Ladies and gentlemen, will you please stand?

      До того как Макки упомянул об этом, Иваизуми даже в голову не пришло задуматься, странно ли это – заезжать за Ойкавой после работы, с учетом того что они познакомились неделю назад и виделись всего дважды.

Групповой чат "why am I crying? mf I'm broke"

mattsun по-моему, вы двое извратили идею хук-апа до неузнаваемости 16:22 makki а я о чем??? ладно ты, ива но он-то, вроде, не такой болван 16:22 hajiyou извини нахуй? 16:23 mattsun слишком по-домашнему вся ваша сегодняшняя история выглядит не в стиле тиндер-знакомств в твоем стиле скорее, ива 16:23 hajiyou боже, идите нахуй не портите настроение 16:24 makki ладно ладно мы просто уже гадаем, чем все закончится 16:24 mattsun напейся там за сегодняшнюю игру не твоя заслуга, конечно, но 16:25 hajiyou а ты попей говна, маттсун 16:25 makki ну как не его заслуга кьётани дважды забил по-моему, он такой злой как раз благодаря иваизуми 16:25 hajiyou и ты попей говна, макки 16:26 makki повеселись ;) 16:26       Иваизуми почти спросил об этом у Ойкавы, но все эти глупости вылетели у него из головы, когда Ойкава, прячась от внезапно нагрянувшего дождя под кожаным портфелем, быстрым шагом вышел из здания бизнес-центра.       – Ты зачем на улице стоишь? – спросил, когда между ними оставалось, может быть, метров семь. – Промокнешь весь.       Иваизуми указал ему на дверь с другой стороны, и Ойкава без промедления занял свое место на пассажирском сиденье. Открыв дверь в салон со своей стороны, Иваизуми оттряхнул ботинки от воды и сказал:       – А как бы ты иначе понял, какая машина моя?       Ойкава усмехнулся.       – Иваизуми, я помню, как выглядит твоя машина. Я ее даже сфотографировал. Ну, не целиком, в основном номер, – Иваизуми почти уверен, что взгляд Ойкавы уловил точный момент, когда его брови поползли на лоб, потому что секундой позже он уже улыбался во все 32. – Что? Ты же не думаешь, что я сел бы в твою машину в воскресенье, не отправив сперва ее номер кому-нибудь из своих друзей?       Иваизуми не думал, что таким мыслям вообще было место в голове Ойкавы в тот вечер. Неприятное чувство зародилось в его животе, но он знал, что не должен его испытывать. Осторожность Ойкавы не имела ничего общего с тем, как он сам относился к нему. По крайней мере, Иваизуми хотелось в это верить.       Словно почувствовав перемену в настроении, Ойкава нарочито легким тоном заметил:       – Кстати, хорошая машина. Давно брал?       Усилием воли, он заставил себя расслабить плечи, пристегнуться и выехать с парковки.       – Два года назад. Еще год кредит выплачивать.       – Так она у тебя в кредит? – Иваизуми боковым зрением уловил, что Ойкава рассматривает его профиль. В тот момент для него не было ничего сложнее, чем оставаться сосредоточенным на дороге. – Почему не квартира? Машина тебе важнее, чем крыша над головой?       – Ты бы больше обрадовался, привези я тебя на метро, но зато в свою квартиру?       Ойкава шутку, казалось, не оценил.       – Я просто всегда мечтал о своей квартире. Ну, когда полжизни живешь по съемным, наверное, рано или поздно задумаешься, что мог бы тратить столько же денег на жилье каждый месяц, но в конце-концов оно еще и стало бы твоим. Если бы не большой первый взнос, я бы, наверное, уже оформил бы ипотеку на какую-нибудь миленькую квартирку в центре, – и было в его голосе что-то такое, по чему Иваизуми понял: Ойкава и правда мечтал об этом, не просто думал, не просто планировал когда-нибудь в отдаленном будущем. Именно мечтал, думал об этом перед сном, загадывал, может быть, как желание на Новый год. И теперь вот делился этим с ним. Иваизуми вдруг захотелось, чтобы Ойкава понял его правильно. Он какое-то время подбирал правильные слова, а потом наконец сказал:       – Мне кажется, я еще не готов пока окончательно решить, где захочу провести всю свою жизнь. В каком городе, в каком районе. К тому же, – ему пришлось остановиться на светофоре, и он украдкой посмотрел на Ойкаву, который тоже щурился в его сторону, потому что закатное солнце светило почти Иваизуми в щеку, – я не хочу покупать квартиру только для себя. Это должно быть решение и моего партнера тоже.       