dont go kitty kitty stay with me

В тот самый момент, когда Айку открыл дверь в свою квартиру, он понял, что что-то не так.   Легкий ветерок колыхал оконные занавески, заставляя их двигаться, как призраки в ночи. Хм. Странно. ...Он не помнил, чтобы держал окна открытыми.   Айку огляделся вокруг, оставаясь очень-очень неподвижным. Ничто не казалось слишком необычным, хотя, возможно, немного более беспорядочным, чем он помнил… Он посмотрел налево. Дверь его спальни была приоткрыта, мягкий лунный свет пробивался наружу.   Он мог чувствовать это. Что-то было очень,очень не так. Сердце Айку бешено колотилось в груди; он мог слышать, как бурлит его кровь, прилив тук-тук-тук. Не знал, было ли это от страха или от адреналина. И все же он услышал, несмотря на весь этот шум, тихий звук, более тихий, чем мышиный писк, доносившийся из его комнаты. Айку мог бы поблагодарить за это свои удивительные чувства. Его правая рука метнулась к пистолету, сжимая его большим пальцем для уверенности, прежде чем он медленно, педантично направился к двери своей спальни, подобно тому, как человек приближается к бешеному животному.   Почти как в фильме ужасов, он убедился, что даже половицы не скрипнули, когда на цыпочках подошел к двери, слегка положив руку на ручку. Учитывая то, как он привык общаться даже с самыми опасными преступниками, все было по-другому, когда они были неизвестны и находились в твоем собственном доме. Заставив свой мозг настроиться “на поле”, Айку глубоко вздохнул, собрался с духом и начал открывать дверь.   Почти как во время налета, он быстро распахнул дверь, высунув голову, чтобы немедленно проверить, что происходит, в то же время пряча остальную часть своего тела за стеной, только для того, чтобы увидеть всего лишь еще одного человека посреди комнаты, одетого во все черное и темно-синие оттенки, с матерчатой маской на лице. На громкий, грохочущий звук незваный гость немедленно поднял глаза от того места, где они поспешно закрывали спортивную сумку, которую держали в руках, и встретился с потрясенными глазами Айку.   В этот единственный момент, который мог длиться бесконечность или всего полсекунды, Айку и незваный гость уставились друг на друга, остальной мир исчез, как будто больше ничего не имело значения. Лунный свет из открытого окна шелковыми шторами ложится на силуэт грабителя, и у Айку перехватывает дыхание при виде голубых-голубых глаз, почти светящихся в его темной комнате. Синий, как глубокий океан, синий, как сумеречное небо, синий, как вечность.   Затем, внезапно, в мгновение ока Айку прерывает момент, поскольку нарушитель немедленно бросается к окну, гибкое тело готовится подняться и прыгнуть.   Но все же, это как если бы Айку вошёл в транс, потому что внезапно… он уже там, телом загораживая окно и раскинув руки, чтобы перехватить их.   Грабитель отскакивает в удивлении, его глаза расширяются, и в глубине души Айку думает, что он сделал бы почти то же самое, если бы его разум и тело не были так сверхфокусированы.   В течение следующих нескольких минут Айку и вор обмениваются короткой серией ударов и блоков, и Айку благодарен, что у него многолетний опыт, потому что взломщик, по общему признанию, маленький, умный и гибкий, но Айку - защитная стена, больше и немного быстрее, и теперь, в том состоянии, в котором он находится, он может прочитать и предсказать каждое маленькое движение, которое планирует сделать маленький взломщик.   Точно так же, как грабитель смог прервать их непрерывное движение взад-вперед, ударив коленом в область в дюйме от промежности Айку и прыгнув, как кошка, к окну, Айку в ответ отчаянно бьет грабителя локтем по ребрам с такой силой, что с его губ срывается болезненный визг, заставляя их отпустить подоконник и упасть в сторону. В конце концов, взломщику удается приземлиться на ноги, но в этот единственный момент отвлечения Айку удается схватить его за запястья, полностью обхватывая их руками, притягивая к себе, а затем, используя инерцию, одним быстрым движением прижимает их к стене.   Грабитель бьется и шипит, как мокрый кот, и пытается вырвать свои руки, но Айку крепко прижимает их к стене, демонстрируя, насколько он чертовски силен по сравнению с другим.   Айку смотрит вниз на грабителя, что-то глубоко внутри него меняется. Его зрение ясное, такое ясное; его тело находится в состоянии потока, ему кажется, что он может видеть весь мир, ему кажется, что он может делать все. Пробежать марафон, выиграть чемпионат мира, свернуть горы… Его кровь поет, голова кружится, он под кайфом от адреналина и прилива каких бы то ни было новых ощущений, и…   ... оглядываясь назад, он мог бы быстро вырубить грабителя или даже просто усмирить его ударом кулака, но не успел Айку опомниться, как, руководствуясь только своими низменными инстинктами, он обеими руками обхватил красивое бледное горло захватчика.   Вор тут же вскидывает голову и недоверчиво смотрит на него. Его синие-синие глаза, лихорадочно яркие от страха, горят, как два огня в объятиях Айку, тело бьется так, словно его обжигают, а безумные руки царапают запястья Айку так сильно и глубоко, что идет кровь. Медленно, но верно вор начинает хрипеть и кашлять, когда ему не хватает воздуха, отчаянно делая все возможное, чтобы спастись от наступающей темноты, застилающей его зрение. Айку видит, как паника поднимается в испуганных радужках их глаз, когда они пробуют все, что в их силах: царапают, бьют кулаками, пинают и ставят на колени его, но Айку не отпускает, его глаза пристально и непреклонно смотрят в глаза другого, голова словно уколота булавкой -сосредоточена на руках, обернутых вокруг живой человеческой шеи, готовых медленно высасывать его жизнь. Он не смог бы отпустить, даже если бы попытался.   Кажется, прошла вечность, пока грабитель наконец не потерял сознание, его глаза закатились к затылку, веки затрепетали, закрываясь, а тело обмякло. Свет медленно исчезает из его глаз, как у животного на убой, и Айку опускает свои дрожащие руки, чтобы посмотреть, как их тела оседают на пол. Так болезненно похож на мертвые тела, которые он часто имеет несчастье видеть во время некоторых своих дел. Сердце Айку бьется так сильно, что это единственное, что он слышит, и ему почти кажется, что у него вот-вот случится сердечный приступ.   