Больше не один

Деррику казалось, что он совершенно один. Нет, это не значит, что у него нет любящего младшего брата. Нет, это не значит, что отец отказывается принимать его как сына, пускай он и не проявлял какого-то внимания, которое действительно могло показать, настолько отец может дорожить им. И нет, это вовсе не значит, что у него нет друзей, с которыми можно поговорить, пускай и не столько на личные темы, как на простые, обыденные. Но это так же не значит, что у Деррика есть настолько близкие люди, которые могли бы... Могли бы помочь залечить эту, увы понятную, боль. Хотя мужчина и сам не уверен, что это. Боль? Страх? Злость? Вина, что с каждым разом вороха воспоминаний не то, чтобы разрастается, но будто... Как открывшаяся рана, так и не успевшая зажить. Каждый раз, вспоминая прошлое, рана давала о себе знать. Гной, так давно образовавшийся, пробрался слишком глубоко. Могло ли что-то излечить Деррика? Возможно, но сам он так не думал. Думал тогда, но теперь убеждён в обратном. Всё же смотря на эту девушку он... Ощущал что-то тёплое. Но это всё таки было не то чувство, что он испытывал ранее, смотря на Пенелопу. При виде приёмной сестры у Деррика словно грудь сжималась, дышать становилось больнее и больнее с каждым разом. Это он называл любовью... Он думал, что это любовь. Думал, что пускай это чувство такое неправильно по отношению к Пенелопе, он всё понимает. Думал, что всё это странно и неверно, но тем не менее. Оказалось, что думал неверно. Стоило ли то признание что-то? Да, определённо стоило. Пускай и не полностью, Деррик смог отпустить часть вины и уж тем более забыть о давней первой влюбленности. Но мог ли он вновь назвать то чувство «любовью»? Улыбка сама цвела, когда он видел эту прекрасную деву. Стала ли она для него – глотком чистейшей воды? Новым вдохом ветра, который неожиданно показался легче? Ммм... Если это можно было так охарактеризовать, Деррик бы ответил «определённо». Нежно хватая её за руку, мужчина просил повернулся к ней. Он слишком любит смотреть в её нежно-синие глаза, в особенном освещение выглядящими словно блестящие жемчуг, цвет которого лишь слегка отдавал синим. А в свете ночной луны её глаза напоминали ему бледно-синее озеро. Он ловил себя на мысли, что слишком сильно любит прижимать – стоящею к нему спиной, – её к себе, сложив руки её под большой грудью, а потом вдыхать аромат длинных белоснежных волос, которые плавно и ровно стекали по спине и ногам, доходя до расстояния чуть выше колена. Талиа Верданди прекрасна. Словно бабочка, летающая в чистейшем небе. Словно белая лилия на гладкой поверхности прозрачной воды. Словно луна, частично скрывшаяся за облаками. Мог ли Деррик быть вторым, дополняющим её? Мог. Стал ли? Определённо стал. Всё же... Кто-то смог залечить его боль. Кто-то смог стать для него... По-особенно важным человеком. То есть, человеком, который любит его по-другому, а не так... Но как именно? Он и сам не знал, как охарактеризовать эти чувства, но... Пускай будет по-дружески, ведь, наверное, это было единственное слово, которое мужчина мог бы назвать «обычной любовью». Его прекрасная леди... Но стал ли он кем-то большим для неё? Да. Кажись, стал. Как минимум любимым мужем и единственным человеком, не считая старшего брата, которого она действительно полюбила донельзя сильно, и к которому стала испытывать по-настоящему сильную симпатию любовь.