Почему ты такой.

Калим был громким. Даже громче улиц родного города. А еще он был везде. Словно солнце, скрытое за облаками в пасмурный день, он дарил свой свет даже тогда, когда его не было рядом. От него хотелось скрыться, найти самую темную и холодную пещеру, но даже там он всегда находил лазейки. Таким его видел Джамиль. Он правда хотел убежать, хотел что-то изменить, но стоило увидеть эти бесконечно счастливые глаза, как все плохое забывалось, а по телу разливалось волнами сладкое и нежное, до боли приятное тепло. И мир словно останавливался, пропадали родительские слова, пропадали все границы и все запреты. Но лишь на секунду. Осознание било по голове молотком, было слишком много противоречий, так почему же? Почему здравый смысл покидал его всякий раз, когда Калим был рядом? Сколько раз он клялся, что уйдет, что перестанет поддаваться? Но как можно было вынести грусть на этом светлом личике? Сердце сжималось, лезло к горлу, пытаясь задушить, остановить, всякий раз когда Джамиль думал о том, что будет если он уйдет. И он оставался. Сам не знал почему. Он противоречил сам себе. Сначала во весь голос кричал, что уйдет, а уже следующим утром со всей заботой и старанием готовил самый вкусный завтрак. Для него. Для причины всех его бед и страданий. Или… И снова это тепло. По пустому коридору, ведущему в библиотеку, раздался громкий юношеский голос. — Джамиииль!!! Джамиль!!! Вот ты где!!! Я тебя ищу уже три часа!!! — Звонкий крик проникал в сознание, влезал в самые потайные уголки души и освещал их, разливая тепло по венам, заменяя им кровь. — Я еще вчера вечером сказал, что иду в библиотеку писать доклад. Слушай меня хоть иногда — Каждый разговор ощущался как бой. Неравный и заведомо проигранный, но сражаться нужно было до последнего. Хотелось отпугнуть, доказать себе, что даже такой наивный дурак не может оставаться добрым и милым до конца. Но он мог, этот дурак мог простить даже самое подлое предательство, забыть, словно ничего и не произошло. И это било больнее всего. — Я помню! Я пришел сюда днем, но тебя не было и я подумал, что ты поменял планы! Я хотел помочь! — Улыбка. Одно из смертельных оружий. Ею можно пытать, настолько она была искренней и невинной. Ее хотелось видеть все чаще с каждым разом. И это пугало, он не должен думать о подобных вещах. Он должен продумывать план побега, план мести. Он должен думать как освободиться, но все его мысли заняты этими… Он не позволит себе даже на секунду принять эту мысль. — Нашелся помощник. Сидел бы смеялся над каждым непонятным словом. Даже хорошо, что ты не поймал меня, хоть посидел в тишине. — Джамиль закатил глаза. А хотелось их закрыть. Ему нужна передышка. Он снова проигрывает, сколько бы он не старался, его снова и снова ждет поражение. Пришлось идти в атаку, бить больно и нагло. — Ладно, ладно, пошли в общежитие, я такой фильм классный нашел, тебе точно понравится!!! — Калим схватил Джамиля за руку и потащил за собой. Может при рождении на него наложили какое-то нелепое заклинание, которое защищает его от всего негатива. Этот наивный ребенок совершенно не понимает когда его выводят на ссору. — Если это очередная история как кто-то там такой крутой и невероятный спас мир силой добра, то я не буду это смотреть. И вообще, ты время видел? Нам спать пора, завтра опять будешь меня умолять подождать еще пять минуточек — Джамиль нахмурился. Ладонь Калима на его запястье обжигала. Хотелось вырваться, но он не мог, что-то внутри билось, кричало и молило не убирать руку. Это что-то словно жило только этим прикосновением, будто как только рука расцепятся, оно умрет в муках, сжигаемое собственной тоской. И стучало оно в одном ритме с сердцем, отдавая в виски и туманя взгляд. — Нет-нет, тебе точно понравится, не буду спойлерить, но там вообще все как ты любишь!!! — Калим зашагал быстрее и крепче сжал запястье Джамиля. Война проиграна, больше отбиваться