***
Тем временем на Бейкер-стрит агенты Майкрофта, ничего не добившись, один за другим покидают квартиру. Как только за ними закрывается дверь, миссис Хадсон с облегчением переводит дух и говорит: – Я думаю, Джон, все дело в том диске, – она подходит к каминной полке. – В каком диске? – устало уточняет Ватсон. После случившегося ему очень хочется вернуться домой, и общество его бывшей домовладелицы его тяготит. – В том диске, на который Мэри записала послание для Шерлока, – миссис Хадсон роется в пригвожденных к камину бумагах, но, судя по всему, там ничего нет. – Странно, – она морщит лоб. – Я была уверена, что он здесь. Джон тем временем пытается осмыслить ее фразу про послание Мэри для Шерлока, и в его душе вновь все цепенеет. – Что… что за послание? – с трудом выговаривает он. – Ох, – миссис Хадсон опускает руки, видимо, понимая, что в таком бардаке ее поиски вряд ли к чему-то приведут. – Я уже точно не помню, но мне кажется, что Мэри попросила Шерлока спасти вас, Джон. – Спасти? – повторяет Ватсон. Во рту у него стало очень сухо. – Но как он собирается… И вдруг Джон понимает. Не разумом, а скорее интуитивно, но этого оказывается достаточно. – О Господи… – шепчет он. – О Господи, я должен… Миссис Хадсон, могу я одолжить вашу машину? – он поднимает на нее испуганный беспомощный взгляд. До больницы Джон добирается в рекордное время. Не обращая внимания на недоуменный персонал, он мчится к палате Шерлока. Еще издалека он замечает, что рядом с дверью толпятся люди, и когда он достигает цели, в его легких уже почти не остается воздуха. Взгляд вылавливает из группы врачей и мужчин в строгих черных костюмах заплаканную сестру Корниш, и Джон снова цепенеет. – Шерлок… – только и говорит он. – Доктор Ватсон, мне так жаль!.. – медсестра заливается слезами, и сквозь ее причитания Джон еле-еле разбирает слова. – Мистер Холмс скончался!.. У Джона подгибаются колени, и он хватается за стену, чтобы не упасть. – Что?.. – сердце отчаянно колотится, отказываясь верить услышанному. – Как он… Как это случилось?.. – Оторвался тромб… – всхлипывает сестра Корниш. – К нему пришел брат, они поговорили, все было хорошо… Мистер Холмс-старший вышел на минуту, хотел взять себе кофе, и… – в отчаянии она трясет головой. – Видимо, сердце не выдержало… Я думала, он выкарабкается, но организм был слишком ослаблен, а он будто потерял волю к жизни… Больше сестра Корниш не в силах говорить, а Джон не может задать ей ни одного вопроса. Часть его все еще не верит в происходящее. Совсем еще молодой мужчина сорока лет, этого не может быть… Вдруг он вспоминает слова Молли Хупер. «Если будешь продолжать в том же духе, протянешь несколько недель». Да нет, это невозможно… Это ведь Шерлок, он сильный, он… Он уже однажды умирал, и… Тут группа у дверей рассасывается, и Джон видит Майкрофта. Отчего-то старший Холмс пробуждает в докторе ненависть, и это придает ему сил. Расталкивая врачей и охрану, он подходит к нему и тыкает пальцем в его галстук. – Очередной трюк, да? – в его голосе звенит гнев. – Очередная уловка? И с какой теперь целью – спасти глупого Джона Ватсона, да? Ну, и сколько времени этот гениальный ублюдок будет скрываться на сей раз? Снова два года, или сгодится только год? Его руку заламывают за спину (видимо, мужчины в черном работают в охране Майкрофта), но он не обращает на это внимания. Он сверлит взглядом старшего Холмса, но тот несколько мгновений не поднимает на него глаз. А когда делает это, боевой запал Джона куда-то улетучивается, и он наконец-то понимает, как удается этому человеку столько лет управлять Британией. – На сей раз он ушел навсегда, – Майкрофт спокоен, но его голос чуть дрожит, и Джон с ужасом осознает, что по его щекам бегут две ровные дорожки слез. – Можете проверить, если хотите, – он открывает дверь в палату, и у Джона едва не останавливается сердце. Он видит Шерлока, сомнений быть не может. Восковая кожа, мертвенная бледность, голова лежит на подушке, словно он уснул, но его грудь не поднимается. Он мертв. На сей раз он действительно мертв. Ноги отказывают Джону, и, сам того не замечая, он опускается на пол, но никто не собирается его поднимать.***
Похороны состоялись через три дня, и если до того у Джона еще оставалась смутная надежда, они вырвали ее под корень. Небольшая церковь на северо-востоке Лондона была забита под отказ, и пришедшие позже остальных вынуждены были толпиться в предбаннике и даже на улице. Джону удалось попасть внутрь, но скамьи были забиты битком, и что-то подсказывало ему, что никто не пожелает подвинуться или тем более уступить ему место. Слухи по британской столице и раньше распространялись с сумасшедшей быстротой, а в век социальных сетей они стали передаваться со скоростью света. И Джон понимал, каков был их характер. Кальвертон Смит, которого не было в больнице во время смерти Шерлока, еще до этого подробно рассказал о случившемся в СМИ, так что теперь все поклонники знаменитого детектива были убеждены в том, что это действия его бывшего лучшего друга спровоцировали роковой исход. В блог Джона градом посыпались негативные комментарии, и он даже получил несколько звонков с угрозами. И все-таки он решил прийти на похороны – ему жизненно важно было убедиться в том, что Шерлок действительно был мертв и все это не было очередной мистификацией. То, что он увидел в церкви, превзошло все его ожидания. Похороны, устроенные после «самоубийства» Шерлока, посетило от силы человек двадцать, не считая, конечно, кучки репортеров, но их на церемонию не пустили. Сейчас же помещение буквально ломилось от скорбящих и сочувствующих. Первыми, кого увидел Джон, были мистер и миссис Холмсы. Они сидели в первом ряду, держась за руки, и оба даже не пытались скрыть слез. Рядом с ними рыдали миссис Хадсон, Стелла Хопкинс, которую утешал разом постаревший на несколько лет Грег Лестрейд, и Молли Хупер. Ее лицо покраснело и опухло, и она выглядела в тысячу раз несчастней, чем несколько дней назад, у больницы Кальвертона Смита. Рядом с ней сидел Майкрофт. Он единственный на первой скамье не плакал, но его безучастная маска была еще хуже балансирования на гране истерики, демонстрируемого миссис Хадсон. Если бы не периодическое шевеление пальцев, которыми он перебирал зонт, его можно бы было принять за неживого. Однако еще хуже было другое. Чем дольше Джон оглядывал церковь, тем сильнее становилось его горе и тем крепче он убеждался в том, что на этот раз все было по-настоящему. На похороны Шерлока Холмса пришли те, о ком Джон давным-давно и думать перестал. Он увидел Анджело, владельца ресторана, в котором они впервые сидели «в засаде». Неподалеку от него сидели парень и девушка – в церкви он снял нелепую вязаную шапку с помпонами, и Джон узнал в нем того машиниста, что предупредил их о Моране. За три ряда впереди от них сидела подруга Мэри, сын которой подавал им кольца на свадьбе. Из ребенка он уже превратился в подростка и теперь шмыгал носом, украдкой вытирая слезы. Джон с удивлением понял, что на похороны из Дартмура приехали Генри Найт и доктор Мортимер, а еще – о ужас! – майор Шолто, который, правда, на сей раз был в гражданском, но все равно выделялся своей военной выправкой. Это не говоря уже о плачущем навзрыд Андерсоне, явно опечаленной Донован, леди Смолвуд и сэре Эдвине, Антее, инспекторе Диммоке, Майке Стамфорде и сестре Корниш, платок которой был мокрым от слез. Джон и не представлял, что столько человек будут оплакивать Шерлока. Он никогда бы об этом не подумал. Но самое тяжелое поджидало его после похорон. Мистер и миссис Холмс вместе с Майкрофтом поднялись, чтобы принять соболезнования, и к ним потянулась длинная очередь скорбящих. У Джона не хватило духу присоединиться к ней, но и уйти он не мог, поэтому он все топтался где-то в стороне и невольно слышал, что говорили Холмсам пришедшие на похороны друзья и знакомые Шерлока. Он увидел опрятно, но бедно одетого мужчину со слезящимися глазами и узнал, что когда-то Шерлок спас его от выселения. Подошла молодая женщина с двумя малышами, которой Шерлок помог сохранить родительские права, раскрыв преступные махинации ее бывшего мужа. Один за другим соболезнования приносили бродяжки, которым работа на Шерлока помогала хоть как-то выживать. Джон никогда не видел никого из этих людей, но они так проникновенно и сердечно говорили об умершем, будто он был их близким родственником. Слыша все это, миссис Холмс не могла сдержать слез, и даже безучастная маска Майкрофта, казалось, дала трещину. Но даже это не могло сравниться с тем, что почувствовал Джон. Почему он никогда этого не видел? Почему не понимал, каким замечательным, неравнодушным и человечным был мужчина, которого он считал своим лучшим другом? Почему он до самого конца так и не научился замечать то, что действительно было важно? Очередь начала потихоньку рассасываться. Джон понимал, что ему нужно было сделать выбор – принести соболезнования или так и уйти незамеченным. Однако за этой дилеммой он кое-что позабыл. В семье Холмсов всегда все замечали. – Это что, доктор Ватсон?.. – дрожащим голосом проговорила миссис Холмс. Она только что пожала руку Джанин (кто бы мог подумать – на похороны пришла даже она) и теперь смотрела прямо на Джона, а в ее глазах начал скапливаться гнев. – Майкрофт, что он здесь делает? – она повернулась к единственному теперь сыну. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он слегка качнул головой: – Наверное, пришел попрощаться. – Попрощаться? – теперь гнев в голосе и взгляде миссис Холмс был разбавлен возмущением. – Какое право он имеет прощаться с нашим мальчиком, если это он вогнал его в могилу? Несмотря на весь драматизм ситуации, ее слова все-таки задели Джона. – Я этого не делал, – достаточно громко сказал он сквозь стиснутые зубы. – Если вы насмотрелись новостей Кальвертона Смита… – Насмотрелась новостей Кальвертона Смита? – воскликнула миссис Холмс; ее почти трясло, и муж взял ее за локоть. – Насмотрелась новостей Кальвертона Смита? Так вы что же, утверждаете, что вы его не избивали? Он ведь из-за вас оказался в этой чертовой больнице! Вы потеряли жену и решили заодно избавиться от лучшего друга, разве не так это было? И после этого у вас хватило духу прийти на его похороны?! – Послушайте, я… – Джон хотел было подойти ближе, чтобы не повышать голоса (их перепалка уже начала привлекать внимание), но путь ему преградил Грег (вместе с миссис Хадсон, Стеллой и Молли он дожидался Холмсов, чтобы не оставлять их в одиночестве и вместе с ними отправиться на поминки). – Джон, послушай, тебе лучше уйти, – тихо сказал он, и в его манере Ватсон уловил доселе невиданное отчуждение. Если в участке, слушая его показания, Лестрейд был скорее уставшим, то теперь он был… напряженным. Ему словно было что сказать, но из-за своей природной мягкости он решил промолчать