Он пытается успокоить свое быстро бьющееся сердце, закрывая глаза и медленно дыша, не поддаваясь нарастающей внутри него смеси эмоций. Продолжает делать это до тех пор, пока его зубы не перестанут стучать, а руки не затрясутся, и пока его тело не почувствует, что оно не собирается разваливаться само по себе. Пока ревущее, перемешанное, черное дегтярное месиво в его мозгу не успокоится. Пока ему не перестанет хотеться блевать.   Затем Айку приступает к работе.   И все это время демонстративно игнорирует бурлящий жар внизу его живота и вытекающее, твердое давление его члена в штанах.                       Примерно час спустя Айку наконец закончил завязывать последний узел на лодыжках вора. Другой все еще без сознания — прижат щекой к полу, в ошейнике, на поводке к стене и связан, запястья надежно привязаны к лодыжкам. Давным-давно у Айку было две собаки, одна из которых была мерзким маленьким питбулем, и чтобы он окончательно не растерзал его вторую собаку, он прикрепил цепь к стене. И теперь он полагает, что нашел этому хорошее применение. Хотя ... он никогда не думал, что применит это на человеке.   Айку не может удержаться, чтобы не проследить взглядом за металлом, туго обмотанным вокруг шеи вора, за веревкой, которая наверняка оставит больше нескольких отметин, и обратно к множеству темных синяков, разбросанных по мягкой волшебной плоти его запястий и шеи.   Те, которые сделал он.   Он. Он… Его глаза расширяются от страха и осознания. Айку замирает, руки внезапно начинают трястись. У него кровь стынет в жилах. Пот и мурашки пробегают по его телу, делая его липким и некомфортным. Его язык налился свинцом, а во рту пересохло, как от сигаретного пепла, и внезапно его снова тошнит, когда он снова смотрит на тело вора. Впервые он действительно, по-настоящему задается вопросом, что он делает. Почему он его не сдает?   Он должен сдать его полиции. Он должен, не так ли? Он должен, верно? Он должен. Он должен! Он что, сошел с ума? О чем только он думал?!   Айку делает глубокий вдох. Выдыхает.   ...Я... я должен просто посмотреть, кто этот вор, а потом я смогу позвонить в управление. Может быть, это всего лишь ребенок, и я могу отпустить его с незначительным наказанием… да… Я могу это сделать. Сендо, вероятно, все еще работает прямо сейчас… Так что ... я просто дам ему знать… Просто…   У Айку перехватывает дыхание, когда он, наконец, открывает лицо спящего грабителя.   Должно быть, он действительно сходит с ума.... потому что перед ним самое красивое лицо, которое он когда-либо видел: копна темных волос, падающих на безупречную кожу, которая блестит от легчайшего пота, длинные чернильные ресницы, обрамляющие расслабленный лоб, и нежно-розовые губы, хотя теперь на них кровоточащая трещина, окрашивающая их в красный цвет помады. Этот парень хорош собой везде, где кажется, Айку думает, что поймал ангела во плоти.   Красиво - это самое первое, что приходит ему в голову—   —Затем на него обрушивается волна осознания, снова погружая его обратно в бурный океан его желаний.   Это… это то самое лицо, которое преследует его в часы бодрствования и по ночам без сновидений. Лицо, которое запечатлелось в большей части журнала его памяти, как маниакальные наброски художником музы, которую они не могут выбросить из головы. С того самого судьбоносного дня, который, казалось, прошел целую вечность назад, когда молодой подросток с быстро набирающим популярность именем в преступном мире и глазами, хранящими тайны океанских глубин, перехитрил его (и многих, многих других) в одном из крупнейших, наиболее печально известных во всем мире ограблений, поставивших в неловкое положение Японию и ее полицию высшего уровня. Подросток заставил Айку понять, что он и его команда слабы. Хитрый маленький воришка проник в его слепую зону и забрал сокровища у них из-под носа, сбежав в ночное небо с дразнящей улыбкой, которая годами не выходила из головы Айку. Айку и его команда так и не смогли поймать его, как бы сильно он ни старался.   И все же, по какому-то ироничному, издевательскому и прямо-таки смехотворному стечению обстоятельств, здесь находится тот самый вор, Исаги Йоичи, прямо в его собственных терпеливых, ожидающих руках.   И в тихой исповедальной кабинке своей спальни Айку издает расстроенный, безумный хрип, рука скользит вниз с того места, где она закрывала ему обзор, пока не обхватывает нижнюю половину своего липкого лица. Пылающие пурпурно-зеленые его гетерохроматические глаза выпучены, когда они расфокусированно смотрят в бездну белого потолка. И если он достаточно постарается, то сможет увидеть, как потолок светится, как солнечные лучи, проходящие через стекло. Айку безумно улыбается в приподнятом настроении, глядя в распростертые объятия славы судьбы. Он видит!! Теперь он видит!! Это дар, благословение, ангел! Его собственный личный бог, которому он поклонялся с его собственной глубокой преданностью, подаренный ему чистой, неумолимой удачей.   В тихом, тусклом свете лампы Айку не может перестать ухмыляться - жуткая, злая ухмылка, которая отражает бесчисленное количество приговоренных к смертной казни, которых он отправил за решетку. Он нежно проводит рукой, дрожащей и легкой, как перышко, по щекам ангела, восхищаясь тем, каким юным и потусторонним тот действительно выглядел в безмятежности сна.   Как забавно, думает Айку с мягкой, жутковатой улыбкой, неосознанно приклеенной к его лицу, когда он проводит большим пальцем по мягким губам спящего подростка. Дети в наши дни. Можно подумать, у них достаточно источников, чтобы поумнеть.   Но все же, похоже, даже печально известный Исаги Йоичи не выполнил свою домашнюю работу. Айку понятия не имеет, как ему удалось создать себе такую чудовищную репутацию, поскольку его обычная работа никогда не была такой дрянной, как эта.   Потратив несколько секунд на то, чтобы просто посидеть и полюбоваться своим новым ... в некотором роде компаньоном (?), Айку должен остановить все еще трясущиеся руки и удержаться от головокружительного крика в открытое окно. Как раз в тот момент, когда его жизнь становилась скучной, самая милая маленькая бездомная кошечка случайно плюхнулась прямо ему на колени, а Айку никогда не был из тех, кто смотрит дареному коню в зубы. Он поступал правильно. Он заслуживает этого. Иначе зачем бы Исаги Йоичи был здесь?   После еще пяти минут просто пристального разглядывания бессознательного тела Исаги, Айку, наконец, выходит из своего транса и решает сменить форму, хотя и оставляет на себе брюки, футболку и перчатки. Проходит еще полчаса или около того, пока Айку не замечает легкое шевеление одежды и не слышит, как единственный человек в комнате фыркает от пробуждения. Сердце Айку колотится так же громко, как тогда, когда он вошел в квартиру и заметил, что что-то не так, и он чувствует, как у него снова кружится голова.   