форме. Раздаются брызги разбитого стекла со стороны «Бургер Кинга». Какой-то мужик забивается в истерике и истошно орет, что «Бургер Кинг» говно. В левом наушнике Леси звучат грустный перебор гитары и гнусавый, плоский вокал: «Chuck Taylor в каплях крови, давай сделаем фото…» — Палексия? — на плечо Леси ложится тонкопалая рука с маникюром: на черном фоне вспыхивают белоснежные «дрейнерские» звезды-блики, больше похожие на готические кресты и распятия. Леся задирает голову. Над ней возвышается длинноволосая брюнетка с пыльными, нуарными тенями под глазами и плотоядными вишневыми губами, на вид мягкими и упругими, будто сами ягоды вишни. — Алеся, — изобличает ее незнакомка. — Называться в честь таблеток это так подростково… Впрочем, «Палексия» звучит изысканнее, чем какая-то «Аня Трамадолова» или «Лина Ксанаксова», не так ли? — Мэри? — догадывается Леся. — Она самая, малышка. Мэри обходит стол, кладет сумку на стол. Леся осматривает загадочную фанатку: короткое черное платье, босоножки… Как-то «базисно». Это не отменяет того, что Мэри выглядит эффектно и по-роковому, даже не пытаясь вывернуться наизнанку и выставить себя очередной полу-умной «колумбайнершей», но Леся ожидала, что ее собеседница будет более «говнарского» вида. Какая-нибудь футболка «Cannibal Corpse» на два размера больше, паленые джинсы «True Religion», которые держатся на аккуратных женских бедрах только за счет ремня, истыканного заклепками, и в завершение образа — «скинхедовские» берцы с замысловатой шнуровкой, м, белым. Реальность оказывается иной, отличной от стереотипных фантазий. — Выглядишь отпадно, — говорит Леся. — Не ожидала, что ты такая… ну, взрослая. Статная. — Оу. Ты преувеличиваешь. Я просто одеваюсь как обычный человек. — Но на тебе это не выглядит обычно. Мэри усаживается, ставит локти на стол и, сцепив пальцы на уровне шеи, кладет подбородок на них. Смотрит загадочно. Леся смущается и не менее загадочно убирает с кончика носа кусочек свежего лука. — Меня Маша зовут, — говорит Мэри. — Но можешь меня называть и по никнейму. Я не против. Тем более это по факту одно и то же имя. — Маша… хорошо. — А ты по паспорту Палексия Райкина, да? — улыбается Мэри. — Не-не, я Алеся, через «а». — Миленькое имечко. Вот так они и знакомятся. XIV. Они перемещаются за другой столик, садятся на мягкий диван, плечом к плечу, и Леся достает содержимое своего рюкзака. Мэри изучает его со сдержанным энтузиазмом — искусственно сдержанным, ради приличия и сохранности лица. Так-то по ней можно почувствовать, что она чуть ли не на месте подпрыгивает от счастья. В ее руки попадает аттестат за девятый. — Волечка, — она называет Всеволода именно так, — неплохо учился в школе… две тройки по химбио, м. Ему тяжело давались эти предметы? — Не помню, — смущенная, признается Леся. — Это сложные уроки, но в школе я их вывезла на пятерки в одиннадцатом классе. — Мэри улыбается. — Я была отличницей. Если бы имелась возможность — помогла бы Воле подтянуть химию… и в особенности биологию. А у тебя с учебой как? Ты же в одиннадцатом? — Э-э, норм, жду резы экзаменов. — Куда будешь поступать? «Туда же, куда и брат. В шарагу», — думает Леся, но вслух называет вуз, про который больше всего говорит ей отец в перерывах между приемами пищи. Мэри говорит, что это хороший выбор. — Тебе сколько лет, кстати? — спрашивает Леся. — Двадцать один. — О-о… а ты где учишься? — Нигде. Я фрилансер. «Блин, она упоминала, что может себе позволить большие траты», — вспоминает Леся. Мэри читает письма родителям, отосланные братом из СИЗО. Острый черный ноготь с россыпью белоснежных звезд скользит по малоразборчивым строчкам. — Занятный почерк, пх, — говорит Мэри. — Сразу видно — либо программист, либо врач… И запятые ставит через раз. — Да, то еще безобразие. — Мне нравится, как он пишет заглавную букву «П». Она у него элегантная. — Не замечала… Леся ждет, когда Мэри задаст вопрос о содержимом письма, о том, что же ответили родители, но та молчит и — откладывает письма в сторону, аккуратно сложив обратно в разрезанные конверты. — Что еще покажешь? — спрашивает она. — Э-эм, я