Безмятежность

Полуночное спокойствие через окно забралось в царскую спальню, охватывая всё пространство своими путами. Окружает Николая безмятежность, однако в мыслях его настоящий хаос. Боль пронизывает виски, гудяще давит на затылок, иногда, словно двумя пальцами, щёлкает по лбу. Правитель Равки не может уснуть уже какой час, а потому сейчас, хватаясь за мягкое одеяло, пытается не отдаться желанию достать из ближайшей тумбочки бутылку какого-нибудь спасительного алкогольного напитка. Жмурится, и по телу проходит странная дрожь, комната же рябит волнами перед уже широко распахнутыми глазами цвета лесного ореха. Словно по щелчку чьих-то могущественных пальцев головная боль испаряется в ночном прохладном воздухе, не оставляя после себя и следа, но зато по рукам бесшумно ползут тёмные извивающиеся линии. Николай устало выдыхает и, будто бы в пустоту, с усмешкой на устах, явно скрывающей горечь, протягивает: – Может быть будешь предупреждать Моё Прекраснейшее Величество о своих ночных визитах? Прикрыв глаза, обрамлённые длинными светлыми ресницами, чувствует, как заправленная изумрудными простынями кровать прогибается под чужим весом неподалёку. Тихий голос разрезает совсем не неловкую тишину саркастичным ответом: – В следующий раз непременно напишу письмо, Ваше Прекраснейшее Величество. Признаться, Николай скучал по нему. Да, определённо скучал, поэтому решил не насладиться долгожданным сном, а заговорить с явным препятствием потребности отдохнуть. Совместное правление было трудным, однако, как говорится, "если долго мучиться, что-нибудь получится". Кажется, они начали обсуждать что-то связанное со строительством новых...Царь не помнил чего. Возможно, даже не поддержал длинный монолог заклинателя теней, рассматривая давно не наблюдаемые черты: бледная кожа, при лунном свете будто отражающая его, глаза цвета серого гранита, антрацитово-чёрные пряди, находящиеся сейчас в беспорядке волосы. Александр долго не стучался в сознание царя, давно не бередил нанесённую собственноручно же рану – монстра, жаждущего крови и ласково подставляющегося лишь под руки, которые свет безжалостно жжёт, а не греет. Николай так и не разобрался – были ли эти видения фантазией совершенно помутнившегося разума или же очередная жестокая шутка тёмных сил Беззвёздного. Однако одно кареглазый понял точно: такими ночами гость ярко осязаем и похож на себя...реального. Иллюзия, как всё-таки думал Ланцов, сейчас требовательно касается его пальцев, сжимая их. – Не думай, что если я ничего не говорю, означает, будто не вижу твой полёт в облаках и полное игнорирование меня, – с гордым видом произнёс Александр. – Я наблюдал за тобой большу́ю часть твоей жалко недолгой жизни, так что научился понимать, когда ты не слушаешь. – Так вот кто постоянно пугал меня из тени! – с шутливой гримасой испуга на лице прошептал Николай. Ответом ему стали прищуренные серые глаза и резко обретший ласковые нотки голос: – Не делай вид, что не знал, когда-то мой милый маленький царевич. Ланцов тихо рассмеялся, но до желающего отдыха мозга запоздало дошло вышесказанное, и парень драматично выпалил: – То есть сейчас я, по твоему скромному мнению, не милый?! – Прекрати, – строгий взгляд, но рвущаяся из-под маски серьёзности улыбка, чуть большее сжатие пальцев друг друга, ответная довольная ухмылка. Снова разговоры на какие-то бессмысленные, обычные темы управленческой рутины, как вдруг Александр задаёт вопрос, который может показаться слишком уж личным для обоих: – Тебе снятся кошмары? – в глазах напротив Николай успевает заметить...надежду? Сам же темноволосый ему уверенно твердил, что нет ничего опаснее неё, а сейчас слаб перед нею. Желает, чтобы его поняли или же это просто очередной фокус? Но тогда Александр не спрятал бы эту слабину через секунду, и его глаза не приобрели бы оттенки безразличия. Почему-то, глядя в них, Николай не смог ответить честно, ну или не совсем честно. – Нет. Никогда. Возможно потому что все его кошмары уже были им увидены в реальности: гражданская война, практически разрушенная страна, потеря самоконтроля, недоверие к самому себе, кровь на покрытых тьмой ладонях. На этот ответ заклинатель теней лишь расплывается в