и всего лишь выносил предупреждение. Джон замер, обводя всех взглядом. Миссис Хадсон скорбно качала головой, Стелла явно чувствовала себя неловко. Майкрофт был непроницаем, мистер Холмс опустил глаза, а миссис Холмс и – чего он совсем не ожидал – Молли смотрели на него с плохо подавляемым гневом и нескрываемым раздражением. Похоже, никто из них не собирался принимать его сторону. – Хорошо, – бросил Ватсон. Враждебность самых близких Шерлоку людей подействовала на его скорбь как антидот – чувство вины исчезло, уступив место обиде. Шерлок умер вовсе не из-за него. И если он никого не посвятил в свой чертов план и никому ничего толком не объяснил, в этом точно не было вины Джона. Это он знал наверняка. И с этим он намерен был жить. Повернувшись на каблуках, Джон быстрым отрывистым шагом вышел из церкви. Однажды он уже прощался с Шерлоком Холмсом. И этого было вполне достаточно.***
– Доктор Ватсон, вы же понимаете… Мне очень жаль, но у меня просто нет выбора… – Да, конечно, я все понимаю, – он попытался улыбнуться, скрывая предательскую дрожь в руках. – Вы и так слишком много для меня сделали, спасибо. Доктор Саммерс, его начальник в клинике, где он проработал последние восемь лет, посмотрела на него с сочувствием, но ее сдержанные жесты свидетельствовали о том, что она испытывает облегчение. Джон не мог ее в этом винить – никто не хочет связываться с алкоголиком. Не прощаясь, он кивнул ей и, выйдя из ее кабинета, отправился собирать вещи. Их осталось совсем немного, так что это не должно было отнять у него больше пятнадцати минут. После смерти Шерлока прошло три года, и то, что Джона уволили только сейчас, было сродни чуду. Вскоре после похорон он перестал посещать психотерапевта – та немка, к которой он сходил всего на один сеанс, куда-то делась, и он не стал искать ей замену. Около двух недель он фактически провел в полном одиночестве, взяв на работе отпуск, но боль от утраты Мэри и Шерлока не заглушало даже спиртное, а больше никаких средств справиться с ней он не видел. Затем, собрав остатки мужества, он все-таки решил жить дальше. Он забрал у друзей дочь, обратился в социальную службу, вернулся на работу. Какое-то время этот план работал, но его фундамент оказался слишком непрочным – во многом из-за того, что от Джона отвернулись все их общие с Шерлоком друзья. Миссис Хадсон передала Холмсам все вещи их умершего сына, после чего, даже не попытавшись снова сдать квартиру, продала ее и уехала в Сассекс, где купила небольшой коттедж. Джон чувствовал, что она считала себя в какой-то степени ответственной за случившееся, потому что она знала о содержимом пропавшего диска (они пришли к выводу, что его все-таки забрал Майкрофт, и поэтому миссис Холмс обвинила в смерти Шерлока Джона). И все же миссис Хадсон не могла простить ему того, что после похорон Мэри он ни разу не пришел на Бейкер-стрит и лишь с большой неохотой согласился помочь Шерлоку, когда она привезла его в багажнике своей машины в дом того странного психотерапевта. Джон видел это и не мог ее упрекнуть. Они расстались друзьями, но после отъезда миссис Хадсон в Сассекс перестали поддерживать связь. Грег, который знал гораздо меньше домовладелицы, но зато имел перед собой наглядное доказательство неблаговидного поведения Джона в морге, толком не понимал, как себя вести. Первое время он довольно часто заходил в гости (как отец, он давал дельные советы по поводу воспитания Рози), но его неполная информированность возвела между ними стену неловкости, которую Джону было стыдно разрушить. Возможно, Грег не был лучшим другом Шерлока, но он очень его уважал и ценил, и если бы он узнал, что Шерлок умер, пытаясь спасти Джона, в то время как тот отверг его помощь, он никогда бы об этом не забыл. Джон видел, как сильно Грегу не хватало Шерлока, и он не мог ему во всем признаться – из трусости, или просто потому, что ему было стыдно. Грег понимал, что друг что-то скрывает, и это его огорчало, но он не задавал никаких вопросов. К тому же, в кое-то веки он перестал быть один. Они со Стеллой Хопкинс стали встречаться, а спустя год после похорон Шерлока поженились. Джон получил приглашение на свадьбу, но после этого окончательно перестал видеться с Грегом. Что же касалось Молли… Джону было неудобно это признавать, но поначалу он не особо принимал ее в расчет. Он считал, что ей давно следовало избавиться от этой тягостной влюбленности, и ее неимоверная скорбь после смерти Шерлока вызывала у него противоречивые чувства. Ему было жаль ее, но он ясно видел, что она больше остальных винит его в случившемся, и это его раздражало. Она ведь ничего не знала – по какому вообще праву она его судила, если сама всегда оставалась на обочине событий? Однако черту Джон перешел, когда случайно узнал то, что сначала показалось ему бредовой фантазией. Спустя полгода после похорон Майк Стамфорд, без всякого злого умысла, обмолвился, что Молли теперь живет с Майкрофтом Холмсом. Джон был настолько поражен, что даже расхохотался. Чтобы Молли увлеклась этим… этим бесчувственным самовлюбленным придурком с комплексом власти и непомерно раздутым эго? Однако, поняв по испуганному лицу Майка, что тот не шутит, Джон вдруг почувствовал такую ярость, что она едва его не ослепила. Сорвавшись с места (они находились в кафетерии больницы Святого Варфоломея), он со стремительной скоростью очутился в морге и там, на глазах у нескольких врачей, брызжа