clothes

спокойное уединение двоих парней прерывается открытием двери общей комнаты. слишком плавное, совершенно несвойственное вошедшему парню, который при любом удобном (или нет) случае распахивает её так, что та ударяется о стену, оставляя ручкой вмятину на шпаклёвке. — джуён, я сколько раз говорил не брать мою одежду? ли чертыхается, случайно проходясь кистью с чёрным лаком по кутикуле хёнджуна и нервно старается оттереть оплошность ватной палочкой. — я же положил её на место! на твою полку, даже не на кровать кинул. — ещё бы ты её кинул, я бы тебя в окно вышвырнул, — изо рта вылетает свойственная сынмину грубость, заставляя того тяжело вздохнуть. он сюда не ругаться пришёл. хан в белых очках моргает глазами и трясёт накрашенной рукой в воздухе, пытаясь высушить лак. до него пока не доходит, о чём говорит о. понимает хёнджун лишь то, что тот обсуждает с джуёном причину сегодняшнего его непривычного поведения. — я думал, что мне кажется, — продолжает од. — но я уже в сотый раз это замечаю и игнорировать не собираюсь. что это такое? сынмин подходит к кровати, где сидят оба парня и тычет как нашкодившему коту джуёну в лицо нежно-фиолетовую футболку. до этого ли старался не подавать виду, что причастен к чему-либо (хотя сердце успело упасть ниже плинтуса), однако когда ему напрямую указывают на небольшое застывшее пятно, взгляд теряется, а щёки краснеют от стыда, выдавая его с потрохами. — ну? что это? — да не знаю! ты ешь аккуратней, может и не будет никаких пятен! — это сперма, джуён! я не слепой и не тупой, если ты не забыл. — почему ты решил, что это она? — встревает джунхан. он всегда старается защитить ли перед сынмином. хан испытывает к джуёну сострадание из-за несправедливого отношения страшего в его сторону. хотя колкости у них обоюдные. однако когда хёнджун видит явную вину в чужих глазах, спорить больше нет нужды. он понимающе кивает сынмину, прикусывая губу. хан убирает свою руку от придерживающих его ладоней. у него осталось два недокрашеных пальца — указательный и средний, но, кажется, в ближайшее время ли физически не сможет их докрасить. — ну же, признайся, джуён, — мурлычет о и хватается ладонями за перила верхней кровати, придерживая футболку. с ухмылкой в тени он выглядит угрожающе. — ты втайне ночами дрочишь на наши вещи. жадно вдыхаешь аромат наших тел. самоудовлетворяешь себя этими самыми руками, которыми нежно касаешься джунхана, когда красишь ему ногти. только и думаешь, как бы эти изящные накрашенные пальцы с короткими ногтями оказались в тебе. сынмину нисколько не стыдно за такие слова. за то, что прервал момент блаженного уединения двух душ своих парней ему тоже не стыдно. ведь есть тот, за кого стыдно вдвойне. правда, не всерьёз, просто этому лису иногда нравится издеваться над джуёном. иногда, когда есть хорошее настроение и возможность легко переключиться с издёвки на ласку. да и сейчас ли, кажись, совсем не против. не сказать, что джуён в огромном экстазе выслушивает откровенные пошлости в свою сторону. но порой так и хочется, чтобы хоть кто-то грубое слово сказал и нагло нагнул посреди комнаты на рабочем столе, говоря, насколько он мерзкий со своими фетишами и желаниями. а оду бесконечно нравилось слушать чужой склёж на ухо и в приказном тоне твердить закрыть рот, припоминая каждую оплошность. джуён несильно стукается лбом о кафель в ванной комнате, сжимая в зубах приторно-нежную футболку сынмина, и гулко дышит через нос, захлёбываясь слюной. какой же он отвратительный. бесстыдно таскает вещи партнёров и каждую ночь тихо постанывает в крохотной комнате, где его скулёж отдаётся звонким эхом. однако он сам этого никогда не замечал и даже не думал, что его может быть слышно за дверью. бешеный