Ladies and gentlemen, will you please stand?

hajiyou тоору, между нами все нормально? 16:54 oitooru да, почему ты спрашиваешь? 16:59 hajiyou ты меньше пишешь, чем обычно 17:00 hajiyou как будто та ситуация все еще тебя беспокоит 17:01 oitooru никогда бы не подумал, что ты даже не попытаешься скрыть, какая сильная у тебя ломка без меня это мило 17:05 oitooru но, боюсь, я могу посвятить тебе все свое внимание только часа через два, когда закончится мой рабочий день и я вернусь домой 17:06 oitooru видео-звонок? как тебе? 17:07 hajiyou дать нашим фсбшникам посмотреть секс по телефону звучит, конечно, заманчиво 17:07 hajiyou но у меня есть идея получше 17:08 hajiyou давай я заберу тебя? вполне успею доехать вовремя, если выеду в ближайшее время 17:09 oitooru аха я всегда знал, что ты мне врешь, что твоя работа тоже заканчивается в 6 17:12 hajiyou на самом деле я работаю 2 часа в день, и мне платят за то, что я делаю это голышом 17:13 oitooru черт, значит ли это, что теперь мне тоже придется тебе платить? какая у тебя ставка? 17:15 oitooru я должен знать, смогу ли это потянуть 17:16 hajiyou в твоем случае торг уместен 17:16 oitooru программа помощи одиноким красавчикам? как любезно 17:17 hajiyou если мои сообщения станут выглядеть по-дурацки, это сири не может понять, что я говорю 17:20 oitooru ты правда приедешь? 17:23 oitooru куда же подевалось твое чувство ответственности, не дающее тебе ночевать у меня во время рабочей недели? 17:24 hajiyou к счастью для тебя, ближайшие 2 недели у меня состоят из выходных подарок в честь конца сезона 17:25 oitooru не может быть у тебя начался отпуск, а ты молчал? 17:31 hajiyou ну, сейчас говорю не хотел, чтобы ты перевозбудился на работе 17:33 oitooru и ты никуда не поедешь? серьезно? 17:38 oitooru хочешь провести свой отпуск в городе? 17:39 hajiyou может быть, тебе стоит поработать где-то, кроме офиса 17:40 hajiyou того и гляди научишься ценить возможность просто побыть дома 17:41 oitooru у меня почему-то такое чувство, что ты все равно будешь мало времени проводить у себя в квартире 17:48 hajiyou интересно, что же заставило тебя так думать 17:48 oitooru узнаешь через пятнадцать минут? 17:49 hajiyou 20, скорее пробки 17:50 oitooru гляди-ка, видимо, не одного меня с работы забирает личный водитель а я-то уже начал чувствовать себя особенным 17:52 hajiyou ты и есть особенный 17:54 oitooru ?? это тот самый момент, когда сири тебя не расслышала? 17:57 hajiyou жду тебя внизу 18:09 hajiyou тут ветер, надень капюшон 18:10 oitooru а это, должно быть, момент, когда я понимаю, что с врачом иметь дело и правда нелегко 18:11 hajiyou ты уже шутил на этот счет 18:11 //       Когда Ойкава сел к нему в машину, Иваизуми все еще чувствовал жар, поселившийся на кончиках его ушей. Зачем он только сказал это? Он что, снова в старшей школе, пытается вызвать в своем любовном интересе взаимные чувства? Стоп, у него что, есть какие-то чувства? Ну, то есть, очевидно, Ойкава его привлекает – у парня все для этого есть, не то чтобы Иваизуми может это как-то контролировать. Но что общего его физическое влечение имеет с потребностью узнать Ойкаву полностью, так хорошо, как двое только могут друг друга знать? Или с желанием дать ему посмотреть на себя его, Иваизуми, глазами? Или с тем, как его сердце заикается каждый раз, когда на экране телефона появляется уведомление о сообщении от Ойкавы?       Или с тем, насколько естественным ему показался порыв наклониться к Ойкаве и оставить на его губах невесомый поцелуй вместо приветствия?       – Ты в порядке? Выглядишь немного потерянно, – Иваизуми по-прежнему чувствовал приятную тяжесть его касания на своем бедре, Ойкава смотрел на него из-под своих длинных ресниц, губы блестят от слюны. Он приподнял брови в ожидании ответа, но все, на что был способен Иваизуми, это взглядом очертить силуэт напротив в отчаянной попытке убедить легкие сделать чертов вдох. – Что происходит?       