"Дед и Баба"

…Мелко крестится жена, Сам не скроешь дрожи. Ведь живая смерть страшна И солдату тоже. Слышат, кто-то к ним идет – Так крадется тихо. Старичок старуху в бок Локтем тыкнул лихо. Та: «Чего тебе, козел?» - Ты чего, не слышишь? – Шикнул дедок на неё, - Будь уже потише. - Сам заткнися, сукин сын! В глаз тебе лопатой! - Ты уткнися, прошмандовка, Теркин за оградой! - Батя, серишь! Да неужто?! - Я не вру, слепая, зырь! - Ой, в натуре Теркин прется, Этот драный педофил. Идет солдат шатаясь – Без пули в голове, По виду вроде пьяный, Засосы на челе. Щурится старуха: Небритый, хер поймешь, То ли русский, то ли немец, Шут тут разберешь. Одно понятно, что не Теркин. Солдат с отрыжкой: «Хенде хох(*)?!» Дает пизды старушка деду: - Ты че, скотина, мне тут врешь?! И тут солдат вполне по-русски: Я чет не понял нихуя, Вы кто, ебать, ваще такие?! И, кстати, где торчу-то я? - Я за «торчу» все зубы выбью! – Ворчит нескромно дед-пердет И достает он свой топорик: - Ну всё, педрила, ходу нет! И полетели глазик, ручки, Кровь пошла фонтаном, Печень, почки, сердце сучки – Топорик шел тараном. Жаль солдата – перепил, Рожу он не так побрил. Не узнали, обосрали, И убили… с ряда вон! Бедный Вася, бедный Теркин! Это был, конечно, он. Гомене(**), Твардовский-сама! Ты поерзаешь в гробу, Но простишь мне эту шалость. А я сказ заново начну. …Мелко крестится жена, Сам не скроешь дрожи. Ведь живая смерть страшна И солдату тоже... 2007г (*)«Хенде хох» - руки вверх (нем.) (**) «Гомене» - извини (яп.)