***
что ни день в кремовой республике – то повод выпить. грубо сказано, но каждое чествование ведьм завершается пиром, и во главе, чуть поодаль от остальных, – все девять старейшин с лицемерным милосердием на лице и презрительным прищуром. аффогато сильнее закутывается в легкое ханьфу, чтобы стать невидимой темной кляксой в глазах окружающих, стягивая со стола графин с вином под людской гогот и удары деревянных кружек друг о друга, и надежда оставить эту шалость в тайне теплится в груди. но аффогато проваливается, и, если честно, он не удивлен – ни капельки, ни даже чуть-чуть, просто ни-ни – таков удел неудачников, и с эти нужно просто смириться: клоттед крим, мазнув незаинтересованным оливковым взором, неожиданно крепко цепляется за ответный взгляд аффогато – и тлеющий уголек надежды разгорается тихим пламенем, подогреваемым любопытством клоттеда. он лишь неодобрительно качает головой с легкой улыбкой – и на щеках, как и прежде, сияют ямочки; и на носу, как и раньше, осели веснушки; и под терновым венцом – окольцеванием страданий и мук – золотистые кудри, спадающие до плеч, и на груди – кремовая рубашка, открывающая вид на острые ключицы: чуть ниже, на блестящей цепочке висит аквамариновая подвеска – капля печали, – невольно привлекающая внимание. и аффогато купился, аффогато купили за красоту богов олимпа и судьбу страдальца, купили по дешевке за глупые воспоминания, до боли тянущие сердце, купили не за призрачное счастливое будущее, а за сотни картин трагичного прошлого. но аффогато вздергивает подбородок, придерживая амфору двумя руками, чтобы отпить из нее – и вино стекает неровной струйкой по тонкой шее – потому что аффогато может себе позволить все, чего желает, несмотря на гляделки сына старейшины. и, наверное, нужно идти к истокам – все началось чуть менее тысячи лет назад, и хоть людской век недолго, но мой – да. всему виной дарк энчантресс. она – страшная сука. страшнее гранат, карамель эрроу, кранчи и даже самих ведьм вместе взятых. потому что нужно быть преданным. нужно ходить на мысочках возле ее высочества и беспрекословно исполнять приказы. нельзя стремиться за лучшими условиями, потому что идеология – это самое главное. но, когда эта шайка оборванцев звала к себе, то понимали, что для меня личная выгода превыше всего. но нужно раз – и навсегда, хоть в огонь, хоть в воду за один снисходительный взгляд хозяйки. однако дарк энчантресс должна знать, что за одним предательством всегда следует другое. и поэтому в день всеобъемлющего хаоса дарк энчантресс наказала: страдать тебе, аффогато, не год и даже не десяток, а нескончаемое количество лет. страдать тебе, аффогато, все мои жизни, чувствуя то же предательство, терпкостью оседающее на языке. и это было дико смешно. это было забавно, потому что старуха явно сошла с ума. это было несущественно – но стало явью, и теперь уже не до смеха – скорее, до отчаянного и беспомощного желания запереться в четырех стенах с тихим смирением цепного пса и не пытаться что-либо делать. но аффогато пытается.***
аффогато пытается, утопая в мучениях и мираже из пестрых картинок в своей голове: он ходит на местные музыкальные и спортивные соревнования, сидя напротив старейшин в месиве из неотесанных грубиянов и нищеты республики; посещает пиры для местного люда, продает дорогие китайские ткани в агоре, беря заказы на пошив, и в конце дня отдает дань уважению ведьме в близлежащем храме, потому что каждый вечер туда осторожно ступает сын старейшины элдар кастарда. и клоттед крим все так же носится вокруг отца, кивая головой на каждое слово, пока протяжное слушаюсь, господин приходится выплевывать с праведной улыбкой благодетеля. клоттед хочет быть правильным – им и является. но на уме аффогато – то, как клоттед, еще молодой консул той самой кремовой республики, завороженно смотрел, не смея отвести взгляда – на его губах оседало сдавленное