Его голос дрогнул, и это вывело Иваизуми из оцепенения. Он моргнул, возвращая себе самообладание. Они не виделись всего чуть больше недели, а ему уже кажется, как будто перед ним поставили кувшин воды после полугодовой засухи.       – Ничего. Просто... пристегнись, и мы поедем.       Еще какое-то время Ойкава рассматривал его, словно задумавшись, а потом, хмыкнув себе под нос, выполнил его просьбу. Машина выехала с парковки.       – Ты поужинал? Можем заказать доставку, если ты не против.       Честно говоря, ему все еще было трудно понять, как работает эта часть жизни Ойкавы. У него есть четкое время, в которое он принимает пищу? Сколько он ест за раз? Сколько – за день? Перекусывает ли он в течение дня? Что готовит для себя, если остается дома один? Они проводили слишком мало времени вместе, чтобы Иваизуми успел понять, а спрашивать казалось невежливым, поэтому последние пару недель он старался избегать тему еды вовсе, лишь изредка гадая, не голоден ли Ойкава, когда они ложатся спать или занимаются сексом.       Из-за этого всякий раз, когда Ойкава сам предлагал ему поужинать вместе, Иваизуми никогда не отказывался. Это простая стратегия, и ее же он собирался придерживаться и сегодня.       – Доедем до светофора, я могу сам выбрать себе что-нибудь.       В ответ Иваизуми заметил только робкий призрак улыбки на губах Ойкавы, в то время как его глаза уже уткнулись в телефон, по всей видимости, с открытым приложением доставки. Зная, что в ближайшее время Ойкава будет слишком занят для разговоров, он включил радио и сосредоточился на дороге.       Впрочем, уже на следующем перекрестке молчание между ними прервалось.       – Держи, – пальцы Ойкавы легко погладили его собственные, когда Иваизуми взял его телефон, и впервые за эту неделю с хвостиком стало очевидно, насколько ему не хватало вот этого простого контакта кожи с кожей, без подтекста или определенных намерений. Почти что успокаивающее присутствие другого человека, молчаливый жест, как раз достаточно небрежный, чтобы поверить в его случайность.       С такой же небрежностью Иваизуми предпринял попытку наконец завязать разговор.       – Как рабочий день?       Ойкава ощутимо расслабился в своем кресле, теперь сидя полубоком и не заботясь о том, чтобы отводить свой взгляд от Иваизуми хоть на мгновение.       – Как все дни в последнее время. Стабильно адово. Делаем рекламу для новой карате-школы, и вот уж за что я готов сказать спасибо, так это за то, что они учат карате, а не дизайну. Вкус у заказчика, как у меня в младшей школе, за каждый сантиметр приходится бороться, – он покачал головой, и уже по одному этому жесту Иваизуми понял, что Ойкава по-настоящему раздражен. – Сто правок, из которых адекватных процента три, а насчет остальных приходится писать вежливые и-мейлы, объясняя, почему шрифт с засечками будет удачнее, чем без. А со дня на день еще начнется новогодний ажиотаж, и тогда ты меня вообще перестанешь видеть, потому что рано или поздно меня просто положат в дурку.       Они оба усмехнулись, на миг пересекшись взглядами, и Иваизуми почудилось, что Ойкава наблюдал за ним чуть внимательнее, чем стоило. Как будто ждал его реакции. Или не мог на него насмотреться.       – Хочешь сказать, они не врут, когда снимают эти новогодние ромкомы? Где все суетятся, орут друг на друга, а в конце целуются под омелой?       – Хочешь верь, хочешь нет, но сколько лет в офисе работаю, видел все из перечисленного, кроме последнего.       – Сколько лет ты там уже работаешь?       По тому, как его указательный палец задумчиво лег на верхнюю губу, Иваизуми не смог понять, действительно ли он пытался вспомнить или просто дразнил его.       – Да как из универа выпустился, года четыре уже.       – Все в одной компании?       – Мхм. Там же практику проходил. Вместе с Тетсуро, кстати. Не знаю, каким ветром его к вам потом занесло, но через пару лет мне все-таки удалось его переманить, – Иваизуми все еще странно было осознавать, что Ойкава и Куроо знали друг друга, причем знали давно и хорошо. Наверное, намного лучше, чем ему самому когда-нибудь доведется узнать Ойкаву. – Не хочу хвастаться, но мы лучшие на рынке в Токио. Так что, если захочешь прорекламировать свои услуги, можем договориться о скидке. По знакомству, – последнее он игриво выделил, и Иваизуми на долю секунды захотелось его стукнуть. Здорово, что им по-прежнему нужно было доехать до квартиры Ойкавы и ему приходилось уделять хоть какую-то часть своего внимания дороге, ведь других оправданий своему молчанию Иваизуми найти не мог. Ну, кроме правды, которая звучала, как нечто вроде: меня раздражает, что ты ведешь себя так, будто все это для тебя ничего не значит.       И, во имя Отца, Сына и Святого Духа, о таком Иваизуми даже заикаться не станет. Пусть его друзья свято верят в то, что у него в ДНК записана физическая неспособность оставаться на стадии секса без обязательств, он не станет давать им лишних поводов для шуток на эту тему. И уж тем более, не станет он поддаваться соблазну поверить, будто Ойкава тоже хочет чего-то большего.       – О чем ты думаешь? – вдруг спросил его Ойкава, нарушая маленькую идиллию самоненависти, в которую начал было погружаться Иваизуми. Он краем глаза уловил, как Ойкава заерзал в кресле, пододвигаясь ближе к нему. Когда они остановились, впереди них – пробка из пары десятка машин, Иваизуми без колебаний встретил испытующий взгляд карих глаз напротив. Лицо Ойкавы оказалось даже ближе, чем он рассчитывал, и инстинкты подсказали ему податься назад, но по тому, как заострился до того мягкий взгляд Ойкавы, Иваизуми догадался, что то была неправильная реакция. – Мне отодвинуться? – спросил он сквозь поджатые губы. Застывшая на его лице эмоция давала лишь легкий намек на уязвимость, но то, что Ойкаве удавалось скрыть во взгляде, его тело было не в состоянии так же умело замаскировать. Его выдавали напряженные плечи, и легшая поперек живота рука, и скрещенные неловко ноги. Он пытался отгородиться, как будто уже зная, что услышит в ответ на свой вопрос.       Глядя на него, Иваизуми лишь почувствовал, как все до последней крупицы раздражения покинули его тело. Он взял его за руку, ту, что лежала безвольно на сиденье рядом с его бедром. Задержался на мгновение, наслаждаясь этим простым жестом, а потом поднял взгляд и лишь чуть-чуть сбился с дыхания, когда увидел окрашенный в цвет недоумения плюш в глазах Ойкавы. Он на миг представил, как берет его лицо в свои ладони, как целует его закрытые веки, как слышит его робкий смех, как чувствует его пальцы в своих волосах. Потом реальность обрушилась на него гудком позади стоящей машины. Нет, им неизвестен язык нежных жестов, они не выучили еще, как доносить свои чувства одним касанием, как быть друг с другом эмоционально беззащитными. Зато блестяще ориентировались в формулах науки желания, знали единицы измерения сексуального напряжения и не боялись, что преломление солнечных лучей выдаст в них какие-то несовершенства. В конце концов, тело никогда не врет.       Спохватившись, Иваизуми нажал на газ, в зеркала поглядывая на того, кто, видимо, и просигналил ему. Подумаешь, задумался и не заметил, что пробка двинулась с места. И ведь Ойкава тоже ему не подсказал. Черт. Ойкава, который до сих пор пялился на него с явным намерением что-то сказать. Точно.       В его оправдание, у Иваизуми не было много времени на раздумья. Ну, то есть, в тот самый момент. Ему нужно было действовать быстро, он это чувствовал на кончиках пальцев и в грудной клетке, за ребрами. Его рука нашла ладонь Ойкавы, прежде чем тот успел что-то сказать, и это главное.       – Ты спросил, о чем я задумался, – сказал он, в то время как тепло чужого тела мягко опустилось ему на бедро. Иваизуми еще какое-то время накрывал ладонь Ойкавы своей, прежде чем вернуть руку на руль. Когда они проехали мимо очередного пешеходного перехода, тепло никуда не делось. – Об этом. Я думал об этом.       