Айку сидел на кровати, глядя прямо в лицо ребенка, так что он мог видеть все мелкие, меняющиеся микроимпульсы, по мере того как он медленно приходил в себя. Сначала было легкое трепетание тонких ресниц, затем тихое бормотание, а затем медленное открытие сонных глаз. Очаровательный. Айку не может отвести взгляд, запечатлевает в памяти каждую мелочь.   Парень несколько раз моргнул, чтобы прогнать сонливость, нахмурил брови, и, черт возьми, он был таким выразительным, это абсолютно гипнотизировало. Против воли член Айку шевелится.   “Что...“ Парень моргает еще несколько раз, слегка поворачивая голову в замешательстве, но затем он замирает, дыхание прерывистое, громкое в тихой комнате, его глаза расширяются в чистом ужасе, когда он, наконец, фокусируется на Айку и сразу понимает, что тот самый человек, чью квартиру он пытался ограбить, прямо тут. При этом странном выражении чистого ужаса на лице его врага член Айку твердеет.   “Доброе утро, куколка”, - говорит Айку в ошеломленной тишине, хищно ухмыляясь, обнажая острые зубы, которые сверкают в свете лампы.   Исаги издает испуганный скулящий звук, все еще недоверчиво глядя на Айку, в то время как его руки и ноги борются в своих ограничителях. Айку встает, и Исаги отшатывается, оглядываясь на ограничения и бесполезно извиваясь в веревках. Айку медленно пробирается к своему пленнику, садистски наслаждаясь неистовыми движениями и выражением его глаз, когда Айку тихо подбирается к нему, голодный хищник, подкрадывающийся к раненой добыче.   “Пытаешься снова удрать, как маленькая черная бродячая кошка, да?” - Спрашивает Айку, носком ботинка приподнимая подбородок грабителя, чтобы посмотреть на него.   Исаги смотрит на него сквозь темную челку, и он не смог бы скрыть свой страх, даже если бы попытался, Айку уверен, что он смог бы учуять его из любой точки комнаты.   “Я-смотри”, и да, без всякого дерьма, Айку действительно смотрит; на гребаные потроха, когда пацану приходится проводить розовым маленьким котеночьим язычком по разбитой губе, и Исаги точно еще не знает, но, правда? На данный момент привлекать внимание Айку к любому из его довольно-таки необработанных отверстий - это последнее, что ему следует делать. “Послушайте, мистер, я… Мне очень жаль, хорошо? Я-я усвоил свой урок, мне чертовски жаль, так что... так что ты можешь просто сдать меня копам, и я больше не буду тебя беспокоить ”.   “О?” Айку воркует, засовывая руки в карманы, чтобы достать пистолет, и большие голубые глаза Исаги расширяются еще больше, и, черт возьми, это горячо. “Ты ‘извиняешься’?”   Глаза лани перебегают с Айку на пистолет , с Айку на пистолет, с Айку на пистолет, с — “Д-да”. Самое крошечное заикание в этом чертовом мире, но Айку слышит его и съедает заживо.   Айку напевает, присаживаясь на корточки рядом со свисающей головой своей жертвы. Он может засвидетельствовать биение пульса прямо на этой красивой, стройной шее, как раз в тот момент, когда Айку нажимает на кадык холодным кончиком своего пистолета. Верхняя часть тела Исаги вздрагивает, и Айку сдерживает стон. Сильный румянец и легкая дрожь исходят от положения, в котором он зафиксировался, но Айку понимает, что паникует, когда видит это.   “Я не думаю, что это поможет, милый”.   Исаги сглатывает, его кожа вдавливается в охлажденный бочонок. “Что-что ты имеешь в виду?” (П.с. бочонок—часть пистолета.)   “После всех этих лет я наконец-то поймал тебя. Ты думаешь, я вот так просто тебя отпущу? Ой, бедняжка ты моя. Полагаю, ты наконец-то откусила больше, чем можешь прожевать, а, кошечка?”   Глаза взломщика сужаются в замешательстве и недоверии, хотя он немного расслабляется, когда Айку отстраняется, чтобы встать. “...О чем ты говоришь?” Айку приподнимает губы в полуулыбке, как будто он посвящен в секрет, известный только ему. “Что, не узнаешь копа, который следил за твоей задницей со времен Великого ограбления национального достояния U-20? Я ранен, Исаги Йоичи”.   Исаги, кажется, полностью воспринимает слова Айку, прищурившись на него, пытаясь собрать воедино головоломку из кусочков, которые дал ему Айку. И затем, как вспышка света, глаза ребенка расширяются от внезапного узнавания и новообретенного страха. “... Оливер Айку ”, - шепчет он с недоверием в голосе, глядя на своего похитителя с растущим ужасом.   И Айку впитывает все это, внезапно чувствуя себя пьянящим от вожделения из-за минутной заминки в голосе вора. Его штаны натягиваются еще больше и черт ... если пацан и дальше будет так так на него смотреть…   “О?” Айку ухмыляется, порочно и самоуверенно, игнорируя свои собственные потребности сосредоточиваясь на заманчивой цели, стоящей перед ним. Он выдерживает пристальный взгляд Исаги и ехидно протягивает: “Слышал обо мне, маленький вор-домушник?”   Младший усмехается, его остроумие возвращается к нему, когда он сердито смотрит на Айку, темно-синие глаза горят. “Не прикидывайся дурачком со мной, ты, гребаный продажный полицейский. Конечно, я помню. Мало того, что ваше имя первое, что люди упоминают, когда я упоминаю о необходимости чего-либо, связанного с правительством, но как я мог, блядь, забыть того же офицера, которого я победил так тщательно, когда я украл эти сокровища из твоей собственной слепой зоны?” Исаги Йоичи хихикает, его дерьмовая ухмылка похожа на ухмылку кота, который поймал канарейку. “Неудивительно, почему ты меня не сдал, а? Хочешь позлорадствовать по этому поводу мне в лицо? Собираешься продать меня тому, кто больше заплатит, как змея, которой ты являешься?”   О. О. Видите ли, Айку знает, что Исаги знает, что Айку знает, что он был всего в одной секунде от успешного ограбления его дома, и когда Айку рассматривает это обстоятельство, маленький кот-взломщик звучит почти не так отчаянно, как следовало бы.   Айку издает то, что должно было быть смехом, но на его лице появляется насмешливая гримаса, наполовину мрачно удивленная дерзостью Исаги, наполовину кипящая от абсолютного желания стереть эту ехидную ухмылку со своего лица. “Ахах, ты меня раскусил в первой части, ты, маленький засранец. ... Но нет, нет, нет, что ты неправильно понял, так это то, что… Я не собираюсь тебя предавать”.   При этих словах Исаги перестает ухмыляться и смотрит на него с недоверием. “Тогда позволь мне уйти?? Тогда в чем смысл всего этого?” Айку приходится подумать об этом на секунду, прежде чем он пожимает плечами вместо ответа. “Просто... потому что я этого хочу. И за компенсацию.”   “Компенсация?!” Исаги издевается пронзительно. “За что, придурок?”   “За то, что позволил тебе остаться здесь со мной, конечно!”   “Иди нахуй и сдохни, сукин сын. Я уже, блядь, сказал тебе просто привести меня к твоим друзьям-полицейским! Ты, что, боишься, что я настучу или что-то в этом роде?”   Медленно Айку снова хватает свой пистолет и опускается на колени, чтобы демонстративно постучать-постучать-постучать им по мягким розовым губам дерзкого малыша. Исаги замирает под ним, и Айку хмыкает, глаза сверхфокусированы на легком оскале зубов Исаги.   “Ты сопляк, ты знаешь это?”   Исаги не отвечает.   “Хотя и симпатичный, надо отдать тебе должное”.   Снова ничего от другого.   “Ну, есть еще вопросы, милая маленькая воровка?” (П.с. решила здесь сделать женский род, потому что, звучит по извращенски)   Снова ничего. Но темно-синий непоколебимо выдерживает его взгляд и возвращает его с бурлящим намерением убивать. (Однако Исаги Йоичи не похож на человека, способного убить больше, чем муху. Айку просмотрел файлы до того, как он ушел: парень - восходящее имя в преступном мире; совершил несколько действительно крупных ограблений, достаточно, чтобы о нем говорили на одном дыхании с худшими из худших, наряду с такими, как Итоши Рин и Баро Шоэй. Но в отличие от Итоши и Баро, Исаги Йоичи никогда никого не убивал. Ну, не то, чтобы Айку смог найти.)   “Нет?” Айку беззаботно бросает свой пистолет к себе в кровать. “Что ж, тогда давай поговорим о том, как ты собираешься загладить свою вину передо мной, хм?”   Исаги снова намеренно не отвечает ему. Айку вздыхает. На самом деле, парень фактически напрашивается на это в данный момент; сначала он приходит в дом Айку, безрассудный и неподготовленный, затем, во-вторых, и особенно, выглядит вот так — как сирена, воплощенная из собственных снов Айку. И в-третьих... теперь он просто напросто умоляет, чтобы его поставили на место. И кто Айку такой, чтобы перечить этому ангелу?   Ухмыляясь про себя в предвкушении, Айку заходит за спину лежащего Исаги, зубами стаскивает перчатки и откладывает их в сторону. Он может сказать, что Исаги с подозрением относится к его действиям, когда опускается на колени позади него, поворачивая шею, чтобы следить за каждым его движением. Как мило. Если Айку завяжет ему глаза, сделает ли это его еще более нервным? Ему определенно придется когда-нибудь поэкспериментировать с этим.   Исаги подпрыгивает, как испуганный котенок, когда Айку протягивает руки, чтобы обхватить его за талию. Айку сдерживает смех, опуская пальцы на теплую, плотно обтянутую кожу и заставляя собеседника подавить удивленный вздох. Каждая частичка Айку кажется горячей, трепещущей от предвкушения, и его блуждающие руки мгновенно стягивают штаны Исаги одним быстрым движением. Это заставляет вора переключиться в режим борьбы или бегства, поскольку он немедленно рычит, как лев, и начинает биться в своих оковах, как дикий, бешеный щенок.   “Какого хрена ты делаешь?!”, тело напряжено, а голова горит от подкрадывающегося чувства тошноты, шока, от которого он может просто потерять сознание.   “Сейчас, сейчас, Исаги Йоичи”, - мрачно усмехается Айку, протягивая руку, чтобы прикоснуться к нему, как к испуганному котенку, и начинает гладить мягкие темные пряди волос. Это, кажется, злит Исаги еще больше, поскольку он рычит и пытается сбросить с себя руки Айку, как будто они отравлены. “Думай об этом как о пожизненном плане оплаты за то, что я тебя не сдам”.   “Ч-что??” Исаги визжит, оглядываясь на Айку с выражением чистого ужаса и презрения, сердце разрывается от страха, а к горлу подступает желчь. “Оплата?? Отвали с этим дерьмом! Я никогда не просил об этом! Ты— ты не обязан этого делать!”   “Я поймал тебя”, - говорит Айку неожиданно серьезным тоном. “И вместо того, чтобы арестовать тебя, как я мог бы, и заставить тебя гнить в тюрьме до конца твоей юности, я решил, что найду лучшее применение твоему хорошенькому личику”. Айку наклоняется ближе, обхватывая меньшее тело Исаги своим собственным, руки все это время скользят под его кофту и нащупывают его подтянутый пресс. Он прикусывает мочку уха Исаги, дуя на мокрое место, прежде чем тихо шепчет, как предложение: “Мой член в тебе служит достаточной платой, тебе так не кажется, маленький взломщик?”   Исаги пытается сбросить его с себя головой, но даже с проклятиями и паническими схватками и извиваниями Айку удается с легкостью стянуть с Исаги нижнее белье, спуская его до лодыжек и обнажая бледную, неповрежденную кожу. Айку внезапно, действительно ничего не может с собой поделать, и он сдерживает стон, когда его руки путешествуют по упругим мышцам бедер Исаги и поднимаются к мягкой податливости его задницы. Айку облизывает зубы, как будто умирает от голода, чувствует, как в горле скапливается слюна. Исаги такой маленький...(п.с. речь идёт не о размере члена, а о размерах его тела в целом). Такого карманного размера, это было восхитительно. Боже, все в нем идеально, настолько идеально, что это причиняет боль. Он - все, о чем Айку мечтал, и даже больше.   “Скажи мне, милая кошечка, я первый?” - Спрашивает Айку насмешливо-сладким тоном, раздвигая  ягодицы Исаги большими пальцами. Исаги каменеет под ним от этого вопроса, заметив легкую дрожь в ногах. Айку воркует от подтекста, желание заставляет его кожу вспыхнуть, она становится лихорадочно горячей на ощупь. На этот раз он будет милым. Он хватает бутылочку со смазкой, которую заранее отложил в сторону, и щедро смачивает пальцы.   “Тогда тебе очень плохо, Исаги Йоичи, - горячо хихикает Айку на ухо своему пленнику, заставляя его невольно вздрогнуть, - что ты не смог поглотить меня, как мог бы всех остальных”.   Исаги дрожит под ним, все еще в шоке, как будто он все еще переваривает то, что с ним должно произойти.   “Черт возьми, китти, ты и здесь хорошенькая”. Айку наклонил голову, чтобы лучше видеть жопу Исаги, бесцеремонно просовывая пальцы внутрь, просто чтобы большим пальцем растянуть ее в тугой овал. Исаги взвизгивает от внезапного вторжения, и все его тело подпрыгивает, он застыл как вкопанный, а большие глаза почему-то стали шире, чем раньше. Когда Айку начинает шевелить пальцами, Исаги возвращается на землю и пытается увернуться от вторгающихся рук, лицо оскалено в чистом негодовании, зубы скрежещут, а в глазах безумное, исполненное ненависти безумие.   “Я-я, блядь, убью тебя, Айку, ты, блядь, отвратительный, злобный ублюдок. Я выколю тебе глаза и скормлю твой член трущобным собакам, ты, уродливый ублюдок. Я собираюсь выйти и, блядь, убить тебя после этого, сукин ты сын! Черт возьми, отпусти меня!!”   “Ммм, продолжай так говорить”, - тихо протягивает Айку, хватаясь за цепочку и резко дергая ее назад, чтобы заставить Исаги ахнуть и подавиться. “Это заставляет меня хотеть причинить тебе еще большую боль”.   Айку добавляет еще один палец, влажно вонзаясь ножницами в Исаги, пока его питомец визжит и вибрирует под ним с чистым отвращением. Примерно через минуту Айку вытаскивает пальцы, наблюдая, как стекает смазка, и размышляя о том, должен ли он заставить Исаги их почистить, прежде чем решает, что сегодня он не в настроении остаться без пальцев. “Хм, может быть, мой член сможет изменить твое мнение, а?”   Исаги собирается отчитать его, когда упомянутый член внезапно прижимается к верху его дырочки, большой и тяжелый, из которого вытекает обильное количество спермы. Именно с медленными движениями Айку к его дырочке и крепкой рукой на его бедре Исаги наконец понимает, что это должно войти в него. Вор дергается, его сердце колотится от страха, но единственное, что он получает взамен, это тянущие, сжимающие цепочку пальцы Айку.   “Прекрати!” Исаги шипит, голос срывается от ужаса, когда он извивается в хватке Айку. Не может быть, чтобы это случилось с ним, верно ...? Это просто кошмарный сон, верно? “Стоп, стоп, стоп, стоп! Черт… Остановись, ты, ублюдок! Пожалуйста… Я сделаю все, что угодно! Пожалуйста! Просто — отпусти меня!”   “Ах, уже умоляешь? Черт, у тебя даже голос симпатичный… Мне просто придется заставить тебя умолять о чем-то другом позже. Но опять же, это мило, что ты думаешь, что у тебя все еще есть выбор здесь, ангел.” Айку ухмыляется, и это сплошные зубы и клыки. Как животное. Как хищник. Исаги чувствует себя загнанным в угол. “...Что ж...” Айку делает вид, что задумался, подперев подбородок рукой. “На самом деле у тебя действительно есть выбор! Я думаю, ты мог бы принять это вольно или невольно.”   Исаги видит красное. Он рычит, гнев и страх борются внутри него в бурлящем коктейле из миллиона различных эмоций, он думает, что от этого его тошнит. “Ты думаешь, это смешно?! Пошел ты, гребаный отвратительный кусок дерьма, насильник. Я убью тебя. Клянусь Богом, я убью тебя, черт возьми, даже если это будет последнее, что я сделаю ”.   Слова скользят по нему, как вода. Айку невозмутим и по-прежнему тверд как скала, медленно вводя свою головку в скользкую дырочку Исаги просто так и ухмыляясь, как чеширский кот, когда Исаги издает жалобный визг. “Ахах... дерзкий, не так ли?”   Яростная, резкая, необузданная, чистая ненависть горит за длинными ресницами, когда Исаги направляет весь свой гнев и чувства на своего похитителя, хотя резкость этого смягчается выступившими красивыми хрустальными слезами.   Айку чувствует, как что-то давно забытое внутри него шевелится при виде самых голубых, самых дерзких глаз, которые он когда-либо видел, устремленных на него, зеркало того самого первого раза, когда он их увидел.   Внезапно он не может больше ждать. С сильным, последним толчком и ворчанием, Айку одним махом толкает всего себя в Исаги, широко раздвигая его, разделяя на части, заполняя так глубоко, как ничто другое никогда не делало. Айку смотрит в потолок, вздыхая от блаженства. Он уверен, что вырезает кровавые полумесяцы в форме луны на мягкой коже там, где он крепко держится. Под ним вопит Исаги, прерывистый звук, который наполняет воздух и заставляет кровь Айку петь.   В тот момент, когда он полностью погружается в Исаги, Айку не может остановиться. Он не ждет, пока Исаги сориентируется. Он изголодавшееся животное, ненасытное и жаждущее. Жар Исаги Йоичи обжигающий, нечеловеческий, нереальный. О, Айку хочет утонуть в этой влажной, горячей жаре. Он думает, что сделал бы все, чтобы остаться внутри него навсегда.   Айку толкается и толкается, и он не может остановиться, самозабвенно толкаясь в этот пылающий жар, одной рукой вцепляясь в цепь, а другой оставляя синяки в форме ладони на ребрах и талии Исаги, сжимая обе, как будто хочет все больше и больше проникать в Исаги с каждым. Одинокий. Жесткий. Погружение.   “П-Черт!! Фу....! П-ПЕРЕСТАНЬ—а!!” Крики и стоны Исаги безжалостно исторгались из него с каждым сильным толчком, ужасный ошейник вокруг его горла туго сдавливал и заставлял его чувствовать большее головокружение с каждой секундой. Даже сейчас, его глаза закатились от болезненного удовольствия, и он предательски чувствовал, как напрягается против своей воли, когда его похититель входил в него, вбивая, вбивая, вбивая и…   “Шшш, шшш… Ты так хорошо берешь меня, котенок, ” рычит Айку между его толчками. “Видишь? Твоё тело молит об этом. Ничего, кроме хорошей дырки для меня. Такой такой совершенный… Ты хорошая маленькая шлюшка, да? Я знал, что так и будет”. Исаги бросает на него взгляд, полный жгучего отвращения, и открывает рот, чтобы возразить, но Айку немедленно затыкает ему рот сильным шлепком по заднице, быстрым и резким, как удар хлыста, темно-красный отпечаток ладони уже образуется на бледной коже, когда он поднимает руку вверх и отводит ее.   Исаги кричит, тело эйфорически сжимается от боли, и потеря контроля над своим голосом также влияет на самоконтроль Айку, заставляя Айку еще сильнее врезаться во все возрастающую тесноту, звуки шлепков и щелчков громким эхом разносятся по комнате. Если бы комната не была звуконепроницаемой, Айку был уверен, что его соседи проснулись бы от многочисленных громких звуков, которые они издавали.   Его член снова и снова натягивается на комок нервов, из-за чего Исаги мяукает и впивается своими бесполезными руками в ковер. Он даже отталкивается, хотя и не в состоянии многого сделать, но Айку понимает его и резко хватает в горсть его мягкие черные волосы, когда он входит сильнее, быстро двигая бедрами. Качая головой и хлопая своими прелестными глазами лани, чтобы избавиться от опьянения, Исаги быстро осознает издаваемые им звуки и стискивает зубы, чтобы сдержать их, но эго Айку уже раздуто по максимуму.   “Вот и все, котенок”, - мурлычет Айку. “Тебе это нравится, не так ли? Такая хорошенькая малышка, как ты, заслуживает того, чтобы ее вот так трахали. Это то, для чего ты создан ”. Он продолжает свой натиск грубых, чрезмерно возбуждающих толчков, и каждый раз, когда его глупый маленький питомец пытается увернуться от всеобъемлющего ощущения, Айку сильно дергает за поводок, притягивая Исаги обратно к себе с молниеносной скоростью. Исаги всегда оказывается к этому не готов, трясется и задыхается от внезапной остановки дыхательных путей, и, черт возьми!