сердечный ритм заглушает большинство звуков, а возбуждение только усиливает эйфорический подъём и чувство безнаказанности за свои действия. штаны очень удобные. не натягиваются и не сковывают напряженную плоть. они достаточно свободные, но очертания члена всё равно видно, как их не оттягивай. ли приспускает их, продолжая дразнить себя, и, распаляя, оглаживает стояк через нижнее бельё. ему ужасно нравится оттягивать удовольствие как можно дольше. как можно дольше получать легкие приятные искры от быстрых касаний. как можно дольше испытывать удовлетворение от издевательски медленных движений. — ах… блять. он держит чужую вещь у лица, нагло вкушая аромат тела и сладковатых духов, которыми од постоянно пользуется. тошнотворно-приторный вишневый запах сводит с ума каждый раз, как он его ощущает. и о об этом прекрасно знает. от смешения и концентрации аромата голова идёт кругом и подкашиваются ноги. такой родной, одновременно приятный и доводящий до тошноты. хочется визжать в футболку. хёнджун пахнет по-другому. нежнее, без разъедающего глаз парфюма. он словно кора молодого дерева, окружённого свежескошенной травой. сынмин страстный даже на запах. губы сжимаются в тонкую нить в надежде заглушить рвущийся изнутри гортаный стон. к счастью выходит лишь протяжный всхлип, отдающий вибрацией по всему телу. член изнывает, во всю умоляя уделить ему внимание, но ли убирает подрагивающую руку, прислоняя её к стене. — я подозревал, конечно, но ты мог бы сказать, что тебе такое нравится, а не скрывать, — хан проверяет ногтевые пластины одной руки, радуясь, что они уже высохли. вторую же руку джуён аккуратно красил последние минут двадцать. — да я..! — что ты? ты извращенец, джуён-и. од откидывает футболку в сторону как ненужный реквизит и садится на кровать, подгибая под себя ноги. он слегка разводит их, чтобы припасть ближе к ли, и мимолетно задевает рукой бедро джунхана. — в общежитии только джисок… он нам не помешает, — сынмин говорит тихо. нет, с сексуальным придыханием шепчет это прям на ухо джуёну, понизив голос. сжимая ногу хана в опасной близости к паху, од проводит большим пальцем по внутренней стороне бедра сквозь тонкие шорты. — знаю, вы собирались побыть вдвоём, но давайте отложим ваши сопли на потом. — так и скажи, что хочешь нас, — хёнджун обычно всегда очень неловкий и скованный, но од просто слишком часто раздражает его тем, что никогда прямо не говорит, чего хочет. — мм, ханни, ты, конечно, прав, — теперь сынмин находится слишком близко к лицу в очках, что практически спали с носа. — но тебя самого не заводит мысль, что джуён каждую ночь дрочит на запах наших вещей, м? ли абсолютно весь покраснел. даже шея, которую о так хочет сейчас схватить руками, алая, что уж говорить про физиономию. сынмин стаскивает очки, неаккуратно кидая их на стол, и так же неаккуратно касается губ хана, упорно толкая язык глубже тому в рот. он целуется слишком активно и развязно, совсем не так, как привык джунхан. од припадает ладонями к его щекам, притягивая как можно ближе, и специально поглядывает на третьего. хёнджун недовольно фыркает, когда од его отпускает. ему не нравится такая резкость, а уж грубость в его сторону тем более. старший это прекрасно знает, просто продолжает дразнить джуёна, нелицеприятно обходясь с кем-то другим, но не с ним, как тот того хочет. хёнджун, в целом, плохо понимает, почему его парни заводятся во время небольшой перепалки, почему лезут на стену от грубости в словах и жестах. сам он не разделяет их восторг от вульгарности. да и вообще интимная близость его мало интересует. ему больше нравится проводить время с парнями во время выделенных выходных за спокойными вечерами, запивая глубокие разговоры