Дебют

      Все так же, как и у людей. Точнее, у аристократов.       Все слышали о балах дебютанток. Девушки по достижении шестнадцати лет выходили в свет, являя себя обществу. Уилл слышал про них и считал эти балы глупыми: было такое чувство, будто все пришли посмотреть на новый товар, на свежее мясо. Почти так все и было. Юноши же допускались на такие мероприятия по достижении восемнадцати лет. Так что Фримен-младший так и не сумел побывать на балу дебютанток. По известным причинам.       Так вот, у вампиров тоже было нечто подобное: по прошествии пяти лет после обращения считалось, что за время обучения всем тонкостям жизни вампира в эти года и подробного ознакомления с кодексом, новорождённый готов стать частью их небольшого общества. Все такой же бал, только без алкоголя и ломящихся от огромного количества разнообразных яств столов.       Война закончилась три года назад. Королевство почти полностью восстановилось, все возвращалось в прежнее русло, но только не для нашего героя. Уильяму через пару месяцев исполнилось бы тридцать, но теперь в зеркале он всегда будет видеть двадцатипятилетнего себя. Он все еще не мог найти объяснения своему существованию и существованию других, подобных ему с научной и логической точки зрения. Ладно пусть он был бы просто ходячим мертвецом. С этим можно смириться и задвинуть в долгий ящик, но волосы и ногти продолжали расти, как ни в чем не бывало. Если за ногтями он еще следил, то шевелюра была ему не подвластна. Еще до всей этой истории и самой войны Уилл знал, что волосы у него растут довольно быстро. Частенько он забывал стричься, но не беспокоился по этому поводу, ведь во времена работы в больнице будучи замом глав. врача он почти не работал с людьми и постоянно сидел либо в архиве, либо в лаборатории, фактически являясь всего лишь секретарём и мальчиком на побегушках.       К чему же мы затронули эту тему? А к тому, что Фримен всё-таки окончательно сдался своим волосам и за эти пять лет они успели прилично отрасти. Он лишь время от времени срезал длину. Так было проще, не надо было заморачиваться. Но не сегодня. Как сказал Артур, в день дебюта, новообращённые должны выделяться из общей массы и поэтому их наряжают, словно кукол. Черные, отросшие немного ниже плеч, беспорядочные, непослушные кудри пришлось приводить в порядок. Уилл думал, что Элиза либо сломает гребень, либо снимет с него скальп без ножа, пока сидел перед туалетным столиком. Он уже был готов побриться налысо.       — Ну и зачем этот маскарад? — в большом, просторном с высокими потолками зале играл оркестр, слышались переплетающиеся друг с другом чужие беседы и смех, в воздухе стоял металлический запах крови.       — Таковы традиции и им надо следовать, — ответил Артур своему подопечному, отпивая из бокала и наблюдая за другими гостями.       — Я все еще чувствую себя хре́новым жигало, — тихо, так, чтоб слышали только они вдвоём, — мне все больше хочется домой, — Элиза все-таки победила в схватке с волосами Фримена и смогла из уложить: боковой пробор справа; локоны густым, волнистым водопадом ниспадали на плечи и спину; с правой стороны над ухом жемчужная заколка. Жемчуг так же был и на шее, и… в ушах. Он сам не знает, как всё-таки согласился но проколы.       Когда Артур еще в поместье явил глазам Уилла черный костюм, что тот должен был надеть, на вешалке тот смотрелся очень даже ничего. Только вот на теле он сидел уж слишком плотно. Рубашку под пиджак ему никто не дал надеть, на плечах что-то вроде декоративных погон из разных бижутерий, ниспадающих по рукавам и груди. Пояс на талии слишком тугой и широкий. К брюкам вопросов и претензий не было: все достаточно удобно. Вопрос: где старик смог откопать туфли на пятисантиметровом каблуке? Вряд ли такое чудо могли просто продавать в какой-нибудь лавчонке. Бедные барышни. Как они постоянно во всех этих каблуках ходят каждый день? Ох, ну ладно туфли. Сегодня днем Уильям понял, что с Элизабет лучше не спорить. Та решила накрасить ему ногти и «только подчеркнуть глаза и губы». Видимо, она так увлеклась во все эти игры в переодевания, что остановить ее было невозможно. Она практически скрутила Уилла, пока тот не согласился на все ее выдумки и не стал сидеть спокойно. Хотя, если быть честным, то парню даже нравилось, что смог развеять скуку Элис и заинтересовать ее, позволить увлечься.       