История одного пирса

      Этим утром Освальда будят нежные поцелуи в шею. Горячее дыхание оставляет мурашки на тонкой коже, мягкие губы касаются нежно, но ощутимо, чтобы точно разбудить, волосы щекочут подбородок и линию челюсти. Освальд недовольно ворчливо мычит сквозь сон и с головой укутывается одеялом, чтобы избавиться от внешнего раздражителя и поспать еще хотя бы чуть-чуть. Но одеяло с него бесцеремонно стягивают и невинная беззащитная шея опять попадает под удар нежных, но таких бескомпромиссных губ. Кобблпот обреченно стонет и все-таки разлепляет глаза, фокусируя взгляд на довольном лице Эда. — Доброе утро, — говорит он, улыбаясь так ярко-ярко, что слепит сильнее солнца, пробивающегося через щель между штор. — Доброе, — хриплым после сна голосом отзывается Освальд и, обхватив лицо Эда ладонями, притягивает для поцелуя.       Эд на секунду недовольно морщится — так же, как и каждый раз, когда Освальд лезет к нему целоваться с утра, еще не почистив зубы. Но вообще-то этот поцелуй — месть Кобблпота за раннее пробуждение, так что ничего, потерпит. Освальд ловит себя на сладкой мысли о том, что их месть друг другу из поездок на пирс и пулевых ранений превратилась в утренние поцелуи, страстный секс за несколько минут до важной встречи и незаметные приставания друг к другу на публике так, чтобы никто не заметил. Это приятно. И будоражит до мурашек, даже спустя два года отношений.       Дав им обоим насладиться ленивыми легкими поцелуями без намеков на продолжение, Эд отстраняется и встает в полный рост. Освальд хмурится, только сейчас замечая, что тот полностью одет в свой выходной зеленый костюм, словно… — Собирайся, поехали, — говорит он каким-то странно натянутым, но решительным голосом. — Поехали? Эд, сейчас раннее утро, куда ты уже собрался? — Освальд страдальчески вздыхает и снова укутывается в одеяло по самый нос. — Сейчас полдень, Освальд, — вздыхает Нигма. — Я уже давно говорю, что нужно что-то делать с твоим режимом. Эта твоя ночная работа в Айсберге… — Айсберг Лаундж это ночной клуб, Эд. Он работает ночью. — Это не значит, что ты должен работать вместе с ним. — А если без меня там что-то случится? Кто-то затеет потасовку? Какой-нибудь новоявленный городской сумасшедший решит заявить о себе и возьмет всех в заложники? — Оставь там Зсасза вместо себя, — Эд не выдерживает и закатывает глаза. В какой уже раз они это обсуждают? В четвертый? В пятый? — Это мой клуб, а не Зсасза, — ворчит Освальд. — Со всеми потасовками и заложниками все равно разбирается он, так какая разница, будет он разбираться с твоего личного приказа или по собственной инициативе. — По собственной инициативе? — усмехается Кобблпот, вспоминая инициативность Виктора.       Эд собирается сказать что-то еще, но почему-то вздрагивает и судорожно смотрит на часы на своей руке. — Освальд, собирайся. Мы выбиваемся из графика, — серьезно говорит он и выходит из комнаты, не оставляя выбора.       Освальд нехотя вылезает из кровати и приводит себя в порядок. На то чтобы собраться у него уходит где-то полчаса. И убедившись в том, что он выглядит на все сто процентов, Кобблпот спускается вниз, где на кухне его ждет Эд с завтраком и свежесваренным ароматным кофе. Освальд тепло улыбается ему и, проходя мимо к своему привычному месту за столом, треплет по волосам, разрушая укладку (за что точно получит недовольный кусачий поцелуй) и чмокает в макушку. Эд цокает языком и спешит пригладить волосы ладонями, но никак эту выходку не комментирует, только пододвигает порцию Освальда ближе к нему. — Так куда мы едем? — спрашивает Кобблпот, приступив к завтраку.       Эд отводит взгляд и выглядит каким-то странно тревожным. Освальду это категорически не нравится. — Эд? — мягко зовет он и, отложив вилку, накрывает его лежащую на столе ладонь своей, мягко поглаживая, успокаивая. — Потом узнаешь, — тяжело вздохнув, отвечает он и встает из-за стола. — Доедай свой завтрак, а я пойду заведу машину.       Эд наклоняется, чтобы так же чмокнуть Освальда в макушку — да, это их маленькая традиция и тот самый семейный уютный жест, от которого на душе сразу становится легко-легко — и выходит из столовой. Освальд непонимающе хмурится и кусает губы. Поведение Эда странное и тревожащее. Кобблпот начинает переживать и волноваться из-за этого, ведь все же вроде было в порядке, ничего, как говорится, не предвещало беды. Эд даже с Загадочником умудрился договорится и теперь они вроде как заодно и не устраивают подлянки друг другу. Освальд все еще иногда ловит себя на недоверчивом восхищении от того факта, что Загадочник тоже вроде как любит его. И в те моменты, когда он получает от Эда контроль, Освальд