Её волшебное зелье

То была одна из самых холодных мартовских ночей. Снег не спешил сходить с земли и деревьев, ночами падая с тёмных небес, как белоснежные ледяные слёзы. Этой ночью мадемуазель Луи было не до сна. Весь месяц она только и делала, что репетировала вместе с остальными. И если Мег, Сорелли, Рене и Фэй явно успевали хорошенько отдохнуть перед каждым рабочим днём, то Жамм явно не могла этим похвастаться. Ссоры с хореографом участились из-за того, что этот самодовольный чудак не отпускал девушку на хотя бы пятиминутную передышку. Конечно, под «передышкой» мадемуазель Луи подразумевала спуститься в отведенное в подвале место, где она частенько кормила спасённых ею от холодной зимы котиков. А было их ни много ни мало — двадцать, не считая новорожденных котят. Ну, не могла малышка Жамм бросить на произвол судьбы бедных животных, особенно беременную кошечку, которая должна была со дня на день окотиться! Как невозможно понять её благие побуждения?! Никому не понять. Даже подружки нередко делали девушке с задорными кудряшками замечания на этот счёт. Многочасовые репетиции, забота о котиках, терпеть строгие укоры матери… Это может вывести из колеи кого угодно. Даже такую активную девушку, как Жамм. Неудивительно, что она, с наступлением нового года, с приходом весны, решила начать жить сначала. Для себя эта решительная девчушка заявила, что теперь мама не будет её так контролировать. В конце-концов, Жамм уже восемнадцать лет, она взрослый человек, и не обязана отчитываться перед ней! Однако, сегодня она всё-таки сделала исключение. Заверив мать, что заночует у подруги, мадемуазель Луи с довольным видом направилась к себе в комнату, собирая вещи для ночёвки. Ничего примечательного — ночная сорочка, белые носочки, расчёска и плюшевый котик, которого Жамм так любила обнимать во время сна. Впрочем, девушка до последнего надеялась, что её любимая игрушка детства ей не пригодится этой ночью и будет заменена на что-то более тёплое и мягкое. На самом деле, Жамм не просто так попросилась с ночёвкой к своей подружке. Ведь там, у неё дома, им никто не будет мешать. Кто знает, может, мадемуазель Луи повезёт и всё пройдёт гладко?!

