видимся на свадьбах и похоронах

— Симпатичненько. потому что подведены чёрными тенями глаза, потому что дрожащими руками нарисованы красивые стрелки, потому что украденная юбка облегает длинные ноги, потому что сияющая улыбка и постоянная, противоречащая состоянию, похоть во взгляде. это симпатично. намного более симпатично, чем место, в котором Пятый его нашёл. потому что наркопритон — не самое красивое место. тут повсюду полуживые тела, шприцы и зип-пакетики, блевотина и моча, кровь, старые и потрёпанные, снятые кем-то с себя вещи, раскиданная мелочь, за которую потом будут драться виновники торжества. и, видимо, тут из красивого только Клаус. такой же, как и всегда. хотелось бы сказать, что всё по-старому, да вот только зависимость Клауса больше не веселит. теперь не хочется видеть его вымученно-яркую, кровавую улыбку. не хочется ждать его дома неделями, в наивно-весёлой надежде, что он живой и вернётся сам. не хочется давать ему деньги после его возбуждающе-слёзно-страдальчески-похабных мольб, оставляющих за собой лишь мокрые и припухшие от поцелуев губы, засосы на шее и сброшенную на пол одежду. а потом снова ждать, саркастически убеждая самого себя, что тот — живучая мразь, что он вернётся и всё будет по-прежнему. так, как когда-то очень давно, когда они счастливо сбегали в сад, трогая-изучая друг друга, прячась от братьев и сестёр, отца и матери, прислуги. от всего мира, понимая, что они делают что-то неправильное. и эта неправильность давала смысл их жизням. воспоминания, что тлили надежду. может быть, он когда-то даже бросит. почему-то только сегодня он решил отыскать Клауса самостоятельно. не ждать, пока он оклемается и вернётся, а поехать и найти. почему-то стало совестно и немного даже страшно. почему-то сегодня показалось, что он к Пятому больше не вернётся. ушёл от него навсегда. не умер даже, а лишь ушёл. так что с грустной улыбкой на губах и тяжёлым выдохом он лишь молча поднимает на ноги своего названного «брата». держит одной рукой за талию, а другой за руку, перекинутую на свои плечи. тащит в машину, усаживает на переднее сиденье. так, словно это для них обыденность, хотя её здесь маловато. лишь объёбанность Клауса всё такая же, как и всегда. они едут, на удивление, тихо. молча, что до глубины души тревожит. может, даже ранит. так что: — Клаус. обеспокоенный тихий голос. возможно, впервые звучит не так твёрдо-уверенно. а ведь Пятый всегда отличался внутренним спокойствием. сохранял рассудок, хоть и действовал слегка хаотично. они сошлись-то потому, что из них чудесный дуэт. хаотичный дуэт. мир перевернулся. словно конец света близко. близко, как Пятый к точке кипения: Клаус не отвечает. сидит так же тихо, даже не открывая глаз. играет на каждой натянутой струне нервов. да так, что струны вскоре легко оборвутся. хочется кричать. бить посуду, если бы она была в машине. может, даже ударить его. а приходится терпеть по своему обыкновению. терпеть и совсем ненавязчиво положить руку Четвёртому на колено. поглаживать, поводить ею вдоль, сжать чужую кожу сквозь ткань юбки. ехать так весь долгий путь. в псевдо-спокойствии. в ощущении полного опустошения. уничтожая себя изнутри. созависимость. их отношения — лишь злая шутка судьбы. Пятый думал, что главной проблемой станет их отдалённо-родственная связь. а стал ею Клаус. его личной проблемой. их проблемой, решения которой не было. — Считаешь меня ничтожеством? — звучит так объёбанно. так слабо. действительно ничтожно. — В какой-то степени. приоткрытые веки и лёгкий поворот головы. взгляд глаза-в-глаза. и весь мир ждёт, только бы они насмотрелись. поняли друг друга без слов. они, возможно, самые глупые люди в мире, но томно целоваться, пока едешь в машине, — для них вовсе не глупо. не глупо не смотреть на дорогу. глупо, возможно, только в последний миг увидеть свет фары чужой машины прямо напротив них. оторваться друг от друга, услышать громкий гудок. так что нет ничего лучше, чем в панике и хаосе взяться за руки и телепортироваться из машины в квартиру. *** — Мы сумасшедшие, блять… — на выдохе сообщает так, будто сам не знал об этом. будто что-то от того поменяется, и Клаус, к примеру, перестанет употреблять. так, будто это не он же сейчас блюёт на ковёр с непривычки к телепорту. или, может, из-за лишних веществ в крови. остаётся ждать. остаётся отвести свою любовь в душ, раздеть и отмыть. переодеть. отвести в комнату и уложить в кровать. убрать всё, что они устроили, под звуки телевизора, где по новостям уже сообщают о странной аварии, где столкнулись две машины, в одной из которых никого не было. думать о том, что любовь порой очень странная. сравнивать их чувства с любовью мыши к сыру в мышеловке. и впервые закурить. его сигареты. вдыхать его постоянный запах.