искренне наслаждается их общением: всеми загадками, которые тот генерирует по несколько штук в минуту, всеми его планами и преступными схемами, всем язвительным, почти грубым, и таким до одури откровенным и местами пошлым флиртом, которым они обмениваются. Загадочник это горящий огонь, обнаженная страсть, фейерверк различных эмоций. Загадочник это что-то яркое, шумное, будоражущее. Эд на его фоне кажется спокойнее. Эд это бурный поток реки — он не горит, не сжигает, но все равно излучает саму жизнь, движение. Эд это мягкая нежность, волнующая забота, искренность в каждой секунде. Эд это ленивые поцелуи по утрам, тихие объятия вечерами, одна книга на двоих, когда читаете друг другу вслух поочереди. Они оба — неприкрытая любовь и всеобъемлющее счастье. Освальд любит их обоих. И до сих пор не может поверить, что они оба любят его в ответ.       Пингвин быстро доедает свой завтрак и идет за Эдом к машине. Тот уже сидит на водительском кресле, напряженно сжимая пальцами руль. Освальд решает не допытывать, а просто довериться Нигме — как и всегда. Он же явно знает, что делает. Освальд уверен в нем, как в самом себе. Ничего плохого не может произойти пока они вместе.       Уверенность Освальда дает трещину на половине дороги, потому что он начинает догадываться, куда именно его везут. От знакомого маршрута начинает мутить, и Кобблпот едва не просит остановить машину. И каждый раз, когда Эд делает очередной поворот, лишь подтверждая догадку, Освальд паникует все сильнее. Он судорожно перебирает в голове все события последнего месяца, пытаясь зацепиться за что-то, что могло бы выбиваться из привычного ритма, что-то, что он мог сделать не так, чем мог обидеть или оскорбить Нигму, но не находит. Все было как обычно, все было хорошо. Освальд тяжело сглатывает и неосознанно вжимается в кресло.       Эд привозит его на пирс.       Освальд не то, что бы очень сильно паникует, но очень сильно паникует. Он тревожно смотрит на Эда, но тот не смотрит в ответ, молча глушит мотор и выходит из машины. Освальд изо всех сил подавляет желание перелезть на водительское место и уехать отсюда. Как же он ненавидит это место. Даже несмотря на пару хороших моментов, один вид этого пирса, чаек в небе и черной готэмской реки отзывается болью в сердце. Да почему они каждый раз возвращаются сюда? Пора уже просто взорвать это место и не беспокоиться.       Не испытывая ни малейшего желания вылезать из машины, Кобблпот прикладывает усилие и все-таки покидает автомобиль, не может же он просидеть в нем весь день. Хотя учитывая, что Эд стоит к нему спиной, словно с наслаждением созерцая открывающийся вид, Освальд думает, что тот и не заметил бы, если бы он просидел в машине до самого вечера. Освальд вдруг ловит себя на пугающей неприятной мысли — а что если Эд хочет расстаться? Что если он привез его сюда — на этот самый пирс — чтобы опять сказать, что не любит его, больше не любит? Однажды ведь он уже так делал, так почему бы не повторить? Второй раз Освальд это точно не переживет. Тем более после того, что между ними было последние два года.       Кобблпот подавляет в себе неприятно зудящий внутренний голос, настраивающий его на самый плохой исход и подходит ближе к Эду, встает у его левого плеча, тоже не поворачиваясь, смотря вдаль на Готэм. Безумный все-таки город. Мрачный, прогнивший. Сколько же надежд было закатано здесь в асфальт. Но все же это единственный город в мире, где такие как они с Эдом могут построить лучшую жизнь. Готэм — пророс в них обоих от самых корней. Готэм — не променять никогда и ни на что. Без Готэма нет Пингвина. Без Пингвина нет Освальда. Круговорот преступности. — Зачем мы здесь, Эд? — все-таки спрашивает Освальд, но даже не поворачивает голову, словно разговаривает с рекой или с Готэмом. — Здесь красиво, — отвечает Нигма.       Освальду хочется дать ему подзатыльник. Красиво. Ага. А завтра поедем на экскурсию в Аркхэм, чтобы оценить архитектуру? — Эд… — пытается сказать что-то еще Освальд, но Нигма наконец словно отмирает, вздыхает резко и поворачивается к нему. — Освальд, — начинает он. — Это место… многое значит для нас.       