***
— Всем привет! — поздоровался Така, заходя в подвал. До концерта оставалось семь часов. Внутри царила странная атмосфера: Рета лежал на диване лицом вниз, рядом разрывался телефон, а Томоя с упорством пытался научиться крутить палочки как профессионал по какому-то туториалу с ютуба. — Возьми телефон, поговори с ней, — уговаривал Рету Тору. — Ты же её единственный сын, она тебя любит и поймет. — Да, не гей я! — крикнул в подушки Рета. — Я же вам рассказал, как все было… — Расскажи ей тоже самое, что и мне, — пожал плечами Тору. — Что у вас происходит? — подошел к ним Така. — Она меня не послушает. Да и какая разница как все было на самом деле, если теперь это в газетах? Это же позор для всей моей семьи на весь город! — Рета в исступлении забился лбом о подлокотник. — Видел сегодняшнюю статью? — спросил у Таки Тору и на его качание головой передал ему выпуск. Така с интересом развернул ее и на первой же странице увидел заголовок: «Сын Мориучи гей», а внизу фотографии его и Реты, вывалившихся из туалета. В принципе этого можно было ожидать, но почему-то Така не думал, что это может коснуться Реты. А про того там было целое расследование. Наверное, потому что про Таку уже нечего сказать, и вот они переключились на его «любовника». Первое, о чем он по привычке подумал, увидев статью, порочащую репутацию его фамилии, это реакция отца. Красное от бешенства лицо, сто раз переписанное завещание, отказ от сына в прессе и все, что угодно — лишь бы разорвать с ним связи. — Ты чего лыбишься? — дрожащим голосом дав петуха, крикнул Рета. — Просто у тебя тут лицо смешное, — попытался скрыть реакцию Така, да и ему это было в плюс: он мечтал сжечь все мосты со своей семьей, а теперь это сделает она. — Издеваешься, да? — со страшным лицом спросил Рета. — Как мне в глаза родителям смотреть? Что они скажут? — Ну, возьми телефон и узнай, — вставил Тору. Рета схватился за волосы и чуть ли не завыл. Присмотревшись к нему, Така понял, что для него это статья действительно настоящая трагедия. Какой по идее и должна быть для него. И по своему опыту он знал, что игнорирование родителей в подобных случаях только ухудшит отношения с ними. — Если ты не ответишь на телефон, отвечу я, — сказал Така. — И все им объясню. — Нет! — схватил телефон Рета. — Не смей, они подумают, что я ночую у своего любовника! А я должен вообще учиться, а не заниматься тут с вами непонятно чем. Он сделала глубокий вдох и ответил на звонок. Из трубки посыпалось огромное количество оскорблений, плача, крика. Невероятная смесь, которую сложно было разобрать, но кое-что они все же услышали. — Немедленно возвращайся домой! — кричала мать. — Пусть отец займется твоим воспитанием, позорище. Рета вздрогнул, побледнел, позеленел и шаркающей походкой отправился в курилку, даже не пытаясь что-то ответить. — Да уж, — тяжело вздохнул Тору. — Жалко его, а ведь родители присылают ему деньги, чтобы он жил здесь. И как теперь быть? — Все не так уж и страшно, — улыбнулся Така. — Если они звонят и ругаются, значит не все потеряно. Хотя, думаю, на уши ему присели надолго. — Ты завтракал? — сменил тему Тору. — А то примчался весь в мыле как будто. — На самом деле я проспал, — потер шею Така. — Можно сходить в кафешку рядом. Томоя, ты с нами? — Он в наушниках и не слышит нас, — ответил Тору. — Когда пришёл Рета, то наорал на него из-за того, что он слишком громко смотрел видосы. — Выглядит очень сосредоточенным… Ладно, пойдем, а ему с собой что-нибудь возьмем, — решил Така и развернулся в сторону выхода. — Да блядь! — сказал Томоя, когда палочка в очередной раз упала. — Ребята? А вы все где? — потерянно спросил он, увидев, что никого нет.***
Официантка мило улыбнулась и ушла выполнять их заказ. Тору тяжело вздохнул: все шло через жопу. Сначала пришлось врать вокалисту, потом позориться перед ним, а теперь нужно было успокаивать Рету. Тору даже не думал, что тот сможет сегодня хоть что-то нормально сыграть. Уже готовился к тому, что придется все вытягивать остальным. И не факт, что Рёта отойдет через несколько дней от такого стресса. И это при том, если родители его простят, а если нет? Вдруг еще с моста прыгнет? Тору посмотрел на Таку, сидящего напротив: тот не выглядел расстроенным. Либо привык к такому, либо ему явно пофиг. А то еще не хватало, чтобы он слился из-за статьи. Мир Тору трескался и рвался как носки, которые он, несмотря на давно протертые дырки, носил до конца, надеясь, что они протянут еще день. — Ты выглядишь очень расстроенным, — заметил Така. — Я переживаю за Рету, — не зная куда деть руки, Тору начал складывать салфетку. — У него очень консервативные родители, о которых он сильно переживает. Он же с мамой