По окончании приготовлений, смотря на себя в зеркало, Уиллу думалось, что он идет не на бал дебютантов, а в красный квартал, причем очень-ОЧЕНЬ элитный. Настолько дорогих проституток он еще не видел. Именно так себя и чувствовал.       — Не ной и мило всем улыбайся, — дал совет Артур, подмигивая.       — Я борюсь с диким желанием умыться.       — Еще пару часов и твои мучения закончатся, — уведомил старший и взял у официанта новую пару бокалов, поставив тому на поднос пустые, — а пока пей сколько влезет, дома такого изобилия не будет.        Фримен только и мог, что закатить глаза, принимая в руки бокал. Артур начал пустую беседу с кем-то из своих старых знакомых. Уиллу было неудобно встревать в разговор, ибо после знакомства с вампирской знатью и пары любезных приветствий ему было больше нечего сказать, поэтому решил немного прогуляться но залу, рассматривая элегантные наряды гостей. Это и правда было интересно. Раньше он не видел подобных цветов и фасонов, видимо у представителей вампирского общества водилось достаточно денег, чтоб носить заграничные наряды и заказывать желаемые образы у портных. Правда от подобного разнообразия красок и блеска начинали болеть глаза. Кстати о глазах, среди множества красных пар были и голубые, и карие, и даже удалось разглядеть зелёные. Видно в этот вечер на балу присутствовали помимо вампиров, еще и некоторая часть обычных людей связанных с политикой, экономикой и других столь крупных сфер общества. Помимо самих людей, о их присутствии говорили и некоторые лёгкие закуски, и бокалы шампанского и вина на подносах у официантов.       — Никогда не думал, что на свете имеется что-то столь прекрасное, — выдернул из раздумий голос где-то рядом. Фримен повернулся на звук. Перед ним стоял высокий стройный мужчина в тёмно-фиолетовом костюме двойке и чёрной рубашке, приятной наружности и тонкой широкой улыбкой, — Алистер Эванс. Рад знакомству! — представился незнакомец, уверенно взяв левую руку Уилла в свою и оставив на ней поцелуй.       Фримен чуть поморщился, забирая запястье.       — Уильям Фримен. Взаимно, — этот набор слов уже достаточно утомил врача.       — Смотрю, Вы тут скучаете, дорогой Уильям, — елейно проговорил Эванс, сверкая своими лисьими глазами. — Позвольте мне развеять вашу скуку где-нибудь в другом месте, — вампир значительно сократил приемлемое расстояние между ними, попутно притягивая к себе Фримена, положив ладонь тому на лопатку.       — Спасибо, но это мне не нужно, — схватив собеседника за плечо в попытке остановить приближение, смотрел в глаза Авриилу с поднятой головой, ввиду в разнице роста.       — Вы уверены в своём ответе? — не унимался фиолетовый.       — Да, уверен, — Уилл надавил на плечо в своей хватке, пытаясь отодвинуть от себя вампира.       — Вы, дорогой Уильям, меня очень сильно обижаете своим твёрдым отказом, — мужчина склонился над своей добычей.       Этот цирк уже знатно надоел Фримену.       — Катись отсюда, — низко проговорил парень, отталкивая от себя надоедливого засранца так, чтобы это не привлекло внимания других гостей.       Мужчина отступил.       — Так у нашего золотца и зубки имеются? Как интересно, — протянул Эванс, поднимая руки в знаке примирения. — Что ж. До скорой встречи! — поклонился и пошел в глубь толпы, при этом на последок еще раз осмотрев Уилла с головы до ног.       «Н-да, таких кадров еще не встречалось» — подумалось врачу. Он не спеша допил кровь, чувствуя нарастающее раздражение. Поймав взмахом пустого бокала мимо проходящего официанта, Уилл поставил тот ему на поднос. Ставя пустую тару на блестящую поверхность, парень заметил еще одну руку с бокалом, что уже тянулась к шампанскому. Фримен рефлекторно оглянулся через плечо, где стоял хозяин руки. Он встретился взглядом с незнакомцем и замер. Что-то в этом человеке не было ему незнакомо. Почти такое же замешательство было в глазах напротив, но эту реакцию вампир списал на впечатление от своего внешнего вида. Он уже не первый раз за этот все больше утомляющий вечер видел и чувствовал подобные взгляды. Но сейчас сам не мог перебороть в себе зудящее чувство, что он откуда-то знает этого мужчину, эти голубые глаза.       — Если я не ошибаюсь, то эти глаза были когда-то серыми, — произнёс (не)знакомец. Официант давным давно ушёл. Уилл так и не взял нового бокала, все еще не смея оторвать взгляд от пшеничного цвета волос, уложенных гелем, от светлых голубых глаз, от гусиных лапок в их уголках, от короткой аккуратно подстриженной, рыжеватой бороды, от ставших мужественными чертах когда-то знакомого лица, от широких, отличных от подростковых, плеч и бо́льшего, чем раньше роста.       — Вы безусловно правы, — как заворожённый, промолвил Фримен.       — Ты выглядишь просто… превосходно, — подбирал нужное слово, говоря так же приглушённо, как и вампир.       — А Вы выглядите…       — Старым, — подсказал собеседник, легко посмеиваясь, — Поэтому ты говоришь со мной на «Вы»?       — Честно признаться, я все еще не до конца уверен, что говорю именно с тем, кого предполагаю, — растерянно проговорил парень, глупо улыбаясь.       — А ты как раз не сильно то и изменился внешне, — ухмыльнулся мужчина, больше вгоняя в замешательство вампира. — Тогда я освежу твою память. Томас Шорт. Рад тебя снова видеть! — Том сделал небольшой шуточный поклон-реверанс.       Второй нервно усмехнулся.       — Уильям Фримен. Рад… тебя видеть, — замешкался парень. — Что ты тут делаешь? — все так же неуверенно, но теперь уже от неожиданности встречи.       — Честно признаюсь: скучаю. А ты? — Шорт впервые отпил из своего бокала, только видно было, что сам бокал у него не первый.       — Я, если честно, тоже, — с доброй усмешкой.       — Здесь так душно от всех этих духов и «серьёзных» разговоров. Может, выйдем подышать? — Томас кивком указал куда-то в сторону, за плечо Фримена. Как оказалось, там был выход на балкон.       — Да, конечно. Пойдём, — Шорт подал свой локоть парню и они прошли через зал на выход.       На улице был бодрящий, морозный январский воздух. Перила и сама площадка были припорошены сухим снегом, что медленно падал с неба. Сегодня было безветренно и оттого мороз ощущался приятным, лёгким покалыванием. Шорт стряхнул шапку снега с перил о оперся о них локтями, свешивая кисти за ними и смотря куда-то в даль. Фримен повторил за ним, встав рядом, только снег ему убирать не пришлось, так как мужчина освободил достаточное пространство и для него. Молчание затянулось и становилось неловким. Но никто из них так и не решался заговорить, стоя друг от друга в нескольких сантиметрах.       — Так… как дела? — первым не выдержал Том.       — Относительно неплохо, как видишь, — оба все еще смотрели вдаль на заснеженный пейзаж во мраке ночи. — А у тебя?       — Аналогично.       — Ясно, — разговор не шёл. И ведь, вроде, столько лет прошло, столько всего хотелось спросить, столько же и еще больше сказать, но сейчас голова была абсолютно пуста от каких-либо мыслей. Тихо. Очень тихо. Лишь слабые отголоски оркестра слышались через приоткрытые двери.       Уильям рассмеялся, опуская голову. Том же удивлённо взглянул на него.       — Столько лет прошло, а сказать-то и нечего, — озвучил свою мысль Фримен.       — Хах. Ты прав, — подтвердил Томас. — Наверное, у тебя много вопросов, — Шорт указал себе за спину большим пальцем, намекая на недавний вопрос в зале.       — Да? — вампир сцепил руки в замок. — И каких же?       — Ну, не знаю… Где я был? Почему ничего не сказал? — пренебрежительный лёгкий тон не скрыл некоторой нервозности в голосе, как и ухмылка, отдающая горечью.       — Хорошо, — Фримен продолжал смотреть на собеседника.       — Что «хорошо»?       — Ты сам озвучил вопросы. Теперь отвечай на них. Где ты был все это время?       — Я?.. Maman отправила меня за границу. Там я доучился на терапевта, а после еще и выучился на адвоката и с помощью этого вернулся обратно, найдя себе хорошую работу. Даже очень хорошую. Благодаря ей я сейчас стою здесь. Об отъезде своём я ничего не знал, а когда меня уведомили, то в этот же день посадили на корабль. Не было возможности не то чтобы письмо, просто записку оставить. Она боялась, что меня могут забрать в преддверии нависшей войны.       — Ясно, — хмыкнул Уилл.       — Слышал, ты до войны работал в столице, — перевёл тему Том.       — Да. Работал.       — Не думал, что ты закончил академию. Ты так внезапно пропал. Что случилось?       Слишком большая буря из чувств нашла на Уильяма. Она подхватила его и никак не хотела отпускать, как бы тот ни пытался успокоиться. Действительно ли Том ни о чем не знал? Неужели… Быть не может.       — Да, так… Форс-мажор. Ничего особенного, — ну да, конечно. Это «ничего особенно» чуть не отправило его на тот свет.       И снова молчание. Том отпил из своего бокала, разогревая кровь.       — А ты?.. В смысле, давно ты… — Шорт покрутил пальцем рядом с лицом, указывая на глаза и рот.       — Уже как пять лет. Сегодня мой «Дебют», — последнее слово Уилл явно пытался передразнить чужим тоном, — поэтому и выгляжу как незнамо что. Аж передёргивает.       — А как…? — Том снова неопределённо провёл рукой в воздухе.       — Как «как»? На войне, ясное дело. Я же все время был здесь. И был я врачом, — звучало как упрёк, а может, пусть и непроизвольно, им и было.        — Ох. Эм…       — Я не хочу об этом говорить. Как и о семье тоже. Пожалуйста, — резко перебил его Уилл. Он с силой протёр своё лицо, не заботясь о макияже.       — Хорошо. Как пожелаешь, — остановивший своё влияние на морозе алкоголь, снова начал свою работу. — И как оно?       — Что конкретно? — Уилл расслабил плечи и уже не так напряжно смотрел на мужчину.       — Каково тебе быть вампиром? — Том тоже расслабился. Он развернулся спиной к перилам и уже навалился всем весом на локоть. — Вот смотрю, цветёшь и пахнешь?       — Да, конечно, — рассмеялся Уилл. — Со многим надо мириться и у меня почти получается, — Фримен потёр ладонью место укуса. — А так, все даже лучше, чем могло быть. И снова тишина.       — Скучал? — после долгого молчания Том подал голос.       — Что?       — Скучал по мне? — Томас придвинулся ближе к парню, оставив уже пустой бокал на перилах. — Я скучал… очень, — расстояние между ними стремительно сокращалось до нескольких миллиметров. Они стояли лицом к лицу. У Фримена перехватило дух, когда тот почувствовал горячее дыхание мужчины на своём лице. Все было словно под водой: очень тягуче, медленно, глухо, не слышно ничего. Всё-таки губы Шорта опустились в лёгком прикосновении на те, что были напротив. Холодные, но мягкие. Уилла будто молнией прошило с головы до пят. Он вздрогнул, продолжая смотреть в голубые глаза перед собой, что не разрывали зрительного контакта. Решение за ним. Прямо, как в тот самый первый раз.        Его ждали.       Красные радужки прячутся под веками и губы двигаются на встречу. Столько лет прошло, он еще не разучился целоваться? Томас обхватил тонкую талию вампира и прижал к себе, углубляя поцелуй, пока тот беспорядочно гладил его по плечам, шее, груди, не зная куда деть руки.       Дышать было тяжело, хорошо, что ему это и не нужно. Места, где его касаются, горят адским пламенем. Если бы он не был мёртв, то сердце сейчас набрало бы бешеную скорость, а после остановилось. Какая бы была сладкая смерть — в столь желанных руках.       — Так скучал… Так ждал… — бормотал Уилл в перерывах между поцелуями, пока Том уже начал откровенно гладить и сжимать бока, бёдра, ягодицы. Шорт подхватил его и посадил на ограду, что позволило ему еще больше свободы в своих действиях. Фримен обнял его ногами за поясницу, все сильнее прижимаясь, сжимая пиджак на спине партнёра, позволяя тому спуститься поцелуями на подбородок и шею. Возбуждение возрастало и тепло расходилось от узла в паху по всему телу. Это было очень необычно. Уилл не думал, что его тело способно так реагировать после обращения. С губ, помимо тяжелых вздохов и обрывков фраз, начали срываться тихие стоны. В памяти всплывали все подобные ужимки: в комнате для гостей в поместье, за конюшней, в библиотеке академии, в тёмных переулках улиц.       Очень много всего Уилл чувствует за раз. Возбуждение переполняет его. Колени на боках сжимаются все крепче, руки на стройных бёдрах — тоже и уже лезут к ширинке.       — Ты так красив. Я прямо-таки нем. Так хорошо, что мы встретились. Ты ведь помнишь, как хорошо нам было? Как сильно мы друг друга любили? Как сильно я люблю тебя? Мне не было так хорошо ни с кем, как с тобой. — на грани шёпота. — Мы могли бы видеться время от времени. Диана не будет против, даже если узнает. Кто же сможет устоять перед такой красотой? — бормотал Том между поцелуями, которыми осыпал всю шею Уилла, ключицы, неприкрытую рубашкой грудь, царапая бледную кожу жёсткой щетиной.       Уилл все это время сидел, как заколдованный, утопая в столь желанных когда-то объятиях мужчины. Слова Шорта так и текли вязким золотистым мёдом, толкая Уильяма в пучину воспоминаний его студенчества.       Фримен уже был готов ответить, что «Да, да! Конечно! Все, что только пожелаешь!», но что-то передавило ему горло. Он замер, не смея пошевелиться, когда как Шорт все пытался справиться с его поясом, ибо не сняв его, нельзя было добраться до брюк.       — Что за Диана? — Уильям оттянул от себя мужчину и пытался взглянуть ему в глаза.       — Что? — стеклянные глаза блестят в свете выглянувшей из-за облаков луны. — Это не имеет значения. Все хорошо. Ничего сейчас не имеет значения, — приговаривал Шорт, пытаясь продолжить свои действия, но этого ему сделать никто не дал.       — Кто такая Диана? — более настойчиво. — Ты пьян. Приди в себя, — его никто не слушал. — Прекрати! — последнее было сказано достаточно громко, чтоб одурманенный алкоголем Том оторвался от своей цели.       — Жена моя, — невнятно проговорил голубоглазый. — Теперь-то продолжим?       Резкий толчок в грудь. Шорт сидит на заднице в снегу, что успел навалить за все это время.       — Ты что себе позволяешь?! — Уилл начинал свирепеть.       — А чего в этом такого? — Шорт сумел подняться на ноги. — Подумаешь, жена. Мы ведь так давно с тобой не развлекались.       — Ты себя-то слышишь?!       — А что? Раньше ты мне и слова не говорил, а теперь истерики устраиваешь, — Том тоже начал повышать голос. — Ааааа, я понял. Так ты ничего не знал, — тон вернулся на место и губы его расползлись в неприятной ухмылочке.       — Что? — Уилл уже твёрдо стоял на ногах и лишь опирался спиной на перила, пытаясь успокоить сбившееся дыхание.       — Ой, да сам-то за эти двенадцать лет-то тоже, наверняка, не был примером чистоты! Нечего на меня так таращиться! Думаешь, я не видел, как ты разговаривал с тем мужиком в фиолетовом костюме? Что же он тебе предлагал? — слышать его было высшей степени отвратительно.       — Уж лучше бы я пошёл с ним. Там-то хоть сразу понятно, чего от меня хотят. И не собираются делать из меня любовницу и предавать жену! — кулаки сжимались сильнее, крашенные ногти уже впиваются в ладони.       — А что в этом такого? К тому же ты же сейчас признал, что шлюхаешься, где не придётся. Я всего лишь хотел разбавить этот скучный вечер. Кто ж знал, что это ты там стоишь? — Том подходил ближе и уже хотел склониться над вампиром в очередной раздражённой усмешке, но ее стерла пощёчина. Короткие ногти хорошо поцарапали щёку. В этот раз Том сумел устоять на ногах.       Трогая рану, Шорт посмотрел сначала на кровь на пальцах, а после и на самого Фримена. Он попытался было схватить вампира за руку, но ее перехватили и отбросили в сторону.       — Не трогай меня!       — Хах! Двенадцать лет назад ты говорил по-другому.       — Двенадцать лет назад у тебя не было жены и ты не предлагал мне ложиться под тебя, словно какой-то дешёвой девке, — в мерзлых верах бурлил гнев. Вампир практически рычал слова, сверкая красными глазами. Кулаки сжимались сильнее, крылья носа опасно радовались, будто у хищника, губы с силой искривились в презрительной гримасе.       Не было такого оскорбления, чтобы в полной мере можно было описать поведение Шорта. Каким бы начитанным ни считал себя Уильям, он долго не мог подобрать слов. И только спустя, наверное, полминуты колебания и борьбы с желанием скинуть этого отброса с балкона, он сплюнул рычащее «убожество» и быстро вернулся в зал к Артуру.       — Возвращаемся! — только и прошипел Уилл, уже направляясь к выходу.       — Уилли, что случилось? Куда мы так торопимся? — догоняя врача, вопрошал вампир. Поведение подопечного заставляло беспокоиться.       — Ничего! Подальше от сюда! — подавляемый в раздражение гнев все равно слышался в словах. Артур не стал более задавать вопросы, выровнял шаг и пошёл вслед за Фрименом.

