Фиксация

Стилински не помнит, как заснул. Голова ужасно тяжёлая. Утром он собирался провести расследование. Скотт сказал, что Стайлзу не стоит об этом думать прямо сейчас. Что вся эта жуть с охотниками наконец завершилась. По крайней мере, повсюду затишье. Всем нужно отдохнуть, включая самого Стайлза. Отметить победу. Ему точно не следует нагнетать… Конечно же, следует. Стайлз приехал в лабораторию, чтобы выяснить, чем Тео занимается на самом деле. Рэйкен утверждает — скорее всего, пиздит, — что по личной инициативе уничтожает всё, что принадлежит Докторам. Стайлз ни за что не поверит. Чтобы взять и сжечь всё, что даже в теории может пригодиться Рэйкену для выживания? Он не настолько альтруистичный. Стилински пытается пошевелиться, но тело не слушается. Губы раздвигает чужой язык, и кто-то говорит ему прямо в рот: — Ну-ну, пора просыпаться. Стайлз дёргается, открывая глаза. Рэйкен практически лежит на нём и смеётся, даже не разрывая безответный поцелуй. Перед глазами плывёт, лицо Тео кажется смазанным. Стайлз пытается оттолкнуть его, упереться ему в грудь руками. Запястья окольцовывает боль. Руки привязаны к операционному столу над головой Стайлза. — Боже, — выдыхает Стилински и пытается вытолкнуть язык Тео своим. Он хочет отвернуться, но Рэйкен обхватывает его подбородок, размазывает слюну по губам и щеке Стайлза. Голые ягодицы скользят по холодной поверхности металлического стола. Стайлз резко поднимает голову, ударяя Тео по носу лбом, и Рэйкен ахает, но затем снова смеётся. — Блядь, не очень-то дружелюбно, Лав. На Стилински белая футболка, но определённо нет ни джинсов, ни боксеров. С Тео всё наоборот: на нём нет ничего, кроме спортивных серых штанов. Ткань натягивает внушительный стояк. Рэйкен тяжёлый, вдавливает своим весом Стайлза в стол. Невозможно нормально вдохнуть. Стилински нервно сглатывает, рассматривая свои бёдра. Всё испачкано чем-то прозрачным и липким. Между ягодицами скользко. Там всё саднит. Тео явно… растягивал его. Босые ноги не слушаются. Лодыжки сводит от боли, когда Стайлз пытается пошевелить стопами. Тоже привязаны. Стайлз со стоном опускает затылок обратно. Каждое движение отзывается ноющей резью, словно мышцы долгое время были неподвижны и заледенели. Тело кажется онемевшим. — Слезь с меня, — цедит сквозь зубы Стайлз. — Ты ебанулся? Если это дебильная шутка для того, чтобы выбесить Скотта… Тео беззаботно улыбается. В его взгляде одна пугающая безмятежность, словно он смотрит на какой-то умиротворяющий пейзаж. Только сегодня утром Лиам клялся, что Рэйкен исправился. Тео забрал боль Гейба, Тео прикрывал Лиама от пуль, Тео защищал Кори и Мейсона. Тео, Тео, Тео. Слепые чувства, Лиам всё ещё слишком доверчив. Стайлз даже не пытался разубеждать. Последние дни ему было не до этого: возня с охотниками занимала всё время. К тому же… Рэйкен действительно выглядел таким несчастным. Уставшим. Сейчас от этой усталости ни следа. — Так удачно, что ты приехал помочь друзьям, — наконец произносит Тео, — я давно хотел это сделать. Стайлз сужает глаза. После столкновения с Анук-Итэ прошло всего несколько дней. Скоро нужно возвращаться в Вашингтон. — Хотел сделать что? — шипит Стайлз. Тео наклоняется и прижимается губами к уголку его рта, проходится поцелуями до уха. — А ты как считаешь? Я хотел трахнуть тебя. А потом трахнуть снова. И снова. Холод пробегает вверх, сотрясая колонну из позвонков. Стайлз не может определить, что же он чувствует: глубокий страх, как было с Ногицунэ, или что-то совсем искажённое… Ужас, смешанный с возбуждением. — Заткнись, — выдыхает Стилински и пытается свести ноги, чтобы оттолкнуть Тео коленями. Верёвки натягиваются. — Закрой свой грёбаный… Рэйкен снова прижимается к нему поцелуем, грубо разжимает языком его губы. Стилински задыхается. Он никогда не целовался так. Горячий язык Тео повсюду, касается внутренней поверхности его щеки, пробегается по кромке зубов, щекочет нёбо, облизывает его гудящие губы с пошлым и влажным звуком. Когда Тео отрывается от него — между их губами растягивается тонкая нить слюны. Стайлз разрывает её, поворачивая горящее лицо в сторону. Низ живота позорно жжёт, и никуда не спрятать