слюной и разбрасываясь самыми крепкими ругательствами, что были ему известны, он назвал Молли «грязной шлюхой». Затрещина, которую она ему влепила, была столь звонкой, что он едва не оглох, а красный след не сходил с его лица до самого вечера. Не удостоив его ни одним словом, Молли вызвала охрану, и больше он ее не видел. Спустя несколько месяцев после этого инцидента она вышла замуж за Майкрофта, и вскоре они переехали в Канаду. Так оборвалась еще одна нить, оставшаяся у Джона после смерти Шерлока. А затем в его жизни началась по-настоящему черная полоса. Как его сестра много лет назад, Джон стал пить. Сначала его запои были недолгими. Ему быстро становилось очень стыдно, и следующие несколько недель он держался, но затем происходил новый срыв, и он снова прикладывался к бутылке. Конечно, подобное поведение не укрылось от его начальства и, что было еще хуже, от социальных служб. Джон все еще поддерживал отношения с одной из подруг Мэри (она была подружкой невесты на свадьбе), которая соглашалась присматривать за Рози, но и у ее терпения был предел. Однажды, застав Джона в невменяемом состоянии (Рози, которой тогда было полтора года, плакала в своей комнате, потому что он забыл ее покормить), она вызвала полицию, после чего социальные службы забрали у него дочь. Подруга Мэри, у которой были определенные связи, подала ходатайство об оформлении опекунства. Спустя несколько месяцев слушаний оно было удовлетворено, а Джона лишили родительских прав. Сам он, решив во время очередного запоя, что все это было делом рук Майкрофта, своим вмешательством ускорившего судебный процесс, еще больше обозлился на мир, что усугублялось еще и тем, что от пережитых потрясений он снова начал прихрамывать, хоть и не стал покупать себе новую трость. При этом самое невероятное заключалось в том, что, несмотря на пьянство, Джона далеко не сразу уволили с работы. Свою роль сыграло как то, что и у него были определенные связи (в конце концов, он оставался ветераном войны, и его прежние заслуги еще не были забыты), так и то, что он искренне пытался лечиться. Он даже ходил на встречи анонимных алкоголиков и вновь стал посещать психотерапевта. Определенным стимулом служило и то, что так он мог получить возможность снова видеться с Рози, и до поры до времени это сильно его мотивировало. Однако в какой-то момент он снова сорвался. Что бы он ни делал, все это было бесполезно, ибо он так и не смирился ни с гибелью жены, ни со смертью лучшего друга. Джон был убежден в том, что жизнь слишком жестоко с ним обошлась и топил свою боль в жалости к себе, что делало ее лишь сильнее. Он никак не мог признать того, что Шерлок не был виноват в смерти Мэри, а сам он своими эгоистичными действиями ускорил смерть Шерлока. Он был не в состоянии выбраться из этого замкнутого круга, а единственные близкие люди, кто мог бы ему помочь, уже давно были на том свете. Поэтому Джон так и не вернул себе родительских прав, а теперь потерял еще и работу. Ему долго давали все новые и новые «вторые шансы», пока однажды во время приема его не стошнило на дочь какого-то известного политика. Это было уже слишком, и это понимал даже Джон. Поэтому сегодня, собрав свои скудные пожитки, он поплелся домой и, купив по дороге пару бутылок водки, вдрызг напился и заснул прямо на полу захламленной гостиной. Разбудило его чье-то присутствие. За два года пьянства Джон еще не окончательно утратил былые рефлексы и навыки, и в данной ситуации это оказалось весьма кстати. – Кто здесь? – он резко сел, изо всех сил подавляя жуткую головную боль. Послышался негромкий стук каблуков, и кто-то распахнул занавески, впуская в комнату яркий солнечный свет. Джон зажмурился от нового приступа боли, и его замутило, но, к счастью, не настолько сильно, чтобы сразу бежать в туалет. – Тебе бы опохмелиться, братец. От удивления он разом позабыл про боль. Поморгав, чтобы хоть как-то привести в норму зрение, он всмотрелся в силуэт у окна. – Гарриет?.. Его сестра, которую он, наверное, не видел лет десять, выглядела гораздо лучше, чем он предполагал. Деловой брючный костюм и туфли на каблуках явно свидетельствовали если не о высокооплачиваемой работе, то уж точно о благополучном образе жизни. На ее лице прибавилось морщин, но она выглядела гораздо лучше, чем в то далекое время, когда сама лечилась от алкоголизма. И как ей только удалось выбраться из той зловонной ямы, в которой сейчас беспомощно барахтался он сам?.. – Как ты?.. – пробормотал Джон. – Майк Стамфорд сообщил, по старой дружбе, – Гарриет прошла в кухню, где, судя по звукам, налила стакан воды и бросила в него шипучую таблетку. – Говорит, ты совсем опустился, – она вернулась в гостиную и бесстрастно протянула ему стакан. – Спасибо, – не поднимая глаз, поблагодарил Джон. Его снова замутило, но лекарство он выпил. Пошатываясь, он поставил стакан прямо на пол и не без труда забрался на диван. – Прости за беспорядок… – Да что уж там, – фыркнула она, скрестив руки на груди. – Сама через это проходило, знаю. – Ну… да, – выговорил Джон и, подавляя рвотный позыв, приложил ко рту сжатый кулак. – И все-таки… как ты… – Долгая история, – Гарриет взяла стул и, поставив его ближе к дивану, села. – Скажем так, мне удалось попасть в адекватную программу по реабилитации, в США. Конечно, первый год я думала, что сдохну, но, как видишь, я смогла из животного превратиться обратно в человека. И тебе