Burn it, down

День с самого утра не задался. Сначала Честеру приспичило подрочить два раза вместо одного, потом он целую вечность доставал закатившуюся под ванну ушную затычку, далее ему не долили кофе в любимой кафешке, а пока он выезжал после всего этого на дорогу, ему под колёса, конечно же, бросилась собачонка, настолько маленькая, что её совершенно невозможно заметить, но зато с очень скандальной мадам на поводке. Подходя к дому Майка, Честер думал, что его мытарства на сегодня закончены, так как рядом с Шинодой любая разрушительная аура серьёзно ослабевает, но тут Майк открывает дверь и оказывается, что... он постригся. Он в клетчаткой рубашке! Беннингтон прищуривает глаза. - Привет! Ты опоздал, - бодро сообщает хозяин дома, уже смирившийся с тем, что этот человек на пороге вечно нарушает его планы. Он разворачивается и уходит в сторону кухни, совершенно не церемонясь с самым частым своим гостем. - Хочешь кофе или ещё чего? - интересуется он уже оттуда. - Минералочки, - мрачно заказывает Честер, проследовав за другом, и пока тот роется в холодильнике, сверлит его осуждающим взглядом. Майк ничего не замечает. А ведь раньше он бы уже задал тысячу вопросов: что у Честера опять случилось, не болит ли у него чего, как он спал, съел ли он что-нибудь на завтрак и насколько свежим это было... Теперь он только подаёт ему стакан с водой и улыбается. Как дебил. В этой уродской рубашке. Беннингтон забирает стакан и молниеносно соображает с ним несчастный случай, чтобы облить содержимым бестолкового Шиноду. - Честер, ну ёб твою мать! - вопит он, отскакивая в сторону и тщетно отряхиваясь: фланелевая ткань намокает очень быстро. Под чужие фальшивые извинения и собственный бубнёж Майк снимает рубашку и остаётся в простой чёрной футболке. "Вот же капуста" - думает Честер, наблюдая, как эмси аккуратно развешивает этот клетчатый кошмар на спинке стула, чтобы просох. Нет, Беннингтон и сам носил похожие, но он-то в них смотрелся нормально. - Ну и что ты сделал с волосами? - А? Ещё неделю назад у Честера был его собственный кун, милый и какой-то загадочно-меланхоличный, а теперь его место занял этот зализанный террорист с дурным вкусом в одежде. - Чем тебе насолил твой азиатский хаер, спрашиваю? Пока Майк соображает, что это за наезд такой и как на него отвечать, у него в кармане запиликал телефон. - Ах ты чёрт, совсем забыл! - Шинода достаёт гаджет и быстро мажет по нему пальцем. - Чез, подожди меня минут сорок. - Конечно-конечно! Майк снова пропускает мимо ушей этот угрожающе-саркастичный тон и бежит в гостиную, потом на второй этаж, снова заглядывает в кухню. - Иди вон телевизор посмотри. - Без тебя разберусь. "Чего я там в телевизоре не видел?" - думает Честер, допивая водичку: в стакане оставалась пара глотков. И этого времени ему вполне хватает, чтобы найти себе занятие поинтересней. Как только входная дверь захлопывается с той стороны, Беннингтон стекает с высокого табурета, хватает с соседнего стула рубашку и идёт в хозяйскую спальню, сразу залезая в платяной шкаф. - Баа, сколько ж он их натащил! Оценив объём работы, Честер быстро сдёргивает с плечиков все имеющиеся в наличии клетчатые шмотки и одну за другой швыряет их на кровать - к самой первой. - Шестнадцать! - вскидывает он руки, набросав вскоре неплохую такую кучу. - Капец мужик рехнулся. Это ж сколько денег... Ну, Честер дал - Честер взял. Кое-как собрав всё это в охапку, он тащит свою добычу вниз, а потом и во двор. Разжившись в гараже повидавшим виды тазом, Беннингтон складывает в него не заслуживающие ничего большего рубашки и, сдобрив их жидкостью для розжига (Майк очень логично устроил своё жилище - так легко всё найти), прикуривает фирменной зажигалкой. Когда Шинода появляется на горизонте, дело почти сделано. Он застаёт в