аффогато, практически скулеж и непроизнесенная просьба, и аффогато кивал, кивал и соглашался, безмолвно потакая чужому искушению: он оглаживал веснушчатые щеки, не теряющие юной мягкости; он следил, как оливковый взгляд становился томным от одного касания, как дрожали руки, вцепившиеся в плотную ткань ханьфу, как горели уши, как в вздымалась от рваного дыхания грудь – как клоттед медленно терял контроль, выбиваясь из рамки идеального сына и строгого дипломата, и становился нуждающимся и влюбленным – для аффогато. аффогато лишь шипит своим мыслям, вцепляясь зубами в ноготевую пластину большого пальца, и старается просто не думать. потому что в мыслях – греховность, от которой сладко тянет сердце. в мыслях – остатки разбитого прошлого, в котором виноват лишь он. в мыслях – то, что никогда не повторится сейчас. поэтому аффогато сидит напротив совета старейшин, пока люди кричат с трибун, вскочив со своих мест в несдержанности, желая поддержать кого-то-там в беговых состязаниях, и наверняка вот он – напряженный момент – потому что всё замирает, все замирают, в молчаливой тишине следя за происходящим, но аффогато смотрит лишь на клоттеда в попытке поймать его взгляд – и ловит. аффогато не знает, о чем тот думает, и даже не может себе предположить, потому что расположить клоттеда к себе легко, удержать – ещё проще, но не для аффогато. и это их маленькая тайна: короткая связь на долю секунды, стягивающая запястья красной нитью судьбы раз и навсегда – уже не отвертишься. и напряженный момент остается позади – возвращаются крики и свист, оглушительные хлопки и несдержанные объятья, радость победе. и момент позади – клоттед отводит взгляд, оставляя аффогато с тихим удовольствием выигрыша. сначала – после настоящего начала жизни – была попытка ноль-один, скажем так. в попытке ноль-один ничего не изменилось; по-прежнему были четыре королевства; как и раньше легендарная пятерка усмирила дарк энчантресс, чтобы та возродилась вновь. дарк какао все так же заглядывал в прошлое и велся на предательство, пьюр ванилла беспечно заглядывал в рот своим потомкам – алчным жителям кремовой республики, холлиберри заглядывала в душу своим друзьям и хранилища ягодного морса, а голден чиз никуда не заглядывала, предпочитая прятаться в своей конуре, отделанной золотом и драгоценными камнями. и все казалось страшным сном, оставшимся позади, потому что жизнь продолжалась, стекая все тем же потоком прозрачной воды в своей неизменности – разве что к дарк энчантресс лучше не соваться, чтоб наверняка. зато можно обвести вокруг пальца старика дарк какао и провести лучшие годы перед расплатой. зато можно ощутить свободу в горячей крови, не стесняя себя ни в чем, отдавая время скитанию по миру и праздности. зато можно влюбиться и влюбить одним ласковым взглядом и легким касанием – клоттеду криму легко купиться.***
аффогато легко купить – во-первых, нужна горстка внимания, побольше преданности и готовности на все. по-сути, эта плата ничтожна, потому что сводится к нулю – аффогато дает ровно то же самое. во-вторых, это должен быть человек с золотистыми кудрями и насыщенной зеленью глаз. можно все списать на личные предпочтения, если уж так необходимо обоснование установленных критериев. в-третьих, уже труднее – звать его должны клоттед крим. невыполнимое условие, потому что он есть в единственном экземпляре – такой, как и прежде, как и в самой первой и настоящей реальности, но с неуловимой разностью в деталях, обязанной временем, – что, скорее, не минус, а плюс, пробуждающий интерес. и это кажется глупым. немного – детским. и безрассудным. но аффогато важно, потому что он верит: один раз – и навсегда. потому что ему показали, что можно стать незаменимым, и аффогато верит – пусть глупо, по-детски и безрассудно, но это – его путь. в попытке ноль-два – смазанной версии предыдущей реальности – не хотелось вообще ничего: ни возвращаться в дом отца и матери, ни лезть под крыло старика какао, ни делать что-либо, ни исправляться и становиться праведным, ведь все бессмысленно, – подчеркнуть дважды. нет, трижды. и обвести в кружок это самое бессмысленно. хотелось бы, конечно, пролежать лет тридцать в закрытом домишке на краю вселенной, а потом в один прекрасный день убить себя, но не выдержал. все было до отчаяния скучным и однообразным. а еще снаружи проходили какие-то войны за жизнь в лучшем мире, но это ничуть не интересовало – мир никогда не будет лучшим, если у тебя есть голова на плечах. и маленькая неразборчивая подпись сбоку: самоубийство вообще не помогает в такой ситуации.***
— продаешь ткани? аффогато делает глубокий вздох и закатывает глаза, потому что, блять, серьезно: посмотри на прилавок и все увидишь, идиот, но, обернувшись, замирает в ступоре: перед ним сияние, слепящее ярче солнца – добро пожаловать, клоттед крим собственной персоной: он немного улыбается, поправляя спадающие на лицо волосы, и аффогато ловит этот жест – признак смущения, вечный сквозь века. — так точно, мой господин, — и едкая смешливость оседает на губах оттого, что все возвращается на круги своя: клоттед все так же остается молодым господином для аффогато. и ничего словно не меняется. ничего не меняется – и аффогато не собирается допустить обратного, изящно облокотившись о стол, чтобы заглянуть в глаза клоттеду и словить мягкую панику, потому что неприкрытое восхищение во взгляде способно смутить. тень легкого заигрывания способна пробудить интерес. знание того, как нужно действовать, позволит победить вновь: — продаю товар самого лучшего качества, мой господин. могу подобрать и вам что-нибудь, если вы того желаете. клоттед кивает – раза три для уверенности, и аффогато довольно улыбается, потому что цель создать хаос на этом идеальном лице сына божьего выполнена. он уходит подальше, тихо чествуя победу – неизменность клоттеда и влюбленность в него, – теплом горящую в груди, и останавливается у мотка зеленой ткани – великолепно-изумрудной, определенно дорогой, но и самой лучшей. он долго не думает – знает, что нужно – клоттед носил такое раньше: теплые кашемировые шарфы, атласные рубашки, твидовые пиджаки. аффогато тоже носил такое раньше, стащив из шкафа вещи клоттеда. так что аффогато знал, что пригодится – и дождался. — цвет отлично подчеркнул бы ваши глаза, — он аккуратно кладет ее на прилавок, разворачивая, чтобы показать ткань клоттеду, — кроме того, для такого человека, как вы, сумма будет ничтожной, но вы ни за что не пожалеете, поверьте. аффогато знает, что клоттед смотрит на него – ловит взглядом, как изящные руки с длинными пальцами и десятком колец раскрывают шелк, показывая его достоинства; неотрывно следит, как кофейные волосы, собранные в пучок, выпутываются и обрамляют выразительно лицо; запоминает, кто такой аффогато и что он из себя представляет, и взгляд, скользящий вслед за капелькой выступившего от напряжения пота, пробуждает сотню мурашек: он бежит от виска к высоким скулам – и острому подбородку, задерживаясь на секунду, не больше, и скатывается на чувствительную шею, чтобы спрятаться под высоким воротом ханьфу, будто ничего и не было. лишь тогда, окончив рассматривать аффогато, клоттед, кажется, осознает, что произошло. аффогато смеется, глядя на него: великий консул старается выдержать его внимание, несмотря на горящее от неловкости лицо, но проваливается, потому что всегда проигрывал серебристым радужкам с кошачьим прищуром от аффогато. и, как обычно, клоттеду легко купиться. поэтому аффогато вытягивает мерную ленту из кармана, доставая из за уха простой карандаш, чтобы обернуться к нему, вздернув брови, и бросить клоттеду с мягкой улыбкой и тенью не вопроса – утверждения: — позволите снять мерки, молодой господин? в жизни ноль-три первым делом казалось важным найти способ избавиться