(un)touching

За пределами хижины «Бубу» было тихо. На Ли Юэ опустилась глубокая ночь, и все жители давно спали. Слабый ветер, изредка играющий с листвой деревьев, шумел и посвистывал; негромко гудели сверчки. Ночь была мрачной, непроглядной: и без того тёмное небо заволокли громоздкие тучи, отчего небосклон принял почти чёрный цвет. Изредка, где-то вдалеке, сквозь эту чернь вспыхивали просветы — молнии. Звуков было мало и одновременно много. Бай Чжу склонился над столом, застывая немой статуей над документами. Его волосы ниспадали на лицо, не позволяя случайно зашедшему посетителю прочесть эмоции лекаря — сейчас ему хотелось бы этого меньше всего. Усталость ломила тело, в голове гудело, а буквы перед глазами расплывались в чернильные волны и прямые. Каждый отдаленный удар грома, словно усилившись в несколько раз, громыхал у него в голове, почти синхронно с ударами сердца. Нещадно, неотвратимо. Обвиняюще. Бай Чжу уронил тяжёлый вздох и спрятал лицо в ладонях. Его нижняя губа задрожала, отчего он, почувствовав это, закусил её, до боли впиваясь зубами. От самого себя было отвратительно, и сердце готово было разорваться от того, насколько он беспомощен и слаб, и от того, насколько ему жаль. Его руки сжали волосы. Не смог. Снова. Если бы только у него было чуть больше времени. Если бы только он был чуть более расторопнее, умнее, способнее… Лишь одна единственная капелька влаги стекает по его щеке, оставляя соленый след. Она замирает на подбородке и падает прямо на документы. Бай Чжу отрывается от рук и опускает взгляд: на бумагах расплывается выведенное чернилами «Причина смерти…» Он снова вздыхает, и внезапный порыв заставляет его скомкать испорченную бумагу в комок. Бай Чжу отводит взгляд на свои очки, лежащие сбоку, на книгах. Неровный свет свечи, отражаясь в их стеклах, мигает бликами, слепит. Лекарь берёт их в руки и пытается протереть линзы, но только растирает грязь. Он шепчет: «Архонты…» и водружает их на нос. — Скажи, Чан Шэн, — негромко спрашивает Бай Чжу, опираясь щекой о свою руку. Он смотрит на свечу, стоящую на столе: ее пламя, колыхаясь от каждого дуновения ветра, двигается в невероятном танце. — Веришь ли ты, что мы сможем найти бессмертие? Стоит тишина. Бай Чжу не знает, сколько времени проходит, но ему кажется, что целая вечность. Он косит взгляд на мирно отдыхающую на небольшом шкафчике змею. Чан Шэн не спит, но и не отвечает на вопрос. Человеческие красные глаза, не мигая, смотрят на лекаря, выражая что-то, похожее на сочувствие. Бай Чжу отворачивается. — Я тоже не знаю. Он достает новый бланк документа, взамен испорченному, и берет перо. Его рука, словно на автомате, начинает заполнять необходимые графы и замирает лишь на «Причина смерти». Но только на долю секунды. В глазах все ещё плывет от усталости, но Бай Чжу не может позволить себе сделать перерыв. Не сейчас. Он не может спокойно отдыхать, зная, что сделал. Единственное, что ему остаётся, чтобы как-то загладить свою вину — хотя весьма сомнительно, что такое можно простить — заполнять эти документы, и он не собирается откладывать это, словно это ничего не значит. «В с-случивш-шемся нет твоей вины», — шепчет голос в голове, но Бай Чжу лишь отмахивается: Чан Шэн не поймёт. Никто не поймёт, что бы кто ни говорил. Но Бай Чжу все ещё благодарен Чан Шэн за поддержку, когда змея подползает к нему и обворачивается диковинным белым браслетом вокруг руки. «С-смерти людей ещё не знач-щат, ш-што ты должен помогать умереть с-себе. Твой с-срок недолог, не с-сокращай его ещ-щё больше», — глаза-бусинки закрываются, и змея расслабленно опускает голову на подставленную ладонь лекаря. Бай Чжу нежно проводит по ней пальцем, и чувствует сожаление перед Чан Шэн: порой он забывает, что значит для нее, и что она значит для него самого. Но напоминание о близости собственной смерти сравни пощечине, ведь думать о собственном бессилии и осознавать свою беспомощность… Жалко. Бай Чжу ненавидит свою слабость. Чан Шэн не уходит с его руки, и тогда, совсем ненадолго, он позволяет себе отвлечься. На улице шумит ветер. Наверное, от этого в хижине становится гораздо холоднее. Сверчков почти не слышно, и в проходе «Бубу» виднеется лишь тьма грозной пасмурной ночи. Невольно поднимается волнение за Цици, но Бай Чжу уверен в ней — она останется дома, куда ее отправили за некоторыми готовыми лекарствами, до конца грозы. Это всё, что ему нужно — безопасность Цици… Насколько это возможно. Он закрывает глаза, физически ощущая, как его валит с ног от изнеможения и боли, голова гудит от тревоги, а грудь сдавливает, хуже цепей, чувство вины, что не искоренишь и не прогонишь. Все сильнее беснуется погода, будто сами архонты прогневались на лекаря — и, пожалуй, он был готов понести наказание. Но среди естественных звуков Бай Чжу вдруг улавливает ещё один — размеренный, четкий, монотонный, и его сердце почти испуганно трепыхается. Кто-то идёт. Неужели у кого-то случилось что-то на столь серьезное, что он решил прийти к лекарю в такую погоду? Бай Чжу вздрагивает всем телом и одним движением собирает разложенные по столу бумаги в одну кучу, а сам неестественно ровно выпрямляется и в напряжённом ожидании прожигает взглядом вход в хижину. Время снова растягивается до