постоянно по телефону разговаривает: им там без него очень одиноко и скучно. — Круто, наверное, когда в семье заботятся друг о друге, — заметил Така. — Но неужели его родители могут отказаться от сына из-за ориентации? Разве так важно, что говорят другие? — Пойми, они из пригорода, — начал Тору. — Это совсем другой мир. Их там не только будут обсуждать, но и в лицо много чего скажут. Така послушал и погрустнел. Он стал похож на маленького, побитого щенка. И, смотря на него, Тору тоже расстроился еще сильнее. — А ты? Как ты относишься к подобным отношениям? — жалобно спросил Така. Тору уже был готов ответить, как в его голове все сошлось. С чего бы Таке так сильно волноваться о состоянии Реты? Он даже приходить сначала не хотел. И чем они занимались вчера, когда были наедине? Неужели Таке нравится Рета? Он гей? В голове зашумело, грудь сдавило, нога под столом стала жить своей жизнью. Сейчас Така расстраивается из-за родителей Реты, но Рета натурал. Что будет, если он просто отошьет Таку? Тот наверняка уйдет из группы, а его сердце будет разбито. Да и понять его здесь некому, Алекс бегает по девчонкам, Тору тоже в мужчинах не заинтересован от слова совсем. Да и хуй знает, как они сами к этому относятся. Значит, вся ответственность ложится на плечи Тору. Ему, как лидеру и человеку, который пригласил Таку, надо создать максимально толерантные, комфортные условия. — Я? Прекрасно! Каждый человек может любить того, кого хочет, — сказал он и поспешно добавил. — Я сам не такой, конечно, не гей, то есть. Но не мне судить других. — А твои родители как к этому относятся? — повеселевшим после слов Тору Така не выглядел. — Мои родители живут своей жизнью. Для них неважно какая у человека ориентация, — ляпнул Тору, и Така немного приободрился. Когда им принесли рамен, Тору не мог перестать думать о Таке и его судьбе. Если подумать, он всю жизнь пробыл в индустрии, среди больших дядь, которые наверняка даже не могли представить хоть какую-нибудь связь с мужчиной, кроме деловой. И каково же там было Таке? Наверняка он мечтал, чтобы кто-нибудь из старшего поколения принял его таким какой он есть. Думая об этом, он закончил складывать журавлика из салфетки и оставил его на столе. Старался не смотреть Таке в глаза, чтобы тот не принял беспокойство и сочувствие за жалость. — Ну что, до концерта осталось пять часов, — бодро сказал Така. — Давай выдвигаться, а то еще опоздаем. — Да, — кивнул Тору. — Пора.***
До концерта оставалось три часа, когда они подошли. Аппаратура уже стояла на сцене, и хэдлайнеры, видимо, уже отчекались. Судя по тому какие звуки исходили из гримёрки — смех во всю глотку, звон бьющихся бутылок и треск сломанной мебели — это были какие-то обитые панки. Така довольно разлегся на протертом до поролона кресле, предвкушая лютый слэм толпы и песни на надрыве. О качестве исполнения можно было даже не беспокоиться, главное, чтобы все ушли в отрыв. Така потянулся, помахал грустному Рете, уже прицепившемуся к пиву, и заметил потерянного Тору на сцене. Тот ходил от микрофона к гитарам, как призрак из пакмана. — Что такое? — крикнул Така. — Все хорошо? — Да, — кивнул Тору. — Я провожу саундчек. Така тяжело вздохнул. Саундчек Тору заключался, видимо, в том, чтобы посмотреть, как хорошо включены провода, потому что даже прикоснуться к инструменту он не решался. — Оставь это, — махнул ему Така. — Саундчек для трусов. Тору кивнул, еще раз с сомнением посмотрел на инструменты и ушел за кулисы. Группе на разогреве гримерку, конечно не предоставили, так что, наверное, он ушел к Томое. Така еще раз потянулся, может быть подремать часик? Взгляд снова зацепился за Рету, который молча встал и пошел к главному выходу, уставившись в телефон. Внутри что-то неприятно зачесалось. Така же не был напрямую виноват в том, что произошло? Да и были мысли как можно исправить ситуацию. Но вот вид Реты, который казалось мог заплакать над телефоном, если выпьет на бутылку пива больше, угнетал. Будто бы на всю группу повесили серый фильтр и прифотошопили дождь. Об этом говорили в его прошлой группе, когда он страдал над попсовыми песнями? Така встал с кресла и пошел за Ретой. Тот стоял прямо у входа возле лестницы. В одной руке пиво, в другой сигарета, на перилах телефон. — Эй, Рета, — начал Така. — Я так нормально и не извинился за то, что произошло. Мне правда жаль, что у тебя теперь такие проблемы. Иногда я забываю, что у людей бывают нормальные отношения с семьей. — Да ничего, — обернулся Рета и улыбнулся. — Спасибо, что извинился, хотя ты не виноват в том, что произошло. Это просто большое недоразумение. — Ты поговорил с родителями? Насколько все плохо? — На самом деле неплохо, — оживился он. — Они