~<>***<>~

      — Боже, что произошло? Расскажи, — уже дома, стоя в малой гостиной, пытался расспросить младшего Артур.       — Сказал же: «Ничего»! — слишком громко для этого «ничего», также слишком резкие ломаные движения. Он никак не мог открыть графин с кровью из-за дрожи в руках. Кое-как справившись с пробкой, он стал наливать себе в бокал крови, но рука снова дрогнула и белая скатерть окрасилась в красный. Еле наполненный бокал полетел на пол резким взмахом руки.       — Да, какого чёрта, ты творишь?! — воскликнул Артур, кидая свой серый пиджак на спинку кресла, оставаясь в жилетке. — Успокойся! Вылетел, словно фурия, с этого балкона. О чём вы там говорили, что ты так зол?       — Ни о чем! Я не злюсь! — все также на повышенных тонах. Девять лет из тех двенадцати он практически не вспоминал о Шорте и жил себе спокойно, в какой-то степени. А сейчас он просто кипит от злости из-за этого… этого. Слов даже нет. — Заебало! — а нет, всё-таки есть.       — Да, я зол! Я зол на этого ублюдка, на себя, на все! — взорвался Фримен. — Двенадцать гребаных лет от него ни слуху ни духу и тут вот снова появляется! Да и ладно, что не появлялся до этого. Я зол на то, что из-за одного только неописуемого мудака вся, ВСЯ! моя жизнь на огромной скорости полетела по пизде прямо в Та́ртар! — Уилл был на пике своих эмоций, не сдерживался в выражениях и действиях, широко выхаживая из стороны в сторону по гостиной и шлепая рукой об руку. — Я жил свою спокойную жизнь тихо и мирно: старался радовать матушку, старался, чтоб отец был хоть немного был мною доволен, НО только стоило этому… этому неповторимому выблядку появиться, — времена работы в портовом кабаке давали о себе знать, — как моя жизнь перевернулась с ног на голову! «За своё счастье надо бороться»! — передразнивал гримасой Уилл, сказанные когда-то давно ему слова. — Ну и поборолся я! К чему это привело?! Сначала я прошёл все гребаные круги ада в этой смерчеблядсой лечебнице, а потом чуть не сдох, когда меня выкинули из дома, словно мусор! — Уилл кричал все громче и злее, ярко выражая свои эмоции мимикой и интонацией. — А когда я наконец оклемался, то узнаю, что он уехал! Ладно! Пусть так! За это чертово время я успел пролежать полгода овощем, восстановиться, построить карьеру, пойти на войну, сдохнуть на этой войне, — последние слова он прокричал особенно громко, — закончить эту триговногнойную войну!!! Меня выкинули из семьи, я о смерти матери узнал только спустя полгода ее кончины! Я ёбаное пустое место для отца! Не удивлюсь, что его и от мысли о моём существовании чуть ли не рвёт. Я потерял всё, что у меня было из-за одного только ублюдка! А он изволит появляться передо мной и предлагать мне… — даже вспоминать об этом было противно, не то что говорить, — будто я… будто она…!       Фримен остановился, оперся о стол обеими руками.       — Я никогда ничего никому плохого не делал. Я долбаный врач. Я людям жизни спасаю. Так какого хрена я живу так, будто в прошлой жизни был грешником хуже Дьявола? — уже спокойнее, чем до этого, дрожащим от подступающей истерики голосом. — Почему? Почему человек, что был для меня всем; человек, ради которого я готов был умереть относиться ко мне, как к какой-то вещи? — тон срывается из шёпота в высокие ноты и обратно. — Всего лишь, как к средству «развлечения»? — горячие слёзы вырвались ручьями. Уилл склонился над столом, сгибая руки в локтях и укладывая голову на сжатые кулаки. Этот старый стол сейчас был всем, что держало Фримена на ногах. Рыдания перерастали в продолжительный вой, а после в короткий надрывный крик. Пальцы зарылись в волосы и с силой сжались, колени начали подкашиваться, опуская тело на пол. Как же невыносимо больно. Чем он заслужил такое отношение? Он все отдал, лишь бы быть рядом с Томасом, а сейчас его снова выкидывают, словно ненужное барахло, кусок мусора. Горячие дорожки протекают дальше по щекам на подбородок и идут по шее.       