ужаса, шаги становятся все отчётливее, пока, наконец, не появляется фигура посетителя. Бай Чжу шумно выдыхает. — Доброй ночи, господин Бай Чжу. — Чжун Ли сдержанно улыбается, подходя ближе, неотвратимо, словно шторм. — Надеюсь, я вам не помешал? Внутри Бай Чжу все сжимается и скручивается до тошноты, но он заставляет себя улыбнуться так безмятежно, как делает это каждый раз, и поднимается со стула. — Что вы, господин Чжун Ли, ничуть, — мягко тянет он, а его руки незаметно для него самого переплетаются в замок. В груди крепко поселилось чувство отчаяния и страха, словно господин Ли сейчас начнет отчитывать его и обвинять, словно только за этим он пришел сюда в этот поздний мрачный час. Бай Чжу кажется, что его сейчас стошнит, но он тяжело сглатывает и лишь надеется, что Чжун Ли не заметит, в каком он состоянии, не придаст этому значения. Ещё несколько долгих секунд Бай Чжу, неестественно улыбаясь, смотрит на консультанта похоронного бюро, гадая, что тот скажет ему. — Я должен извиниться, что тревожу вас в такой поздний час. — Чжун Ли издает виноватый смешок и подходит ещё ближе, замирая возле стола лекаря величественной фигурой. Он прячет руки за спину в своем привычном жесте. — Но скука выводит меня из себя. Бай Чжу хмыкает и тянет улыбку шире. Он глубоко вздыхает, стараясь, чтобы это осталось незаметным, и пытается успокоить сердце. Он не понимает, зачем Чжун Ли делает это, зачем издевается над ним, растягивая время. С другой стороны, если он решил устроить ему такую пытку, высказывая свое презрение, то… Бай Чжу может понять. Но слышать это от него, наверное, будет больнее, чем от кого-либо. Прежде чем Чжун Ли успевает продолжить, Бай Чжу не выдерживает. — Вы ведь пришли от госпожи Ху Тао? — Его голос дрожит, несмотря на все усилия лекаря сделать его ровным. — Я… Предпочел бы сразу перейти к делу, если позволите. Чжун Ли удивленно поднимает брови и слегка склоняет голову набок. Некоторое время он смотрит на зажатого лекаря, после чего хмурится и распускает замок из рук. — Госпожа Ху? Нет, я пришёл сюда встретиться с вами. — Его яркие жёлтые глаза сужаются, когда он прожигает взглядом Бай Чжу. — Вы ждали её? У вас что-то случилось? Бай Чжу отчаянно пытается найти хоть один признак, что Чжун Ли специально говорит это, но его удивление выглядит искренним. Бай Чжу нервно вздрагивает, чувствуя себя максимально некомфортно под проницательным взглядом Чжун Ли, и мигрень очередной вспышкой боли услужливо говорит о том, что он, кажется, только что испортил себе жизнь ещё больше. Лекарь нарочито легко опирается о стол, стараясь не показывать, какое облегчение ему принес этот жест. — Вы… Не из бюро «Ваншэн»? — Нет. Как я сказал, я здесь, чтобы увидеться лично с вами, — подчеркнув последние слова, отвечает Чжун Ли. — Господин Бай Чжу… У вас все в порядке? Может быть, я могу помочь, раз уж госпожи Ху Тао нет? Бай Чжу закрывает глаза и вцепляется в край стола до боли в пальцах. Проклятие. Чжун Ли не знает. Не знал. — Забудьте. — Он открывает глаза и усмехается. — Я просто… Должен передать ей кое-какие документы. Я думал, она попросила вас забрать их. — Я могу передать ей. — Чжун Ли скрещивает руки на груди, и это определенно недобрый знак. — Нет! — Слова звучат слишком резко, и они оба это замечают. Бай Чжу откашливается и на секунду отводит взгляд. — Думаю… Думаю, будет лучше отдать ей лично. Раз она вас не просила об услуге. — Я знаю, что у вас… Непростые отношения с хозяйкой. Вы уверены, что?.. — Наша взаимная неприязнь не должна мешать работе, — бросает Бай Чжу и невольно отзеркаливает позу Чжун Ли. — И госпожа Ху Тао это понимает… За что я ей благодарен. Желание, чтобы Чжун Ли ушёл, так очевидно звучат в словах лекаря, что не услышать его было невозможно. Бай Чжу становится неловко за то, каким постыдным образом он пытается сокрыть содеянное, но больше всего ему больно от того, что это желание наверняка заденет Чжун Ли, а обижать его хотелось меньше всего. Но они знакомы достаточно для того, чтобы Бай Чжу понимал: Чжун Ли не уйдёт, пока не разберётся в происходящем, раз его что-то взволновало или заинтересовало. Однако признать свою беспомощность перед ним… Казалось самой низкой ступенью, на которую можно было пасть. Чжун Ли молчит. Он выглядит беспристрастным, как и всегда, лишь взгляд выдает его: растерянность и непонимание выжигали в душе Бай Чжу дыру. Он, очевидно, чувствовал, что что-то не так, но почему его так настойчиво прогонял друг, понять не мог. Бай Чжу переводит дыхание и отстраняется от стола, желая занять себя хоть чем-то, лишь бы не играть с ним в гляделки, знал — проиграет. Он поднимает руку с Чан Шэн и осторожно пересаживает змею на ее привычное место — на шею, подобно шарфу. То ли Чан Шэн решила за что-то ему отомстить, то ли это произошло случайно, но хвост змеи задевает скомканный испорченный документ, и он летит на пол. Прежде, чем Бай Чжу успевает осознать, что произошло, Чжун Ли ловит бумажный комок у самого пола и поднимает, зажимая в руках. Бай Чжу подрывается к нему, о чем тут же жалеет: головная боль усиливается до черноты в глазах, а ноги совсем не держат, но лекарь заставляет себя выпрямиться перед Чжун Ли. Он протягивает к нему дрожащую руку, отчаянно пытаясь унять тревожно