свой блядский стояк. Наверняка Тео что-то ему вколол. Или распылил по лаборатории какой-нибудь сверхъестественный афродизиак. — Сука! — кричит Стилински и дёргает руками, пытаясь разорвать верёвки, не обращая внимания на палящую боль в запястьях. Предплечья сводит от напряжения. — Отпусти меня, блядь! От… — Хватит пиздеть, словно ты сам об этом не думал. — Тео зажимает ему рот ладонью, размазывая по подбородку влагу. Свободной рукой он спускает свои штаны, и Стайлз чувствует, как член упирается ему в живот. Мало ли о чём думал Стайлз? Он вообще много думает. Это не повод… похищать его и насиловать в лаборатории. Стайлз пока не берёт в расчёт это слово и не пытается осмыслить его. Нет, Рэйкен просто заигрался в плохого парня. Это шутка, он же не может всерьёз хотеть… сделать такое со Стайлзом? Ударить, убить — возможно. Но Рэйкен никогда не бил его. Он даже не пытался убить Стилински. Он лишь хотел… переманить Стайлза и сделать частью своей бредовой идеи «идеальная стая Рэйкена». Если подумать, кто ещё должен был быть в его Стае? Кира, Малия и Лидия? Одну он вынудил отправиться в изгнание на Шипрок, другую — продал Пустынной Волчице. Третью — бросил умирать в «Доме Эхо». В Стае Рэйкена только он сам и Стилински. Стайлз выругивается в ладонь Тео и пытается прикусить его кожу. Рэйкен усмехается и обхватывает свой член, упирается головкой в скользкий от смазки вход. — О чём ты думаешь, Лав? Что я накачал тебя чем-то? — Стайлз широко открывает глаза и задерживает стон на вдохе, когда Рэйкен толкается вперёд, раскрывая его своим членом. — Не отметай банальные вещи, — Тео наваливается сверху и убирает с лица Стайлза ладонь, мокрую от слюны, — ты ведь сам приехал сюда. Стайлз короткими рывками глотает воздух. Хочется заорать, но он не станет… не станет? — Что, запутался, детектив? — невнятно говорит Рэйкен. — Ты всё ещё недостаточно внимательный… и пиздецки узкий… Рэйкен толкается в него глубже, словно заполняя огнём. Стайлз пытается выгнуться, чтобы соскочить хоть немного, но Тео обхватывает его талию, вжимая в стол, не давая пошевелиться. Невыносимо. Внутри всё растягивается, Тео давит везде сразу — там просто больше нет места. Стайлза сейчас разорвёт. Стилински сжимает челюсть, но крик всё равно вырывается прямо из горла; Тео слизывает стыд с его губ. — Ну ладно, ладно, — шепчет Рэйкен, — я буду нежнее, мой милый, не плачь. Потерпи ещё немного. Отвлекись от этого. Думай. Стилински давно следовало догадаться, что он прочно засел в этом ненормальном мозгу. Стайлз же ранил эго Рэйкена, не дал ему осуществить «гениальную затею», мешал с самого начала… Повсюду, где удавалось. Тео зафиксировался на нём в попытках переубедить — и не смог. Возможно, его фиксация переросла в одержимость и вылилась… в это. — Нет-нет, всё началось гораздо раньше, — шепчет Тео, словно угадывает ход его мыслей, — ещё до того, как мне пришлось уехать из Бикон-Хиллс… Ты прекрасно знал, что я чувствую к тебе с самого детства. Он толкается снова, и Стилински взвывает, срываясь на хрип и сжимаясь вокруг его члена — словно Тео не просто вставил ему, а переполнил всё тело Стайлза. Бёдра дрожат, Стилински ощущает, как трясутся ноги, но не чувствует этой дрожи: все ощущения сосредоточены вокруг члена Тео и голоса, который продолжает говорить, говорить… Слова распадаются перед глазами на множество букв. Стайлз их не понимает, будто дислексия вернулась в ужасающей форме — и теперь он не может не только читать, но даже воспринимать слова на слух. — Если ты хорошо попросишь, я вытащу, — улыбается Рэйкен, и смысл его слов доходит до Стайлза с опозданием. — Давай, открой рот. Скажи: «Пожалуйста, Тео». — Иди на хуй, — выдыхает Стилински, пытаясь отвлечься на что-то другое. На что угодно. Серые бетонные стены, мигающие люминесцентные лампы. Далёкий скрежет какого-то механизма и журчание в трубках, подключённых к огромной капсуле у стены. Вода в капсуле зелёная… глаза Тео зелёные. Его лицо прямо перед Стилински. Мягкие губы растягиваются в зловещей улыбке, которую обычно видит только Стайлз. Всем остальным Тео улыбается лживо. И эта искренность, о которой Стайлз его не просил, далась как-то слишком