Он чувствует руки на плечах, что обнимают его. Артур сел к нему на пол, притягивая к себе на грудь в утешительном жесте. От этого парень взрывается снова, завывая и заикаясь. Даже тогда на поле боя, когда его пронзил меч — было не так больно, как сейчас. Не так страшно.       Он жил в холодном, сыром, сером мире, где мать боялась создавать лишний шум и слонялась по дому, словно приведение; где отец, такой обходительный и доброжелательный на публике, превращался в совершенно другого человека, проявляя свою деспотичную натуру в полной мере; где дом совсем не ощущался домом и каждое темное место становилось местом укрытия от презрительных взглядов отца. В этом мрачном месте Шорт стал слабым лучом солнца, что со временем становится все больше и сильнее. Именно благодаря ему Уилл смог хоть как-то влиться в атмосферу академии и коллектив. Самый юный студент. Тяжело было одному. Шепотки и неприятные взгляды, что чувствовались на коже, ходили за спиной, но Томас, будто открыл перед ним эту серую пыльную завесу и показал свет. Он сам не понял, как влюбился, да и точно на счёт этого чувства сам сказать не мог, ведь и понятия не имел, что это могло бы значить. Он был так счастлив в те беззаботные моменты их уединения. Пока в голову не закрались сомнения «а нормально ли это все?». И даже тогда Том был рядом, не давая снова окунуться в самоедство, что всегда шло с Фрименом бок о бок сколько он себя помнил: «Я должен быть сильнее», «Я должен быть ловчее», «Я должен быть умнее», «Я должен быть увереннее», «Отец будет не доволен», «Матушке снова не хорошо», «Я должен.», «Я не достаточно то», «Я недостаточно это». И только Томми принимал его таким, какой он есть: скромным тихим мальчишкой, не осуждал его худобу и не дразнил за внешность, которой наградила его матушка. Он всегда говорил, какой Уилл красивый, а тот, не умея принимать комплименты и вообще слыша их впервые в свой адрес, краснел и пытался спрятаться за очередным учебным пособием. Это были самые счастливые моменты его жизни, что грели его душу во время и после всего того кошмара, что с ним случился.       И сейчас это самое «счастье» размазало его душу по рёбрам и втоптало в грязь.        — Все хорошо. Ты молодец, — тихо приговаривал Артур, поглаживая Фримена по спине. — Тише. Такой хороший. Все будет. Не бойся, — он прижался губами к тёмной макушке, пока Уилл сжимал его жилетку на груди, затихая. — Такой молодец. То, что было ДО, уже ничего не значит. Сейчас начинается новая эпоха. Тебе нечего больше бояться. Не надо ничего старого тащить в новое.       Уильям совсем затих: дыхание выровнялось, дрожь ушла, всхлипы прекратились. Они просидели так еще долго, пока Фримен не поднялся с груди старшего.       — Ну как? — поинтересовался Артур, убирая налипшие на лицо волосы и поглаживая по голове, щекам, плечам.       — Нормально, — еще гнусаво, вытирая покрасневший нос и промаргивая опухшие глаза. — Сейчас бы покурить и выпить, — усмехнулся Уилл.       — «Покурить» могу организовать, а с «выпить» проблема, сам знаешь, — подхватил смешок Артур, все еще держа ладонь на спине младшего.       — Проблема… — протянул за мужчиной Фримен, — надо будет что-нибудь придумать.