от всей этой дряни, потому что не ровен час – и все начнется по новой. казалось правильным сунуться в поисках древних фолиантов по белой и черной магии в каждый уголок мира, лезть в парфаедию за знаниями философов и мудрецов, обращаться к ученым – это казалось правильным, им же и оказалось. эспрессо – спасибо ведьмам за существование эспрессо – правда помог, за что хотелось бросить к его ногам кусочек лучшего мира и поплакать в плечо за бутылкой ягодного морса, но самый лучший мир – у ног клоттеда, и терпеть чужие слезы – это его работа, поэтому эспрессо достается куча бессмысленных книжек со всего хлебоземья, которые могли бы стоить целое состояние, но ради такого прекрасного человека ничего не жалко. эспрессо сказал, нужны конфеты – концентрация силы легендарной пятерки: одна конфета способна дать удивительную силу и беззаботную жизнь героя, десяток – уничтожить в крошку, стерев само существование. и если эспрессо прав – отлично. нам подходит. осталась одна – самая последняя для долгожданной смерти, и все будут счастливы.***
аффогато не умеет быть счастливым, потому что цена счастью слишком высока. потому что, как и сказала дарк энчантресс, страдать ему, аффогато, долгие века и тысячелетия. и даже если допустить греховную мысль, отравляющую сердце – и что-то живое внутри сжимается до боли от одной смазанной в нежную пастель картинки: даже если у аффогато есть все, чтобы быть счастливым – он может начать все сначала, учитывая ошибки прошлого; может стать великим и могущественным, может ни в чем себе не отказывать, может испытывать жизнь на прочность, не имея страха провалиться, может ходить за клоттедом по мириадам жизней, крепко держа за руку – он может все, пока вынужденное предательство не прервет череду благоденствия – за белой полосой всегда следует черная. так что не обольщайся, аффогато. так что имей ввиду, аффогато, – за счастьем стоит еще большее несчастье. так что помни, аффогато: как бы сильно ты не желал найти клоттеда и как бы упорно ты ни пытался окунуться в самую первую реальность, что так хороша в своей искренности, тебе придется предать – ради силы пятерки и собственной смерти. поэтому аффогато старается не поддаваться соблазну, когда ему приходится снимать мерки с клоттеда – подрагивая, руки скользят по давно знакомому – не забытому – развороту плеч и крепко сложенному телу: потому что, забрав десятую из возможных конфет, аффогато предаст вновь и исчезнет уже навсегда.***
это даже немного смешно, потому что все вернулось к тому, с чего начиналось – к работе портного, знакомой еще с отчего дома в королевстве дарк какао; к жизни среди неотесанного и малообразованного населения нижнего города, которое верит всему, что скажут свыше; к очередной необходимости сближаться с клоттедом. и сблизиться с клоттедом – легче легкого: обнажи свою одержимость, проведи легким, но ощутимым касанием по предплечью, покажи и окажи внимание – готовность выслушать и поддержать. поэтому клоттеда легко заинтересовать – сшей ему рубашку под старину с завязками и оборками – как небольшой подарок. безвозмездно – с маленьким “но”, которое скажется в будущем. за добродушие можно получить все – совместные вечера и прогулки. можно получить дорогое вино на двоих и не менее дорогое доверие. и реальность ноль-четыре обозначена первой попыткой обмана. и клоттед – господи, клоттед совершенно не изменился. и у клоттеда – вся та же преданная влюбленность во взгляде. и попытка ноль-пять шла по накатанной – в легком забвении и привычном предательстве. у клоттеда были все те же болезненные отношения с отцом, через которые легко играть свою роль, чувствуя, как сердце болезненно сжимается от попыток в воспитание элдар кастарада. а еще – от своего собственного пути, который в деталях схож с отношением отца клоттеда. и ноль-шесть обозначена простым “давай сделаем все по-быстрому, чтобы не винить никого – и себя в том числе”. клоттед глупо влюбляется – глупо, потому что аффогато не достоин этого. да, аффогато любил – и умел любить. аффогато любил – и был любим, но совершенно того не заслуживал – тем более от такого человека, как клоттеда. и ноль-семь – простое воровство, потому что желания мучать клоттеда нет. клоттед – разочарование отца и достояние республики, на плечах которого сидят ангел и демон – будь лучше, сильнее, стань достойным или просто убей себя. и аффогато мог бы помочь, но не собирался вмешиваться. и ноль-восемь – слепое желание коснуться любви. в глазах клоттеда – смущение, в глазах клоттеда – безумное обожание и готовность на все, которые никогда не будут вознаграждены. и ноль-девять, и ноль-десять, и ноль одиннадцать, и ноль-далее-по-списку – привычная неверность. и аффогато знает – давно понял, – что дарк энчантресс имела ввиду, когда говорила, что собственное предательство будет отравлять его же жизнь. потому что аффогато отворачивается от клоттеда, оставляя его ни с чем – оставляя ему то, что он имел раньше: сомнения в себе и чувство вины. а еще – первое разбитое сердце, как маленький подарок за короткое знакомство.***
– аффогато, аффогато, аффогато, – он не обращает внимания на шепот клоттеда, продолжая ластиться к теплой ладони, пока ноги неприятно затекают от сидения на коленях перед ним – перед его молодым господином, единственным и незаменимым веками и тысячелетиями, восседающим на кресле. в голове мелькают сотни мыслей – прочно заседает осознание, что сейчас происходит последний миг искренности перед тем, как придется броситься в смертельное пламя. ничего, все проходит: говорят, время лечит, но в аффогато оно лишь взрастило смирение. клоттеда время учило забвению: в предыдущих вариациях жизни аффогато все так же предавал и уходил, украв концентрат силы пятерки. в предыдущих вариациях жизни клоттед пытался забыть аффогато, оголив неглубокую ненависть и обиду. но ладони клоттеда – у его щек, – трепетно проводят по смуглой коже, и аффогато натурально плавится в долгожданных касаниях. он ждал годы, ждал десятилетия, чтобы достигнуть этой нехитрой ласки, но за белой полосой – черная, за омутом любви – одиночество, о котором аффогато помнит. поэтому аффогато хватается за острые колени, чтобы подобраться ближе и запечатлеть клоттеда таким, какой он есть – с легкими морщинками на лбу от опущенных в задумчивости бровей, с рыжими веснушками на лице – на щеках, носу и у глаз, с тенью сероватых мешков под нижними веками, с доброй улыбкой – вишневые уголки губ тянутся вверх, обнажая ряд светлых зубов, и касаются лба аффогато в невинном поцелуе. аффогато хочется умолять еще, еще, еще, но он молчит, дыша парфюмом и запахом клоттеда вместо воздуха. клоттед медленно отнимает ладони от лица аффогато, проводя от висков к линии челюсти – и, если честно, аффогато разочарован, причем сильно, – немного отодвигается, касаясь подвески на груди. аффогато замирает, не веря в происходящее: клоттед осторожно стягивает цепочку, чтобы, аккуратно придерживая волосы аффогато, заставить аквамарин сиять уже на его шее. и аффогато трясет. этот мальчишка ничуть не изменился – продолжает делать широкие жесты для тех, кого он любит. поэтому аффогато смеется – смеется, задыхаясь, пока ресницы не начинают слипаться от собравшихся слез, потому что серьезно, черт возьми, само божество дает ему в руки все необходимое – само божество, нежно обнимая за плечи и подставляя свое плечо, благословляет на верную смерть. божество говорит: я хочу дать тебе самое лучшее, что у меня есть, потому что ты того достоин. потому что я хочу показать, что ты для меня дороже всего остального, аффогато, – и вытирает горячие дорожки слез на лице. оно не позволяет себе большего, потому что следует законам морали и нравственности, потому что оно – образец праведности и правильности, поэтому в полночь оно говорит простое: увидимся завтра, аффогато, я буду ждать. и аффогато просто кивает, смотря в глаза клоттеду в молчаливом обмане. потому что увидимся – ложь. вранье. не увидятся.***