теплой водой, есть вместе, смеяться, грустить. всё это гораздо ближе его интровертой душе. он хочет понять партнёров как можно лучше, стать ближе духовно. есть много вещей, которые хан считает интимнее секса, которые доставляют ему больше внутреннего удовольствия. любой физический контакт с ними не сравнится. например то, как джуён щепетильно прокрашивает в два слоя каждый ноготь, поддерживая его новый имидж. то, как ли словно ребёнок трясёт его за плечо, когда проигрывает в настолке, не скупясь на эмоции. то, как он перебирает кольца хана, когда они держатся за руки. то, как джуён покорно позволяет трогать свои волосы в моменты, когда тот особенно уязвим… для гитариста это отдельный пунктик, в котором он не мог признаться себе очень долго. но всё же однажды признался. томные вздохи сынмина немного сбивали. но больше, конечно, сбивал тот факт, что хёнджун чувствовал искромётное удовольствие, растекавшееся по всему телу, когда его пальцы касались волос ли, пока тот делал оду минет. его не то, чтобы возбуждало это. просто сам факт такого положения будоражил что-то внутри. двое были в самом физически хрупком моменте соединения, и возможность лицезреть такое хан считал огромным счастьем. положение для всех было удобнее некуда — сынмин сидел на кровати с раздвинутыми ногами, между которых на бежевом ковре ютился джуён, стоя на коленях. он погружал в свой рот член, а джунхан в это время сидел позади него и отделял длинные пряди на макушке. выводя к себе, он переплетал их с остальной композицией на голове. его прошибало мурашками, когда ли мычал и слабо трясся из-за того, что парень случайно слишком сильно тянул волосы. в этом спектакле была ещё одна удивительная деталь, подмеченая хёнджуном. в данный момент сынмин не хватал джуёна за волосы. он не имел возможности руководить процессом, полностью повинуясь рваными движениям ли. обычно од то и дело зарывался в длинные черные волосы и буквально управлял чужой головой. сейчас же он не хотел испортить старания хана. у того всегда хорошо получалось заплетать волосы. сынмину было даже интересно, что тот чувствовал пока этим занимался. хёнджун делал это просто от скуки? они с джуёном ведь буквально помешали хану отдыхать, ворвавшись в комнату. сынмин очень хотел выпытать все темные и пошлые мыслишки парня, но чуть позже. сынмин опрокидывает ли на постель, головой к чужим ногам, и садится сверху. чудом не ударившись о верхнюю кровать, од довольствуется выбитым из чужой груди воздухом. — так ты с нами? — спрашивает он хёнджуна и, снимая с себя лёгкую кофту, кидает её в лицо джуёна. они всего пару раз занимались сексом вместе, поэтому уточнить было необходимо. — да, только ногти досохнут, — хан убирает с кровати все признаки их с джуёном деятельности, чтобы те не мешали. — славно, — о ёрзает на пахе ли, а тот в это время умещает руки на чужой крепкой талии, слегка её сжимая. — тогда я растяну его для тебя. не каждый день могу поглазеть на такое зрелище. — я тебе кляп куплю, надоел, — ворчит хан, встречаясь с глазами джуёна, чья голова откинулась назад в попытке на него посмотреть. сынмин лишь лукаво пялится, и вновь, не держа язык за зубами, прикусывает его кончик. он доволен тем, что смог довести хана до угроз в свою сторону. тот ведь и правда не каждый день такой, даже сейчас, что уж говорить о первых днях отношений. с каждым днём хёнджун раскрывается всё больше. он давно уже не является закрытой, никем не прочитанной книгой. хан делает многое для того, чтобы и он, и его парни чувствовали себя комфортно. хёнджун давно перестал избегать, игнорировать, потерянно смотреть. сейчас он пытается просто быть искренним и настоящим. джуён почти воет, когда вновь чувствует вишневый аромат и