довольно сильно драматизируют и даже смогли понять, как так вышло. Но все еще гонят домой. Может просто скучают… — Просто ты выглядишь совсем никаким, — подошел ближе Така и оперся локтями на перила. — Да, мне теперь нужно объясняться со всеми родственниками, — закатил глаза Рета. — Это очень утомляет, легче признаться, что я гей. Они невесело рассмеялись, и Така выдохнул с облегчением. Все совсем неплохо. И будет еще лучше. Но тут он увидел стену клуба. Она была разрисована граффити и вся заклеена толстым слоев плакатов, которые просто годами вешали поверх друг друга. Прямо напротив них висел розовый веселый плакат со сладкими мальчиками в разноцветных костюмах. Точная копия одного из рекламных постеров, в котором его заставила сниматься мама. Только вот на плакате была сегодняшняя дата и время их выступления. Пазл сложился моментально. — Да вы охуели! — в шоке сказал Така и обернулся посмотреть на растерянное лицо Реты. Он не стал медлить и сразу же спустился вниз, не думая про вещи. Он не собирался в этом участвовать, он бежал из ада, усыпанного блестками, не ради того, чтобы вернуться в его дешевую копию. — Така, подожди! — крикнул вслед Рета. — Дай все объяснить! — Видя, как его игнорируют, он крикнул в отчаянии: — Ты меня подставил, придурок, ты мне должен! А ну вернись! — Пошел ты! — в бешенстве развернулся Така. — Приблизишься ко мне хоть на шаг, я тебя, сука, засосу, сфоткаю это и отправлю твоей маме, понял? Рета в ужасе отшатнулся от него, и Така, довольно засмеявшись, убежал. Краем глаза он увидел, как Рета бросился обратно в клуб, скорее всего, в поисках Тору.***
Рета, забежав в клуб, нервно огляделся. Он не совсем понимал, что ему стоит делать в такой ситуации и как все это улаживать. Но это не должно быть только его проблемой, верно? Так что первым делом он отправился на поиски Тору, как лидера группы и человека, который решил заварить всю эту кашу. Тот сидел на стуле в коридоре, не зная куда себя деть от скуки. И при виде Реты сначала радостно оживился, но, увидев его лицо, встревожился: — Что случилось? — Така ушел из группы, — прямо в лоб выдал Рета. — Что? Как такое могло произойти? — побледнел Тору: на фоне бледности его кожи синяки под глазами стали выделяться еще сильнее, и Рете стало его жалко: таким уставшим и измученным выглядел Тору, пытаясь устроить им первый концерт. — Он увидел плакаты на стене возле главного выхода и психанул, — Рёта безжалостно отмел всю свою сентиментальность. Нужно было решать проблему, а не жалеть друг друга. — И что нам теперь делать? — спросил в пустоту Тору, его потерянное выражение лица не располагало ни к чему хорошему. Он будто бы в раз замкнулся в своей раковине. — Не знаю. Может у тебя есть идеи? Как ты думал объяснять ему все после концерта? — Честно, я не думал об этом, — признался Тору. — Я был так рад, что он согласился. Мне казалось, что все потом решится само собой. Мы же подружились. — Наверное, от этого наше предательство ударило по нему еще сильнее, — подошел грустный Томоя с пачкой чипсов. — Вот же дерьмо. Как нам теперь извиняться и смотреть ему в глаза? Даже есть теперь не хочется. — Не драматизируй, — прервал его Рета. — Нормально ел его стряпню, когда он не догадывался об обмане, и смотрел ему в глаза. — Да, — погрустнел Томоя еще сильнее. — Я такая сволочь. Рета закатил глаза. Разве можно так быстро впадать в уныние? Что они скажут хэдлайнерам? Что о них будут говорить в тусовке? На них же нельзя будет в будущем положиться. А эти двое уже готовы вешаться от безысходности. — Давай, Тору, думай, — начал подбадривать его Рета. — Ты же нашел нам вокалиста за неделю до концерта. Неужели не сможешь его вернуть? — Честно, я даже не совсем понимаю, что я должен ему сказать, — мямлил тот. — Извиниться? Попросить вернуться? Я ведь даже не смогу его шантажировать, как в прошлый раз. — Что? — охренел Рета. — Ничего, — буркнул Тору. — Короче, до концерта три часа, давайте думать, что ему сказать. — Но ведь нужно, чтобы за полтора часа все были здесь, — вставил Томоя. — Никто не будет волноваться, если мы скажем, что солист пошел отлить, -отмахнулся Рета. — Главное, чтобы у нас было кому петь, остальное можно уладить. Кстати, а где Алекс? — Сказал, что будет через час, — ответил Тору. — Ладно, — кивнул Рета. В этот момент он почувствовал себя лидером группы. Что ему приходиться брать на себя ответственность, которую не может взять Тору. И Рете это не понравилось. Это было хлопотно, запарно и очень стрессово. А он просто хотел играть на гитаре и кадрить девчонок. Он надеялся, что скоро Тору возьмет себя в руки, и они смогут вернуть Таку, хотя бы даже записавшись его рабами на всю оставшуюся жизнь.