колотящееся сердце. — Чжун Ли… Пожалуйста, отдайте это. — Его голос, на удивление, звучит холодно и ровно, хоть и на тон ниже. Чжун Ли передёргивает плечами, и его пальцы сильнее сжимают документ. Бай Чжу видит, насколько сильно ему хочется развернуть его или, как минимум, спросить о его содержимом, но он сдерживается. Чжун Ли сжимает челюсть, отчего у него заходили желваки, но передает скомканную бумажку в руку лекарю. Бай Чжу расслаблено выдыхает, сжимая ее так, что она мнется ещё сильнее. — …Вам нехорошо? — Чжун Ли снова скрещивает руки на груди. Его голос звучит отстраненно, почти холодно, но Бай Чжу почему-то всем телом ощущает его неуверенность и волнение. Он покачнулся на месте и снова вернулся к столу, разворачиваясь к своему гостю спиной. Только тогда, скрыв лицо от своего наблюдательного друга, он позволяет себе закусить губу и зажмуриться, продолжая мять в кулаке несчастный листок бумаги. Ему кажется, что он близок к тому, чтобы потерять сознание. На плечо вдруг опускается рука, и Бай Чжу вздрагивает и резко разворачивается, отчего прикорнувшая на шее Чан Шэн издает недовольный звук. Чжун Ли мягко придерживает лекаря за плечо одной рукой, второй будто капитулируя. — Бай Чжу, вы выглядите нехорошо… — Я в порядке, — звонко отрицает Бай Чжу и отстраняется от чужой руки. — Я в порядке, — повторяет он ещё более отчётливо, когда видит, как Чжун Ли хмурится. В глазах мелькают пятна, но лекарь игнорирует это. — Просто немного устал. Бай Чжу успешно обходит Чжун Ли и возвращается на свое рабочее место. Учащенное сердцебиение не даёт спокойно дышать и соображать, и он старается успокоиться. Его взгляд бегает по полочкам и шкафчикам в поисках своего лекарства. Когда он наконец находит его, медленно подходит к нужному шкафу и достает баночки. Спиной Бай Чжу ощущает прожигающий взгляд Чжун Ли, и это ничуть не помогает почувствовать себя лучше. Бай Чжу тяжело вздыхает и залпом выпивает горький отвар. Он не хочет, чтобы Чжун Ли видел его таким и не хочет, чтобы он вообще узнал о нем что-либо, что выходит за рамки выстроенных ими отношений «деловые друзья», но сказать ему «уходи», он тоже не может. Язык не повернется. Голову немного кружит из-за выпитого лекарства, но боль становится чуть меньше, хоть в горле и горчит до тошноты. Бай Чжу слегка потирает лоб, свыкаясь с послевкусием, чтобы не корчиться перед нежданным посетителем, и болтает в руке пузырьком с другим отваром. Он разворачивается, желая посмотреть, занял ли себя чем-нибудь Чжун Ли, или же он все ещё смотрит на лекаря, и его сердце замирает. Чжун Ли, склоняясь над столом, держит в руках бланки документов, заполненных Бай Чжу собственноручно этим вечером. Он, очевидно, прочитал уже достаточно, чтобы понять всё. Пузырек выскальзывает из ослабевших пальцев Бай Чжу и с грохотом падает на пол. Тысячи стеклянных осколков опасно мерцают в слабом свете свечей, но Бай Чжу предпочёл бы скорее наступить на них, чем подойти к Чжун Ли. — В этом дело, — тихо произносит Чжун Ли. Это не звучит как вопрос, но даже если бы это был он, Бай Чжу не ответил бы. Чжун Ли опускает листок и поднимает взгляд на лекаря. — Ты снова потерял пациента?.. «Снова» заставляет Бай Чжу дернуться, как от пощёчины. Он опускает руки вниз, и они непроизвольно сжимаются в кулаки. — Я же просил не трогать, — шепчет он, не совсем понимая, что именно сейчас чувствует: злость, страх или отчаяние. — Бай Чжу… Это не твоя вина. — Чжун Ли испускает шумный вздох. В его взгляде читается такая невероятная смесь из сочувствия и печали, что Бай Чжу хочется расплакаться. — А кого ты прикажешь винить? — резко бросает он, и его руки вздрагивают. — Я не справился. Как ты услужливо заметил, снова. — Бай Чжу… — Чжун Ли медленно подходит и останавливается на том расстоянии, где нет осколков. Он качает головой. — Это не твоя вина. Ты ведь и сам должен это понимать. В твоих способностях лекаря никто не сомневается, и я уверен, что ты сделал все возможное. Иногда люди просто умирают. Это не изменить. — Молчи, — выдыхает Бай Чжу, сжимая руки в кулаки. О, если бы господин Ли знал, насколько сильно его ранят эти слова. — Я… — Бай Чжу мотает головой. Он переступает осколки, обходит Чжун Ли и возвращается к столу, опираясь на его поверхность руками. Невыносимо, просто невыносимо. — Пожалуйста, просто… — шепчет он совсем тихо. — Невозможно спасти всех, Бай Чжу. Смерть естественна… Даже боги могут умереть. — Голос Чжун Ли негромкий, но четкий. Его слова врезаются Бай Чжу в память. — Ты прекрасный лекарь, один из лучших. Но ты не властен над смертью. — Теперь его голос звучит совсем близко, словно Чжун Ли стоит у него за спиной. Однако Бай Чжу не спешил разворачиваться и отвечать. Мысли путаются, проносятся быстро и хаотично, отчего виски́ снова начинают болезненно пульсировать. Бай Чжу закрывает глаза и делает неспешный глубокий вдох, но колотящееся сердце это не успокаивает. Уцепиться хоть за одну мысль дольше, чем на несколько секунд не получается, и связать слова в предложения тоже. Он тяжело сглатывает ком в горле и открывает глаза. Взгляд падает на разбросанные документы и застревают там. Бай Чжу нервно цепляется за бумаги, словно если отведет глаза, случится что-то нехорошее. Он выпрямляется и