советую сделать тоже самое, если хочешь снова увидеть дочь. Упоминание Рози заставило Джона зажмуриться от стыда. – Гарриет, я… – он спрятал лицо в ладонях, пытаясь подавить новый болевой спазм. – Ты едешь со мной, – она встала. – Самолет завтра в десять утра. – Самолет?.. – простонал Джон. – Какой еще самолет?.. – Самолет до Сан-Франциско. Сейчас я живу там, вместе с Синтией. Ты помнишь Синтию? Впрочем, вряд ли. Она согласилась дать мне второй шанс, представляешь? Кажется, вся эта мантра анонимных алкоголиков не так уж бесполезна, как я думала. Тебе тоже нужно попробовать. Так что собирай чемодан. Через час сюда придет уборщица – нельзя оставлять твою берлогу в таком скотском состоянии. – Гарриет, но… – Джон с трудом сел прямо и впервые с ее прихода посмотрел сестре прямо в глаза. – Почему ты мне помогаешь?.. Она пожала плечами. – Потому что я все еще помню, какого это. И мне не хочется, чтобы ты сдох, поперхнувшись собственной блевотиной. Веришь или нет, но это отвратительный способ уйти из жизни. С этим Джон не мог не согласиться. Его тело скрутил спазм, и в следующий миг он все-таки побежал в туалет.***
Спустя три недели Джон, одевшись потеплее, отправился на прогулку по одному из диких пляжей Сан-Франциско. Все это время он не брал в рот ни капли спиртного, но чем дольше продолжалось это воздержание, тем сложнее ему было это выносить. Гарриет и ее подруга Синтия, как и обещали, отвели его в общество анонимных алкоголиков, где его сразу же взяли в оборот и даже вовлекли в волонтерскую работу, но Джон не был уверен, что выдержит. Если же он сорвется, сестра обещала сдать его в клинику, где методы лечения будут гораздо более суровыми, и он очень этого боялся. Подобное развитие событий сделало бы его падение совершенным, и с этим Джон никогда бы не смирился. Поэтому он изо всех сил старался держаться, хоть это и давалось ему с колоссальным трудом. Он приходил на этот пляж уже третье утро подряд, и в первые два дня здесь никого не было, так что ничто не мешало ему предаваться горестным мыслям. Сегодня же, к его легкому удивлению, он понял, что его опередил молодой мужчина с ребенком. Мальчик, которому на вид было года два, судя по всему, был настоящим непоседой. Он был одет в теплую курточку и резиновые сапожки и рвался к воде, несмотря на все предостережения отца. Океанские волны лизали каменистый пляж, и мальчик испытывал особое удовольствие, играя с ними в догонялки. Глядя на него, Джон невольно улыбнулся – он вспомнил Рози. Слова Гарриет о том, что он сможет ее вернуть, все еще служили для него определенной мотивацией, хоть он и понимал, что за эти годы стал для дочери чужим человеком. Эта мысль заставила его позавидовать отцу непоседливого мальчика, в котором его сынишка определенно души не чаял. Продолжая неторопливо идти по пляжу, он погрузился в свои мысли и не заметил, как мальчик налетел прямо на него. – Майки, ну что ты делаешь? Нельзя так бросаться на прохожих, извинись сейчас же! Голос показался ему смутно знакомым, но их разделяло метров десять, и, прежде чем посмотреть на незнакомого мужчину, Джон поднял взгляд на его сына. И обомлел. На него смотрел маленький Шерлок. Сомнений быть не могло – чуть вздернутый носик, черные кудри, плавная линия бровей и пронзительные голубые глаза, которые из-за преломления света иногда становились серыми. Налетев на Джона, мальчик упал и теперь, поднявшись на ноги, изучал его любопытным и немного лукавым взглядом. – Ну вот, что ты наделал, Малькольм, мама теперь точно нас с тобой убьет, – качая головой, отец мальчика подошел к нему и отряхнул его курточку. – Простите, сэр, это не ребенок, а наказание… – Шерлок?.. Он поднял голову, и когда их глаза встретились, у Джона отпали всякие сомнения – перед ним стоял его лучший друг. «В общем… я жив». Первые секунды, перестав дышать, Джон жадно вглядывался в черты его лица, так что его облик как таковой оставался вне поля его зрения. Только когда шок прошел, он понял, что теперь Шерлок был сам на себя не похож. Он не только подстригся, фактически лишившись своих фирменных кудрей (хотя при ближайшем рассмотрении было видно, что его волосы чуть вились), но и явно начал использовать краску – из пепельно-черных его волосы стали темно-коричневого, шоколадного цвета. Полностью изменился его гардероб – вместо пальто, шарфа и костюма Шерлок теперь носил джинсы, куртку и свободного покроя рубашку. В его речи появился легкий американский акцент, который, впрочем, давался ему не без труда – по крайней мере, когда он обратился к мальчику, он звучал слегка искусственно. Мальчик. Сердце Джона пропустило удар. Неужели этот ребенок… Нет, это ведь было очевидно – они ведь были так похожи. Невероятно. У Шерлока сын? И… Взгляд Джона метнулся к его левой руке. Точно. Обручальное кольцо. Значит, у него еще и жена. Но кто она? Неужели?.. – Шерлок, Боже, как я рад тебя видеть! – воскликнул Джон. Все, что он пережил в течение последних трех лет, разом вылетело у него из головы. Он забыл обо всех своих мытарствах, забыл о боли, что причинили ему гибель Мэри и – мнимая, теперь уже точно! – «смерть» Шерлока, забыл о своем пьянстве и даже о лишении родительских прав. Он понял, что этого-то ему и не хватало все эти годы, что только это и могло излечить его от всех недугов – верный друг, с которым они через столько прошли, и встреча с которым наконец-то даст ему ту цель, которой ему так недоставало