***
Моргана вздрагивает, когда король касается ее бедра, чтобы привлечь внимание. — Вечером у меня в покоях, — выдыхает он, больше положенного задерживаясь губами на ее щеке. Весь замок знает, что она ему как дочь, которой у него никогда не было, поэтому никто не задаёт вопросов, когда видит такую мягкость и нежность от короля. Никто и никогда не задаётся вопросом, почему Моргана вздрагивает от любого касания, почему она все чаще отсутствует в замке, почему так часто погружается в себя. Но Моргауза замечает. Она хмурится ещё больше, но все равно остаётся молчаливой. Моргана кажется ей такой маленькой, сломанной и несчастной, что ей приходится приложить все усилия, чтобы прямо сейчас не сжечь Утера. Но потом Моргана улыбается ей, и Моргаузе ничего не остаётся, кроме как улыбнуться в ответ.***
Моргауза знает, что слишком рано, слишком поспешно забирать Моргану с собой, когда та ещё не готова. Она знает, что пророчества не могут ошибаться во времени и месте, но в тот момент она плевать хотела на Старую Религию и ее законы. Моргауза крепче сжимает руку на чужой талии, удерживая спящее тело в сидячем положении. Она смеётся, слыша, как позади звонят колокола. Лошадь ускоряется, кажется, чувствуя, трепет и нетерпение хозяйки. — Никто больше не посмеет тебя тронуть, — бормочет девушка, унося их дальше от света в вечную темноту.***
Моргана судорожно всхлипывает, принимая сидячее положение и пытаясь отдышаться. Кошмары, кажется, всегда были неотъемлемой частью ее жизни. Иногда это было будущее, от которого она отмахивались, боясь, что любое совпадение приведет ее к погребальному костру на площади. Иногда это были монстры, которые не имеют ничего общего со страшилками, которыми они с Гвен обменивались перед сном. Моргана слишком рано поняла, что настоящие монстры прячутся за маской заботы и внимания. Но в этот раз все было по-другому. Кажется, она могла физически ощущать вкус яда на своих губах, вкус лживых извинений от Мерлина, который прижимал ее ближе к себе, пока она пыталась оставаться в сознании и уйти от его прикосновений. Девушка вздрогнула, когда чужая рука аккуратно потянула ее назад, отвлекая от вновь пережитого. — Все в порядке, дыши, — прошептала тень позади нее. И Моргана позволила себе быть слабой, кутаясь в чужие объятия и в бреду рассказывая обо всем, что никогда не произносила вслух. Тьма казалась привлекательной, манящей, тьма казалась реальной, поэтому Моргана, не думая, погрузилась в самую пучину.***
Моргауза улыбается, когда Моргана не вздрагивает от ее касаний, а льнет ближе, словно котёнок, который жаждет ласки и внимания. — Время так эфимерно, — шепчет она, наблюдая за тем, как волны разбиваются о скалы. Если честно, Моргана даже не знает, сколько времени прошло с тех пор, как она покинула Камилот. Если честно, она и не хочет знать. — Разве это важно? — шепчет другой голос, оставляя влажный поцелуй на ее шее. Моргауза знает, действительно знает, что Моргана должна вернуться в замок. Она знает, что Моргана согласится с этим, если это означает падение Камилота и месть всем тем, кого раньше она называла семьёй и друзьями. Но вместо этого она сильнее прижимает к себе чужое тело, ухмыляясь, когда Моргана ведёт ее руку ниже.***
Моргауза смеётся, когда Артур падает на колени, хватаясь за кинжал, торчащий из груди. Он судорожно всхлипывает, когда кровь заполняет его лёгкие и мешает дышать. Смех Моргаузы отдается от скал, знаменуя падение наследника Камилота, знаменуя торжество смерти и магии. Моргана смеётся, наблюдая, как Камилот горит в огне. Ее не трогают ни крики детей, ни крики жителей, которые пытаются сбежать из огненной ловушки. И король падшего королевства восседает во главе, привязанный к костру, как животные, которыми он считал всех, кто обладает магией. Моргана скалится в ответ на его мольбы о помощи, будто он действительно имеет право говорить с ней после всего, что он с ней сделал. — Моргана, пожалуйста. Ещё можно все исправить, — словно в бреду бормочет он, пытаясь отойти как можно дальше от огня. — …исправить? — кривится девушка, чувствуя, как магия закипает в ее венах, как ярость затмевает былое торжество. Моргауза тенью прячется позади, шепчет что-то темное, грязное и мертвое, что Моргана напрягается сильнее, но остаётся неподвижной. Шторм внутри успокаивается, словно зверь, которого приручили. — Ты будешь гореть в аду, — шипит она, сжимая в руке руку Моргаузы, будто это единственное, что способно удержать ее в этом моменте, не упасть в прошлое, которое насквозь пропитано страхом и болью. И реальность теперь отливает тьмой и кровью, и демоны вокруг поют о смерти и пустоте, и смех растекается по пеплу, предвещая конец и начало. Их начало — греховное и порочное, темное и бесконечное.