разворачивается к Чжун Ли. Его догадка подтвердилась: сейчас мужчина стоял совсем близко, наверное, даже ближе, чем следовало бы. Бай Чжу смотрит ему в глаза и чувствует, как понемногу успокаивается. — Господин Чжун Ли, — медленно начинает он. — Мне необходимо отправиться к семье моего пациента, поэтому я… Вынужден просить вас оставить меня. Глаза Чжун Ли распахиваются, и он едва заметно вздрагивает. — Т- Вы серьезно? Бай Чжу молчит, охладевшим взглядом скользя по его лицу. Чжун Ли делает ещё один маленький шаг к лекарю. — Вы не можете пойти в таком состоянии, пожалуйста. — Чжун Ли нервно хмыкает. — Разве не лучше будет навестить их завтра с утра?.. Бай Чжу, вы определенно не в порядке, вам нужно отдохнуть. — Позвольте мне самому решать, что мне нужно. — Бай Чжу изгибает бровь и слегка хмурится. Эта настойчивость заставляет его нервничать ещё больше, но, наверное, где-то в глубине души, тот факт, что Чжун Ли заметил, что ему нехорошо, все же отозвался радостным трепетом. — В конце концов, лекарь я. — Это же глупо, вы просто упрямец. — Чжун Ли хмурится сильнее и скрещивает руки на груди. — Вы не можете так поступать с собой! Вы лекарь, но совершенно о себе не заботитесь, кто будет помогать людям, если вас не будет? Если вы заболеете или не сможете лечить? «Не верю, ш-што говорю это, но он прав», — проносится голос Чан Шэн в голове. В другой ситуации лекарь, наверное, отметил бы это событие как праздник — его чешуйчатая подруга согласилась с Чжун Ли? Бай Чжу вдруг теряет всю свою твердость и усталость новой волной наваливается на него. Он тихо вздыхает и осунается, словно бы становится очень маленьким, а Чжун Ли, напротив, великаном. Бай Чжу может почти физически ощутить, какой тяжёлый воздух вокруг него. — Чжун Ли, это моя работа, я не могу просто отложить её. — Бай Чжу отодвигается от стола, на секунду оказываясь в непозволительной близости от лица Чжун Ли, слабо улыбается ему, и медленно идёт к выходу. Горячий вздох остаётся на его щеке. — Тогда я пойду с вами. Чжун Ли ничего не стоит догнать его у самого выхода, и ему даже не надо придерживать лекаря за локоть, чтобы тот удивленно остановился. Они встречаются взглядами, и мир замирает, но у Бай Чжу слишком болит голова, чтобы медлить и тянуть время ещё больше. Он почти нежно, но устало улыбается. — Господин Ли, идите домой. — Я не прощу себя, если позволю вам уйти одному. Пожалуйста, Бай Чжу. Лекарь мотает головой, но ничего не говорит. Чжун Ли не отступит, спорить бессмысленно и совсем не хочется. Однако также сильно не хочется, чтобы он шел за ним, потому что Бай Чжу не уверен, что сможет держаться весь предстоящий путь, а Чжун Ли не должен увидеть его… Таким. С другой стороны, Бай Чжу не отказался бы от его компании… В любой другой день кроме этого. Он вздыхает, выходит из хижины и слышит, как Чжун Ли идёт за ним. — И вы называете меня упрямцем, — тихо и несколько печально смеётся Бай Чжу, когда господин Ли совсем нагоняет его и идёт под боком. Он косит взгляд на лекаря, изображая слабую улыбку, но ничего не отвечает. Бай Чжу качает головой и больше не произносит ни слова. Они идут неспешно, в какой-то противовес бушующей на улице непогоде. Огни домов Ли Юэ давно уже померкли, лишь редко кое-где вспыхивает на время свет, да качаются на ветру бумажные фонарики. Запахи еды, глазурных лилий и шелковицы, обычно в этом районе преобладающие, сейчас вытеснили другие, солёный и металлический: запах моря и горьковатый запах озона. Сейчас Ли Юэ как никогда пустынен: не слышно ни громких голосов торговцев, зазывающих в свои лавки, ни смеха играющих детей, ни негромких переговоров пожилых мужчин и женщин, наслаждающихся прогулкой. Ветер шумит листвой и — где-то вдалеке — волнами. Бай Чжу ненадолго прикрывает глаза, слушая этот звук, что на удивление расслаблял его. Прохлада приятно охлаждает нудящую голову, и Бай Чжу распускает пучок волос, позволяя им свободно упасть на плечи. Металлическую кисть, держащую ранее причёску, он прячет в рукав. Он всегда старался выглядеть презентабельно и опрятно даже дома, потому волосы заплетал так, чтобы они не мешались, но сейчас он мог позволить себе вздохнуть полной грудью и забыть об этом правиле. Непогода, казалось, забрала все его тягостные думы, и на время Бай Чжу совсем уж отвлёкся. Он даже успел забыть о Чжун Ли, всё это время молчаливой тенью идущему рядом с ним. Лекарь спохватился об этом только когда остановился возле лавки одного из торговцев, и господин Ли наконец подал голос, спросив, зачем они здесь. Бай Чжу легонько вздрогнул, почувствовав некоторую неловкость от того, насколько забылся, но ответил: ему нужно было забрать кое-что. Ещё пару дней назад он просил портовых торговцев сообщить ему, если придёт нужный ему товар из Мондштадта. Однако Бо Лай услужливо предложил ему сразу собрать все необходимое. Он должен был передать вещи Бай Чжу сегодня вечером, но, очевидно, не дождался его, оставив небольшой ящик у себя на столике, рядом с лежавшей запиской «Господин Бай, ваш заказ здесь». Чувствуя на себе взгляд Чжун Ли, Бай Чжу осторожно пододвигает к себе ящик. Несколько тонких стеблей колышатся от движения. Бай Чжу аккуратно дотрагивается до одного из цветков пальцем, совсем нежно проведя по лепестку, и