И это была ложь лишь отчасти. Кажется, за последнюю неделю не проходило и дня, чтобы Иваизуми не задумывался о руках Ойкавы на своем теле. Что с того, что в тот конкретный момент его мысли были заняты чуть-чуть другим? Ойкава все равно не захотел бы услышать правду.       Когда по прошествии, наверное, целой минуты, ответа не последовало, Иваизуми позволил себе краткий взгляд в сторону Ойкавы, и этого хватило, чтобы одновременно раздражение и вожделение затопили его тело по самую макушку. На цыпочках по самым кончикам его ушей пробежало еще какое-то чувство, но Иваизуми решил пока его проигнорировать.       – Не обязательно выглядеть настолько самодовольным, – сказал он, стараясь не выглядеть ни смущенным, ни слишком заинтересованным. Хотя в последнем он, пожалуй, провалился, ведь не случайно же Ойкава легонько сжал его бедро, заставляя бурлить всю до последней капли кровь в его венах.       – Уверен, что моя рука не отвлекает тебя от дороги?       И так очевидна была улыбка в его голосе, что Иваизуми не смог сдержать разочарованного стона поражения. Звонкий смех Ойкавы, перекрывший даже голос ведущего на радио, отскочил от крыши машины и осел подростковым румянцем на щеках Иваизуми. Но следующие его слова – вот что по-настоящему было ответственно за головокружительную волну желания, накрывшую Иваизуми с головой посреди сраной пробки.       – Не переживай, у меня тоже встал. Я бы еще поспорил, на кого это больше влияет, на тебя или на меня.       Что ж, язык телесной близости им пока понятен больше, чем какой-либо другой, но это ведь не значит, что они обязательно на этом остановятся, верно? //       Ойкава удивительно хорошо выглядел вот так, лежа чуть поодаль от него, с зацелованными губами и лениво опускающимися веками, с простертой к нему рукой, не касающейся, но делящейся теплом тела, с взмокшими на висках волосами, прикрывающими брови, с румяными щеками и медленно выравнивающимся дыханием. Нега была ему к лицу. На его правом плече уже наливался синячок, хотя его и было трудно увидеть в интимной полутьме, окружающей их. Впрочем, не для того, кто не далее как пятнадцать минут назад его там оставил. Кроме колец, на Ойкаве ничего не было, и взгляду ничего не мешало заблудиться в этом пространстве открытой кожи, блестящей и бесконечно манящей. Как приятно было бы провести языком по ключице, или зарыться носом в ложбинку между шеей и плечом, или пересчитать пальцами ребра и позвонки, или поиграть с серебряными шариками пирсинга, или мягко, но настойчиво сжать ягодицы, или почувствовать на своей коже чужой шепот, или...       Ойкава пошевелился, зашуршали простыни, и Иваизуми неловко выпал из своего транса. Следующее, что он понял, – пламя и лед одновременно опалили его скулу, контраст настолько ошеломляющий, что ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что на самом деле происходит. Ойкава коснулся его скулы – это пламя, – и одно из его колец легко погладило его кожу – это лед. Его глаза чуть удивленно на него смотрели, то ли искали просьбу отстраниться, то ли пытались донести какую-то мысль, которую Иваизуми физически был неспособен воспринять. Каким-то образом даже после всего того, что они только что сделали, это касание было самым откровенным за этот вечер. Может быть, дело было в его необязательности, может, в той маленькой крупице нежности, которую Ойкава кончиками своих пальцев нанес на его кожу. Иваизуми лишь хотел, чтобы это никогда не заканчивалось. А если им и придется когда-нибудь встать с этой кровати и вернуться с своим жизням, ему нужно было услышать обещание, что вот это однажды повторится.       Видимо, прочитав его мысли, Ойкава отнял руку, словно наказывая его за что-то. Наверное, за то, что Иваизуми, хоть и на секунду, но позволил себе считать его своим.       