целости лишь одну сиротливую манжету, которая осталась только потому, что рукав свисал из таза наружу. - Не спеши впадать в панику, друг мой: ты ещё можешь спасти пуговки. Хотя чутьё мне подсказывает, что они всё-таки оплавились. - БЕННИНГТОН, ЧТО ТУТ ПРОИСХОДИТ??? - Модный приговор. - Ты охренел?! - Охренел здесь ты, а я спасаю твою удалённую местность от позора, которым она непременно покроется с таким гардеробом. - А НУ ИДИ СЮДА!.. Майк хватает поджигателя за шкирман и затаскивает в дом, чтобы не орать на пол-Лос-Анджелеса, но с этим горлопаном едва ли можно было рассчитывать на какой-то скромный радиус поражения. - Какого чёрта ты себе позволяешь? - Майк сразу начинает с шипения гадюки, минуя дипломатическую часть беседы и воспитательную. - Да ты себя в зеркало видел, клоп ушастый?! - Честер, как всегда, идёт в эмоциях на опережение. - Я тебе не указываю, что тебе носить! - Ещё бы ты мне указывал: людям пора вёдра выдавать, если я намечаюсь, чтобы пол слюной не заливали. - Ну надо же, Ваше Величество! А ещё вчера жопа из штанов вываливалась. Тебе, может, фотки с дебюта показать, пугало ты огородное? - Ты ещё про школу вспомни! - Почему-то когда ты красишься в блондина, я тебе не говорю, что ты выглядишь как пидор! - Ах я выгляжу как пидор???? В этот момент Майк понимает, что если продолжить в том же духе, то Честер начнёт бить посуду. Довольно приличную, к слову. Как и рубашки, которые спалил этот паразит. Слишком большая потеря денег за одно утро. Да и как пидор Беннингтон не выглядел никогда, конечно. Как клоун - да. Как подросток, бомж, псевдонеформал, глиста в скафандре. Ему просто не шёл никакой другой цвет волос, кроме родного. - Можешь выглядеть как хочешь - не моё это дело, - нагло врёт Майк. - Чего ты ко мне прицепился, я не пойму? - Да ё-моё, ты такой славный был с этой чёлкой - зачем ты всё испортил??? Майк уже привык к тому, что Честер верещит по любому поводу, но когда от воплей он переходит к делу - это уже настораживает. "Славный"... Шинода не знает, зачем он постригся. - А рубашки тут при чём? - спрашивает он и чувствует, что ему грустно. - Да я тебя в них не найду! И что это должно значить? Честер выдаёт свои ощущения, но не понимает, что именно его раздражает. Майк вздыхает, подходит к вокалисту и разводит руки в приглашающем жесте. - Ну? Сейчас-то я есть? Честер зависает на пару мгновений, но потом тоже делает шаг навстречу и тянется к чужому запястью. Это правильно: чтобы убедиться, надо потрогать. Он медленно ведёт по предплечью вверх, оглаживает локоть, ощупывает плечо, переходит по ключице на грудь, прислушивается к глухому ритму - там, за рёбрами. "Тощий", - думает он с сожалением и поднимает взгляд. Майк смотрит на него в ответ так внимательно, что даже не моргает. - Я расстраиваюсь, когда ты расстраиваешься, - признаётся он вдруг, и Честер понимает: вот сейчас его Шинода с ним. Он не контролирует себя, когда, глядя в эти шоколадные на свету глаза, гладит друга по груди. Им ведь много-то и не нужно: всего лишь никогда не терять контакт. В голосе Майка появляется привычное тепло, будто прикосновение Честера запустило внутренний мотор: - Только зачем ты одежду испортил? Отвёз бы в фонд, они же тут недалеко. Зря мы что ли по три раза в год деньги на благотворительность клянчим? - Тогда бы не получилось такого эффекта, как мне кажется. Честер обещает себе, что отныне будет почаще говорить Майку что-нибудь приятное, чтобы он никогда больше не влезал в клетчатые рубашки или ещё какую западню. Чтобы они стояли вот так, понимали друг друга без слов, и каждая улыбка, которую Майк дарил ему, уходила корнями в самое его естество - ту густую, непроглядную тьму спресованных переживаний и надежд, которыми Честер просто захлебнётся, если когда-нибудь доберётся туда.