оранжевая вертушка начинает вращаться — сначала медленно, а потом все быстрее, благодаря пойманному ветру. Ветряные астры. Та девочка говорила, что больше всего на свете хочет поехать в Мондштадт и посмотреть на ветряные астры. Палец соскальзывает с лепестка. Бай Чжу неслышно выдыхает и тянется руками к шее, где висит ещё один подарок. Он осторожно снимает с груди небольшую игрушку — расписной мишка из кор ляписа, смолы и стеклянных колокольчиков. Несколько минут Бай Чжу разглядывает фигурку, а потом осторожно опускает ее в ящик к цветам, после чего поднимает его и разворачивается, пряча лицо. Они снова поднимаются от порта в молчании. Бай Чжу вновь настигает мигрень и тошнотворный ком в горле, а звуки теперь кажутся слишком громкими, и он хмурится при каждом раскате грома или шелесте крон деревьев. Руки его дрожат, и хрупкие стебельки астр трясутся, словно от страха, но он упорно продолжает идти, закусывая губу, чтобы частое дыхание не привлекло лишнего внимания. В прочем, Чжун Ли этого и не нужно, чтобы заметить его состояние и вновь обеспокоенно нахмуриться. Он даже открывает рот, чтобы сказать что-то, — Бай Чжу был уверен, что он предложит забрать ящик и понести самому, — но слова так и остаются в горле. Бай Чжу благодарен. Идти до нужного дома тяжело, и груз на сердце давит непосильной ношей, словно прибивая Бай Чжу к земле. Он шагает, пытаясь смотреть на дорогу, а не на дрожащие хрупкие цветы и мерцающего в темноте холодным светом мишку, но взгляд каждый раз цепляется за них сам по себе, и ему приходится до боли прикусывать губы, чтобы в глазах не щипало так сильно. Тревога бьётся в груди испуганной птичкой, и сейчас Бай Чжу чувствует себя как никогда слабым и беспомощным. Но его локтя вдруг касаются теплые пальцы, и Бай Чжу изумлённо оборачивается на Чжун Ли, невозмутимо следовавшего за ним. Крепкая ладонь слегка обхватывает лекаря за локоть, придерживая, и Бай Чжу хочется сказать, чтобы его отпустили, но мёд, пролившийся от этого прикосновения на его истерзанное и больное сердце, уже захватил разум и душу, и злые слова замирают на языке и рассыпаются в прах. Становится совсем чуть-чуть спокойнее. Бай Чжу хотя бы чувствует силы дойти до дома и постучать. Дверь тут же распахивается. На пороге их встречает немолодая супружеская пара в белых одеждах. Женщина с покрасневшими от слёз глазами улыбается дрожащими губами, когда видит Бай Чжу, — приветливо, но болезненно. Мужчина обнимает ее за плечи и кивает, здороваясь. Бай Чжу пропускает удар пульса и отходит к ним; спасительное тепло исчезает с его локтя, и лекарь остаётся один на один с бушующим штормом. Он что-то говорит супругам, с удивлением понимая, что слышит свой голос словно со стороны. Говорит, что ему жаль, что он соболезнует… Потом он наконец протягивает ящик, который забирает женщина. Она смотрит на цветы несколько секунд, а потом её снова раздирают рыдания, и её муж спешит обнять её. Бай Чжу видит слезы, стекающие по его лицу на плечи женщине, но никому нет до них дела. Супруги бормочат слова благодарности и прощаются, захлопывая дверь у лекаря перед лицом. Бай Чжу, словно оглушенный, продолжает стоять на месте, разглядывая трещины в деревянной поверхности. Словно издалека слышится голос: — Вы в порядке?.. И Бай Чжу даже находит в себе силы ответить: «Да». Обратная дорога казалась длиннее. Лишь зайдя в лес, который отделял Лю Юэ от этого дома, Бай Чжу чувствует, что совсем выдохся. Ноги стали ватными и совсем не держат, голова кружилась, и разумом он все ещё был где-то далеко, не в теле. Чан Шэн, все ещё висевшая у него на шее, обвивается плотнее, словно пытаясь помочь, и Бай Чжу рассеянно гладит её. Кто-то вдруг вновь придерживает его за локоть, на этом раз гораздо резче, и Бай Чжу словно просыпается, оборачиваясь. — Я говорю: давайте передохнем, — отвечая на немой вопрос лекаря, негромко произносит Чжун Ли, отпуская его локоть. — Здесь… Очень живописные виды. И, признаться честно, я немного устал. Взгляд его жёлтых глаз горит от неизвестных далёких огней, и Бай Чжу абсолютно зачарован. Ветер шевелит темные волосы Чжун Ли, совершенно неудобно спадающие ему на лицо, и ему стоит огромных усилий не убрать их. — Хорошо, — коротко выдает он и отводит глаза. — Здесь можно присесть. — Чжун Ли показывает куда-то рукой. — Прошу вас. «Ты сказал это специально, не так ли?» — проносится голос в голове. Бай Чжу слабо улыбается. Какой же Чжун Ли всё-таки Чжун Ли. Живописные виды? Забавно. Тем не менее Бай Чжу послушно садится на большое поваленное дерево и шумно выдыхает, ощущая навалившуюся в полной мере усталость и боль. Он слегка морщится и трет виски́, когда Чжун Ли садится напротив него. Бай Чжу напрягается всем телом, ожидая направленных на себя взглядов или вопросов, но Чжун Ли ничего не говорит, даже не смотрит в его сторону. Он вглядывается в чащу леса, и выглядит таким спокойным и очаровательно умиротворённым, что эти чувства невольно начинают передаваться Бай Чжу. Он отворачивается и тоже начинает разглядывать местность, позволяя уставшим глазам отдохнуть. Затем он чувствует шевеление на своей шее, и, понимая, чего хочет Чан Шэн, осторожно опускает ее в траву. Она шепчет что-то о том, что вернётся в хижину сама, и уползает, оставив