То ли то была игра света, то ли лицо Ойкавы и правда чуть-чуть расслабилось на этих словах. Иваизуми увидел в его глазах понимание – и этого ему было достаточно. Он снова сфокусировался на дороге.       – Судя по твоему праздничному настроению, вы победили в сегодняшнем матче? – лукаво спросил Ойкава, когда время в навигаторе сократилось с 10 до 6 минут. Иваизуми уловил саркастичную нотку, но какой-то идиот попытался протиснуться в соседний ряд, не включив поворотник, так что он не успел ответить в том же духе. Ойкава уже продолжал:       – Ну правда, 3-1, а у тебя на лице ни следа радости. Я бы решил, что вы продули, если бы не читал новости.       – И давно ты интересуешься молодежным футболом?       Ойкава сделал вид, будто задумался.       – Да вот уже почти неделю. Только не принимай на свой счет, Иваизуми, так уж совпало, что именно столько мы знакомы. Ты тут вообще ни при чем.       Иваизуми не сдержал гортанного смешка.       – Я просто мысленно уже в одной четвертой финала, Тоору, некогда особо радоваться.       – Но все-таки ты здесь.       – Кем бы я был, если бы сам тебя позвал и сам же отменил все планы?       – Мудаком, – подсказал Ойкава, и Иваизуми не мог не согласиться.       Они уже почти подъехали, когда Ойкава начал ерзать на месте, крутя головой то в одну сторону, то в другую. Наконец, спросил:       – Мы по какой-то другой дороге едем? Я просто не узнаю район.       – Не зря номера машины фотографировал, получается? – пошутил Иваизуми, но, увидев нервную улыбку на лице Ойкавы, неловко прокашлялся. Что ж у него сегодня за шутки такие дурацкие? – Просто решил заехать в одно кафе, оно почти по пути. Поедим, и поедем к тебе.       – Я не голоден, – отрезал Ойкава. Вот уж чего Иваизуми не ожидал услышать.       – Как ты можешь быть не голоден в конце рабочего дня? – сказал он, и сразу понял, что, несмотря на все старания, удивление все равно просочилось в его голос.       Ойкава уставился перед собой, избегая его взгляда, губы – сплошная тонкая линия, прямая осанка выдает напряжение во всем теле. Иваизуми понятия не имел, чем так ему не угодил, но как мог мягко сказал, заезжая на парковку:       – Мы уже приехали, Тоору. Было бы глупо сейчас поворачивать назад.       И что-то в этих словах заставило Ойкаву с шумом выпустить воздух и с резким щелчком ремня безопасности сказать:       – Ты прав. Пойдем.       Иваизуми в замешательстве последовал за ним.       С того самого момента, как они зашли в кафе – между прочим, очень милое в своей камерности, безошибочно выдающей маленький семейный бизнес, – Ойкава был сам не свой. Он не дал Иваизуми снять с себя пальто, упрямо отказывался поддерживать беседу и почти не переставал смотреть по сторонам, лишь бы не пересекаться глазами.       Когда им принесли меню, удивительно богатое для такого места, все краски, казалось, сошли с его лица. Иваизуми предпринял еще одну попытку допытаться, что с ним такое, но Ойкава отмахнулся и закрылся от него ладно скроенной книжечкой, в виде которой было выполнено меню. Вопреки собственным инстинктам, Иваизуми решил оставить его в покое.       – Вы готовы сделать заказ?       