нечем. Что можно было сказать? Калим специально выбрал фильм на вечер по интересам Джамиля? Это что какой-то сон? В конце ему скажут, что он больше не работает на Аль-Азимов и может идти куда пожелает? Но чего он желает? Вайпер поднял голову, его взгляд уперся в белобрысую макушку впереди. Нет… Точно не этого, в это просто не хотелось верить. В общежитии было уже почти пусто. Небольшая группа сидела в гостинной и бодро поприветствовала старосту и его зама. И если первый в своей привычной манере громко поздоровался и минут десять расспрашивал едва знакомых людей как прошел их день и чем они занимаются, то второй лишь встал в стороне, поприветствовав веселую компанию кивком. Было что-то опустошающее в этой беседе. Хотелось вырвать Калима из нее с корнями. Его не должно быть здесь. Они ведь шли смотреть фильм, так почему теперь стоят тут и мило беседуют с какими-то совершенно лишними людьми. Чувство, что до этого грело изнутри, теперь заставляет все органы кипеть. Он словно варился изнутри, все сжималось, а во рту появилась горечь. Джамиль не мог это терпеть. Сердце билось, словно подбитая птица, пытаясь вырваться из грудной клетки и сбежать. И он ушел. Так тихо, как умел только он. Но почему? Это ведь простой диалог, нужно было лишь подождать и они бы пошли, как и хотели, смотреть фильм. В голове вновь всплыла эта невыносимая улыбка. Но в этот она была не для него. Она была такой же яркой, невинной и веселой, но чужой, и от того ее хотелось отобрать. Хотелось схватить за лицо, притянуть к себе и… Нет. Ничего не хотелось, просто шальные мысли. Джамиль вошел в свою комнату и заперся, не включая свет. Он сел на кровать, обхватив голову руками. Так все же, что это за чувство? Отрицать это было нельзя, ведь день за днем оно росло, заполняя каждую клетку тела Джамиля. Казалось, что уже каждый ноготок вибрирует при одном лишь упоминании… Калима. Да. Этой трагедии на двух ногах, проблемы всей его жизни, невыносимого идиота и… И самого светлого лучика. Сердце снова сжалось. Нужно просто признать, что этот наивный ребенок просто добр ко всем без разбора. Ему на самом деле плевать на Джамиля и плевать на его чувства, но… Но он ведь правда волнуется, когда у Джамиля что-то идет не так. Стал бы тот, кому плевать, сбивать его с ног с криками о том, как безумно скучал и спрашивать не нужен ли врач, хотя на нем почти ни царапины? Но тогда почему он не видит этой безумной лихорадки, что охватывает Джамиля? Почему до сих пор не… Пришел. Раздался стук в дверь. Такой энергичный, что мог принадлежать лишь одному человеку. Такой, что хотелось сильнее зажмурить глаза и закрыть уши, притвориться мертвым, не существовать вовсе. — Джамиииль!!! Ты там??? Ты чего ушел? А как же фильм? Джамиль ты спишь? Джамиль, тебе нехорошо? Мне позвать врача? — Чем дальше заходили его рассуждения, тем печальнее звучал голос. Это нужно было прекратить, пока он не пришел к какому-нибудь абсурдному выводу вроде похищения инопланетянами или смерти от передозировки умными словами из книжек. — Я сплю, и ты иди, завтра рано вставать. Если не ляжешь сейчас же, я тебя будить не буду, сам потом перед учителями оправдывайся. — Голос звучал неестественно злобно, даже сам Джамиль испугался от этого. — Но… Джамиль? — Как ножом по сердцу, этот голос звучал растерянно, напоминал плач котенка, брошенного на улице посреди холодной и дождливой осени. Такая ассоциация совсем не радовала. — Ладно… Если ты так хочешь, я тоже лягу, спокойной ночи. Что. Он. Натворил. Хотелось выскочить из комнаты, как-то оправдаться, пойти посмотреть этот чертов фильм, но он не мог. Он вообще ничего не мог. Просто лег на кровати, даже не сняв форму, и обнял одеяло. Черт его дернул так кричать? Ничего же не случилось. Ну да, поговорил с ребятами от силы минут пятнадцать, и что теперь? Мир рухнул? А казалось что да. Не хотелось признавать, но сейчас Джамиль чувствовал себя глупой девочкой из