чужие руки, стягивающие с его ног штаны вместе с нижним бельём. сынмин приподнимается, чтобы вышвырнуть ненужную одежду за пределы кровати и съезжает к раздвинутым ногам, провоцируя у ли учащёное дыхание. джунхан свободной рукой аккуратно перебирает светлые постриженые волосы. он мимолетно вспоминает те дни, когда они были достаточно длинные. их легко можно было накрутить на кулак. од сделал так однажды, и джуён кончил без какой-либо помощи. физически ли совсем не нужны длинные прелюдии. заставь его лишь гореть от стыда, дай ему немного поцелуев, и ли джуён уже весь пылает и желает большего. но внутренне он всегда наслаждался долгими смазливыми поцелуями и ощущениями чужих прикосновений, что полностью игнорировали его возбуждение и шарили буднично по всему его телу. — хёнджун-и, подай смазку, — просит о, затягивая ли в несколько коротких, но слюнявых поцелуев. задирая его футболку до воротника, сынмин пару раз водит ладонью по полувставшему члену и оглаживает чужой торс. — я тебе что, принеси-подай? — хан язвит, но всё же отрывается от шевелюры и старается дотянуться до тумбочки. в ода летит прозрачный тюбик, чуть не попадая тому в голову. сынмин лишь хмыкает и сверкает хитрым прищуром. хан возвращается в своё положение, пропуская сверкающие сединой волоски через пальцы. кожей чувствует проходящую по чужому телу дрожь. то ли от его прикосновений, то ли от холодных пальцев у ануса. хрупкий мир гитариста вновь переворачивается с ног на голову, а бабочки в желудке нервно бьются в конвульсиях. ему слишком нравится данная ситуация, их нынешнее положение и дальнейший предстоящий исход. всё просто сворачивается внизу живота. лёгкое возбуждение не собиралось проходить так скоро, как пришло лишь от одного вида распластанного с раздвинутыми ногами джуёна перед сынмином, что входил в него двумя пальцами сразу. ракурс, конечно, не самый лучший, но хану достаточно, ведь всё равно всё закрывает стоящий член, истекающий предэкулятом. ли хнычет, зажимая в зубах футболку, и ищет в парне позади поддержку, хватаясь за его руку. тело джуёна трясётся от резких толчков уже тремя пальцами. ли нравится медленно, нерасторопно, плавно. это ему с радостью мог дать хёнджун, но никак не сынмин. тот прекрасно знает все желания, но просто издевается. как всегда. как всегда активно двигает фалангами изнутри, раздвигает пальцы, растягивая. совсем неаккуратно дотягивается до простаты и под томный стон хватает за бедро, царапая. улыбается он всегда слишком фанатично, с оскалом. — сы… сынмин, достаточно, — ли закатывает глаза и говорит в футболку, что сжимает теперь не во рту, а в руке. — ох, ты так хочешь… — он не вынимает пальцы и нависает над лицом ли. — хочешь как можно быстрее хёнджуна в себе, да? тогда мы поменяемся, а я посмотрю, да, ханни? джунхан бегает глазами по чужим лицам, что уже давно приобрели красный оттенок, который сейчас просто подчеркивается из-за жара тел. — сядь ему на колени, джуён, — о отодвигается на другую часть кровати и оттягивает джинсы на паху, морщась из-за саднящей боли от возбуждения. ли подскакивает и припадает к безвкусным и обветренным губам. это не делает их хуже, наоборот, они дают ощутить контраст с нежными, клубничными на вкус из-за бальзама, губами, что обслюнявили ему недавно половину лица. поцелуй с ханом медленный и чувственный, это по душе обоим, а оду по душе за ними наблюдать. джуён отбрасывает свою футболку вместе с чужой кофтой в сторону и забирается руками под одежду хёнджуна, оставляя руки на рёбрах. он напором заставляет припасть спиной к стене и, облокотившись, ощутить колкую резкую прохладу. хан стягивает с себя шорты вместе с нижним бельём, пока ли нависает на выпрямленных коленях. хёнджун хватает