Когда Ойкава не показал никаких признаков жизни, Иваизуми с напускным энтузиазмом продиктовал официантке свой заказ, в последний момент вспомнив попросить ее упаковать пару пирожный с собой. Это им на утро, подумал он с довольной улыбкой.       – А вам, молодой человек?       Одного взгляда на Ойкаву было достаточно, чтобы улыбка сошла с лица Иваизуми.       – Почему мы не можем просто заказать доставку?       Иваизуми переглянулся с официанткой, та, видимо, в не меньшем замешательстве, чем он сам. Ойкава так и не поднял глаз от меню, вынуждая Иваизуми давить из себя вежливую улыбку и неловкие слова.       – Прошу прощения, не могли бы вы подойди к нам через пару минут?       Стоило только звуку шагов стихнуть, Иваизуми спросил:       – Что происходит, Тоору?       Он вложил в этот вопрос всю свою растерянность, все непонимание, упавшее между ними тяжелым грузом. Ойкава видимо подобрался, ощетинился даже.       – Ничего, – и взгляд из-под хлопающих ресниц, как будто Иваизуми хоть на секунду ему поверил. – Я просто предлагаю пропустить эту ненужную прелюдию и поехать ко мне.       От этой безыскусной попытки переменить тон разговора у Иваизуми едва кровь не закипела в жилах.       – Не знаю, как ты, но я в последний раз ел четыре часа назад, и мне очень не хотелось бы, чтобы мой живот заурчал в самый неподходящий момент, – поймав себя на том, что, может быть, напустил в голос чуть больше раздражения, чем стоит, осекся. Уже спокойнее сказал, все равно что протянул предложение о перемирии:       – Почему бы тебе просто не взять то же, что и я, и дело с концом?       Ойкава, однако, больше не сказал ни слова. Теперь Иваизуми знал это выражение лица. Его точную копию он видел десять минут назад в машине, только теперь Ойкава уставился не в лобовое стекло, а прямо в лицо Иваизуми. Глядя в эти бездонные карие глаза, он мог думать только о том, как же здорово было бы знать, что творится сейчас у Ойкавы в голове.       Он тяжело вздохнул, даже не пытаясь скрыть разочарования.       – Пойду узнаю, могут ли они завернуть мой заказ с собой. Можешь подождать в машине, если хочешь.       Когда Иваизуми оглянулся на него через плечо, на лице Ойкавы застыла какая-то эмоция, которую он не смог в полной мере разобрать. //       Лифт издавал по одному звону на каждый этаж, который они проезжали. Иваизуми насчитал десять, когда Ойкава полушутливо сказал:       – Хочу сразу предупредить тебя, что окна выходят на помойку.       Это было чуть ли не единственное, что он сказал с того момента, как они вышли из кафе. Между ними повис какой-то туман недопонимания, и Иваизуми провел всю дорогу, пытаясь понять, какой вопрос ему нужно задать, чтобы Ойкава ему ответил и все стало как прежде. И что значило вообще это "как прежде"? И что на самом деле хуже: вовсе не знать человека, с которым спишь, или узнать его и понять, что у него, как и у всех, есть свои скелеты в шкафу, о которых ты не имеешь ни малейшего понятия?       Когда лифт остановился, табло над их головами показывало цифру 14. Ойкава вышел первым, и, хоть Иваизуми и догадывался, что ему стоит что-то сказать в ответ на его попытку пошутить, он не нашел слов. Они молча зашли в квартиру.       Прихожая оказалась очень тесной, и в полумраке Иваизуми, наверное, оттоптал бы Ойкаве ноги, но тот, не разуваясь, сделал еще пару шагов в глубь квартиры, и через секунду пространство загорелось теплым светом. Иваизуми огляделся.       – Ты не говорил, что живешь в лофте.       Ойкава протиснулся мимо него, чтобы оставить верхнюю одежду на вешалке. Его влажные из-за усилившегося дождя волосы пощекотали Иваизуми нос – настолько близко им пришлось стоять.       – Не самая интересная деталь моей биографии, – он на мгновение прижался своей спиной к груди Иваизуми, посылая табун мурашек по его рукам. – Ванная позади тебя, не забудь разуться, – Иваизуми почти обхватил его поперек живота, почти прижал к себе сильнее, но Ойкава успел выскользнуть из объятий прежде, чем они сомкнулись вокруг него. Единственным доказательством контакта их тел было тянущее чувство разочарования от того, что он так внезапно прервался.       Ванная была крохотной, и из-за того, что располагалась прям у входа, потолки тут были как в обычной квартире. Иваизуми вымыл руки, освежил лицо и, потратив лишь пару лишних минут на оценку пространства вокруг себя, пошел на поиски Ойкавы.       На столе в небольшой кухонной зоне лежал пакет с его ужином из кафе, там же стоял полупустой стакан воды. Взгляд невольно начал блуждать по полочкам и шкафчикам, но отчего-то вот так в одиночестве разглядывать чужую квартиру казалось неправильным. Как будто Ойкаве могло не понравиться то, что Иваизуми стоит тут и пытается анализировать его личность, основываясь на том, в каком порядке у него стоят приправы и сколько комплектов столовых приборов у него есть. Прежде чем подняться на второй этаж, Иваизуми только мысленно отметил кухонные весы, стоящие на микроволновке. Неужели Ойкава увлекается готовкой?       Ступеньки, по которым Иваизуми пришлось подниматься, не издали ни звука, и ему вдруг подумалось, что если бы он захотел, то смог бы подкрасться к Ойкаве, и тот бы даже не заметил.       – Тоору, ты наверху? – спросил он, за неимением двери, в которую можно постучать перед входом в спальню.       – Да, – был ему краткий ответ.       Наверху свет был выключен, горела только лампочка внизу, из-за чего Иваизуми не сразу нашел взглядом спину Ойкавы, выглядывающую из-за платяного шкафа.       – Я только хотел переодеться из офисной одежды во что-то поудобнее, – лишь после его слов Иваизуми окончательно осознал, что спина была голая, а строгие брюки и правда сменились домашними штанами. Задержавшись взглядом на нечетких очертаниях тонкой талии и сильных плеч, он почувствовал, как первая искорка возбуждения пробежалась по его собственному телу. – Ты там на ступеньках не убился? Обычно люди жалуются, что они слишком крутые.       Первым позывом было спросить, сколько людей до него успело побывать в этой спальне. Иваизуми прикусил язык. Вместо этого он сократил расстояние, разделявшее их, и, когда Ойкава обернулся на звук его шагов, припечатал его губы требовательным поцелуем. Тот, сперва опешив, сделал полшага назад, уперевшись в дверцу шкафа и, видимо, больно ударившись локтем.       – Блять, – выругался, но не успел Иваизуми извиниться, как Ойкава уже положил ладонь ему на затылок, утягивая в более глубокий и долгий поцелуй. От массирующих движений его пальцев, от легких покусываний губ, от ощущения его эрекции, упирающейся Иваизуми в бедро, – от всего этого он медленно терял голову. Тому, кто никогда не испытывал ничего подобного, невозможно было бы объяснить, каково это – держать в своих руках мужчину и хотеть его всего, до последней капли, здесь и сейчас, только для себя одного. Это что-то эгоистичное и первобытное по своей природе, что-то, чего Иваизуми не ожидал почувствовать от единственного взгляда на чью-то голую спину. И вот он здесь.       Его руки уже исследовали тело Ойкавы, пока губы старательно выцеловывали десятки и сотни узоров на его шее. Иваизуми лишь на мгновение оторвался от солоноватой от пота кожи, чтобы убедиться, что засос с прошлого раза почти рассосался, и полушепотом спросить:       – Можно?       Ойкава с силой оттянул его за волосы, заставляя посмотреть в глаза.       – Можешь ты хоть сегодня не быть таким... мягким? Пожалуйста. Мне это нужно.       