Никакое королевство не заменит вас

      Огонёк свечи тускло освещал рабочую поверхность, то и дело подрагивая. И без того плохое зрение с такой ночной писаниной окончательно портилось, но хозяина кабинета собственное здоровье волновало в последнюю очередь. Кипа бумаг на подпись, огромное количество текста, которое необходимо было прочитать перед заветным росчерком в углу листа, и безумная усталость. За окном шёл дождь, такой привычный для Петербурга, и его шум всё больше нагонял сонливость. В тысячный раз Александр потёр глаза — это, конечно же, плохо, но что ещё делать, если, смотря на документ, буквы плывут.       Осторожный стук в дверь разбил тишину, только вот реакции не последовало. Так тихо, что самодержец и не услышал, хотя здесь дело в давнем происшествии, приключившемся с ним. Второй раз стук раздался более отчётливо и громко, так, что Александр подумал, что ему почудилось. Ну кто же будет в ночи к нему напрашиваться? Тем более у дверей стоит верный караул. Покачав головой, он вернулся к бумагам, не осознав, как же он ошибался.       Дверь приоткрылась, и вначале показалась лишь голова, быстро оценившая ситуацию, потом уже человек вошёл, закрыв за собой дверь. — Ваше Величество, извините за дерзость, но вы не отвечали… — мужчина крепче прижал к себе папку и нервно продолжил — Я принёс некоторые наработки… Прошу, Ваше Величество, примите их.       Удивлённый Александр молча смотрел на Сперанского, который так грубо ворвался к нему, да и ещё с какими-то записями, но все углы в этой ситуации сглаживало благосклонное отношение к бесцеремонному человеку. Сонное состояние мигом исчезло. — Михаил Михайлович, не знал, что вы по ночам по дворцам гуляете, — лёгкая улыбка появилась на лице императора, и, встав из-за письменного стола, он подошёл к Сперанскому. — Ваше Величество, я-я всего лишь выполняю долг перед империей, — Михаил отвёл взгляд в сторону. — Мы столько времени не виделись, и вот вы заявляетесь в ночи просто чтобы отдать записки? — словно затевая игру, Александр хитро прищурился и стал ходить вокруг статс-секретаря, отобрав при этом принесённые бумаги. Замешательство Михаила его забавляло. — Ваше Величество, что вы делаете?.. — прошептал Сперанский, смотря в пол, стараясь не поддаться соблазну проследить взглядом за Александром. — Ответите на пару вопросов, а потом уж я на ваши. Согласны? — не глядя положив бумаги куда-то на стол, император, пройдясь, самостоятельно подвинул стул из угла кабинета ближе к столу, чтобы всё-таки Сперанский был хорошо виден.       Михаил робко кивнул и, после того как Александр Павлович вернулся за свой стол, тоже сел. Неловкой паузой воспользовались оба: Сперанский — чтобы успокоиться, а Александр — чтобы разложить письменные принадлежности в правильном порядке, а стопки бумаг параллельно краю стола — внутренний перфекционист не понимал: как он мог допустить беспорядок. — Начнём с того, как вас пропустили? — хоть статс-секретарь был желанным посетителем, но безопасность тоже важна. Александр не сильно-то был доволен своей легкодоступностью. — Кхм. Ваше Величество, вы не гневайтесь, но большая часть охраны дремлет… Ребята молоды ещё, совсем не осознают где они, не стоит их сильно наказывать! Выговора хватит, я считаю…- пристальный взгляд Александра Павловича смущал Сперанского: ощущение, что ты мальчишка провинившийся перед отцом, и пусть император немного младше его. Лёгкий смех наполнил комнату, разбавляя размеренный стук капель за окном. Самодержец примерно такого и ожидал, а вот заступничество Михаила — что-то интересное. Замешательство собеседника заставило Александра прояснить свою реакцию: — Михаил Михайлович, что же вы, не изверг я! Вы так рьяно их защищаете и просто так? — Я за гуманность и справедливость. — Вот что, а собственную позицию Сперанский отстаивать умел и своим принципам не изменял. Такой ответ не сильно удовлетворил монарха — слишком расплывчато, но расспрашивать дальше не имеет смысла. — Хм, это ваш выбор утаивать свои мотивы, — Александр небрежно фыркнул, в иной случай он бы не допустил эмоций, но тут близко знакомый человек, которому он всё же доверяет. Да что уж там говорить, Сперанский всё больше значил для самодержца, перерастая дружбу. — Второй же вопрос я уже озвучивал, но повторю: вы пришли ко мне ночью только из-за работы? — улыбнувшись, Александр немного поддался вперёд, упираясь локтями в твёрдую поверхности стола. Идеальная осанка никуда не делась, и каждое движение было на столь грациозным, что Михаил невольно залюбовался. Монарх не был обделён красотой — это и младенцу ясно, а его харизма, его умение обольстить, боже! Люди попадали в эти сладкие сети и пропадали навсегда.       