***

— Тебе удобно? Если хочешь, могу дать ещё подушек. — Нет, спасибо, мне хватает. Я даже себе смогла сделать лежанку, как котику! — Ладно, если что-нибудь понадобится, то лучше скажи до того, как мы будем ложиться спать. В отличии от своих подружек, таких как Жамм, Мег и Кристина, Сорелли Дюпон уже успела обзавестись небольшим жильем недалеко от мамы, учась быть самостоятельной молодой женщиной. Несмотря на то, что лучшая балерина парижского театра готовилась стать женой графа, ей хотелось выглядеть перед ним хорошей хозяйкой и рукодельницей. Однако, выходило это у Сорелли всегда сквозь пальцы. Она могла быть великолепной танцовщицей с прекрасной фигурой и телом, неотразимым личиком и полным отсутствием ума как такового. Именно! Именно своей глупостью и наивностью мадемуазель Дюпон и зацепила графа де Шаньи, что был горд и не гнушался развлечься с юными девушками. Хористка, балерина — какая разница?! Они не более, чем игрушки, в то время как обручен Филипп с другой дамой. Если бы только мадемуазель Дюпон об этом знала ранее, что бы тогда сказала? Теперь же Сорелли и слышать не хочет об этом негодяе, что так мерзко с ней обошёлся. Хотелось при любой возможности прирезать его кинжалом, но не хотелось пачкать руки. Пусть гниёт а своей гордости и лжи до конца дней. Бог ему судья. Но временами всё-таки так не хватало тех ласковых слов, внимания, какой-никакой заботы, цветов в дождливые вечера, поцелуев как при приветствии, так и на прощание. Иными словами, Сорелли страдала от одиночества, но теперь ею управлял страх. Страх снова быть обманутой и использованной ради своих личных любовных утех. Унизительно, мерзко, обидно! И из-за этих мыслей мадемуазель Дюпон уже полчаса ворочается из стороны в сторону. Невозможно заснуть. — Наверное, Жамм уже видит во сне сотого котика, гладит его, — горько усмехается девушка, дотянувшись до прикроватного столика и взяв с него небольшой кулон с камнем удачи. В отличии от многих своих подружек, Сорелли верила, что амулеты, ракушки и прочие безделушки приносят удачу, а потому нередко таскала из с собой на работу, одевала на представления и репетиции… Может, поэтому ей не повезло?! Дура, надо было носить с собой амулет притягивающий любовь во время знакомства с графом! Может, влюбился бы? — Сорелли, не спишь? — вдруг послышался голосок юной танцовщицы из тьмы, а после в комнату к мадемуазель Дюпон зашла малышка Жамм. В своей милой кружевной ночной сорочке, в бигуди, обнимая свободной рукой плюшевую игрушку, эта девушка восемнадцати лет походила на девочку. — Нет, — честно призналась рыжеволосая, присев на кровати, — Разбудила своей болтовней под нос? — Холодно у тебя в гостиной, — выдала на это мадемуазель Луи, надув губки и обиженно топнув ножкой, — Вот так ты гостей принимаешь?! Постелила в самой холодной комнате! — Глупая малышка Жамм! Ночью во всём доме прохладно! — возмутилась на такое замечание Сорелли, хлопнув ладонью по одеялу. Но похоже, что девушка её не услышала, закрыв за собой дверь и встав по центру комнаты. — Так не пойдёт. Хочу спать здесь, в твоей комнате. — Ладно, — закатив свои прекрасные голубые глаза, Сорелли готовилась выбраться из тёплой постели в холодную комнату и пойти в гостиную за подушками и вторым одеялом. И, судя по всему, придется искать запасной матрац, — Сейчас перенесу тебе всё сюда. — Не надо, — Остановила Жамм подружку на полпути, едва та успела высунуть свои розовые ножки из тёплой ткани, — Я буду спать с тобой в одной постели! Вдвоём теплее! Кроме того, мы же обе девочки! Удивилась такому заявлению Сорелли. И, чего там, даже немного смутилась. Возможно, доля правды в словах подружки была, но почему-то мадемуазель Дюпон сомневалась. С одной стороны, Жамм, по её словам, плохо спит в последнее время, и сон на твердом полу лишь на одном матрасе ей на пользу не пойдёт. С другой, как-то непривычно было спать в обнимку с подругой. Подумав и поколебавшись пару минут, Сорелли забралась обратно под одеяло, освободив немного места для подруги. Та, не теряя понапрасну ни секунды, юркнула под одеяло вслед за рыжей. Укутавшись в свою половину одеяла подобно гусенице и изобразив выражение лица как у довольного суслика, Жамм начала сверлить взглядом Сорелли, в то время как та уже начала медленно погружаться в сон. Вот только и этому не суждено было сбыться. Едва мадемуазель Дюпон закрыла глаза, как проворная кудрявая девушка ловко воспользовалась представленным шансом, оставив мимолётный поцелуй на губах у последней. Это действие со стороны некогда озорной и непоседливой Жамм, которой в основном были чужды серьёзные вещи, окончательно разбудило рыжеволосую балерину и она с недовольным видом уставилась на подругу: — Ты что творишь?! И как это называется?! — Не знаю! Но если я не путаю, то это называется любовью и целовать принято только тех, кого любишь, — абсолютно спокойно, ни о чем ни капли не жалея, с довольной улыбкой ответила Жамм, подобравшись к Сорелли ближе и обняв её одной рукой. Второй же кареглазая шатенка с кудряшками пригладила выбившуюся прядь рыжих волос за ухо подруги, — К тому же, ты сама сказала, что дома холодно. Я пытаюсь согреться. Как оказалось, Сорелли этих слов не слышала. Первых слов, сказанных ей её подругой Жамм было достаточно. Достаточно для того, чтобы сбить рыжеволосую танцовщицу с толку. «Целовать принято только тех, кого любишь», — эти слова малышки Жамм вертелись в голове Дюпон, как и те слова Филиппа о том, что она не более, чем мимолётное влечение. Сорелли чувствовала, как на плечах вдруг нависла тяжесть, словно девушка сейчас не лежит в обнимку с подругой, а тащит на спине тяжеленный груз. И этот груз был… Смятением. После тяжёлого разрыва отношений с графом, мадемуазель Дюпон действительно страдала от одиночества, тоскуя по таким вещам как поцелуи или объятия. Но вот получать их от представительницы своего пола, получать их от такой же девушки которая, между тем, является одной из твоих лучших подруг… Рыжеволосая не знала, что на это ответить. Зато Жамм, несмотря на юный возраст, вновь нашлась, что сказать: — Мне было больно видеть, как ты убиваешься от горя после расставания. Я всегда знала, что этот граф — старый пустозвон! И он тебя очень сильно обидел, хм! Из-за того, что ты всё время плакала на репетициях, я не могла дома спать спокойно. Мне постоянно снились плохие сны с тобой. И я решила, что будет лучше, если я буду рядом. Буду успокаивать свою Сорелли, чтобы она больше не вспоминала этого дурака! Возможно, эти слова звучали подобно словам из уст невинного ребенка. В целом, так оно и было. Но сколько любви и верности Сорелли в них услышала. От Филиппа, несмотря на всё его умение ухлестывать за молодыми девушками, это звучало приторно, не натурально, не естественно, лживо. Как же раньше Сорелли этого не замечала?! — Жамм, — с розовеньких губ слетело имя подруги. Или скорее уже кого-то более близкого, чем простая подруга? Сорелли ещё не могла определиться. Только одно она подметила точно: их с Жамм отношения уже не будут теми, что раньше. И юная Луи это подтвердила, заставив рыжеволосую замолчать очередным поцелуем. Более жарким, продолжительным и настойчивым. — Да ну их всех к чёрту! — пронеслось в головушке Сорелли, когда поддалась вперёд, толкнув хрупкое тельце подружки под себя и окунувшись в созданный ею омут с головы до ног. Свеча на прикроватном столике уже погасло, но девушкам и не нужен был свет, чтобы насладиться тёплом друг дружки. Эти жаркие, обжигающие кожу поцелуи; эти объятия рисующие узоры на спине и руках; как нежные руки рыжеволосой красавицы проникают вглубь кудрявых волос, словно играясь с ними; этот нарастающее между ними пламя, как в печи… Такой ночёвки не забудет как Сорелли, так и Жамм. Напротив, хотелось большего, чем простые поцелуйчики, словно они — нерадивые, взбалмошные девчонки. Для одной это послужило средством для заживления ран на сердце. А для другой это стало самым, что ни на есть волшебным зельем, без которого малышка Жамм не может заснуть ни ночи.