Даже своим затуманенным разумом Иваизуми смог уловить, насколько незнакомыми для Ойкавы были эти формулировки. Как будто прежде ему ни разу не приходилось просить кого-то проявить чуть больше силы.       Иваизуми не позволил этой мысли надолго задержаться в своей голове, боясь, что она убьет момент и помешает ему исполнить просьбу Ойкавы. Опустив ладони ему на ягодицы, что-то вроде поддерживающего жеста, он спросил:       – Что ты хочешь, чтобы я сделал?       Выражение лица Ойкавы явно намекало, что Иваизуми делал что-то не так. Покажи мне, как надо, умолял тот в ответ одним лишь взглядом.       Ойкава едва не закатил глаза. Если бы не упирающийся в него член, Иваизуми бы уже решил, что он его сейчас оттолкнет и выгонит из квартиры. Наконец, он предложил:       – Шлепни меня, дай пощечину. Что-нибудь.       Прямая просьба – это так же хорошо, как услышать "Да" в ответ на вопрос, уговаривал себя Иваизуми. Он вспомнил, что руки его по-прежнему в успокаивающем жесте массировали зад Ойкавы. Он перестал это делать. Он сжал ладони там, где они лежали, все так же глядя Ойкаве прямо в глаза. Он поймал тот самый момент, когда его карий окрасился загоревшимся вновь огнем возбуждения. Он положил одну руку Ойкаве на горло, почувствовав на своем лице его резкий выдох. Кадык прыгнул вверх-вниз, когда Иваизуми сжал хватку так, что она теперь не казалась нежной. Он провел языком по его губам, дразня, прикусил нижнюю губу, ловя пальцами его учащенный пульс. Наконец поцеловал, но так быстро отстранился, что Ойкава еще по привычке потянулся за ним. Иваизуми пригвоздил его к месту взглядом и сжавшейся на шее хваткой.       Свободной рукой он ласково заправил выбившуюся прядку челки ему за ухо. Ойкава продолжал смотреть на него чуть сверху, но Иваизуми физически ощущал, что весь контроль над ситуацией был отдан ему в руки, и это возбуждало даже больше, чем аритмичные поталкивания Ойкавы в его бедро.       Ребром ладони он провел по гладко выбритой коже, потрепал за щеку, в той самой манере, которая так бесит всех детей. Ойкава загнал свои ногти глубже ему под ребра, и могло бы быть больно, будь он голым. Но полуголым из них двоих был Ойкава, и, когда он меньше всего этого ожидал, Иваизуми вложил в свое касание достаточно силы, чтобы звук от пощечины прозвенел в тишине подобно разорвавшейся бомбе. Даже несмотря на то, что Иваизуми по-прежнему не отпускал его шеи, голова Ойкавы чуть повернулась в бок, открывая острую линию челюсти. Как раз туда, совсем близко к уху, Иваизуми и пристроил свой поцелуй, влажный и медленный. Если он и оставил там засос, то это лишь ради того, чтобы услышать, как Ойкава задушено стонет.       – Тоору, – произнес он, благодаря Всевышнего за то, что именно в этот момент его рука еще лежала на шее Ойкавы, а значит, он смог уловить пробежавшие по его коже мурашки, – будь хорошим мальчиком и не сдерживай себя, договорились?       Волна дрожи, прошедшаяся по телу Ойкавы, отдалась для Иваизуми невыносимым потягиванием в низу живота. Еще в тот раз, в отеле, ему показалось, что Ойкава чересчур нетерпеливо отозвался на подобную фразу, но сегодня Иваизуми был уверен: он открыл в мужчине напротив что-то новое, что-то, что тому нравится так же сильно, как чувствовать над собой чужую власть.       – Что нужно отвечать, когда я к тебе обращаюсь, Тоору? – он оторвался от его шеи, чтобы взглянуть ему в лицо. Его ресницы подрагивали, а губы раскрылись, хватая воздух. Иваизуми опустил руку ему на грудь, и та поднялась на судорожный вдох и медленно опустилась на тяжелый выдох.       – Да.       Иваизуми похлопал его по ягодицам:       – Умница. А теперь давай избавимся от одежды, да? – он поцеловал его в висок, и Ойкава ненадолго обнял его, как будто они уже закончили, а не только начинали.