понимающей улыбке и, всматриваясь в ореховые омуты напротив, уверенно выдаёт: – Мне тоже. Каждую ночь. Николай опускает взгляд в одеяла, понимая, что неспроста собеседник завёл этот разговор. Александр хочет услышать что-то конкретное, либо же выговориться сам? Ответ на этот вопрос приходит через некоторое время совсем не неловкой тишины: – Что именно ты видишь? Я вот иногда пустыню, совершенно безлюдную, лишь под моими ногами куски разорванной ткани: синей, фиолетовой, красной. Когда-то нахожусь в воде, которая обжигает лёгкие, пытаюсь спастись, однако по итогу всё равно каждый раз тону. Но чаще всего ощущаю под руками мех, но не могу ничего разглядеть во тьме, знаю, что каждый раз в ней что-то скрывается. Во время этого откровенного монолога взгляд Морозова был направлен в пустоту, Николай чувствовал пальцами, как подрагивают его руки. Сердцу кажется преступлением не ответить честно и искренне на такое неожиданное признание своих страхов Дарклинга. – Мои кошмары – воспоминания. Я часто вижу одни и те же кровавые, безумные и давние сцены, которые уже случались со мной. Иногда я пытаюсь до кого-то докричаться, однако до сих пор не сумел разгадать до кого. Его собеседник благодарно кивает за ответные откровения, и они ещё несколько мгновений наслаждаются тишиной, спокойствием этого момента. Каждый в своих мыслях, однако здесь, в реальности, а не беспомощно утопая в ужасах, придуманных уставшим мозгом. Неожиданно лицо Александра озаряется удивлением, как будто только что в его голову наведалось приятное воспоминание, которое через секунду он огласил в виде вопроса: – Помнишь, когда ты был ещё ребёнком, я рассказывал тебе сказки? Иногда даже читал, – с хитрой ухмылкой и внимательным взглядом произносит он. – Такое сложно забыть, – прикрывая глаза, тоже погружается в воспоминания Николай. – Пугающие сказки разных народов, каждая из которых должна была стать мне своеобразным уроком. – "Лис-умник" была твоей любимой. – Конечно! Главный герой же просто вылитый я! – воскликнул Ланцов. – Или ты когда-то вдохновился образом хитрого пушистого существа и решил стать на него похожим. – Но в отличии от Койи у меня есть собственный портрет из Ос Альты. – Что верно, то верно. Мягкая улыбка расцветает на лицах обоих. Перед глазами мелькают послеобеденные часы, проведённые за чтением: шум зелёных деревьев, посаженных чёткими рядами в саду Ос Альты неподалёку от Малого дворца, голубая гладь озера, проплывающие совсем рядом утки, шелестящая от ветра трава и две фигуры. Одна из них держит в руках книгу, а другая завороженно слушает, иногда громко комментируя особо яркие отрывки, прочитанные тихим и почти незаинтересованным голосом. – Почему ты это делал? – спрашивает Николай. Ему всегда хотелось узнать. – Что именно? – Приглядывал за мной, – пытается объяснить, что тогда между ними происходило. – Дружбой это не назвать явно. – Ты был единственным из Ланцовых, подающим надежды. Особенно, если внести свою лепту в твоё воспитание, – с важным видом учителя произнёс Александр. – Не то чтобы я доволен тем, кто в итоге получился, но всё же... Оценивающий взгляд и такая провокационная реплика должны были задеть царскую гордость, но, к собственному же большому сожалению, он уже привык. Лишь тихий смешок вырвался из уст, за которым последовал усталый зевок. Уже неосознанно устроившийся на мягкой подушке Николай произносит, всё же прикрывая боле не выдерживающие бодрствования глаза: – Надеюсь, ты мне снишься, потому что ещё секунда, и кое-кто будет виноват в непреднамеренном убийстве царя, так как отвлекал от желанного сна беседами. – Просто царям нужно меньше посылать таких же царей в другую часть страны, потому что они тоже, знаешь ли, скучают, – последнее, что слышит парень, погружаясь теперь и разумом в безмятежность. Сжимающие ладонь бледные холодные пальцы через время пропадают, а тёмные причудливые линии перестают опутывать руку. На утро Николай находит зажжённую вечером свечу оставшейся почти такой же, однако ясно помнит, что перед сном её не тушил. Пожалуй, новый день не принесёт ему спокойствия, но царь Равки за ним никогда и не гнался. Кроме в моменты бессонных ночей, но это свойственно не только монстрам, верно?