Секретарь всё не мог взять себя в руки и оторвать взгляд от переливающихся при свете свечи золотых кудрей, но поборов это он попал в плен новой напасти — ясных, голубых глаз, как два василька. — Михаил Михайлович, прошу ответьте. — улыбка лишь шире стала, проявляя ямочки на щеках, — И давайте без формальности, обращайтесь просто Александр Павлович. — Ваше Величество, я-я не могу так… Что же до вопроса, — секретарь стушивался, и лёгкий румянец проступил на лице, — Я возжелал Вас увидеть. Записи, конечно, есть и очень важные, но для меня они значат лишь предлог, чтобы увидеться с Вами. — и тут вдруг Михаило прорвало, чувства бушевали в непонятном потоке: — Я долго не могу без Вас, жизни не представляю! Понимаете, мой мир сузился лишь до Вас одного. Раньше я боялся, отвергал чувства, думал это неправильно, но я больше не могу так. Чем больше я себя ненавидел, тем сильнее я любил, и люблю до сих пор. Судьба моя несчастная отныне зависит от Вас, Александр Павлович! Вы вольны распоряжаться ею как угодно. Коль я противен Вам, отправляйте в Сибирь, на эшафот — всё приму. — почему-то Сперанскому казалось, что после такой тирады милостивый государь более таким не будет, да и вообще у него же жена есть — Елизавета Алексеевна. — Глупости какие! Никто вас в Сибирь ссылать или ещё что хуже не будет. Михаил Михайлович, я изначально был благосклонен к вам. Не знаю как, но меня вы по-настоящему заинтересовали, если до этого с другими был лишь азарт, некая игра, то сейчас всё иначе. Мне обидеть вас боязно, с трепетом читаю каждое ваше письмо. — Александр не на долго прикрыл веки, ищя в памяти нужные воспоминания: — Помните переговоры с французским императором? — Да, но к чему сейчас это? — недоумённо спросил секретарь. — Тогда Наполеон спросил: не угодно ли мне уступить вас взамен на какое-нибудь королевство. Это, конечно же, была шутка, в которой он оценил ваш талант и ум, но меня тогда переполняло гадкое чувство. Не хочется признавать, то была ревность. — самодержц поник. Каждая лишняя эмоция на публике, а тем более во время дипломатической миссии, могла стать фатальной. Понимая груз ответственности, Александру пришлось тогда лишь звонко рассмеяться и похвалить тонкое чувство юмора Бонапарта, хотя внутри раздражение и отвращение росло как на дрожжах. — То есть… — Мы с вами два идиота, невидящие дальше своего носа, так и не заметили до сегодняшнего дня взаимности. — император переменился в лице: оно смягчилось и губы вновь сложились в лёгкой улыбке. — А как же Её Величество? Что же Елизавета Алексеевна? — вспохватившись забеспоикоился Сперанский, разрушение чужой семьи в его планы никак не входило. — А мы с ней выглядим счастливыми? К несчастью, многим очевидно, что любви в нашем браке нет, но немногим известно о взаимном уважении. Я её имени не смею опорочить, а она в мою сторону пустых сплетен не пускает. — Александр вдруг, вспомнив, стал усердно что-то искать в ящика письменного стола.       Спустя две минуты поиска и нечленораздельного, негодующего бормотания Александр радостно спрятал в руке вещицу. Сперанскому показалось, что это какой-то медальон или около того, но во всяком случае для Его Величества это было что-то ценное. Император на этом не остановился и, лукаво улыбнувшись, направился к сидящему. Медленно и элегантно пантерой самодержец подходил к возлюбленному, да, Александр мог Михаила таковым назвать после его же признания. Секретарь заворожённо наблюдал — красота Александра неоспорима, в тусклом свете его пшенично-золотые кудри слегка поблескивали, хотя на солнце это куда эффектней выглядит, а глаза…само небо в дар частицу себя оставило или поле васильков расцвело в них. Подкравшись, император встал позади и, почувствовав смятение и желание обернуться Михаила, властно произнёс: — Смотрите строго перед собой пока я не разрешу обратного.       Сперанский напрягся и выполнил приказ. Смотреть на зашторенное окно мало интересное занятие, но ослушаться своего императора невозможно. Довольный Александр ещё раз взглянул на медальон с маленьким портретиком, по краям которого был достаточно дорогой ободок из всевозможных драгоценных камней, перекинул цепочку через голову секретаря, что картинка оказалась на уровне ключиц, и застегнул застёжку. «Идеально ему подходит…» — пронеслась шальная мысль. — Михаил, можете посмотреть. Это мой вам подарок. — Сперанский тут же обернулся, желая вновь увидеть его и, может, считать эмоции, что в случае с Александром Первым очень затруднительно. Спустя полминуты он решил рассмотреть подарок. Им оказался интимный портрет императора, изображённого словно ангел воплоти, а само украшение показалось безумно дорогим. Шок в перемешку с безграничной благодарностью — вот что читалось сейчас в глаза секретаря. — Александр Павлович, вы уверены? — Сперанский сдерживал себя, чтобы слёзы счастье не проступили, всё же надо было сохранять лицо перед императором. -Bien sûr ma chère. — ласково ответил Александр.       Михаил, окрылённый происходящим, стремительно оказался в считанных сантиметрах от любимого. Расстояние ничтожно мало, но оба терпеливо ждут действий от другого. Очередная игра, где по итогу проигравшими окажутся двое. — Позвольте Вас отблагодарить. — прошептал Сперанский. Получив разрешение в виде кивка, он взял руку Его Величества и прикоснулся губами к тыльной стороне. Александру лишь оставалось стоять и не мешать — так себе роль, точно не для императора. Подняв за подбородок и приблизив непозволительно близко лицо Сперанского, блондин у самых его уст произнёс на французском: — Le temps est éphémère, mais l'amour sera éternel. — после чего накрыл своими губами чужие, утянув в нежный поцелуй. Александр был ещё с юношества любвеобильным, но сейчас хотелось всего себя полностью отдать лишь одному человеку, сделать все для него, хоть мир положить к его ногам.       И всё-таки одну слезинку счастья Михаил проронил и улыбнулся в поцелуе, почувствовав как смахнул ту внимательный Александр.

Полны надежд их влюблённые сердца, Но у судьбы иные планы. Пускай сейчас всё кажется посильным... Одному спустя года выбор роковой придётся сделать...