дорамы, которая увидела, как ее друг детства говорит с другой девушкой. В лицо она конечно же наговорит ему гадостей в духе «ты забыл про нашу встречу, бака!», а в следующей сцене будет рыдать взахлеб. Но Джамиль не такой, в первую очередь, он ведь совершенно не влюблен в друга детства. Ни капельки. Даже на секунду не задумывался о том, какие большие и глубокие у него глаза, какие нежные губы и какая гладкая кожа. Не таял в объятьях и не умирал от случайных прикосновений. Ему не снилось, как Калим, весь красный от смущения, признается ему любви или гуляет с ним по парку, где кроме них нет ни души. Нет, ничего этого не было. Если чего-то не признавать, то этого и не существует вовсе. В таких мыслях Джамиль и уснул. Утро было тяжелым. Голова гудела, а звон будильника бил словно молоток. Школьная форма лишь добивала ситуацию. Она совершенно не предназначена для сна. Все тело сдавило, а местами даже болело. Джамиль был весь мокрый от пота, а волосы спутались в ужасное гнездо. Иными словами, за отвратительным вечером последовало омерзительное утро. Собравшись с силами, Джамиль все же встал. Наугад нащупал в темноте расческу на полке и привел себя в человеческий вид. Форма уже была на нем, оставалось лишь умыться и почистить зубы. Все же некоторые плюсы в таком спальном костюме были, однако повторять эксперимент желания не было совершенно. Теперь очередь самой сложной задачи — разбудить Калима. Точнее, самым сложным было посмотреть ему в лицо. Дверь в спальню старосты открылась тяжело, словно на ней висел слон, а то и два. Воздух, подувший изнутри, был удушающим, словно яд. Все буквально кричало «Катись прочь! Убирайся! Не заходи сюда больше никогда!». Но зайти было нужно. Будить Калима — его обязанность, никому больше нельзя было это доверить. И вот перед ним заветная кровать. А в ней, растянувшись во всю длину, мирно сопел хозяин комнаты. Будить его не хотелось. Спящим он был в тысячу раз прекраснее. Можно было рассматривать сколько угодно, не боясь осуждающих взглядов и вопросов. Но разбудить было нужно. Джамиль легонько толкнул Калима и позвал его по имени. — Просыпайся, нам пора на занятия. — Почему-то он не мог заставить себя говорить громче, чем шепотом. — Ммм… Пять минуточек, пожалуйста… — Калим поморщился и отвернул голову. — Никаких минуточек, мы так опоздаем. Не забыл, что ты староста? Пример, все дела? — Джамиль придвинулся ближе и наклонился. Это было фатальной ошибкой. Калим резко развернулся и обнял Джамиля. Бормоча что-то себе под нос, он легонько поглаживал плечо Вайпера, сердце которого кажется собиралось ставить рекорд по чечетке. От ужаса он оттолкнул спящего со всей силой. — Ты что вытворяешь? Я же сказал, никаких минуточек, вставай и одевайся! — Красный, как вареный рак, Джамиль вскочил с кровати и выбежал из комнаты так быстро, как вообще может человек. Он даже не убедился, проснулся ли Калим. Лучше нет, потому что идти с ним после такого на занятия не хотелось вообще. В ходе недолгого мыслительного процесса было принято решение схватить сумку и побежать не оглядываясь на занятия. К черту этого Аль-Азима, он же не ребенок, правда? В колледже в это время почти никого не было, что было огромным плюсом. Можно было просто сесть и подумать. Он делал это и вчера, но на свежую голову ведь думается лучше. Минут десять назад он с позором выбежал из общежития после безобидных сонных объятий, а теперь сидит на лавочке во дворе, до сих пор красный, словно его как минимум схватили в неприличном месте. Но это совершенно не от того, что он влюбленная девочка из дорамы, совершенно точно нет, на это есть сразу несколько причин. Во-первых, Аль-Азимы его главные враги, во-вторых, Калим глупец и наивный ребенок. Его родной глупец, дни без которого тянутся бесконечно долго, солнце светит тускло, а трава серая и безжизненная. И враги эти в общем то тоже ничего действительно плохого никогда его семье не