парня под бёдра, вынуждая сложить ноги, и соприкасается с ним кожей. басист обвивает тонкую шею, вновь орудуя языком в чужом рту, но хан, сжимая бедра джуёна, выбивает воздух из его лёгких и перехватывает инициативу. мозг в какой-то прострации ещё с момента, как сынмин начал свои бесстыдные речи, а сейчас от активных действий вечно пассивного парня всё ощущается в несколько раз приятней. он даёт то, что нужно джуёну. действует медленно, но при этом напористо и дерзко, совсем не позволяя вести. од так же почти никогда не даёт младшему свободы, но и работает он в своём темпе. — хёнджун… пожалуйста, — тонко выдает басист. — пожалуйста что? — од резко оказывается рядом и склоняет голову в сторону руки, которой упирается в матрас, ожидая ответа. — прошу… о не дожидается, вместо этого резко оттягивает чужие волосы назад, вынуждая запрокинуть голову и разомкнуть губы в немом стоне. джуён чуть не валится назад, но немного согнутые в коленях ноги хана выступают в роли опоры. стояк джуёна самостоятельно соприкасается с членом партнёра. из глаз вылетают белые искры, размывая обзор перед собой до плывущих пятен. — ты вроде взрослый мальчик, джуён. садись сам на его член, — сынмин припадает к уху ли и прикусывает мочку, укладывая ладони на его плечи. — давай. ли хватается за футболку джунхана и тяжело дышит, утыкаясь лицом в его плечо. хёнджун лишь по привычке кусает губы. ему каждый вздох дается с ужасным трудом, ведь вид такого джуёна сворачивает внутренности в эстетическом оргазме. ему так идут блестящие, закатаные от перевозбуждения глаза, содрогающиеся в стоне губы и сморщеный от появившейся боли нос, когда тот старается насадится. хан рвано выдыхает и зарывается в мягкие волосы, поддерживая зрительный контакт с сынмином. тот сидит под боком, не давая ли рухнуть сразу на всю длину стояка, хотя видно, как яростно од сдерживает свою жестокость, чтобы не «помочь» джуёну. — хёнджун… хан ненавидит, когда джуён зовёт его по имени. он что, зря псевдоним придумал? но в данный момент это звучит так по-нуждающемуся горячо, что даже злиться не было мысли. парень прижимается ближе к обнажённому телу футболкой, больше не придерживая его за бедра в момент, когда джуён полностью впускает в себя член. джуён шумно и глубоко дышит через нос специально, чтобы чувствовать расшатывающий нервы аромат партнёра. его и без того кроет от чужого естественного запаха, но когда внутри находится член, который начинает медленно толкаться, дотягиваясь до простаты, этого мало. как же ему нравится, когда всё дают не сразу, дразнят, подавая малую часть возможного удовольствия, когда он прекрасно знает, что потом получит больше. надо просто подождать. у хёнджуна каждый толчок в чужое тело выходит плавным, ритмичным. он сильно сосредоточен на чужом удовольствии. ему делает хорошо одно только присутствие парня рядом. его голос, мимика, движения. всё это заставляет хана чувствовать себя счастливым, даже если ради этого приходится терпеть сынмина. од оглаживает свой член через штаны и грубо стонет с открытым ртом, умещая язык в уголке рта. ему не хочется в открытую дрочить на соитие своих парней, но и заняться ему откровенно нечем. — джуён-и, — о прислоняется к чужой спине и кладёт голову на плечо, шепча ли на ухо. — что насчёт двух членов в тебе, а? од рукой останавливает чужое движение тазом и протискивает один палец в анальное отверстие, отчего джуён начинает ёрзать и извиваться. — ты… — хан сглатывает слюну в полностью сухом рту. — уверен, что это хорошая идея? — кажись, единственный, кто мог здраво рассуждать даже под пеленой бешеного возбуждения — это хёнджун. заместо ответа од засовывает второй палец, что ощущают сразу оба парня. ли весь извёлся. с глаз