все это время. И пусть Шерлок снова сымитировал свою смерть и фактически его обманул – ничего, Джон его прощает. Наверное, у него были для этого достаточные основания, о которых, конечно, он ему подробно расскажет, как только они поговорят. – Шерлок, что ты делаешь в Сан-Франциско? – Джон все еще не мог поверить своему счастью. – И это… это твой сын, верно? Бывший детектив слегка наморщил лоб. Малькольм, явно заинтригованный происходящим, держал его за руку и с интересом смотрел на незнакомого человека. – Да, – осторожно сказал Шерлок. – А вы, простите, кто? Джон даже рассмеялся. – Это что, шутка такая? – он дружески хлопнул его по руке. – Нет, конечно, видок у меня тот еще, не отрицаю, но неужели я стал настолько неузнаваемым? Я ведь Джон Ватсон. Пятый Нортумберленский полк, в отставке. Уж это-то ты помнишь? Шерлок ничего не ответил, но его лицо стало еще более напряженным. Инстинктивно он крепче прижал к себе сына и сделал полшага назад. Видимо, почувствовав его настроение, Малькольм спросил его: – Папа, кто это? – Не знаю, сынок, – помедлив, проговорил Шерлок, не сводя с Джона внимательного взгляда, от которого бывшему доктору стало не по себе. – Это что, розыгрыш? – его вновь обретенное хорошее настроение пошло на спад. – Ты снова решил надо мной подшутить? Или… – он вдруг нахмурился. – Или у тебя амнезия? – Я не страдаю амнезией, – Шерлок покачал головой, и по его глазам Джон понял, что он не притворяется. Но как это было возможно – он ведь Шерлок Холмс, в его чертогах разума помещается все на свете, и… «Не все – что-то удалять приходится!» Джон замер, по-прежнему не сводя с него глаз. Это было невероятно. Но все-таки это было именно так. По-видимому, посетившая его мысль ясно отразилась на его лице, ибо Шерлок сделал еще полшага назад. Кажется, он начинал понимать, что здесь происходит. За последние три года он добился того, что вся его прежняя лондонская жизнь осталась позади. Временами он жалел о ней, но потом он вспоминал о том, что приобрел взамен, и всякие сожаления сразу же становились несостоятельными. В больнице, несмотря на критическую нехватку времени, они разыграли все как по нотам. Смита удалось выманить (здесь снова помогла Антея), а пара лекарственных препаратов позволила Шерлоку во второй раз с успехом сыграть мертвеца. Дальнейшее было делом техники – и вот уже он очутился в одном из тайных убежищ Майкрофта на окраине Лондона. Братьям предстоял долгий непростой разговор, но его истинных масштабов не смогли предвидеть даже они сами. И слова Шерлока о том, что он больше никогда не хочет видеть Джона, померкли лишь на фоне признания Майкрофта, что у них есть сестра. Сестра, которую Шерлок не помнил. Удалил. Конечно, подобная новость заставила Шерлока позабыть даже о том «задании», которое поручила ему Мэри. Он сразу же захотел встретиться с сестрой, но Майкрофт заметил, что теперь, после того как он снова сымитировал свою смерть, он не мог просто так явиться в то место, где ее содержали. Проблема разрешилась сама собой, когда на следующий день Эвр – так звали их сестру – сама явилась в убежище Майкрофта. Это полностью противоречило тому, что старший брат о ней рассказал, ведь, по его словам, она была заперта в сверхсекретной тюрьме. Однако выяснилось, что Эвр уже давно взяла ее под свой контроль и, вступив в преступный сговор с Мориарти, намеревалась захватить Шерлока и, угрожая Джону, заставить его вспомнить своего первого друга, Виктора Тревора, которого Эвр в возрасте пяти лет утопила в колодце. Все это Шерлок выяснил довольно быстро и почти безболезненно только потому, что Эвр была крайне удивлена тем, что ее старший брат отказался от своего нынешнего друга и был так расстроен происходящим, что даже решил сымитировать свою смерть. В итоге все трое Холмсов каким-то невероятным образом сумели найти общий язык и не поубивать друг друга, после чего Майкрофт, как старший, взял на себя руководство дальнейшими действиями. Конечно, он заявил, что, раз персонал «Шеррингфорда» полностью скомпрометирован, Эвр пока не может туда вернуться. Шерлок вообще не желал никуда запирать свою новообретенную сестру, хоть и понимал, что с ее психопатическими наклонностями ей все равно будет нужен постоянный надзор. В итоге было решено, что Антея и леди Смолвуд, которым Майкрофт все еще мог доверять, проведут в «Шеррингфорде» полную ревизию, а Эвр вернется туда, как только пройдут «похороны» Шерлока, и мистеру и миссис Холмс сообщат о том, что они не только не потеряли сына, но еще и обрели дочь. Пока же братья и сестра остались в убежище, и Майкрофт поневоле вынужден был констатировать, что рядом с Шерлоком Эвр преобразилась, будто бы она наконец-то обрела что-то, без чего ее существование доселе было неполным. Следующие дни были настолько наполнены разнообразными эмоциями, что Шерлок и думать перестал о Джоне. Он и поверить не мог, что у него была родная сестра, а теперь, когда они снова были вместе, больше не мог представить своей жизни без нее. Когда же после «похорон» к ним присоединились родители, Шерлок ощутил, что в его жизнь наконец-то вернулась семья. Конечно, миссис Холмс была изрядно сердита на них с Майкрофтом за то, что они всех обманули, но при виде всех троих детей она все им простила. Семейная идиллия продолжалась несколько дней, после чего пришла пора принимать новые решения. После довольно продолжительных и крайне эмоциональных