Бай Чжу в слабом удивлении такому решению. В прочем, сил на выяснение причин у него нет, и он решает разобраться с этим позже, а пока возвращает взгляд лесу. Он окружает со всех сторон. Лес нечастый, но сгустившаяся из-за туч темнота уменьшает видимость. Листва кустов и деревьев шелестит на ветру, и от этих волн кажется, что лес плывёт. Бай Чжу поднимает голову вверх, игнорируя боль, и рассматривает едва видневшуюся из-за крон часть неба. Как странно, что дождь все ещё не обрушился на землю. Едва различимый стрекот заставляет его снова посмотреть вниз, и он замечает несколько ярко светящихся точек, что двигались к ним с Чжун Ли. Жёлтые огоньки подлетают ближе, и Бай Чжу протягивает им навстречу руку, будто бы пытаясь укрыть от бури. Светлячки. Одно из насекомых оторвалось от своих сородичей и подлетело совсем близко. Бай Чжу перевернул руку ладонью вверх, и светлячок обессиленно упал на неё. Теплый свет осветил лицо лекаря, но он чувствовал, что что-то не так, и интуиция не подвела его. Спустя несколько минут, огонек, моргнув несколько раз, погас и больше не зажегся. — Печальный конец, — негромко раздалось со стороны. — Закономерный, я бы сказал. — Бай Чжу вздохнул и осторожно опустил насекомое в траву под деревом. — Как нам известно, смерть — это естественный процесс. Очевидный конец любого живого существа. — Он оперся руками о дерево, на котором сидел, чувствуя пальцами шершавость поверхности. — Мне кажется, вы не верите в то, что говорите, — немного помолчав, сказал Чжун Ли. Бай Чжу обернулся к нему. — Неважно, во что я верю, — встречаясь с ним глазами, ответил лекарь. — Важно, чего я могу добиться. — Он вновь отвернулся. Краем глаза он видел, как Чжун Ли смотрит на него. Что-то нечитаемое было в его глазах, что-то, что заставляло сердце Бай Чжу трепетать от волнения. — Расскажите про этого пациента. Бай Чжу вздрагивает и поворачивается к другу. Глаза его распахиваются одновременно изумлённо и испуганно, и пальцы сжимаются, загоняя под ногти осколки коры. Бай Чжу сжимает губы в тонкую полоску, пытаясь найти ответ на свои немые вопросы в глазах Чжун Ли, но не находит там ничего, кроме спокойного интереса. Шумный вздох срывается с приоткрытых губ. — Я… Её родители пришли ко мне несколько месяцев назад. Они просили меня помочь ей… — Бай Чжу склонил голову, позволяя прядям волос упасть, скрывая его лицо. — Девочке было всего семь. Она вела себя совершенно как самый обычный ребенок ее возраста, проявлялись лишь какие-то несерьёзные симптомы болезни, которые можно было списать на простуду или другие лёгкие заболевания. Ее родители были так взволнованы, но я не был удивлён: они всегда слишком беспокоятся о своих детях… — На некоторое время Бай Чжу замолчал, собираясь с мыслями. Он не совсем понимал, почему вдруг послушался и теперь рассказывает все это, но остановиться теперь казалось неправильным. — Она много рассказывала мне о том, что хочет отправиться в Мондштадт, потому что её дядя живёт там и в письмах рассказывает, как ему хорошо. Больше всего она хотела увидеть город и посмотреть на те цветы. Астры… Она как-то увидела у меня засушенный цветок. — Губы лекаря тронула слабая улыбка. — Так восхищалась им… — Бай Чжу вдруг прикрыл ладонью глаза и снова на время замолчал. — Не помню, когда все пошло не так… — шепотом продолжил он. — К ее симптомам вдруг добавились ещё, а затем ещё и ещё, и когда я купировал одно, появлялось что-то новое. Но когда я понял, что же с ней всё-таки происходит, я также понял, что совершил самую страшную ошибку, — дрожащим голосом говорил он. — Я потерял время. Бай Чжу понадобилось сделать несколько вдохов, чтобы вернуть голосу прежний спокойный тембр. Он вдруг почувствовал, как Чжун Ли пересел немного ближе, и убрал руку от лица, глядя в траву. — Мне нужно было больше верить родителям и лучше следить за ней, но я этого не сделал. И пока пытался решить одну проблему, упустил самую главную. Если бы я только сообразил быстрее… Мне бы не пришлось, глядя в глаза умирающей семилетней девочке, врать ей о том, что, когда она поправится, родители отвезут ее в Монд и покажут цветы. Ветер вздымил травинки, щекочущие щиколотки. На голову вдруг что-то упало, и Бай Чжу, вновь вздрогнув, поднял голову, пытаясь понять, что это было. На лицо опустилось ещё несколько холодных капель, и он глубоко вдохнул запах намокших земли и листвы. Шум ветра почти затих, перекрываемый шелестом несильного пока дождя. — Это не ваша вина, Бай Чжу. — Голос Чжун Ли всё такой же негромкий, но несмотря на окружающие звуки, Бай Чжу почему-то все ещё хорошо слышит его. — Тогда чья же? — невесело усмехается лекарь. — Чья же, как не моя, друг мой? — Ничьей вины в смерти этой девочки нет. — Так странно слышать этот отчётливый голос, словно бы Бай Чжу находится на улице, когда господин Ли — в каком-нибудь сухом доме за прочной стеной, укрывающей от дождя. — Как можно вам себя винить? — с долей укора вопрошает он. — Бай Чжу, вы сделали больше, чем кто-либо смог бы. — Этого оказалось недостаточно. — Бай Чжу продолжает разглядывать стволы деревьев, почти расплывшиеся в сумраке ночи. — Иногда люди просто умирают. Без какой-либо на то причины и смысла. Так случается, господин Бай. Теплые пальцы аккуратно касаются