текут влажные ручьи. в него уже собираются вставлять второй член в то время, как его собственный до сих пор не тронут. по возможности сынмин растягивает чужой проход, хоть ему и не особо нравится этим заниматься. иногда джуён был не против секса без подготовки. и несмотря на то, что потом он расплачивался за это, джуён ни о чём не жалел. ему просто было интересно увидеть беспощадную и не забочущуюся ни о ком сторону партнёра, который готов трахать только так, как хочется ему самому. джуён сам двигается, совсем потеряв над собой контроль в то время, как сзади и спереди находятся парни его мечты ещё со старшей школы: один ебёт членом, а другой пальцами. одновременно. через немалое время од всё же свободно размещает три пальца внутри джуёна, двигаясь в такт подмахиваний хана и скачков нетерпеливого ли. пианист убирает пальцы, что джуёна совершенно не радует. он уже привык к тугому натяжению. с одним членом внутри чувствуется неприятная пустота. о накрывает губы джунхана поцелуем, в этот раз никуда не спеша, но специально создавая развратные звуки прямо над чужим ухом. хан ласково отвечает, внутренне ликуя, что од в этот раз взял его темп. ли чувствует, как сейчас закричит от раздающейся в проходе тянущей боли. хёнджун почти выходит, и у ода получается погрузить свой член наполовину, одновременно с ханом. парни одновременно громко выдыхают в момент, когда чувствуют члены друг друга. од резвее и наглее толкает стояк дальше, дойдя почти до основания. джуён стонет слишком громко и старшему приходится закрыть ему рот. джуён чувствует себя переполненым ворохом будоражущих ощущений по всему телу. снаружи его торс гладят четыре руки с прекрасными пальцами, две из которых накрашены им лично. внутри два его партнёра. один не спешит двигаться, боясь причинить боль и перекладывает ответственность на сынмина, который делает всё рвано и безжалостно. это настолько же больно, насколько приятно. не столько физически, сколько морально. ужасно приятно знать, что два твоих парня находятся в тебе, хоть и по причине того, что один из них чёртов латентный садист. у ли пляшут перед глазами пятна разных цветов, а ещё маячит прекрасное лицо хёнджуна. хан часто моргает глазами и тихо постанывает, приподнимая горящие глаза на парня, что отлип от его плеча. джуён украдкой смотрит на чужие губы и думает, что без них умрёт на месте, поэтому, ослабнув, падает и соединяет влажные после поцелуя губы. своё возбуждение лёгкой болью напоминает о себе. опорная о плечо хана рука ложится на орган и начинает быстро двигать ладонью, обхватив трясущимися пальцами член в кольцо. слишком много всего внутри переплетается и разрывает джуёна на маленькие части. слишком много воздействий на все возможные точки в его организме создавали ощущение, которое ли бы описал звуком сорока ударов кулаком по синтезатору. который потом и вовсе разъебали молотком. басист не может больше удерживать своё слюноотделение в норме. вязкая слюна течёт к подборку, который хан с заботой вытирает пальцем, параллельно наращивая темп. собственная рука сжимается сильнее, большим пальцем ведёт по головке члена. лёгкие словно отказывают, не давая вдохнуть кислород из-за нахлынувшего оргазма. ли кончает прямиком на чёрную футболку джунхана. парни смогли продержаться дольше, толкаясь в вялое, расслабленое тело. доводя себя трением друг о друга до звёзд перед глазами, они не спешат выходить, после долго отходя. — ты как, джуён? — хёнджун трясёт того за плечо, пока од с мерзким звуком выходит и падает на кровать. ли качает головой, не давая точного ответа словами. — сынмин, принеси салфетки, что развалился? — командует гитарист, гладя младшего по спине. — окей, — тянет о, нехотя вставая с кровати.