Когда Ойкава засуетился рядом с ним, а потом и вовсе встал с кровати, иголочка беспокойства пощекотала его под лопаткой.       – Тоору, все нормально? Что-то случилось?       Он привстал на локте, чтобы увидеть, как Ойкава нагнулся за своей одеждой. Босые ноги привели его к шкафу, откуда он достал свежее белье, которое тут же и надел. Иваизуми едва сдержал разочарованный вздох.       Когда он уже было решил, что Ойкава оставит его вопрос без ответа, тот сказал:       – Просто задумался кое о чем.       – Хочешь пояснить?       – Да ерунда. Просто подумал, что ты, наверное, часто так лежал с Кьётани. Или с кем-то еще, – прежде чем Иваизуми успел ответить, Ойкава поспешил добавить: – Не то чтобы это меня касается, правда. Не бери в голову, я просто настолько голодный, что у меня уже мысли путаются.       И он без малейшего промедления вышел из комнаты, что значит – буквально спустился на другой этаж. Как, оказывается, удобно, если хочешь избежать разговора.       – Ебу дал, что ли, – пробурчал себе под нос Иваизуми, уже натягивая боксеры. Он-то думал, что они прошли этот этап, но, очевидно, ему остается на это только надеяться, если он не заставит Ойкаву по-настоящему обсудить всю эту катастрофу под кодовым названием "бывшие отношения Иваизуми". Спускаясь по лестнице на первый этаж, Иваизуми твердо был намерен решить эту проблему.       Кроме Ойкавы, на кухне его встретил пакет из доставки, которым они пренебрегли в пользу хаотичного секса, начавшегося, по большому счету, еще у порога двери. Теперь, глядя на широкую спину Ойкавы, сервирующего стол, Иваизуми позволил голоду себя догнать. Черт, та паста сейчас будет очень кстати.       Решив, что начать разговор стоит с безопасного вопроса, он поинтересовался:       – Как шея?       Иногда он гадал, что случится первым: Ойкава перестанет просить себя придушивать, или Иваизуми перестанет чувствовать себя чудовищем, выполняя эту просьбу. Ойкаву, видимо, его вопрос позабавил. Он поставил в микроволновку одно из блюд и повернулся к нему лицом, даже не пытаясь скрыть усмешку.       – Ты каждый раз будешь спрашивать? Клянусь, я не прошу тебя делать ничего, что может меня ранить, Иваизуми.       Несмотря на то, что восемьдесят процентов времени Ойкава вел себя как маленький дьяволенок, у него удивительно хорошо получалось найти слова, способные успокоить Иваизуми. Скорее всего, через пару дней он задаст все тот же вопрос, пусть и другими словами, и Ойкаве опять придется снимать этот груз с его плеч, но пока – пока все снова в порядке.       Он сел на один из стульев, как раз мгновение до того, как Ойкава поставил перед ним тарелку с дымящейся пастой. Свой салат он разогревать не стал и лишь занял свое место напротив, пожелав приятного аппетита. Следующие пару минут оба были заняты ужином, но нависшая над ними необходимость серьезного разговора заставляла Иваизуми угрюмо ковыряться в тарелке, даже несмотря на голод. Окончательно устав от этого, когда Ойкава встал, чтобы налить себе воды, он сказал:       – Насчет Кьётани. Ты же знаешь, что всегда можешь задать любой вопрос, если тебя что-то волнует?       В конце концов, в этом деле как с пластырем – лучше оторвать сразу и без задних мыслей.       – Конечно, – тут же ответил Ойкава, как будто даже не задумавшись. Однако возвращаться за стол он не спешил. – Но это правда глупости, о таком даже говорить не стоит.       У Иваизуми была физическая непереносимость этой привычки Ойкавы приуменьшать значимость собственных чувств.       – Эта глупость заставила тебя подскочить, как ошпаренного. Тебя что-то в этом всем явно беспокоит. Только я не пойму, что именно. То, что у меня были серьезные отношения? То, что мне есть, с кем тебя сравнивать? То, что мой бывший – футболист? То, что я вынужден видеться с ним чаще, чем с тобой? Что из этого, Тоору? Я не пойму, если–       – Все. Все из этого, – прервал его Ойкава. Его губы были сжаты в плотную линию, руки – скрещены на груди, стакан с водой теперь прижат к плечу. – Но больше всего то, что у меня вообще-то даже нет никаких оснований тебя ревновать.       