— Каждый раз, когда Исаги сжимается вокруг него, крепко-накрепко, Айку чувствует, как его собственный живот сжимается, а мозг плавится, удовольствие проносится по позвоночнику так чертовски сильно , что кажется, он вот-вот потеряет сознание.   Чтобы отомстить Исаги за то, что он заставил его чувствовать себя таким образом, Айку опустошает его так сильно, как только может, руками и зубами оставляя бесчисленные следы самых разных цветов на молочно-белой коже Исаги. Пятна. Засосы. Все это глубоко въелось в душу Исаги, так что он никогда не сможет избавиться от Айку. Кусая Исаги за шею, Айку снимает левую руку с цепи и кладет ее на ребра Исаги, там темный синяк от удара Айку локтем. Он резко прижимает к нему большой палец, довольный, когда его маленький питомец издает вздох, в котором слышится наполовину боль, наполовину что-то совсем другое.   Его голова кажется теплой и лихорадочной, кожа покрыта горячим потом, сердце бьется так быстро, и все это из-за Исаги. Исаги. Исаги. Исаги. Его сердцебиение учащается в 3 приема: И-са-ги, И-са-ги, И-са-ги. У него на уме только Исаги.   Когда от него не требуется сидеть на собраниях и заниматься бумажной работой, Айку нравится его работа. Иногда даже любит это. На поле боя, во время высококлассных и опасных миссий, он испытывает волнение, когда встречает новых противников. Это вызывает у него желание раздавить их на куски. И Исаги Йоичи… Айку не переставал мечтать о нем с тех пор, как впервые увидел лицо преступника и подумал: " Я должен заполучить его". И теперь, когда он, наконец, заполучил его, он хочет победить его целиком и полностью, он хочет увидеть последний момент Исаги Йоичи, с его ярким, вечно пылающим духом, распадающегося на части под его руками, падающего на колени и молящего о пощаде. Айку уже очень, очень давно не испытывал такого темного чувства и желания.   Это совсем не похоже ни на одно из его многочисленных прошлых свиданий. Это скрытно, и кощунственно, и отчаянно, и черно, как дым, и Айку знает, что это нечестиво, настолько неправильно во всех отношениях, что он никогда не сможет просто отмолить подобный грех. Что он делает… это полно жажды крови, полно безнравственности. Как разложение, как осквернение ангела, у которого подрезаны крылья, но каким-то образом… Айку просто не может насытиться, это богохульство только делает то, что он делает, еще более эйфоричным. Исаги теперь его, он должен хранить, владеть и пожирать до конца своей жизни. И Айку такой, такой голодный, он хочет трахнуть Исаги до бесчувствия, разорвать его на части, проглотить целиком, все, что угодно, лишь бы утолить жгучее, ноющее чувство, поглощающее каждую его частичку. Он хочет, он хочет—!   Его яйца уже туго натягиваются, но Айку хочет ... нет, нуждается в том, чтобы доказать свою точку зрения здесь. Не имеет значения, что кто-то, кого связали и трахают до полусмерти, вероятно, понимает, в каком положении он находится, но этот вот маленький сопляк, и Айку любит раздавливать их, ставить на место.   Указанное место, конечно, находится у него под каблуком. Или на его члене. Или его пистолет.   “Кто ты такой, Йоичи?”   Ответа нет, только тихие вздохи и всхлипы, и хотя это музыка для ушей Айку, это не то, что ему нужно услышать прямо сейчас.   “Детка, ты должна отвечать, когда я тебя о чем-то спрашиваю”, - Айку дергает за цепь с жестокой силой, и удивленный визг Йоичи резко обрывается кляпом, глаза выпучиваются от пронизывающего до костей страха, что он задохнется до смерти. Айку фыркает, закусывая губу. Йоичи станет причиной его смерти.   “Б-бах!..” Его питомец плачет на полу, кашляя и быстро сморгивая текущие слезы, пытаясь сохранить хоть какое-то подобие контроля.   “Сейчас так не пойдет, дорогая”. Айку насмешливо щелкает языком и наказывает еще одним сильным шлепком по заднице, а Йоичи кричит и брызгает слюной под ним, тело напряжено и натянуто, как тетива лука. Айку демонстративно и подло осыпает дождем еще несколько ударов, поочередно по каждой щеке, пока молочно-белая кожа не превращается в багровый кровоподтек, а отпечатки ладоней не становятся предметом притязаний, которые не видит никто, кроме него самого и Бога. Йоичи открыто рыдает в этот момент, его скупое тело дрожит под натиском, и в этих ангельских, ебанутых глазах ни единой связной мысли. Это зрелище просто подталкивает Айку еще ближе к краю. “Я скажу это только один раз, милая. Ты мой питомец, понял? Помни это. Это все, чем ты сейчас являешься, хорошо? Вбей это в свою хорошенькую головку. Твоя старая жизнь мертва. Я проглотил это. Теперь ты бесполезен ни для чего другого, если только ты не доставляешь мне удовольствие. Исаги Йоичи - мой питомец, и только мой.”   Айку ждет секунду, но из-за отсутствия ответа он замолкает и наклоняется, кладя руку на затылок Йоичи, заставляя его прижаться щекой к полу. “Ты хочешь выйти, не так ли, китти? Я буду мил с тобой только один раз, понимаешь? У тебя будет только один шанс.”   Йоичи стискивает зубы, крепко зажмурив глаза, словно пытаясь отогнать приторно-сладкий шепот дьявола, а Айку напевает, снова хватаясь за цепь. Что ж, он предупредил его.   Айку полностью выходит, притворяясь, что закончил, и Йоичи с облегчением опускается. Айку почти жалеет его, когда он затем резко входит в Йоичи одним быстрым толчком, громко стонет, хотя это омрачается тем, как Йоичи визжит, слезы брызгают из его глаз, когда Айку продолжает свою атаку на его простату.   Айку опускает руку к бедру Йоичи, оставляя на нем белые линии, прежде чем сильно шлепнуть Йоичи по члену. Йоичи кричит так, словно ему выпотрошили кишки, тело немедленно пытается рвануться вперед, чтобы спастись от боли, но Айку обматывает цепь вокруг его левой руки и резко тянет его назад, очень похоже на то, как это делают с испуганной лошадью. Все это время Айку не останавливается со своими толчками, постоянно ударяя Йоичи по простате, как бы заставляя его уступить всей возможной боли и удовольствию.   “Кто ты такой, Йоичи?” - Снова спрашивает Айку, в двухцветных глазах горит пламя, и на этот раз его тон экспоненциально серьезнее. Йоичи испуганно скулит под ним, и Айку снова ударяет по его члену, на этот раз быстрее и резче, что заставляет Йоичи взвыть и выгнуть спину в чрезвычайно гибком изгибе. Айку не прекращает наносить удары, непрерывно шлепая по члену Йоичи быстрыми, легкими движениями, а также не прекращает свои грубые толчки, и Йоичи так, так, так ужасно перевозбужден экстремальными проявлениями боли и удовольствия, и посреди соплей и слез, стекающих по его лицу, и того, как его горло хрипит от крика, в самом затылке он искренне верит, что его разум и его тело вот-вот сломаются.   “Пожа-ааалуйста!!!! Пожалуйста!! Мне жаль, мне жаль, мне очень жаль!” Йоичи умоляет, и умоляет, и умоляет о том, что кажется часами.   “Жарко. Но не то, о чем я просил. Ответь мне, Йоичи. Кем. Ты. Являешься”. Айку наносит последний безжалостный шлепок по кончику его члена, и рот Йоичи открывается в беззвучном крике, глаза закатываются, а тело яростно сотрясается, когда Айку жестоко сжимает его член, чтобы остановить приближающийся оргазм.   Айку чувствует, что он вот-вот умрет от того, насколько он возбужден. Он заставляет себя продолжать, слегка ударяя Йоичи по лицу, возвращая его из агонии ужасно болезненного экстаза.   Йоичи икает и задыхается, высунув язык и тяжело дыша, как сучка в течке, от множества ошеломляющих ощущений, тело все еще сильно дрожит, но, кажется, его мысли где-то далеко-далеко, явно диссоциированные, когда он жалобно бормочет: “Я... я-я твой, А-Айку...”   И кажется, что в этот момент последний живой огонек в глазах Йоичи гаснет, уступая место мертвому морю. Но Айку не может заставить себя горевать, не тогда, когда он знает, что Йоичи теперь полностью его . Слова, которые он произнес, теперь навсегда закреплены на его шее, как ошейник его собственного изготовления, который всегда будет связывать его с Айку.   “А что ты говоришь, когда чего-то хочешь?”   “…Пфх… П-пожалуйста”. Маленький, крошечный и тихо произнесенный шепотом, но Айку слышит это так, словно в его ушах гремит гром.   “ Хороший мальчик ”, - шепчет Айку, благоговение и извращенный вид любви исходят от его хвалебного тона. Это… он понимает… это должно быть спасением.   Айку ухмыляется, безумие в резком изгибе его губ. Ну, вы бы только посмотрели на это... Некоторых животных можно приручить.   И он, опьяненный признанием своего любовника, двигается невозможно быстрее, невозможно жестче, невозможно глубже; он уверен, что если он переместит руку на живот Йоичи, то сможет почувствовать собственное давление своего члена, занимающего его законное место в дырочке Йоичи.   “АХ—!!!” Йоичи снова кричит о кровавом убийстве под ним, на его лице видны следы слез, а то, что осталось от его закатившихся, разбитых от удовольствия глаз, затуманивается, когда он теряет каждую частичку себя из-за этого. Но это нормально, потому что Айку может воссоздать его заново по своему образу и подобию, может заставить кусочки головоломки сложиться вместе, если потребуется. Исаги Йоичи был мастером адаптации, не так ли?   Наконец, жалко падая и поддаваясь дикому удовольствию, Йоичи кончает вот так, нетронутый и крепко сжатый вокруг члена Айку, его закатившиеся глаза почти полностью скрылись под веками, а рот открыт, как будто он зовет на помощь. И о—о , вероятно, это то, что человек видит непосредственно перед тем, как достичь врат рая. Ничто и никогда не сравнится с этим. Ничто и никогда не звучало бы так прекрасно, как это. Ничто и никогда не будет таким сладким на вкус, как это. Ничто и никогда не казалось бы таким правильным , как это. Падение ангела, Айку вознес бы хвалу Богу за то, что смог быть свидетелем этого святого зрелища. В объятиях Айку Йоичи обвисает, как тряпичная кукла, после своего умопомрачительного оргазма, тело сотрясается, когда он пытается, но безуспешно, увернуться от все еще продолжающейся атаки своего хозяина. “П-Прекрати!” Он умоляет, всхлипывает, удовольствие, охваченное перевозбуждением, сотрясает спазмами каждый дюйм его уставшего, измученного тела. “—Больно!”   И Айку наверняка отправится в ад, потому что боль Йоичи и мольбы о пощаде не должны заводить его так сильно, как это происходит. “Хм, тебе придется забыть это слово, милая”.   С последним жестким толчком, который, как ему кажется, попадает прямо в матку Йоичи, Йоичи кричит, никакого удовольствия от того, как натянуты его нервы, только боль и безумие, охватывающие его. На этом Айку, наконец, кончает, сильно двигая бедрами и закрыв глаза, его стон, который мог бы быть сладким, исполненным поклонения Йоичи , затихает, когда он погружает свои клыки в шею Йоичи, пробуя кровь и не желая ничего, кроме как владеть, пометить и поглотить все, чем он является. На задворках своего затуманенного удовольствием разума он чувствует, как его собственное тело раскаляется добела и выливается на пол. Что это за чувство? Айку победил многих противников, познал сладкий вкус свержения самоуверенных лидеров, острые ощущения даже от обмана собственных товарищей по команде; он выиграл много-много вещей, но это? Ничто и никогда больше не сможет сравниться с этим.   После с таким трудом выигранной битвы в комнате царит тишина, легкий ветерок с холодного ночного неба очень резко контрастирует с кипящей кровью Айку, его учащенным дыханием и жаром его члена внутри теплого — всегда теплого — тела Йоичи, дрожащего под ним, когда он тихо плачет. Проглатывая, он чувствует во рту привкус крови Йоичи, и Айку не терпится откусить еще кусочек, зная, что он будет еще слаще.   Айку лежит на Йоичи еще немного, не желая расставаться с этим эйфорическим, неземным ощущением. Он нюхает кожу под ухом Йоичи, ухмыляясь, когда Йоичи дрожит. “Летнее небо”, - блаженно выдыхает Айку, - “и черника, и ваниль, и пот победы”.   Айку вспоминает новость, которую он видел в Твиттере неделю или около того назад, когда питон целиком проглотил кошку одной семьи. Его желудок, должно быть, был раздут, его голод был утолен на довольно долгое время. В глубине своего затуманенного дофамином разума он чувствует, что может общаться. Это почти заставляет его хихикать, будучи способным почувствовать близость со змеей. Но Айку никогда не чувствовала себя более живым. Его глаза никогда не были более ясными. Он утолил жажду, о которой всю жизнь даже не подозревал.   