дебатов было решено, что Эвр все-таки пока останется в «Шеррингфорде», но родители будут регулярно ее навещать, пока ее не переведут в более спокойное место. Что же касалось Шерлока, то ему предстояло раскрыть еще один секрет, для его брата – такой же невероятный, как для него самого – существование их младшей сестры. Тогда Шерлок не до конца мог в это поверить, но он принял решение позвонить Ирэн Адлер. Она не поздравила его с днем рождения, потому что отныне он почти совпадал с днем его «смерти», так что Шерлок сделал вывод, что она также поверила в то, что он умер. Он не представлял, где она могла сейчас находиться и что представляла из себя ее жизнь, но ему было все равно. Теперь он сжег все мосты и мог начинать заново, всецело полагаясь на поддержку родных – и пусть Майкрофт был крайне возмущен тем, что Шерлок скрыл от него спасение Ирэн, он не стал препятствовать ему в ее поисках. В конце концов, он сам скрывал от младшего брата их сестру, так что они были в расчете. Ирэн ответила на его звонок сразу же, и Шерлок понял, как сильно ему не хватало все это время ее голоса. Она была так сильно взволнованна, что даже не подумала о том, что это может быть ловушкой. Но Шерлок и не собирался больше играть в игры. Теперь ему просто хотелось жить. Оказалось, что Ирэн обосновалась во Франции, где у нее было небольшое ателье. Первый день после приезда Шерлока они просто разговаривали, и он наконец-то сумел излить душу, рассказать про Джона и Мэри, про Магнуссена и «Агру», про то, как пытался вернуть лучшего друга и как сильно скорбел после смерти его жены. Ирэн слушала внимательно и почти не перебивала. Несмотря на то, что время никак не затронуло ее внешность, она очень сильно изменилась. Видимо, то, что она пережила в Карачи, сделало ее другим человеком. Она стала осторожнее, мягче, даже скромнее. Шерлок не мог не признать, что с такой Ирэн ему было гораздо спокойнее, особенно теперь, когда он сам столько пережил. А еще он заметил, что она по-прежнему к нему неравнодушна. И что готова дать им обоим второй шанс. С помощью Ирэн и его семьи Шерлоку удалось выстроить новую жизнь и окончательно отгородиться от прошлого, которое он постепенно начал забывать. Спустя полгода после его «похорон» Майкрофт организовал им американское гражданство. Теперь их звали Годфри и Шарлотта Нортоны, и они поселились в одном из предместий Чикаго, где миссис Нортон, из роковой брюнетки превратившаяся в ослепительную блондинку, открыла ателье и магазин рукоделий. Что же касалось ее супруга, то он наконец-то сумел посвятить себя науке и занялся написанием нескольких монографий, что входило в его планы уже долгое время. Конечно, внешность Шерлока была слишком запоминающейся, а его популярность и в Америке была довольна высока, так что по официальной легенде мистер Нортон страдал от редкого заболевания, не позволявшего ему находиться на солнечном свете(1), что позволило ему строить свою научную карьеру по большей части в онлайн-формате. Таким образом, новоиспеченные супруги сумели обрести более-менее стабильный источник дохода, но и без этого их родные в случае чего готовы были прийти к ним на выручку. После «похорон» Майкрофт сблизился с Молли Хупер, которая острее других переносила гибель Шерлока, и последний ничуть не удивился, когда это сближение приняло интимный характер. Дело окончилось свадьбой, и, разумеется, после этого Майкрофт не мог не открыть жене правду. Первое время Молли злилась на них обоих, но потом сменила гнев на милость, и вместе с Майкрофтом они приняли решение переехать в Канаду, где ему предложили новое назначение – поближе к Шерлоку и Ирэн, а также к Холмсам-старшим. Нельзя сказать, чтобы Молли и Ирэн стали закадычными подругами, но они довольно хорошо ладили между собой, а миссис Холмс была в восторге от них обеих (о «доминантном» прошлом Ирэн ее сыновья благоразумно умолчали). Почти одновременно появились и наследники. Своего сына Майкрофт и Молли назвали Шерлоком, а вот бывший детектив с супругой не могли окрестить своего первенца в честь его дяди – столь редкое имя наверняка вызвало бы ненужные подозрения. Поэтому их мальчика нарекли Малькольмом, а в семье, с легкой руки миссис Холмс, его стали звать «Майки». Такой теперь и была жизнь бывшего лондонского детектива. Когда-то он так сильно психологически себя измотал, что его разум уцепился за эти банальные, но такие приятные радости, словно за спасательный круг, и больше не был намерен их отпускать. Ему даже понравилось жить в Америке. Периодически Ирэн выезжала за пределы Чикаго по работе, и по возможности они с сыном ее сопровождали. Так получилось и в этот раз. В Сан-Франциско она собиралась посетить несколько предпринимательских семинаров и пару не очень масштабных показов мод, после чего они должны были отправиться в Оклахому, к родителям Шерлока. Недавно им удалось добиться перевода Эвр в закрытую американскую клинику, и Шерлок с нетерпением ждал встречи с сестрой. Теперь, когда она будет жить рядом с ними, оборвется его последняя связь с Британией, но Шерлок ничуть об этом не сожалел. Когда-то он перепрограммировал свой разум, чтобы забыть Эвр и Виктора Тревора, а сейчас он изгнал из своей памяти Джона и то, как жестоко он с ним поступил. В результате его мозг создал причудливую картину. Шерлок помнил, что раньше жил в Лондоне, как помнил миссис Хадсон, Лестрейда, Майка Стамфорда и тех людей, с которыми