принесла его тетрадку с рисунками… Точнее, она так-то для лекций в техникуме была, но в основном в ней рисунки. — О! я хочу на это посмотреть. Творчество — это всегда интересно. Леся достает из портфеля тетрадь на сорок восемь листов и протягивает Мэри. Она берет тетрадку в руки и смотрит на обложку: двое ягнят на фоне зеленого поля, подпись «ВСЕВОЛОД РАЙКИН ИП-12» — затем открывает и с мягким шелестом перелистывает страницы. Сначала добросовестно идут лекции, написанные тем же небрежным почерком, однако постепенно в скучных конспектах появляются кривые, но искренние скетчи аниме-девушек. Мэри разглядывает каждый рисунок несколько секунд. — Это Юно Гасай, — говорит она в какой-то момент и показывает на розоволосую аниме-школьницу с ножом в руке. — Девочка из «Дневника будущего». Смотрела? — Не-а… — Дева-ачки, я смотрела аниме, не поверите, там героиня — буквально я, — хихикает Мэри и толкает Лесю локтем под ребра. — Шучу-у. — Это какой-то Райан Гослинг момент? — Частично. Леся бросает взгляд на тетрадь. В окружении скучной лекции, сотканной из непонятных сокращений и обрывков информационного шума, возвышается грудастая, одетая в одно абсурдно-минималистичное бикини аниме-девица с каре и черной маской на лице и показывает средний палец читателю. «Порнуху он рисовать за время второго курса преуспел», — думает Леся. Очевидно, лектор ни в жисть не видел эту тетрадку с лекциями, потому что такой контент безнаказанно через руки преподавателя не прошел бы. — Оу, Воля… — Мэри снисходительно улыбается. — Какая пошлятина, да? — Это точно будет на экзамене? — выдает дежурную шутку Леся. — Да, будет, — кивает Мэри и разглядывает скетч. — С другой стороны, о чем думать молодому парню на скучной лекции? Всеволод был очень привлекательный мальчик… если судить по фотографиям. — Возможно, — пожимает плечами Леся. — Он для меня был просто братом, я не могу как-то вычленить и оценить по отдельности какие-либо аспекты его личности. Мэри выдерживает паузу и спрашивает: — Скучаешь? Леся, поникнув, отвечает: — Я должна была больше времени проводить с ним. XV. Ремень, который носил брат при жизни, приводит Кровавую Мэри в бурную, почти детскую радость. Она рассматривает его, ощупывает текстуру, зачем-то обвивает вокруг предплечья и тянет, тянет, оставляя глубокие следы на нежной коже. Про замогильные кресты на железной пряжке она говорит, что это «в его стиле». В тот же момент Мэри переводит деньги за вещи брата. На карте Леси появляются чуть меньше тридцати тысяч рублей. Странные ощущения… с одной стороны — быстрый заработок, с другой стороны — брат. — Пойдем, может, мороженое на улице поедим? — предлагает Мэри. Они покупают мороженое в ближайшей точке с мороженщиком, устраиваются на одной из скамеек в коридорах ТЦ и продолжают свой незатейливый разговор. Леся ест эскимо с ореховой крошкой, Мэри терзает губами фруктовый лед пронзительно-бирюзового цвета, будто затвердевший антифриз. — Почему тебе вообще так понравился мой брат? — спрашивает Леся. — В нем было что-то интересное. Изюминка. — Как в куличе? — иронизирует Леся. — Знаешь, в true crime'е не то чтобы ты выбираешь, по какому маньяку и извергу человеческого рода фанатеть. Скорее, это он — или она — выбирает тебя. — Мэри тусклым, безжизненным взглядом смотрит на обслюнявленный кончик фруктового льда и говорит: — Когда я увидела Всеволода в ленте новостей, то подумала: хотелось бы ему отсосать перед тем, как он ушел бы уничтожать все это отребье, эту накипь человеческого рода… можно ли это рассчитать соучастием в преступлении? — В… в смысле? — Эм, ну, твой брат весьма милый и сексуальный парень, не думаешь? — Я никогда не думала о нем в таком ключе. — Но нельзя же это не признать? У Леси смешанные чувства. Ей было очевидно, что Мэри интересовалась братом больше как мужчиной, чем как великим мыслителем — коим брат не был — или иной медийной фигурой. Однако, такое разнузданное выражение чувств к брату ошарашивает… и особенно в таком фетишистском, извращенном контексте. «Ну, хочет и хочет, ничего противоестественного, но не тогда же…» — думает