Освальд усмехается. Многое значит. Это правда. Чертов готэмский пирс. Сколько всего было здесь. Сколько всего важного. Именно здесь они убили друг друга. Именно здесь обрели снова. Именно здесь они не смогли покинуть Готэм. Именно здесь Освальд впервые за долгое время смог сделать выбор не в пользу Эда, а в пользу зова сердца, в пользу спасения Готэма. Именно здесь Эд наоборот выбрал Освальда, приняв решение пойти за ним — без гарантий, без надежд, без плана. Даже именно здесь они впервые поцеловались. Уже после баррикад. На следующий день они приехали сюда, чтобы спрятать подлодку, забрать награбленное и выпустить из этой дурацкой железяки пса Эдварда. Вот только подлодку они не обнаружили. Какую же мощную истерику закатил тогда Освальд Эду. — Ты бросил моего пса! Ты бросил его! Как ты мог, Эд?! О, я понял, ты с самого начала ненавидел его. Ты с самого начала хотел избавиться от моего пса и вот выпал шанс, да?! Ты просто! Даже слов подобрать не могу! Как ты вообще додумался оставить его одного в долбанной подлодке? А если бы мы не вернулись? Если бы он остался там один? Он бы умер от тоски и голода! Это был мой пес, Эд! И вот где теперь его искать? Боже, у тебя привычка такая — лишать меня Эдвардов в моей жизни?! Ты взял и бросил его! Ты…       Договорить Эд ему не дал. Обхватил ладонями лицо и притянул для поцелуя. Просто, чтобы Кобблпот заткнулся. Кстати сработало. Освальд только удивленно вздохнул и почти сразу обмяк в его руках, расслабляясь и наконец перестав говорить про своего пса. Если бы Эд раньше знал, что это крайне действенный метод против Освальда, то возможно…       Освальд тоже поворачивается к Эду, на этот раз почти без тревоги, ведь приятное воспоминание об их первом поцелуе немного его успокоило. Эд выглядит напряженно, брови чуть сдвинуты к переносице, губы сжаты в плотную линию. — Этот пирс, — продолжает Эд. — Он… всегда имел важную роль в наших отношениях. Чаще негативную конечно. И я знаю, знаю, что каждая очередная поездка сюда для тебя, как нож в сердце. Кстати прости, что мы снова здесь. Но я не придумал места лучше, чтобы… В общем, я хочу, чтобы это место перестало иметь для нас обоих такие сильные негативные ассоциации, но не перестало быть важным. Я хочу, чтобы мы могли спокойно приехать сюда и погулять, ведь здесь и правда красиво, — говорит он и снова вздыхает, его волнение настолько очевидно, что Освальду хочется обнять его, хотя он сам волнуется сейчас не меньше, даже чувствует, как дрожат кончики пальцев. — Поэтому я привез тебя именно сюда. Чтобы спросить. Чтобы… — Эд лезет во внутренний карман пиджака, видимо нащупывает там что-то и прикрывает глаза, пытаясь собраться с мыслями и успокоить себя. А потом снова смотрит на Освальда и опускается на одно колено. — Освальд Честерфилд Кобблпот, — голос становится тише, но торжественнее, Освальд удивленно приоткрывает рот, а Эд достает из кармана коробочку, открывает ее, являя взору аккуратное золотое кольцо. — Согласишься ли ты стать моим мужем?       Освальд моргает. Еще раз. И еще. Он не может опознать чувства, которые сейчас охватывают его. Он может лишь изумленно смотреть то на Эда, то на кольцо, а в голове все еще эхом звучат последние слова. Мужем? Он хочет?.. В себя Освальда приводит особенно громкий крик чаек, он вздрагивает и словно вспоминает, где они. — Просто фантастика, Эд! — возмущается Кобблпот. — Ты заставил меня волноваться, привез меня сюда, чтобы сделать мне предложение?! Я думал, ты хочешь расстаться со мной! Как тебе в голову-то это пришло, ты… Боже, Эд, а саму свадьбу мы тоже приедем сюда праздновать? Ну чтобы совсем уж все плохие воспоминания перезаписать? — Освальд складывает руки на груди и насупивается.       А Эд растягивает губы в довольной счастливой улыбке. — Какого черта ты улыбаешься, Эдвард Нигма? — эмоционально всплескивая руками, спрашивает Пингвин. — Ты сказал про свадьбу, значит, ты согласен? — Нигма продолжает улыбаться и все еще стоит на одном колене с кольцом в руке.       Освальд вдруг краснеет и закусывает губу. Боже, он еще спрашивает. — Эд, как думаешь, есть хоть один вариант Вселенной, где я говорю тебе нет?       Нигма улыбается еще шире. — Скажи это, — просит он. — Да, — легко поддается Освальд. — Да, я согласен.       Освальд протягивает Эду свою руку и тот трясущимися то ли от волнения, то ли от облегчения пальцами надевает кольцо на безымянный палец и оставляет короткий поцелуй на тыльной стороне ладони. У Освальда — слезы на глазах и абсолютное счастье в сердце. Мужем. Боже он станет его мужем. Они действительно поженятся. Кобблпот смотрит на золотой ободок на своем пальце и не верит. Эд встает в полый рост и оттряхивает колено. А потом тянется за самым сладким, нежным, трепетным и счастливым поцелуем в жизни их обоих. — Поехали домой, — говорит Эд, когда от поцелуев уже болят губы, а от переполняющего счастья хочется то ли петь, то ли загадки загадывать.       Освальд обнимает его за талию и укладывает голову на грудь. — Знаешь, думаю, мы можем задержаться здесь. Погулять. Хорошее все-таки место. Красивое.       Эд улыбается ему в волосы и чмокает в макушку. Сколько же всего случилось на этом пирсе. Целая жизнь.