руки Бай Чжу, и он быстро поворачивается. Чжун Ли смотрит на него внимательно, спокойно, но в глубине его глаз плескается что-то ещё. Волнение? Отчаяние? Бай Чжу не знает. Он только ощущает, как чужая ладонь накрывает его собственную и нежно проводит пальцем по костяшкам. Судорожный вздох слетает с губ, и он закрывает глаза на долю секунды. — Простите, что забиваю вам этим голову. Вам не стоит переживать обо мне. В конце концов, это не первый мой пациент, и, к сожалению, далеко не последний. — Бай Чжу осторожно сжимает свою ладонь. — Я в порядке. Мне просто… Нужно немного отдохнуть. — Разумеется, — вкрадчиво отвечает Чжун Ли, убирая руку. — Но, мой друг, прошу, не думайте, что это было деловое любопытство. Я искренне хочу помочь вам. Жаль только, вряд ли это в моих силах. Бай Чжу слабо улыбается. Затем он поднимается и только делает шаг, как его хватают за запястье. Изумлённо, он встречается с напряженным взглядом Чжун Ли. Рука, что держит его за запястье, вздрагивает, но не отпускает. — Прошу прощения. Вы… Уже хотите идти? — глухо произносит Чжун Ли. — Дождь усилится, — кратко говорит Бай Чжу, не совсем понимая, чем вызвано такое поведение. — Не пора ли нам возвращаться? Или вы, быть может, чувствуете себя нехорошо? Он лукавит: они оба это понимают, и Чжун Ли, смешавшись, выдыхает, опуская голову. — Значит, это было слишком очевидно, верно? — Пожалуй, — мягко улыбается Бай Чжу. — Я бы хотел вам кое-что сказать. — Чжун Ли прочищает горло и наконец отпускает руку. Бай Чжу поворачивается к нему всем телом, заинтересованно замирая в шаге от него. Пока Чжун Ли молчит, он не может запретить себе рассмотреть его, и сам того не замечая, затаивает дыхание. Капли влаги стекают по его лицу, и намокшие волосы прилипли к вискам, струясь черными змейками. Жёлтые глаза, казалось, слегка горели, хоть Бай Чжу и не понимал, как: поблизости не было источника света, от которого могли быть блики. Очередная капля стекает к губам, и Чжун Ли облизывает их. Бай Чжу рдеет и благодарит архонтов за то, что кругом темно, и Чжун Ли не увидит его смущения. — Это не может подождать? — почти шепотом произносит лекарь, не в силах оторваться от столь красивого зрелища. — Боюсь, позже мне не хватит смелости, — на одном выдохе тянет Чжун Ли. Сердце Бай Чжу неприятно тянет и трепещет в удивительном такте испуга и предвкушения. Он замолкает, совсем чуть-чуть хмурясь, и старается убедить себя, что Чжун Ли не скажет ничего особенного, но, несмотря на свое плохое зрение, Бай Чжу не был слепым, и обмануть себя, каждый день видя Чжун Ли перед собой, было почти невозможно. Он лишь надеялся, что ошибается в своих предположениях, игнорируя вспыхивающие в глубине души чувства, которые появлялись при мыслях о том, что догадки его все же могут быть верны. Чжун Ли сделал глубокий вдох и немного уставшим жестом смахнул со лба холодные капли. — Не хочу, чтобы вы думали обо мне, как о недостойном человеке. Бай Чжу… — Чжун Ли замялся, сжимая губы в одну линию, а лекарь удивлялся тому, что всегда красноречивый господин Ли сейчас так замирает. Чжун Ли снова вздыхает, прикрывает на секунду глаза, а когда снова поднимает взгляд на лекаря, его глаза лучатся твердой уверенностью. — Я прожил достаточно много лет, чтобы научиться читать людей. Но каждый раз, когда дело касается вас, мне даётся это слишком сложно. — Чжун Ли делает осторожный шаг вперёд. — Я почти никогда не знаю, о чем вы думаете… Но, самое главное, я никогда не понимал, что вы думаете обо мне. — Речь его обрывается выдохом. — За последние несколько лет вы — из тех, чье мнение обо мне действительно важно для меня. И тот, кто сам действительно мне важен. — Голос становится немного тише, но не менее звонким. — Бай Чжу, мне важно, чтобы вы поняли, что я правда хочу вам помочь. В чем бы то ни было. Я хочу… Я догадываюсь о том, чего вы желаете. Не знаю, почему, но меня это беспокоит. Как беспокоит и то, что вы не можете кому-то довериться. Я знаю, что прошу слишком многого, но если бы вы только позволили мне… — Чжун Ли в судорожном порыве подходит совсем близко, настолько, что Бай Чжу чувствует его теплое дыхание на своей мокрой щеке. — Если бы я просто смог находиться рядом… — Чжун Ли, — рассеянно бормочет Бай Чжу, беспомощно разглядывая его глаза, почти не моргая. Он так близко, что любое маленькое движение — и они соприкоснутся. От такого все мысли в голове путались. — Зачем вам это? — шепчет Бай Чжу. Чжун Ли обхватывает его руки своими и поднимает к груди, нежно, почти неощутимо касаясь чужих пальцев собственными. — Потому что, несмотря на все границы, сердце моё тянется к вам, как тянутся к солнцу все живые существа. Я не помню, когда в последний раз оно могло испытывать столь теплые и прекрасные чувства, что испытывает, когда я вспоминаю о вас. Глаза Бай Чжу распахиваются. Он приоткрывает рот, пытаясь сказать хоть что-то, но все слова и мысли вмиг исчезают из его головы, оставляя лишь раздающиеся эхом слова Чжун Ли. Внутри Бай Чжу все переворачивается от вспыхнувшей радости, и тут же рушится, когда он задумывается об этом дольше. Сердце мое тянется к вам… Глаза вдруг начинает щипать. «Нет, друг мой, пожалуйста…» Бай Чжу продолжает в молчаливом неверии смотреть на Чжун Ли, когда он отпускает