А ты хочешь, чтобы они у тебя появились? Скажи единственное слово, и я их тебе дам. Все до единого.       Ну же, Тоору.       – Видишь, тебе даже нечего сказать, настолько это нелепо.       Второй раз за день Иваизуми захотелось хорошенько его шлепнуть. И не в сексуальном смысле.       – Да что ж за пиздец, – он взъерошил стоящие столбом волосы. Сейчас он успокоится, ему только нужна минутка. Минутка и дыхательная гимнастика. Да, дыхательная гимнастика была бы очень кстати. – Давай так. Мы доедим, я помою посуду, а ты за это время подумай обо всем, что тебе хочется знать насчет меня и Кьётани: как мы познакомились, когда был наш первый поцелуй, как мы отметили годовщину – что только в голову придет. Потом мы поговорим. И тебе не придется фантазировать, все факты будут у тебя на руках. Это тебе поможет?       Выражение на лице Ойкавы застряло между любопытством и недоверием. Иваизуми лишь постарался не принять последнее на свой счет.       – Тебя в этом ничего не смущает? Например, то, как по-ебанутому это звучит?       – По-ебанутому звучит игнорировать проблему, которую можно решить разговором. Меня в этом ничего не смущает.       – Точно?       Благодаря одному этому слову Иваизуми увидел, что Ойкава начал сбрасывать обратно свою броню. Он едва сдержал улыбку.       – Точно. Не обязательно переспрашивать. Во всем, что касается тебя, я уверен.       Опять на лице Ойкавы появилось это задумчивое выражение лица, как в машине, когда Иваизуми после поцелуя с ним пытался прийти в себя. Они смотрели друг на друга еще какое-то время, потом Ойкава вернулся за стол. Доедали они в многозначительной тишине.       Несмотря на то, с какой тщательностью было организовано пространство в этой маленькой квартирке, вдвоем ее делить было невозможно без того, чтобы то и дело стукаться локтями или тереться плечом о плечо. Было в этом что-то до такой степени домашнее, что Иваизуми периодически терялся. Его мозг отказывался осознавать это как новую реальность. Постоянное присутствие Ойкавы, обнимающее его, щекочущее запястья, пока он разбирался с грязной посудой... в нем было так уютно. Хоть ему еще предстоит к этому привыкнуть (ему ведь дадут шанс это сделать, верно?), Иваизуми уже знал, что проблем с этим не возникнет. Маленький молот и наковальня уже начали работу по встраиванию его внутрь быта Ойкавы, и оставалось только надеяться, что жара их сердец хватит для того, чтобы довести дело до ума.       – Ну, что надумал? – спросил он Ойкаву, присоединившись к нему на диване. Тот протянул ему одну из мягких подушек, и Иваизуми устроил ее у себя на ногах.       – Иваизуми...       – Тоору, – прервал он его кратким жестом, – если ты не задашь конкретный вопрос, я начну пересказывать тебе все, начиная с нашего знакомства. Это затянется на три дня, и тебя уволят за прогулы. Ты этого хочешь?       В теплом свете лампы на лице Ойкавы падающей звездой мелькнула улыбка. Как жаль, что глаза не умеют фотографировать.       – Смело с твоей стороны полагать, что я смогу выносить твою компанию три дня подряд.       – Как будто у тебя есть выбор.       Он отвернулся в попытке скрыть улыбку и то, что пытались сказать его глаза. Иваизуми чувствовал приятную тяжесть там, где босые ноги Ойкавы касались ткани его джинсов. Он очертил взглядом его профиль, застывший в эмоции, которую ему пока не удавалось разгадать. Когда Ойкава заговорил, его голос прошелестел на грани слышимости, как будто он вовсе не хотел, чтобы Иваизуми его услышал.       – Куроо ебнется от счастья, когда узнает, – и громче, уже обращаясь к нему: – Может, ты можешь рассказать, когда вы познакомились? Нормальный вопрос, чтобы начать?       