Леся. Ей становится некомфортно находиться в общественном месте после таких грязных разговоров. То, что для нее было криком агонии от брата, для Мэри — материал для дрочева. — У него, знаешь, — Мэри аккуратно поворачивает голову, подставляя лучам света и оттеняя свой профиль, — вайбы такие… доминантные. Daddy. «Она точно про Всеволода?» — оторопевает Леся. — И взгляд у него на судебных фотографиях был такой… — продолжает Мэри, — проникновенный. Сильный. До судороги в позвоночнике. Взгляд массового убийцы. — У него был такой взгляд, потому что у него буквально отмирал мозг. — Это не помеха. Эскимо, подтаяв под жаром солнца, отваливается от палочки и валится к промежности Леси. «Разиня», — беззлобно усмехается Кровавая Мэри и продолжает сосать. Торговый центр живет своей жизнью. XVI. …Проживающий в Ульяновске эксперт в области терроризма Александр Брюсов считает, что преступление Райкина — пример индивидуального терроризма. «Нет оснований полагать, что стрелку помогали какие-либо религиозные организации или политические силы. Его мотивацией были личные убеждения, некая ненависть к людскому роду. Связь с субкультурой "колумбайна" тоже под сомнением — сам Райкин гордо выпячивает факт того, что не устроил бойню в школе или ином учебном заведении, как бы отделяя себя от подражателей Клиболду и Харрису», — заявил он корреспондентам РБК. Так же убийца не делал никаких публичных заявлений в Интернете по поводу своих намерений. Никто до последнего не знал, что он планирует совершить преступление… (via РБК) XVII. Они проводят вместе где-то часа четыре, шатаясь по торговому центру. Постепенно их разговоры о брате и связанных с преступлениями вещах переходят на поход по магазинам, и Мэри утягивает Лесю в магазин одежды, где в добровольно-принудительном порядке склоняет купить более цивильную одежду на свежие деньги. На улице уже вечереет. Стоя на выходе из ТЦ в ожидании такси, Мэри поворачивается к Лесе и говорит мягким голосом: — Знаешь, ты очень похожа на брата. У вас общие черты лица, носик и глаза, и комплекция похожая… если подобное выражение применимо при сравнении мужчины и женщины. — Оу, ну-у… у нас одни родители… — Пх, я все время хотела тебе это сказать, но все не могла найти момента. За тобой было интересно наблюдать… — Ты меня смущаешь. — М? чем же? — Ну, — Леся неловко раскачивает пакет с одеждой в руке, — мне давно никто не говорил, что я интересная или типа того… — Ты такая прелесть, — улыбается Мэри. К ним подъезжает белоснежное, испещренное рекламными пятнами такси «комфорт». Мэри окидывает Лесю взглядом и предлагает: «Хочешь посидеть у меня? Посмотрим что-нибудь, я тебя своей стряпней угощу». — Э, ты чего, — отнекивается Леся, — мне неудобно навязываться… — Я приглашаю. Присаживайся, все хорошо. — Мне неловко просто. — Нужно ли тебе своим бессмысленным ломанием ставить меня саму в неловкую положение? Не усугубляй положение, давай, Лесь… лезь, пх. — Ха-ха. Вздохнув, Леся садится на заднее и кладет пакет между ног. Следом в машину полезает Мэри. Машина трогается с места, и водитель — печальный мужчина с щетиной, похожий на мента из сериалов, — молча везет их. В машине отчетливо улавливается аромат духов Кровавой Мэри — какие-то фруктовые оттенки, с нотками ликера и чего-то древесного. В общем, запах из каталога «лакшери». Леся же чувствует, как от нее разит потом и одновременно дезодорантом, — результат нахождения под июньским пеклом. «А она как будто даже не вспотела, — думает Леся. — Афродита, блин». И еще ей кажется, что Мэри будет поинтереснее, чем очередной унылый досуг дома — смотреть в стенку или общаться с родителями на невыносимые для ее (пока что) здорового мозга. Сначала брата в могилу завели, теперь ей жизнь травят… Нет, конечно, она не совсем дурочка и понимает, что мама и папа беспокоятся о ней, о ее будущем, желают ей всего лучшего и избегают повторения дочерью участи сына, но менее терпимым общение с ними от этого не становится. Кровавая Мэри не лишена странностей, но так же их не лишена сама Палексия, что уж говорить о брате, чьи «странности» разрослись до болезненной