мучительно. — Ну вот, видишь, ты сам не оставляешь мне выбора. — Тео плавно двигается назад и снова вперёд, с каждым толчком продвигаясь всё глубже. Пока ещё медленно — слишком, — чтобы Стайлз ощущал каждый грёбаный сантиметр. Стилински закрывает глаза: мерцание ламп становится невыносимым. Его бьёт дрожь, футболка сбивается вверх, спина леденеет, вбирая холод металла. Стайлз пытается расслабиться хоть чуть-чуть, чтобы движения Тео перестали быть настолько болезненными, но мышцы живота сводит от напряжения. Стилински утыкается лбом в плечо Тео. Его кожа приятно горячая… Член Стайлза скользит по животу Рэйкена, размазывая головкой предсемя под его пупком. Стилински содрогается. Ещё немного — и… — Да, молодец, — улыбается Тео, — начинаешь реагировать правильно. От Тео пахнет чем-то горько-сладким. Словно у его запаха есть текстура. Аромат становится хрупким, потрескивающим, как кусочек льда в стакане с грушевой содовой. — Хватит зажиматься, — раздражённо говорит Тео и выпрямляется, заставляя Стайлза приподнять поясницу. Стилински наконец может вдохнуть полной грудью, но весь воздух тут же вылетает из лёгких с громким вскриком, когда Тео жёстко шлёпает ладонью по его ягодице. Место удара начинает жечь, и на мгновение Стайлз отвлекается от проникающей боли, дёргаясь от очередного шлепка, и Рэйкен входит в него одним резким движением до упора. Тео скользит ладонями по его животу вниз, оглаживает внутреннюю сторону бёдер и подхватывает под подколенные ямки, разводя ноги шире. Верёвки натягиваются, пережимая лодыжки, сдирают кожу. Перед глазами всё расплывается от долбаных слёз. Стайлз точно их не хотел… не хотел. Стилински отворачивает лицо, но от Тео спрятаться просто некуда. В его взгляде проскальзывает замешательство, будто Рэйкен догадался о чём-то только сейчас. — Неужели больно настолько, Лав? Ладно, давай попробуем кое-что, — задумчиво говорит Тео и склоняет голову набок. — Пока у меня вышло только однажды… Стайлз всхлипывает и сжимает зубы, пытаясь задавить рыдания. Пальцы Тео впиваются в нежную кожу бёдер, но Стилински ничего не чувствует: у Рэйкена получилось забрать его боль. И кажется, он вполне доволен собой. Стайлз запрокидывает голову, чтобы не видеть эти тёмные вены на его руках и груди. Цвет совсем не насыщенный. Вероятно, эта боль даже не кажется Тео сильной. Но Стайлзу хреново не из-за боли. Этот мудак просто не понимает. Будто делать что-то подобное таким образом — совершенно нормально. — Прекрати, — шепчет Стайлз и мотает головой из стороны в сторону. — Блядь, я не дам тебе страдать этой хернёй. — Тео обхватывает его лицо и поворачивает к себе, вжимая пальцы в щёки. Губы Стайлза складываются в овал. — Не пизди сам себе, что ревёшь из-за того, что я с тобой грубый. Ты ревёшь, потому что тебе нравится, и тебе из-за этого стыдно. — Отвали! — кричит Стайлз и дёргает головой, уходя от его прикосновения, но Тео лишь крепче сжимает пальцы. — Тебе понравилось убивать, — усмехается он. — Когда Донован сдох, что ты хотел сделать, Стайлз? Тебе хотелось смеяться? Какие чувства ты в себе заглушил? Восторг, упоение, радость? — Рэйкен отстраняется, отпуская его. Когти вылезают мгновенно, Тео разрезает путы на запястьях Стайлза. Верёвки расползаются, словно живые; руки совсем затекли. Стайлз упирается ладонями Тео в грудь, но не может его оттолкнуть. Всё словно оцепенело. Тео берёт его запястья и кладёт себе на плечи. — Всё хорошо, — произносит он и наклоняется к Стайлзу, обхватывает его талию, задирает футболку. — Всё так, как должно быть. По-другому ты бы никогда не согласился. Всё правильно, сосредоточься на том, что действительно чувствуешь. Тео облизывает его губы, вталкивает язык в рот Стилински. Стайлз впивается ногтями в голые плечи Рэйкена. Нет… нет никакого блядского афродизиака. Стайлз это прекрасно знает. — Всё хорошо, — повторяет Тео, потираясь носом о его щёку, и ускоряется. Стилински вздрагивает от каждого удара бёдер о ягодицы. — Я ненавижу тебя, — шепчет Стайлз за пару секунд до того, как его накрывает оргазм. — А я люблю тебя, — отвечает Тео, и Стилински знает, что это первый раз в жизни, когда Рэйкен говорит правду, а Стайлз ему лжёт.