Доппельгангер

      Тускло освещенный склад был наполнен жуткой тишиной, нарушаемой лишь слабым звуком капающей воды. Хоумлендер возвышался в центре комнаты, его красные горящие глаза уже были готовы разрубить пополам этих сукиных детей. Плащ в виде американского флага отбрасывал зловещую тень на потрескавшийся бетонный пол, пока Хоумлендер упивался страхом бандитов. Запах ужаса тяжело повис в воздухе, когда группа вооруженных до зубов грабителей осторожно приближалась, изредка перешёптываясь друг с другом.       Яркая вспышка, и два красных луча насквозь прожигают первого бандита, всё что он успел сделать, это в ужасе закричать, прежде чем упасть замертво. Всё вокруг залилось кровью, и начался настоящий кошмар. Вооружённые преступники начали кричать, кто-то молил о пощаде, началась стрельба. Пули пронизывали абсолютно всё, запах пороха перемешался с запахом крови, а Хоумлендер, с лёгкой ухмылкой на лице подходил к другому грабителю.       Быстрым движением руки супер схватил молодого парня, может лет двадцати пяти за шею, слегка надавливая на неё. Глаза парня расширились от ужаса, когда его оторвало от земли, а тело забилось в конвульсиях. Всё, что он успел промямлить, была просьба не убивать его, но без колебаний Хоумлендер сжал кулак, и всё покрылось фонтаном крови.       Пули не могли остановить Хоумлендера, на что надеялись преступники. Голова одного бандита была уничтожена двумя красными лучами, от неё совсем ничего не осталось. Другому же, Хоумлендер сломал трахею, и это чувство, когда ублюдок хватает ртом воздух, отчаянно цепляется за руку Джона, в надежде выжить, и в конце концов звучит омерзительный хруст… Господи, Хоумлендеру это реально доставляло.       Супер уничтожил их всех. Симфония насилия подошла к концу, на бетонном полу валялись изуродованные трупы, кровь забрызгала стены, и воздух стал тяжелым от зловония смерти.       Послышались хрипы, Хоумлендер резко обернулся. Дрожа, лежал на полу последний преступник. Супер навис над ним, и холодным, леденящим душу голосом, он прошептал:       — Тебе следовало быть умнее. Одним быстрым движением он вонзил руку в грудь бандита, вырывая его сердце с дикой жестокостью. Тишина вновь заполонила всё вокруг, и лишь прерывистое дыхание Хоумлендера нарушало её. ***       С момента бойни прошло уже несколько часов. Хоумлендер сидел на удобном, кожаном кресле, настроение было паршивым. Мысль о том, что завтра нужно выступить с речью перед огромной публикой не давала покоя. Как же неохота, подумал Хоумлендер, но всё же встал и подошёл к зеркалу, стоящему напротив.       — Нужно отрепетировать речь, — подумал супер, потирая двумя пальцами переносицу.       Прокашлявшись, на его лице появилась фальшивая улыбка, и он начал:       — Э-э-эй, всем при…       Хоумлендер остановился, закрыв лицо руками. Пара секунд, и вновь, с той же самой улыбкой на лице он продолжает:       — Я — Хоумлендер.       — Я — Хоумлендер, — повторил супер, только более грубым голосом, — и… О, боже.       — За последнее время стало больше преступности, но… Я, то-есть мы, я…       Хоумлендер шумно выдохнул, прежде чем начать заново, активно жестикулируя руками:       — Мы боремся с этим. Полицейские, они настоящие герои, они рискуют своей жизнью, — бесчувственный и пустой взгляд Хоумлендера сверлил отражение в зеркале, — Нихуя они не делают, чёрт.       — Пожарные, полицейские, врачи, настоящие герои! — Хоумлендер вытянул руки вперёд, фальшиво смеясь, но уже через секунду улыбка спала с лица, — Нет, я настоящий герой.       — Наконец-то.       Зрачки Хоумлендера резко расширились, когда отражение в зеркале заговорило с ним. Пока обескураженный Хоумлендер стоял с поднятыми бровями и приоткрытым ртом, отражение сохраняло спокойное лицо, лишь взгляд был каким-то осуждающим.       — Ты — настоящий герой, Джон. Никто не может сделать того же, что и ты, тигр.       Отражение улыбалось такой же натянутой улыбкой, как сам улыбался Хоумлендер.       — Да… Я идеален.       — О да, но почему тогда сомнения в голосе?       — Я…       — Ну же?       Хоумлендер шумно выдохнул, не осмеливаясь смотреть зеркало. Его намокшие глаза уставились себе под ноги, частые короткие вздохи и выдохи не помогали успокоиться.       — ПОЧЕМУ?! — крикнуло отражение, отчего Хоумлендер вздрогнул, но тут же ответил:       — Я хочу любви.       — Идеально. — отражение улыбнулось, а Хоумлендер, всё же, поднял голову, сильно прикусывая губу.       Они оба молчали, но отражение вновь улыбнулось, и холодный голос из зеркала продолжил давить на Джона.       — Но ты же понимаешь, что тебя никто не любит? Помнишь, плохую комнату? Мы прошли через это, не так-ли? А Мэйв? Мэдлин? Никто и никогда не любил тебя, и не будет.       — Хватит. — выдавил из себя Джон, вновь опустив взгляд.       — Ты — Бог, Джон, тебе никто не нужен! — отражение развело руками по сторонам, самодовольно улыбаясь, — тебе не нужно всё это!       Сердце Хоумлендера забилось с новой силой, впервые за всё время он был так уязвим. Джон сжал кулаки, сдерживая слезы, его взгляд на мгновение дрогнул, когда он вновь посмотрел в зеркало, и сказал:       — Меня любят. У меня миллионы фанатов по всей Америке, по всему миру.       Отражение засмеялось, сначала тихо, потом всё громче, безумие нарастало, по мере громкости смеха.       — Фанаты не знают тебя, Джон, — голос отражения сочился жестоким весельем, — восхищение и любовь, это не одно и тоже, дружище. Они, может, и поклоняются тебе, но не знают, кто ты такой. Любят они человека под маской?       Отражение вновь усмехнулось, прожигая взглядом Хоумлендера.       — Мне не нужна любовь… У меня есть сила…       Лицо Джона исказилось смесью гнева и боли от отчаяния. Его челюсть напряглась, костяшки пальцев под перчатками побелели. В конце концов, в его глазах заблестели непролитые слезы.       — Именно! — крикнуло отражение, склоняясь всё ближе к самому Джону, — У тебя есть сила, это всё, что тебе нужно.       Джон кивнул головой, вытирая вытекшую слезу, и отражение прошептало:       — Так возьми, и убей эту сучку Старлайт, прикончи этих мудаков Хьюи, Бутчера, полностью захвати Воут… Покажи всем самого себя, и сними, наконец, эту маску. Добей всё человеческое в себе, ну же.       Глаза Хоумлендера вновь наполнились слезами, уголки губ подергивались, когда он пытался бороться с вновь нахлынувшими эмоциями, и всё же, он проиграл, ведь из глаз потекли ручьи слёз.       В глубине души он понимал, что сила не даст ему любви. Что сила даст контроль, но она никогда не сможет заменить тепло любви, прикосновение заботливой руки. И отражение тоже знало это, пронизывая взыскательным взглядом Джона.       — Я не заслуживаю любви… — прошептал Хоумлендер в пустоту, и вновь отражение скучающе произнесло:       — Но ты стремишься к ней. И всё же, тебе не обрести её, ты пони…       Со взрывной силой Хоумлендер выбросил вперед сжатый кулак, разбив его о зеркало. Оглушительный звон стекла наполнил воздух, осколки разлетелись по полу, как упавшие звезды. Выражение его лица исказилось, чистая ярость охватила его полностью, глаза горели безумной интенсивностью. Слезы потекли по его лицу, когда он издал еще один первобытный крик, мучительный вопль, который пронзил стены роскошной комнаты.       Голубые глаза стали ярко-красными, готовыми выпустить смертоносные лучи, когда Джон задавал всё тот же вопрос: почему? Почему с ним всё так произошло? Почему у него никого не было? Почему он так и не ощутил настоящую любовь?       Хоумлендер упал на колени, среди обломков стекла. Согнувшись, он дал волю эмоциям и просто плакал, задаваясь всё теми же вопросами. Почему?