он общался и которым помогал, но вместо Джона в его разуме теперь было темное, мутное пятно, похожее на дно поросшего илом колодца. Шерлок заключил его в ментальную клетку, где вместе с ним теперь находились Мэри, Рози, Магнуссен и даже Кальвертон Смит, и каждый раз, когда воспоминания о прежней лондонской жизни подводили его к кому-то из них, он мысленно захлопывал люк, и колодец больше его не беспокоил. И уже спустя полтора года после своей «смерти» Шерлок стал настолько мастерски проделывать эту ментальную операцию, что вообще забыл о Джоне. А спустя еще восемнадцать месяцев новые ощущения и эмоции окончательно вытеснили прошлое, и он перестал вспоминать о своей лондонской жизни. Поэтому теперь, когда незнакомый мужчина на пустынном пляже Сан-Франциско, куда Майк уговорил его пойти, пока Ирэн была на семинаре, назвал его именем из прошлой жизни, Шерлок напрягся, подозревая худшее, но очень быстро взял ситуацию под свой контроль. – Англичанин, верно? – он окинул Ватсона оценивающим взглядом. – Судя по вашему виду, приехали не один – не обижайтесь, но трансконтинентальный перелет и проживание в гостинице вам явно не по карману, особенно учитывая то, что вы… страдаете алкоголизмом, – сделав этот неутешительный вывод, он слегка нахмурился. – Я… – Джон был потрясен этим безошибочным умозаключением, как много лет назад он был потрясен тем, что Шерлок все рассказал ему про Гарриет, лишь взглянув на принадлежавший ей телефон. Однако сильнее потрясения оказался жгучий стыд. Джон понимал, что этот человек не был его Шерлоком, что он, по всей видимости, удалил его из памяти, и от этого ему было еще горше. – И вы приехали не с женой, – машинально продолжал озвучивать свои наблюдения Шерлок. Ему нужно было понять, представляет ли этот человек угрозу для его семьи, поэтому он и не ушел сразу, лишь крепко держал за руку заинтересованного происходящим сына, который, чувствуя его напряжения, пока не решался задать никакого вопроса. – Кольца на пальце нет, но на коже остался след. Вдовец или разведенный? Если бы жена бросила вас из-за пьянства, и вы хотели бы ее вернуть, вы вряд ли бы поехали на другой конец земного шара, предпочитая демонстрировать ей свои успехи на родине. Значит, скорее вдовец. В пользу этого говорит и одежда, которой уже больше четырех лет – если бы хотели произвести впечатление на женщину и искали новых отношений, наверняка стали бы больше следить за собой. Все это было так похоже на прежние бесстрастные рассуждения Шерлока, что у Джона комок застрял в горле. Он хотел что-то сказать, упомянуть Мэри – может быть, его друг не забыл хотя бы ее – но что-то подсказывало ему, что от этого не будет никакого толка. Шерлок его удалил, а это значило, что ему нечего было вспоминать. – Видимо, пить вы стали именно после смерти жены, – задумчиво проговорил Шерлок. – Это многое объясняет. В тот момент у вас не было никого, кто бы поддержал вас в вашем горе. Но почему? Возможно, потому, что окружающие считали вас виновным в ее смерти. Судя по вашему виду, вы явно не убийца, но ваша вина могла быть и косвенной. Значит, от вас все отвернулись. Вы стали пить, но затем нашелся кто-то, кто несмотря ни на что решил вас поддержать, и вы приехали сюда. И все-таки я не представляю, откуда такой человек, как вы, мог меня знать. И тут в Джоне взыграла злость вперемежку с обжигающим чувством несправедливости и обиды. Как этот человек только смеет ему такое говорить? Хорошо же он устроился! Обвел всех вокруг пальца, оставил его в полном одиночестве, замечательно устроил свою жизнь с бывшей проституткой, а теперь еще и вздумал его оскорблять! – Да как ты только смеешь? – прошипел он. – Как ты смеешь говорить такое после всего, что мы пережили? Да я жизнь был готов за тебя отдать! Я столько раз спасал твою жалкую задницу, что и не сосчитать! Без меня ты бы уже давно сдох! И где твоя благодарность? Где, я тебя спрашиваю?! Ты просто взял и свалил при первом же удобном случае, оставив меня в том дерьме, которое сам же и создал! А сейчас – посмотри на себя! – Джон яростно взмахнул руками, и Малькольм всерьез испугался, так что Шерлок инстинктивно закрыл его собой. – Готов поспорить, что у тебя все в шоколаде, верно? Женился на шлюхе, прижил с ней ребенка! Что, и Майкрофт со своей потаскухой в Канаду перебрался, чтобы быть поближе к тебе?! И теперь вы вчетвером радостно посмеиваетесь, довольные тем, как… Он собирался сказать: «как обвели вокруг пальца простачка Ватсона», но не успел. Услышав оскорбления в адрес жены и невестки, Шерлок сделал шаг вперед и наотмашь ударил его по лицу. Джон покачнулся и едва не потерял равновесие, так что ему пришлось упереться одной рукой в каменистый пляж, и он содрал кожу на двух пальцах. Тем временем Шерлок наклонился к нему и тихо заговорил – так, чтобы его не услышал здорово перепугавшийся Малькольм: – Так, а теперь слушайте. Не знаю, откуда вам известно мое имя или имя моего брата, но предупреждаю вас: если вы хоть кому-нибудь скажете, вам не жить, – он выпрямился и брезгливо поморщился. – Понятия не имею, кто вы такой, но, судя по вашим словам, вы не просто пьяница. Вы эгоистичны, зациклены на себе и не обладаете ни каплей мужества, чтобы победить собственные страхи. Вы мне омерзительны, – бросил Шерлок и, отвернувшись, быстро подошел к сыну и повел его прочь с пляжа. Джон медленно опустился на колени и, спрятав лицо в ладонях, зарыдал.