Иваизуми хотел его поцеловать, или хотя бы коснуться его лодыжки в знак одобрения, но в итоге только кивнул.       – Мы познакомились в феврале пару лет назад, когда я только пришел в команду после универа, – ему внезапно вспомнилось, как он тогда нервничал, как переживал, что ребята не будут его уважать из-за его возраста. – Кьётани было 19, и, видимо, его тоже только недавно взяли в основной состав, потому что на поле он играл за троих, пытаясь поставить себя перед остальными. Ну, знаешь, они тогда все были вчерашние подростки и в добавок к этому – футболисты. Эго у них у всех было будь здоров. Вот Кьётани и пытался выделиться, заработать себе авторитет в команде. У него и без того характер взбалмошный, а когда он старается – тут уже жди беды. Неудивительно, что через пару месяцев он наконец-то травмировался, и с того момента мы стали чаще друг друга видеть. Естественно, мы и до этого были знакомы, общение с игроками входит в мои обязанности, но после той травмы мы были вынуждены проводить вместе втрое больше времени, чем прежде. Сейчас я понимаю, что в этом, наверное, была моя вина, но у нас с ним сложились очень близкие отношения, – услышав, как глупо это прозвучало, Иваизуми с досадой поджал губы. – В том смысле, что я ему стал, пожалуй, ближе тренера. Может, потому что воспринимал его всерьез, хотя не то чтобы его способности тогда намекали на какой-то значительный успех. У него вообще проблема была с тем, чтобы подчиняться кому-то, даже на поле. И до сих пор бывает порой, что скажет слово поперек капитану. Но со мной ему почему-то было проще. Может, когда ты единственный человек, который может дать другому то, чего тот хочет, это дает тебе какое-то преимущество.       – И чего Кьётани хотел?       Иваизуми на мгновение вынырнул из собственный воспоминаний, только чтобы найти пару внимательно наблюдающих за ним глаз. Интересно, какая эмоция превалировала на его лице, когда он говорил о Кьётани? Ностальгия? Раздражение? Стыд?       – Играть в футбол. Без курса физиотерапии ему было никак, а я сразу сказал, что вышвырну его из кабинета, если он начнет огрызаться. Так и получилось, что мы постепенно начали разговаривать, узнавать друг друга. Не пойми меня неправильно, я знал, на что подписываюсь, соглашаясь работать в футбольном клубе, будучи гомосексуальным мужчиной. Но меня никто не предупреждал, что запретные отношения так заводят.       Одного взгляда на Ойкаву хватило бы, чтобы увидеть на его лице отвращение. Иваизуми упрямо смотрел на свои скрещенные пальцы.       – Думаю, именно это в первую очередь привлекло Кьётани. Когда он меня поцеловал, я не смог найти причин его оттолкнуть. Это была моя первая интрижка за полгода, пусть меня это и не оправдывает. Мне просто снесло голову от его напора. А потом еще этот контраст, когда со всеми остальными он – сорвавшийся с цепи пес, а наедине с тобой – ласковый и просящий щенок. В общем, меня очень быстро затянуло во все это. Поначалу у нас все было как надо: страсть, свидания, ночевки, знакомство с друзьями. Но в конечном счете, нас ничего, кроме футбола, не связывало. Ни общих увлечений, ни общего будущего у нас не было. Только разница в возрасте и сомнительная динамика в отношениях, где я чувствовал себя скорее нянькой, вынужденной соглашаться на любой каприз ребенка, лишь бы этот ребенок не слетел с катушек. Не знаю, как себя чувствовал Кьётани. Раз он все еще хочет все вернуть, наверное, его все устраивало. Но я больше не мог это выносить. Думал, дождусь окончания сезона, чтобы не мешать ему доиграть, но не смог. Расстался с ним в сентябре.       Внезапно слова закончились, и тишина накрыла пуховым одеялом вываленную на пол между ними гору признаний. Иваизуми туго сглотнул, с запозданием подумав, что надо было налить себе воды.       