делали. Джамиль уже давно вырос из того возраста, когда убедить себя в чем-то проще, чем плюнуть. Факты мозолили глаза, а эта новая проблема только увеличивалась, закрывая собой вообще все. Буквально. Как ходить на занятия, когда не можешь дышать из-за соседа по парте? Как готовить, когда все внимание направлено на блестящие алые глаза? Что вообще можно делать, когда всегда рядом тот, кто пробуждает желание растаять в его руках? Оставалось лишь признать поражение и сказать все как есть. Да, стыдно, зато надежно. Джамиль встал и решительно пошел в общежитие. По его расчетам Калим сейчас должен сонно собирать тетради в сумку. Уже стоя у двери Джамиль занервничал. А что он должен говорить? Вот он сейчас постучит, ему откроет Калим, посмотрит своими прекрасными сонными глазами, и… И дверь открылась раньше, чем Джамиль набрался смелости постучать. — Джамиль? Ох, я думал ты ушел… Раз ты тут, я хочу тебе кое-что сказать. — Калим выглядел немного опустошенным, что для него было совершенно необычно. — Подожди, я тоже хочу кое о чем поговорить — Джамиль говорил торопливо, словно ему не хватает воздуха. — Давай я первый, просто после того, что я скажу, мне кажется, ты сильно изменишь ко мне отношение. Понимаешь… Фильм, который я хотел тебе показать… На самом деле я не думаю, что он бы тебе понравился. Я просто хотел посмотреть на твою реакцию и обсудить одну вещь, которая уже давно волновала меня. Но… Знаешь, после вчерашнего я окончательно решил, что мне нужно тебе сказать это. Я пойму если ты не захочешь больше говорить со мной, в конце концов ты все эти годы был просто вынужден делать это… После… Ну. Того случая ты сказал, что не хочешь иметь со мной ничего общего, но… Ты все равно остался и я правда этому безумно рад. Я не буду слишком сильно грустить, если ты изменишь свое решение после этих слов, но… — Калим запнулся. Вся его речь, выпаленная на одном дыхании, споткнулась о самую важную ее часть. Вдохнув, словно набравшись сил перед последним рывком, он произнес тихо, почти шепотом. — Знаешь, Джамиль, все это время, я безумно сильно люблю тебя. Джамилю казалось, что он рассыпался. В песок или в пыль, не важно, собрать его все равно не выйдет. То чувство внутри него взрывалось, звенело в ушах и пыталось вырваться чтобы свалить Калима в объятиях на пол и зацеловать до потери пульса. Теперь он окончательно понял что это такое. Услышать его название из уст того, кто был его единственной причиной было чем-то убийственным. Действовало как спичка на бензин — быстро и неостановимо. — Да? — Появились первые сигналы сознания, он смог сказать одно короткое слово, после чего мозг снова отключился. Он не мог в это поверить. — Я? Я тоже? Лю… люб… лю тебя? Повисла гробовая тишина. Только что они оба еле как собрались с силами чтобы признаться, были на сотню процентов уверенны, что их возненавидят и пошлют как можно дальше и… Этого не произошло. Вселенная сейчас лопнет? Они проснутся в тысячах километрах друг от друга? Нет, и это пугает даже больше. — Ты меня любишь? — Калим выглядел как радостный щенок. Ему не хватало только пушистого хвоста сзади. Глаза снова засияли, а лицо озарила яркая улыбка. Совершенно не та, что он дарит другим. Она была особенной. Приторно сладкой, влюбленной. — Д-да? — Эмоции нахлынули волной. Джамиль, чье лицо обычно выражало либо недовольство, либо ничего, совершенно не знал что делать с этим безумным потоком. Эмоциональность заразна что-ли? Калим обнял Джамиля с такой силой, что то мог поклясться что слышал как его позвоночник хрустнул в нескольких местах одновременно. Но от этого становилось только теплее. Теперь такие обнимашки по утрам просто обязаны стать традицией. Как вообще можно почувствовать себя бодрым, не получив подзарядки от самой мощной в мире теплоэнергостанции? — Почему ты такой… — Джамиль не мог подобрать слов. — Невыносимый? — Калим поднял голову и снова улыбнулся. — Приятный.