Айку наконец-то, наконец-то врезается в манящие, мягкие розовые губы Йоичи, используя свою руку, чтобы раздвинуть челюсть другого, когда он немедленно проводит языком по каждой щели, до которой смог дотянуться. Йоичи не отвечает на поцелуй, вместо этого издает упрямый стон под ним, слишком уставший, чтобы сопротивляться. Айку, однако, было все равно, и он никогда не будет, пока Йоичи все еще принадлежал ему, чтобы целоваться. Он пожирал рот Йоичи до тех пор, пока его питомец не начал вырываться из его хватки, а у него самого не закружилась голова от недостатка кислорода. Когда Айку наконец отстранился, ниточка слюны удерживала их вместе, у него сразу же зачесались руки вернуться, впивать все больше и больше Йоичи, сдерживать поглощающую его тьму, грешника, отчаянно нуждающегося в искуплении от своего бога.   Йоичи под ним выглядит измученным и несчастным, и, несмотря на весь его интеллект, кажется, он понятия не имеет, что происходит в данный момент. Думаю, член Айку действительно сделал его тупым.   Желая еще раз ощутить сладкий вкус спасения, Айку возвращается, чтобы нежно поцеловать Йоичи, и тихо смеется ему в рот над нарушенным самообладанием Йоичи. Его питомец просто слишком милый. Это просто заставляет Айку хотеть запугивать его еще больше.   Айку наконец отстраняется после бесчисленных минут поцелуев с неподвижным Йоичи, который медленно теряет сознание, его тело обмякает, а веки трепещут, как крылья бабочки. Айку решает, что он просто побудет так некоторое время, наблюдая, как Йоичи погружается в сон, сохраняя при этом свой член теплым на протяжении всего этого.   “Идеально, ты такой идеальный”, - благоговейно бормочет Айку, проводя руками по волосам Йоичи. “И теперь все мое.   Наконец-то ты дома, Йоичи.”           __________________________________________       Прошло почти полгода с тех пор, как Йоичи впервые столкнулся лицом к лицу с его жизнью. И Айку, кажется, до сих пор не может насытиться им. Каждую секунду, когда Айку просыпается, он дома, Йоичи стоит у него на коленях, на спине, спереди, всегда заботится об Айку так, как его заставили, иногда тихо и уступчиво, а иногда нет.   Его питомец узнал, что Айку при случае готов вести себя хорошо. Что он может быть милым. Если он этого захочет.   Если.   Это очень важный урок.   Айку снова и снова вдалбливал Йоичи, что это его поклонение и привязанность, записанные в нем так, что каждое его действие является напоминанием о том, что он принадлежит Айку.   Такие , как…   Айку тянется под стол и касается колокольчика на ошейнике вокруг горла Йоичи. Он не может видеть это прямо сейчас, но он знает, что это там, обозначенное при ясном дневном свете, как пожизненное клеймо на шее его питомца.   Собственность Оливера Айку .   Подобно многочисленным синякам и укусам по всему телу Йоичи, этим он, наконец, признал вора-домушника своим. Исаги Йоичи испорчен для кого-то другого. Не то чтобы Айку когда-либо позволил бы кому-то другому прикоснуться к нему.   …Ах, теперь он видит. Похоже, Исаги Йоичи погубил Айку точно так же, как Айку погубил его. Йоичи украл нечто более важное, чем деньги и документы; он украл его сердце, превратил его влечение в живое существо, неукротимое создание, которое поглотило его. С тех пор, как Йоичи оказался в его руках, он был рабом своих желаний. Айку может быть коррумпированным полицейским, но он никогда не считал себя таким запутавшийся, этот жадный, этот введенный в заблуждение. И Айку знает, что он ведет себя эгоистично. Он фактически разрушил жизнь Йоичи, и если его когда-нибудь поймают, он тоже будет разрушен. Но той ночью, когда Айку посмотрел в глаза цвета океана и понял, что парень, стоящий перед ним, был Исаги Йоичи, он пожал руку дьяволу и отказался от контроля над собой и своей моралью. И он никогда так не терял контроль над собой более десяти лет, со времени своего жестокого обучения, чтобы стать дипломированным офицером полиции. И даже сейчас Айку знает, что если бы время повернуло вспять, он все равно сохранил бы Йоичи для себя. Как кто-то может винить его в конце концов, когда Йоичи заставляет его чувствовать себя таким живым?   К счастью, Айку наконец-то кончает в мягкую, горячую, удобную дырочку рта Йоичи после того, как его питомец побыл там хорошей маленькой грелкой, пока Айку занималась бумажной работой. Он стонет от удовольствия, не желая покидать влажный от жара рот доящего его Йоичи, но правая рука, которая уже сжимала волосы Йоичи, оттягивает его и наклоняет голову вверх, заставляя последнюю половину спермы Айку выплеснуться на красивое лицо Йоичи с закрытыми глазами. Такой, такой красивый, такой же захватывающий дух и ангельский, как в самый первый день, когда пути Айку пересеклись с ним.   “Ты такой похотливый, взломщик-тян”, - дразнит Айку, потирая головкой члена свою сперму о кожу Йоичи, и покалывание удовольствия пробегает по его позвоночнику, когда Йоичи дрожит под ним от унижения. Посмеиваясь, он отпускает волосы Йоичи и продолжает безжалостно приставлять свой член к лицу Йоичи, восхищаясь тем, какой он маленький по сравнению с ним, его яйца прижимаются к подбородку Йоичи, а кончик его члена почти достает до милой маленькой поросли волос другого. Он видит, как Йоичи морщится под ним, слегка дыша ртом, чтобы ему не пришлось вдыхать запах члена Айку, глаза все еще закрыты, как будто он мог притвориться, что это происходит не с ним. Но Айку никогда бы не позволил ему сбежать, даже на секунду.   “Давай, ангел, ты знаешь, что делать”, - напевает Айку, почти поет от счастья, получая болезненное удовлетворение от того, что его питомцу так неудобно. Йоичи даже немного колеблется, несколько долгих секунд, которые заставляют Айку подумать, что ему снова придется угрожать ему, но постепенно он начинает чистить член Айку, как его учили, начиная с маленьких, как у котенка, облизываний, а затем пытается взять его целиком обратно в рот, все это время немного сопротивляясь.   Айку стонет, голова в эйфории запрокинута в воздух, он хватает Йоичи за волосы, чтобы притянуть его вплотную к своему животу и подстриженному лобку волос. Глаза Йоичи слезятся, и его тело дрожит, когда он пытается не давиться, горло трепещет вокруг члена Айку. Айку думает, что он, честно говоря, действительно, мог бы кончить снова, прямо там.   “Черт возьми, ты такой хороший, малыш, я хорошо тебя учил, не так ли?” Айку восхваляет, сладкие слова, окрашенные мрачным, насмешливым оттенком. Он с любовью проводит рукой по щеке Йоичи, лаская его дрожащую челюсть, прежде чем взять его за подбородок большим и указательным пальцами, и поднимает его лицо, чтобы посмотреть Айку в глаза. Айку злобно ухмыляется; даже если рай и ад рухнут прямо сейчас, только тот факт, что Исаги Йоичи принадлежит ему, спасет его, в конце концов, все это того стоит.   “Итак, что говорят хорошие маленькие питомцы?”   “... Спасибо вам за еду, хозяин”.