опухоли. Не в первой общаться с ненормальными людьми. XVIII. Водитель высаживает их в спальном районе, в расстоянии часа езды на маршрутке до квартиры Леси. Вечереет. XIX. — Я здесь ненадолго по делам, поэтому посуточно снимаю квартиру, — объясняет Мэри, включая электрический чайник на кухне. — Не могу сказать тебе «чувствуй себя как дома», потому что сама себя так не чувствую, ха. Это трехкомнатная квартира. В зале есть большой телевизор-плазма, и Мэри туда отводит Лесю, усаживает на диван и просит подождать, пока она приготовит вкусностей. Леся ставит пакет возле диванчика и пытается устроиться поудобнее, но не получается. Возникает какое-то противное, зудящее чувство, будто эти два куска плоти невозможно комфортно расположить. Через пять минут приходит Мэри с подносом: две чашки чая, сахарница с ложкой, кухонный нож, тарелка печенья и конфет. Леся за время ее отсутствия успевает проверить телефон и узнать время. Родителям не пишет. Не хочется. — Я не знала, сколько сахара ты кладешь, поэтому принесла, вот, — объясняет Мэри, ставит поднос на деревянный журнальный столик перед диваном и садится рядом с Лесей. — Спасибо, я пью без сахара. — М? не любишь сладкое? — Люблю, просто не приучена к такому чаю… сахаристому. — Понятно, — скалится Мэри. — Было бы странно, если бы такая сладкая булочка, как ты, не любила бы сладкое. А Воля любил сладенькое? — Он обожал молочный шоколад, — вспоминает Леся. Мэри встает, включает телевизор пультом и отходит к стене комнаты, чтобы нажать выключатель. На мгновение все погружается во тьму. За шторами уже мрачно-мрачно — вечер становится все глубже-глубже, родители наверняка будут беспокоиться, что Леся не уложилась в «детское» время. Вдруг — загорается телевизор. — Предлагаю посмотреть что-то связанное со сферой наших интересов… — говорит Мэри, стоя в болезненном, лунно-голубом свете телевизора. Пульт в ее руке выглядит чем-то между пистолетом и ножом в полумраке комнаты. — Документалку какую-то? — Можно, — ведет плечом Леся. Запустив «Ютуб», Мэри выбирает очередную документалку про маньяка-насильника-педофила-напильника-скамера то ли из Чехии, то ли из двадцатого века, затем присаживается обратно к Лесе, плечом к плечу. Леся осторожно берет горячую чашечку и пригубливает чай. По вкусу — что-то вроде улуна. — Ты так… — выдыхает Кровавая Мэри, — похожа на него. Милашка. — Ты уже говорила. — Я не могу прекратить. Мэри наблюдает за ней. На экране телевизора потрошат очередную невинную жертву, брызгая во все стороны кровью и кишками, и на белоснежной, почти зеркальной щеке роковой женщины отражаются эти кадры. Цифровые, эфемерные капли крови заливают вишневые губы и оттененный пыльно-серым глаз. Кажется, законы физики работают не так. XX. Ж: Как вы объясните свой мотив? В: Если честно, я хотел, чтобы все (и особенно мои родители) знатно кринжанули с моего поступка. Я последний адепт кринж-троллинга в России. Ж: Вы низводите столь бесчеловечный поступок в шутку? В: Хуже. В разы хуже. XXI. Все идет не по плану, когда Лесю внезапно начинает мазать сонливым состоянием, от которого она «оседает», сидя на диване. Мэри прижимается щекой к ее плечу и гладит по локтю. Диктор заунывным голосом вещает: «…после этого маньяк нанес тридцать семь ударов ножом и забрал с места преступления кисв качестве трофея». — Ты такая хорошенькая, — шепчет Мэри. — Вы с Всеволодом будто близняшки, только злосчастный пол, злосчастный возраст и — самая злосчастная — смерть разделяют вас… — Ч-что? К чему это? Все идет не по плану, когда ладонь Мэри скользит по животу Леси и широким жестом проходится по промежности. Леся пытается как-то сдвинуться, но Мэри пришпиливает ее лопатками к спинке дивана одной рукой и другой — держит ноги раздвинутыми. — Блядь, ты ч-что творишь? — полусонно спрашивает Леся. — Я хочу понежить тебя, — спокойно отвечает Мэри. — Я не хочу. Я вообще не думала о том, чтобы с девушками… — Не усугубляй положение. Леся заторможенно пытается свести ноги в коленях, но Мэри быстро переменяет позу и становится между ее бедер, упирая колено в чужую промежность, а руки — в чужие плечи. Диктор не прекращает свой заунывный рассказ про похождения плешивого маньяка: «…потеряв последние крохи рассудка, он пускается в финальную серию убийств из четырех жертв, длившуюся полутора суток…». — Это… — Леся отстраненно смотрит в никуда, — это потому что я похожа на брата? Ты хочешь меня выебать, потому что я похожа на своего умершего брата-убийцу? Мэри некоторое время тяжело молчит, потом усмехается и гладит Лесю по голове, продолжая другой рукой вжимать плечо в спинку дивана: — Ты очень умненькая. Чего уж скрывать… это очень соблазнительное сходство. — Но я не хочу. Совсем. Прекрати… — Я могу заплатить. Сколько ты хочешь, котенок? — Блядь, ты ебанутая? Я не хочу, но еще банально боюсь с тобой трахаться. Прости, Мэри, мне стыдно это говорить. Ты жуткая. К горлу прижимается холодное лезвие. Кухонный нож. — Леся… — шепчет Мэри. — Моя малышка Палексия. Советую тебе быть послушной. — Ты… ты чего творишь? — с явным ужасом, захлебываясь собственным сердцебиением и плывя в приглушенном сознании, спрашивает Леся. — Мэри, ты совсем? — Я ебанутая. Ты хочешь спорить со мной? Если бы у меня был хуй, я бы просто тебя выебла, но-о, ха-ха, как ты видишь, у меня его нет. Так что приходится договариваться… — Что ты подмешала мне, тварь? — Без понятия, какие-то транквилизаторы. Чтобы ты была не особо резкой. Леся ощущает себя героиней какого-то конченного хентая. От страха скручивает мочевой пузырь, и выпитый чай просится наружу. Руки немеют. Пытаясь совладать с дыханием и не касаться лишний раз острия клинка, Леся озирается по сторонам и понимает, что это патовая ситуация. Никто не знает, что она здесь. Она не сможет сопротивляться, да и с такой соперницей — это тяжело. Ебнутая фетишистка окончательно ебнулась от похоти к помершему убийце, к ее брату Всеволоду, и теперь хочет, чтобы Леся как некий суррогат нализывала ей. Или, наоборот, чтобы позволила нализать — в качестве жеста почтения за такого чудного-чудесного братика. — Я же даже ничего тебе сделать не могу, — плача, говорит Леся. — Сука. Я беспомощна. — Я не причиню тебе вреда, если ты будешь послушной. Ты же умеешь, Леся. Палексия… Как же хочется, чтобы брат был жив сейчас. XXII. …конечно же, Мэри хочет лизать Лесе, пока та душит ее ремнем покойного брата. Ей так стыдно перед Всеволодом. XXIII. Двадцать тысяч. Как за куртку с той телки, которую не добил брат. XXIV. — Я больше не хочу с тобой общаться. Не пиши мне. Мы больше не подруги. — Ты слишком эмоциональна, потому что подросток… — Был бы мой брат жив — он бы возненавидел тебя. — Ты уверена? Может, он бы больше любил меня, чем тебя? Ты же сама говоришь, что не очень хорошо его знала при жизни. От этой мысли Леся хватается за рот, ломается пополам и сдерживает поток рвоты. Кощунство. Кощунство. Кощунство. DEAD END. Стоя на набережной на рассвете, Леся кутается в «гоночный» бомбер и смиряется. Она верит: брат был сильный человек. Она фантазирует с пятнадцати лет о том, как он, живой и такой же жестокий, защищает ее от обидчиков, убивает их выстрелами из карабина, втаптывает их мягкие черепа в асфальт или бетон. Добро с кулаками? — нет, личное зло на привязи, которое оберегает родную кровь, потому что суть рождена из одной плоти, из одного греха, и даже изувечены они одними и теми же людьми. Но очевидна одна вещь. Брат ее не защитит. И от этого хочется плакать. Леся подбирает у набережной мусорки осколок стекла и терзает им свою уродскую, столь ненавистную плоть. Стекло разрывает предплечье и высвобождает потоки вскипевшей крови. Всеволод Райкин, ее брат, — массовый убийца, полностью аморальный выродок, погубивший столько ни в чем не повинных жизней и затем глумившийся над этим, трус и самоубийца, сбежавший от наказания. Его все ненавидят, максимум — хотят поебаться с ним или повторить его поступок, как будто это то, чего он хотел, сгнивая заживо в коконе собственного тела. Она не должна любить такого человека. Брат ненавидел мир. Но он был прав. Кровь капает на брусчатку. На горизонте появляются случайные прохожие. Он был прав. Он был прав. Он был прав. Он был прав.