его ладони и приближается вплотную. Его глаза сияют будто изнутри каким-то теплым полутусклым свечением, гипнотизируя. Чжун Ли наклоняется и замирает в паре миллиметров от лица лекаря. Бай Чжу сглатывает, ощущая на своих губах его дыхание, и сердце его готово остановиться. «Не делай этого». Чжун Ли накрывает его губы своими. Мягко, трепетно, словно боится, что Бай Чжу, подобно фарфоровой кукле, треснет и рассыпется на осколки. В целом, так и есть. Его губы сухие и теплые, и все, что он делает, невероятно приятно, но не успевает пройти и пяти секунд, прежде чем Бай Чжу отворачивается, разрывая поцелуй. Он закрывает глаза, тяжело дыша и надеется, что несчастные слезы все же не закапают с дрожащих ресниц. Чжун Ли застывает, не спеша ни отстраняться, ни отворачиваться, но едва его губы случайно задевают кожу на шее лекаря, он слегка отодвигается, склоняя голову. — Почему? — шепчет он. — Чжун Ли… — Бай Чжу втягивает воздух сквозь сжатые зубы, и вдруг в полной мере ощущает, насколько испортилась погода. Холодный ветер растрепал его волосы, а участившиеся капли дождя, подобно льдинкам, тяжело оседали на плечах и голове. Бай Чжу передернуло. Он медленно обернулся, и в груди у него потяжелело, когда он увидел Чжун Ли. — Простите меня, — осевшим голосом проговорил он. — Я никогда не смогу стать тем, кого вы хотите во мне видеть. Влага, намочившая их обоих, стекала по щекам Чжун Ли, прилепляя пряди волос к лицу. Он даже не делал попытки убрать их или утереться — просто стоял, глядя на лекаря. — Вы не будете счастливы со мной, — сглотнув ком в горле, продолжал Бай Чжу, игнорируя вдруг размывшееся зрение. — Поэтому я не могу дать вам взаимное согласие. — Почему? — кротко повторил Чжун Ли, даже не шевелясь. — Я умираю, — тихо отвечает Бай Чжу. Это заставляет Чжун Ли вздрогнуть, и взгляд его становится печальнее. Некоторое время шум дождя и шелестящий под каплями листвы ничто не перебивало. В очередной раз слизнув с губ капли влаги, Бай Чжу вдруг почувствовал, что она солёная. — Я знаю, — также тихо говорит наконец Чжун Ли. Бай Чжу чувствует, как в груди все неприятно сжимается, и ежится от холода, прерывая порыв обхватить себя за плечи. Он опускает взгляд, не зная, что ответить господину Ли. — Поэтому я хочу успеть как можно больше. Бай Чжу медленно качает головой из стороны в сторону и зажмуривает глаза, потому что зрение совсем расплылось. Вкрадчивый мягкий голос Чжун Ли оседает в голове, а слова его шипами терзают все нутро. Если бы он только знал, как хочется Бай Чжу спокойно выдохнуть, сказать «я тоже», сжать его в объятиях и в ответном поцелуе смять чужие губы. Но Бай Чжу прикусывает язык. — Вы не понимаете… О чем говорите, — стараясь, чтобы голос не дрожал, проговорил он. С губ Чжун Ли срывается вздох. На несколько секунд он закрывает глаза. — Я понял ваш ответ, — не повышая тона, кивнул он. — Но это не значит, что я не буду о вас беспокоиться. Бай Чжу снова поднимает прояснившийся взгляд и смотрит непонимающе. — Господин Бай, я всегда буду рядом, если понадоблюсь. Даже если нет… — Он делает паузу. — Пока не прогоните, я не уйду. Бай Чжу молчит. Чжун Ли стоит совсем рядом, и ему так хочется до него дотронуться, сказать, чтобы не думал об этом, чтобы пришел к нему завтра, как обычно — обсудить слухи и философские темы, но голос пропал, а рука, лишь вздрогнув, замерла в кулаке. Одно касание — и Бай Чжу разрушит стену, которую сам только что воздвигнул. Какой же силой обладало это касание! И Бай Чжу был уверен, что не сможет с ней справиться. Утерев с лица влагу, он развернулся. — Давайте вернёмся в город, Чжун Ли. — Само собой. Даже не видя его лица, Бай Чжу чувствует его нежную улыбку. Он закусывает губу. Они едва успели дойти до хижины «Бубу», когда дождь хлынул с новой силой. Весь продрогший, Бай Чжу приветственно кивнул мирно спящей на тумбочке Чан Шэн, даже не удивившись тому, что она добралась до дома быстрее их. Затем он подошёл к своим шкафчикам и достал листья чая и ягоды. Хотелось скорее отогреться и лечь спать. Усталость валила с ног, а вернувшая мигрень совсем не помогала. Лекарь едва успел остановить собирающегося уходить Чжун Ли, возмутившись такому его решению. Он все отмахивался, мол, ничего с ним не случится, если он пройдет под дождем, а одежда и так промокла, но Бай Чжу настоял на том, чтобы он остался. Кое-как разведя камин, Бай Чжу пригласил Чжун Ли сесть рядом, и наконец они смогли в спокойствии насладиться горячим лекарственным чаем, аромат ягод от которого разнёсся по всей хижине. Бай Чжу почувствовал, как головная боль снова отступила, и он наконец смог расслабиться впервые за день. Взгляд его рассеянно блуждал от огня к профилю сидящего рядом Чжун Ли. Пока он разглядывал его, внутри все цвело, и сердце трепетно дрожало. Бай Чжу всегда думал о том, что господин Ли — будто статуя, высеченная самым искусным скульптором. Статуя, которой хотелось любоваться, не моргая. Отставив чашку на столик, Бай Чжу положил руки на подлокотники и откинулся на спинку плетеного кресла. Ещё некоторое время он любовался танцующим в камине пламенем, будто убаюкивающим его, а затем сон окончательно сморил его. И тогда, сквозь сладкую дрёму, он почувствовал, как его пальцы нежно сжимает чужая рука.