мне приходилось умирать много раз, и со временем стало не страшно. и сейчас тоже не страшно. десять конфет собрано – история в тысячу лет подходит концу. и если загробный мир существует, то, возможно, я найду долгожданный упокой – как найдет его и клоттед. и если загробный мир лишь вымысел, то, возможно, я обрету покой, потому что возможность разделить бесконечность перерождения вместе с клоттедом звучит заманчиво.***
я бегу, дай мне пять минут, почти на месте. о господи. второе марта, девять часов – пара по философии. уже без десяти – смартфон вибрирует от гневных сообщений карамель эрроу. аффогато выпрыгивает из автобуса, на ходу доставая телефон из пальто, и наушники-шнурки выпадают с ушей, цепляясь за крупный серьги от неаккуратного движения. под ногами – отвратительная лужа, в которой черные кеды напились воды на ближайшие лет десять, и аффогато готов проклясть этого чертового водителя автобуса, его отца, деда, брата, свата и маленькую собачонку, потому что какого хрена. во всем виноват этот водитель и сосед аффогато, который решил до ночи смотреть ужастики со своим бойфрендом и орать, мешая нормальным людям спать – проявил бы сочувствие, раз у него с вайлдберри нет учебы с утра. ну и, конечно же, всему виной само мироздание, которое решило, что человечество должно продолжать влачить свое существовать, несмотря на существование войн, голода, домашнего насилия и отвратительного белого монстра, похожего на блевотину. аффогато глубоко вдыхает – тише, раз-два-три, нужно быть спокойным и доброжелательным, как и завещал нам господь бог, важно найти гармонию с собой и окружающим миром, чтобы получить место на небесах. но блять – никакого места на небесах, аффогато предпочитает получить от жизни все и сейчас, и, видимо, боженька решил покарать его за неуважительное отношение, потому что из-за какого-то тупицы он падает прямо в лужу. прям в эту чертову лужу. аффогато выдыхает – и раздражение скребется где-то близко к горлу, потому что отчаянно хочется обматерить этих безмозглых людей, которым плевать на всех, кроме себя – какого черта никто не смотрит под ноги, это же базовый навык, которому заботливые мамочки учат с самого детства. он поднимает глаза, которые, аффогато уверен, наполнены бешенством – по крайней мере, он надеется, – и замирает: перед ним божество, не меньше. божество отчаянно тупит, и лишь спустя пару долгих секунд протягивает руку, чтобы помочь встать – и аффогато хватается за нее. оно поправляет волосы – настоящее золото, – которые лезут ему в лицо из-за ветра, и бормочет какие-то неловкие извинения, продолжая держать аффогато за руку, хотя в этом нет никакой необходимости. но аффогато, вообще-то, не против. он цепляется взглядом за сережку – маленький аквамариновый камень, оттеняющий бледную кожу, и смеется. — молодой господин, это судьба, — ни черта. аффогато не верит в судьбу, но если она – отличный повод, чтобы клеить парней, то почему бы и нет, — ваша серьга отлично дополнит мое украшение – да мы просто соулмейты, – так что я считаю это достойным поводом для того, чтобы обменяться контактами. и у аффогато на руке – легкий звон от столкновения синих камней браслета. и это судьба – не меньше. божество лишь так же звонко смеется , обнажая ямочки на щеках, и зовут божество клоттед крим.***
никакой пары, никакого университета и никакой учебы сегодня – один красивый идиот сбил меня с ног, и, конечно же, я позвал его на свидание. карамель, молю, прости, я куплю тебе какао в качестве извинения. первого марта аффогато стал вести аккаунт в твиттере, чтобы его подруги и друзья, как говорит кранчи, знали, что с ним все в порядке. второго марта аффогато впервые встретил клоттеда крима на этом веку.