Ойкава, видимо, заметил его напряженность, потому что предпринял слабую попытку его подбодрить поглаживанием ноги по бедру. Иваизуми передернул плечами. Не нужно ему это. Пусть лучше Ойкава что-нибудь скажет, как-то отреагирует на его слова, как угодно. Пусть даст понять, что Иваизуми ему не противен.       Оба застыли статуями на своих местах. Наконец, Ойкава прочистил горло. Спросил:       – Из-за чего вы расстались?       – Из-за разницы в возрасте, – ответил Иваизуми уже как-то по привычке и лишь потом задумался: а только ли из-за этого?       – Я не о том. Должен же быть какой-то повод, из-за которого ты понял, что больше нельзя с этим тянуть.       Он задумался. Был ли у него такой повод? Момент, после которого не было дороги назад? Кажется, у него тогда выдался просто очень тяжелый день, и мысль о том, чтобы идти на день рождения школьного друга Кьётани, показалась ему настолько невыносимой, что он решил проблему настолько радикально, насколько это возможно. В конце концов, к этому давно шло, ведь так?       – Если честно, я этого не помню. Как будто просто в какой-то момент так устал от тех отношений, что, если бы не закончил их в тот же день, скорее уволился бы из клуба, чем дождался окончания сезона.       Боковым зрением он увидел, что Ойкава пару раз кивнул как будто сам себе. Потом услышал:       – Я так же устал от своих последних отношений. Ну, и единственных, – добавил он с улыбкой в голосе. Впрочем, когда Иваизуми повернулся на него посмотреть, Ойкава был более чем серьезен. – Но у меня был повод, чтобы все закончить, и я сказал об этом. Может быть, то, что ты не смог дать Кьётани этого, заставляет его возвращаться к вашим отношениям? Уверен, что ты поставил настоящую точку в этой истории?       Иваизуми аж подобрался. С каких пор этот разговор принял такой оборот?       – Не помню, чтобы просил у тебя совета насчет своих бывших.       – Как будто у тебя есть выбор, – вернул ему Ойкава, и Иваизуми понял, что на долю секунды испугался, что тот примет его колкость на свой счет. К его облегчению, Ойкава дразняще толкнул его чуть повыше ремня на джинсах. – У нас у обоих, похоже, не было опыта нормальных отношений, это даже забавно, что судьба свела нас вместе.       Иваизуми подловил момент и пару раз щекотяще коснулся его голой ступни, в ответ с губ Ойкавы сорвалось звонкий хохот. Рукой он скользнул чуть повыше, пальцами чувствуя, как напрягаются мышцы икр, а затем и бедер. Уже утягивая Ойкаву в поцелуй, услышал опаляющие слова:       – Только попробуй пошутить про минус на минус.       Иваизуми и хотел бы дать ему щелбана, но один глубокий вдох – одеколон Ойкавы смешался с запахом их близости и ужина после, – и ему уже совершенно не до этого.       Они никуда не спешили, медленно исследуя губы друг друга, безмолвно договорившись, что пока они останутся в плоскости гостиной и узкого дивана. Оставив на шее Ойкавы пару мокрых поцелуев, Иваизуми вдруг задумался о том, что будет завтра. Ему придется вернуться к себе домой, ведь Ойкаве нужно на работу. Будет ли наглостью с его стороны напроситься на ночь и завтра? Позволит ли ему Ойкава? И почему же ему так не хочется возвращаться в свою пустую квартиру?       Ойкава кончиками пальцев перебирал коротко остриженные на затылке Иваизуми волосы, когда тот сказал:       – Тебя подвезти завтра до работы?       Он лежал на Ойкаве, обнимая его за шею, и, видимо, от его слов Ойкаве стало щекотно, потому что тот чуть поежился, еще сильнее вжимаясь в Иваизуми.       – На метро, наверное, быстрее будет. Лучше съезди за какими-нибудь вещами и забери меня вечером. Если от тебя будет пахнуть, я к тебе и на метр не подойду.       Иваизуми хотел было сказать, что метр – это не так уж и далеко, но говорить вдруг стало слишком тяжело. Поцелуй за ухом показался достойной альтернативой. Особенно учитывая то, как в ответ на это слегка сбилось дыхание Ойкавы.       Завтра Иваизуми снова вернется сюда. //

Групповой чат "why am I crying? mf I'm broke"

hajiyou кажется, я хочу с ойкавой серьезных отношений 10:24